Глава 8
Она открыла глаза и удивленно ними мигнула. Надо же, а все стало другим: обстановка, настроение, ощущения! Мир изменился, притом столь внезапно и так кардинально, что сразу и не разберешь, к лучшему перемены или очень даже наоборот. И ладно там чувства, мировоззрение и прочее, это все субъективно, но помещение, мебель, убранство! «Помню темный двор, избитый до полусмерти несчастный на столбе, а вот дальше пустота… – думала она, пытаясь выудить из недр памяти хоть какое-нибудь воспоминание. – Теперь комната. Нет, не моя, но я здесь точно бывала».
Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, она повернула голову. Посмотрела в одну сторону, в другую. Растерянно пожала плечами. Внимательно вгляделась в потолок. Отметила мастерскую лепнину, щедро декорированную позолотой. Дотошно осмотрела люстру, то ли стилизованную под старину, то ли на самом деле раритет, что сохранился с тех времен, когда единственным осветительным прибором были свечи.
В голове все перемешалось. Трудно было отделить реальность от вымысла, отсеять то, что происходило на самом деле, от того что было лишь плодом воспаленного воображения, щедро подпитываемого обрывками воспоминаний, мечтами и желаньями.
Взгляд плавно опустился ниже. Рассеянно скользнул по светильникам, выполненным в виде факелов. Медленно перебрался на тяжелые занавески, по ним спустился на пол. Задержался на мастерски выложенном паркете.
– Такие полы должны быть в музеях, во дворцах, а вовсе не в домах… – прошептала она, изо всех сил стараясь уловить отголосок мысли, пытавшейся объяснить ей суть происходящего.
Удалось. Воспоминания захлестнули, накрыли с головой. Мощным потоком запечатленные памятью и надежно спрятанные где-то в глубинах подсознания события недавнего прошлого вырвались наружу. Заработало воображение, воскрешая изрядно насыщенные происшествиями последние часы и то, что им предшествовало. Нет, она еще не все вспомнила, но общая картина постепенно вырисовывалась.
Отхлынула волна воспоминаний, оставив после себя лишь чувство опустошенности. Глаза сами собой закрылись. Она попыталась отбросить все, расслабиться, очистить сознание, позволив тому самому разбираться, где истина, а где фантазии.
Буквально несколько мгновений относительного спокойствия и вот оно, понимание…
– Будуар хозяйки, – она открыла глаза и затравлено огляделась. – Я в комнате смежной с ее спальней на втором этаже большого дома…
Сквозь приоткрытую дверь из соседнего помещения просочился звук – скрип. Еще один – кто-то громко зевнул и удивительно звонко рассмеялся. Счастливый смех, веселый смех.
Шаги. Легкие, уверенные. Они приближались.
Тихо скрипнула дверь. Приоткрылась. Выглядывая по-детски из-за угла, в будуар заглянуло довольное и буквально излучающее флюиды радости знакомое лицо. Зеленые глаза внимательно, кажется, по-доброму, осмотрели гостью, застыли, засмотрелись куда-то вдаль, в бесконечность. Длинные ресницы медленно мигнули. Раз, еще раз. Удивительно, но с каждым их движением в изумрудных глазах все меньше оставалось доброты. Исчез румянец, погасла улыбка, сквозь беззаботность довольной жизнью блондинки планомерно проглядывало совершенно другое лицо. Волевое и самодовольное.
Дверь широко распахнулась.
– Проснулась? Хорошо, – теперь это уже была хозяйка во всей своей красе. Короткий кивок. Несколько шагов по небольшой комнатке. Кресло. Села, повернувшись вполоборота к своей, то ли гостье, то ли пленнице. Пробуравила ее глазами. Резким движением отбросила назад волосы. – У меня к тебе есть разговор. Серьезный.
Она опустила ноги, попыталась встать, но сразу села пригвожденная тяжелым взглядом.
– В общем так. Надоела ты мне со всеми своими выходками, – та начала без предисловий. – Ты просто-таки загоняешь меня в угол. Вот смотрю я на тебя и не знаю, как мне поступить. Может продать тебя и решить одним махом все проблемы?
Ее пальцы, теребившие кружевной платок, задрожали. Подобного поворота она точно не ожидала.
– Можно, но зачем? От этого ни тебе облегчения, ни мне пользы, наоборот, только хуже… сбежит чего доброго, где мне потом его искать? Да, я не так глупа, как можно было подумать, я давно все поняла, ты – единственный способ удержать его рядом.
– Мне будет позволено вернуться к работе по дому? – ее сердце забилось быстрее, отголоски мощных ударов зазвучали в голове подобно колокольному перезвону.
– Не совсем. Я хочу предложить тебе нечто гораздо большее, – хозяйка импульсивно вскочила и прошлась по комнате. – Ты только посмотри на себя! То, что ты работаешь на плантациях – чистейшей воды недоразумение. Молодая, красивая. Белая! Белая рабыня это же просто абсурд! Ты должна жить в роскоши, свободной должна быть, счастливой, вот суть моего предложения! Не понимаешь?
Она молчала. Сидела, рассеянно глядя в окно. Там на ветке ближайшего дерева расположился голубь и с любопытством заглядывал в комнату. Наклонял он голову в одну сторону, в другую, подмигивал, с интересом рассматривая обеих девушек.
– Давай без разных там ужимок, не надо отворачиваться, не надо притворяться этакой глупышкой, ты ведь прекрасно все поняла. Свободу я тебе предлагаю! Только подумай, свобода! Ты вольна поступать, как вздумается, идти, куда захочешь. Что делать с этой самой свободой? Да что угодно! К примеру, окрутишь какого-нибудь плантатора падкого на сладости определенного рода и вот оно счастье – жизнь твоя кардинально изменится! Да, денег опять-таки получишь. Что я попрошу взамен? Да сущую безделицу.
Хозяйка замолчала. Неторопливо прошла по комнате, остановилась перед диваном. Проследила за взглядом собеседницы, заметила голубя, чьи черные глазки изучали роскошную обстановку будуара. Скривилась, подошла к окну, закрыла его, громко хлопнув рамой. Вопреки ожиданиям крылатый гость не улетел, наверняка любопытство маленького создания было сильнее страха.
– Ладно, давай начнем сначала. Мы ведь можем поговорить как подруги? Думаю, можем. Почему ты решила, что он твой? Руководствуясь какой такой логикой? На чем базируется твоя уверенность? Это все потому, что его к тебе «тянет»? Допустим, но мужчины, они так непостоянны! Да, еще более непостоянны, чем мы, женщины. Тянет! Кто знает, может его и тянет лишь потому, что он не знает других. Нет, неужели ты действительно считаешь, что он один раз тебя увидел и все, он твой, что называется, навеки? Да это же просто смешно! И ладно бы еще увидел! Забыла, дорогая моя, ты в маске была, в моей маске, на тебе платье было, ладно, купальник, но тоже мой. К тому же мы внешне похожи, что сестры. Именно так все и было, смотрел он на тебя, а видел меня! – диван противно заскрипел. Хозяйка села рядом со служанкой и обняла ее за плечи. – Сомневаешься? Не веришь? Так все же просто, давай проверим! Ты всего лишь подыграешь мне, а мы обе понаблюдаем за его реакцией. Посмотрим, на кого он обратит внимание и какую форму его внимание примет. Идет?
– А если окажется, что я права? – нерешительно спросила она.
– Права так права с кем не бывает! – чувствуя, что разговор перетекает в нужное русло, хозяйка улыбнулась. Отвернулась, моментально вернула на лицо маску серьезности. – Да, заметь, в любом случае я сдержу свое слово – ты будешь свободна. Свободна и обеспечена. Можно считать, что мы договорились?
– Да… – услышала она свой тихий голос.
– Вот и отлично! – хозяйка вскочила, прошла, почти пробежала по небольшой комнате. Остановилась у двери. Обернулась. – Договорились. Значит, сейчас и начнем. Сделаем так. Я приглашу его на прогулку, ты же должна оказаться рядом, но так, чтобы тебя не было видно. Позови управляющего, он тебя отвезет…
Прошло не более получаса, и вот она сидела в двуколке, что остановилась в тени единственного дерева, разросшегося средь бескрайних полей. Островок относительной прохлады, а вокруг, сколько ни смотри, равнина, рай для сахарного тростника и ад для тех, кто вынужден его обрабатывать.
Прогулку не назовешь приятной. Скрипучая повозка укачала, толстяк, который всю дорогу только то и делал, что каялся и уговаривал ничего не говорить хозяйке, утомил. Что особенно раздражало, так это то, что ему и извиняться-то не за что было! Так, попытался, не получилось, только и всего.
В любом случае скоро усталость усиленная нервозностью от недавнего разговора праздновала победу. Глаза сами собой закрылись, покачивание антикварного транспорта усыпило…
Прибыли. Нерешительно переступая с ноги на ногу, переваливаясь, словно игрушечный медведь, управляющий побрел по полю в направлении ближайшей группы рабочих. Жара добивала его, губы толстяка шевелились, он что-то шептал не переставая. Ясно что, проклинал жару, палящее солнце, свою работу, судьбу, да и жизнь в целом.
Остановился. Брезгливо скривился, заметив худого надсмотрщика. Криво усмехнулся, поглядывая на украшающий того огромный на пол-лица синяк – память о ночном «представлении». Кое-как спрятал неуместную в данной ситуации улыбку. Протянул руку, здороваясь.
Короткий обмен приветствиями. Она не удержалась и громко (благо никто не слышит – далеко) рассмеялась. Умилительная картинка: пузырь и соломинка…
Разговор был коротким. Толстяк сказал несколько слов, повернулся, указал пальцем на нее, широко развел руками. Худой кивнул. Окинул ее невидящим взглядом и демонстративно отвернулся. В ответ на какую-то фразу, произнесенную вопросительным тоном, махнул рукой, схватил хлыст, что-то громко прокричал и скрылся в зарослях.
Управляющий остался один в окружении рабочих. Зевнул, огляделся, всем своим видом показывая, что никуда не спешит.
Подвели белоснежного коня. Умное животное. Четвероногий красавец, которого ничуть не радовала перспектива послужить транспортным средством для столь упитанного человека, фыркал, упирался и часто мотал головой. Правда, скоро его беспокойство прошло, понял он, что толстяк не сможет даже забраться в седло, не говоря уже о большем…
– Вы будете довольны. Держите! – не глядя на нее и демонстративно делая ударение на «вы», управляющий передал поводья. Полностью удовлетворенный таким поворотом конь сразу же воспрянул духом, перестал возмущаться, доверительно положил голову ей на плечо. – Хозяйка велела вам подъехать к трем дубам. Видите темное пятнышко вдалеке?
– Ясно, – она легко запрыгнула в седло. – Спасибо!
Не дожидаясь каких-либо действий со стороны седока, конь сорвался с места, казалось, он прекрасно знал, что надо делать и куда надо ехать. Казалось, все радовало его, поездка радовала, природа, воздух, нравилось катать человека, который был ему симпатичен.
Густым облаком пыль вылетала из-под копыт. Темно-зеленый оазис приближался. Чувствуя возрастающее волнение девушки, конь постепенно замедлял шаг, давая ей время поразмыслить. Она же позволяла умному животному самому решать как лучше…
Вот уже видны деревья. «Три дуба», это не совсем точное определение, их далеко не три, гораздо больше, но самых старых, самых мощных действительно три. Гиганты, украшение бескрайней равнины, три богатыря, три исполина.
В тени на краю оазиса стояла коляска. Открытый экипаж, возле него на корточках сидели двое: лакей с фигурой атлета и возница, мрачный неразговорчивый тип. Они безучастно смотрели вдаль, демонстративно не замечая приближающуюся всадницу.
Конь остановился. Она легко спрыгнула на землю и благодарно провела ладонью по длинной гриве. Не беспокоясь о том, что умное животное сбежит, пошла вперед, туда, откуда доносились голоса. Два голоса. Мужской и женский.
Идти совсем не хотелось. Видеть то, что происходит на полянке тоже, все-таки этого от нее и не требовалось. Она выполнила свою часть сделки, она подошла близко и ее не видно, но любопытство! Сильное оно чувство, ему так трудно противиться…
Ноги сами подвели ее к стволу векового дерева. Любопытство подчинило ее волю, оно же заставило переступить через себя и выглянуть из-за толстого ствола. В глазах расстилался туман, но она все равно видела. Видела озерцо, скорее, большую лужу, полянку на берегу. Там были двое. Женщина полулежала на ярком покрывале, рядом с ней на коленях стоял мужчина. Маски скрывали их лица, не позволяя видеть эмоции, но этого и не требовалось. Все было понятно и так. Жесты, манеры, обрывки слов. Вне всяких сомнений хозяйка оказалась права! Да, это конец, увы, она проиграла.
Дожидаться того момента, когда неумолимо густеющий клубящийся в глазах туман окончательно скроет все происходящее она не собиралась. Отвернулась и медленно побрела прочь. Прошла мимо коня, мирно жующего траву, не взглянув на него, направилась вперед, в поле, куда угодно, лишь бы подальше от островка приятной прохлады средь раскаленной равнины, от хозяйки, он него…
– Будьте моей… – легкий ветерок принес обрывок фразы.
Это было уже слишком. Ее ноги подкосились. Она упала. Закрыла уши руками, уткнулась лицом в пыль, мечтая не слышать ничего и ничего не видеть…
Сколько времени прошло, она не знала, не знал того и конь, который нависал над ней, в меру своих сил защищая от немилосердного солнца. Но вот он не выдержал. Наклонился, коснулся мягким носом щеки. Тихо фыркнул. Она вздрогнула. Приподнялась, удивленно огляделась. Увидела свое отражение на дне огромного глаза. Отвернулась, чувствуя, как душат слезы, но конь громко засопел и энергично замотал головой, похоже, прожарка на солнце ему изрядно надоела.
Она тяжело поднялась, замерла, пошатываясь. С огромным трудом взобралась в седло. Медленно перебирая длинными ногами, конь повез ее обратно, на плантацию, к людям, разумно рассудив, что где взял, туда следует ее и вернуть. Удалялись они, а позади тихо шелестели старые деревья. Покачивались потревоженные практически неощутимым ветерком их кроны, медленно, печально. Шептались листья, обмениваясь впечатлениями, жалели они ее, укоряли, кто знает!
Глава 9
– Сегодня последний день карнавала, – пышное платье хозяйки плавно покачивалось в такт шагам. – Да, время оно так быстротечно! Вечером снимаем маски. По традиции ровно в шесть. Чуточку печальный ритуал, есть в нем что-то сродни потере, но это будет позже, а пока, не желаете ли составить мне компанию? Думаю прокатиться по окрестностям, насладиться видами, подышать воздухом. Что скажете?
Он машинально пожал плечами. Жест, символизирующий равнодушие идеально точно передавал его состояние. Именно так, ему действительно было все равно. В тот миг. То приятное, щекочущее нервы чувство, то, что так внезапно появилось прошлой ночью и с особой остротой чувствовалось нынешним утром, опять куда-то пропало. Исчезло, будто и не было его никогда. От того навалилась апатия, разрасталась она, ширилась, задавливая настроение.
Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, он кивнул и выдавил из себя:
– Да, а почему бы и нет. Все-таки я уже несколько дней у вас в гостях, а до сих пор кроме дома ничего толком и не видел.
– Вот и хорошо! Вот и отлично! – воскликнула хозяйка поместья. Столько в этих словах счастья, столько радости! С чего бы это? – Договорились. Встречаемся через полчаса на крыльце! Не опаздывайте!
«Удивительные существа женщины! Казалось, ничего не произошло, я заставил себя согласиться, можно сказать, сделал ей одолжение, она же счастлива до невозможности… – подумал он, мрачно глядя на резную дверь, в проеме которой только что мелькнула золотая маска. – Если так дальше пойдет, начну себя ценить. В смысле, ценить гораздо выше, чем теперь. Да, чего доброго решу, что в этом исключительно моя заслуга. Нет, а что, я мужчина очень даже…»
Он прогнал вызванную нелепой мыслью улыбку, упал на диван, устроился настолько удобно, насколько это возможно, учитывая почтенный возраст мебели, мельком взглянул на старинные настенные часы, зевнул и принялся с неподдельным интересом разглядывать мастерскую лепнину на потолке. Увлекательное это занятие…
Пора! Он всегда был человеком пунктуальным. Не выносил когда опаздывают другие, не позволял опаздывать себе. Выждав, когда точный механизм отмерит двадцать девять минут и стрелка дрогнет, отправляясь в погоню за следующим временным отрезком, поднялся, потянулся и вышел из комнаты.
Спустился вниз. В холле столкнулся с хозяйкой. Та буквально светилась. Именно так, никакая маска, сколь отвратительное чудовище та бы не изображала, не могла скрыть того очевидного факта, что лицо под ней сияет от радости. Что тому причина? Почему? Из-за чего? Так сразу и не ответишь, но стоит ли искать ответ? Есть факт – ему рады. Хорошо это, плохо, кто знает. Пожалуй, хорошо, но это ладно, а вот где оно, то чувство, где ощущение? Пусто…
Вышли на крыльцо. Он помог спутнице забраться в шаткую повозку. Дождался, пока та устроится на переднем диване. Запрыгнул сам. Сел напротив, удивляясь тому, что простенький с виду экипаж может быть очень даже удобным транспортным средством.
Лакей, крупный чернокожий с фигурой атлета, быстро убрал подножку, попутно кланяясь хозяйке, и открыто игнорируя ее спутника, взобрался на козлы. Переглянулся с возницей – мрачным типом с грубыми чертами лица. Тот коротко кивнул и звонко щелкнул кнутом. Внезапно вспомнился тот несчастный, который прошлым вечером висел на столбе, вспомнилась полоска кожи с узлами, оставляющая на теле глубокие следы.
Скоро от унылых мыслей не осталось и следа. Почему? Да потому, что возвращалось оно, то чувство, природу которого он до сих пор так и не понял! Что это, как это? Внимательно всмотрелся в лицо напротив, но увидел лишь свое отражение в блестящей позолоте. Нет, правда, ничего не понятно. Он снова почти верил, что причина бьющего ключом отличного его настроения именно она, девушка с глазами, что блестели в прорезях маски. Он почти поверил в то, что она это и есть… она, даже больше чем почти…
Спутница без умолка болтала. Рассказывала занимательные истории, хохотала, стараясь заразить своей веселостью и его. Он же наслаждался поездкой, обществом, а еще предчувствием. Да, без этого никак. Казалось, он приближается к чему-то новому, желанному и удивительно приятному. Казалось, скоро что-то случится, что-то произойдет и уж тогда…
Громче цокота копыт и хохота хозяйки зазвучала песня. Печальная до слез, она плыла над бескрайними просторами. Слов не разобрать, язык не понять, но сомневаться не приходилось – поют о чем-то очень личном и неимоверно печальном. Скоро стали видны и люди, разливающие по округе рифмованную грусть, положенную на музыку. Несколько босоногих женщин, они шли, держась руками за высокие борта телеги, груженной рублеными листьями тростника.
Эта почти пасторальная идиллия что-то ему напомнила, вот только что именно понять не удавалось. Мешали сосредоточиться изменения. Все постоянно менялось. Медленно, но неотвратимо. С этим появилось и окрепло новое, на этот раз отвратительное чувство, казалось, будто бы он что-то потерял, точнее, еще не полностью, но уже теряет, вот-вот, еще совсем немного и…
Рискуя упасть, он встал в полный рост, поднялся в движущейся шаткой повозке. Посмотрел по сторонам, толком не понимая, что делает, а главное, зачем.
Деталь, с виду незначительная, возможно и вовсе ничтожная заставила его вздрогнуть. Казалось, обычный пейзаж, ничего особенного. Вдали виднелось одинокое дерево средь бескрайних просторов, под ним коляска, у нее женская фигура, люди чуть в стороне, средь них колоритный толстяк. Что, зачем, какой смысл? Если только это не…
Мгновения не хватило для того, чтобы все понять и во всем разобраться, но мгновения, они ведь так коварны!
Не позволив ему сосредоточиться, хозяйка поднялась, встала рядом, обняла его, заставила повернуться. Приподняла свою, ненамного отодвинула его маску, впилась губами в его губы.
От неожиданности он растерялся, но тут-таки с новой силой нахлынуло чувство, то самое, то вспыхивающее сверхновой, то теряющееся в обыденной серости. То, что разрасталось в нем, ширилось, не спрашивая разрешения. Опять появилась уверенность в том, что это именно она, она, скрывается под маской. Это хозяйка, она привлекает его сейчас, она привлекала его всегда, но так ли это?
Он ответил не менее чувственным и куда более страстным поцелуем. Еще мгновение и он легко бы позабыл о правилах, сорвал бы маску. Ее, свою, но в последний момент хозяйка с силой оттолкнулась от него. Резко мотнула головой и села на диван, кивком предлагая ему вернуться на свое место. В тот же миг лошади вздыбились подвластные воле возницы, сорвались с места и понеслись вперед к туманной линии горизонта.
Впереди замаячили деревья, растущие плотной группой, не иначе как обосновавшиеся у водоема. Остановились у симпатичного оазиса, царства тени средь бескрайней раскаленной равнины. Лакей с кучером синхронно соскочили с козел, дружно повернулись, посмотрели на хозяйку, та чуть заметно кивнула. Слуги скрылись в таинственной полутьме, что витала под сенью густых крон старых дубов. В повозке же остались двое.
Он повернулся к спутнице, та слегка наклонила голову и внимательно посмотрела на него. Ждала решительных действий? Наверняка! Сел рядом, обнял ее за плечи, та вывернулась и соскочила на землю. Он шагнул к ней, та предостерегающе выставила вперед руки и покачала головой.
– Нет! – дополняя серьезность, в девичьем голосе звенел счастливый смех. – Я девушка старомодная, так что ничего такого и не думайте!
Скоро ее яркое платье мелькало в редких просветах меж густой листвы. Он направился следом и вышел к небольшому озерцу. Там все было готово для пикника. На аккуратно подстриженной траве лежало цветастое покрывало, посредине бутылка вина, большая тарелка со сладостями. Чуть в стороне построились слуги. С совершенно безразличными лицами лишь немного прикрытыми очками-полумасками, они смотрели куда-то в необозримую даль.
Хозяйка прилегла на покрывало, посмотрела на него, скользнула взглядом по каменным лицам сопровождающих. Хихикнула. Кивнула. Лакей с кучером повернулись и скрылись в тени деревьев. Стих хруст веток под их ногами, но ему все еще казалось, что за ним наблюдают.
Пока он безуспешно пытался разобраться в себе, золотая маска с горящими глазами смотрела на него. Внимательно смотрела, будто старалась заполнить надолго, если не на всю оставшуюся жизнь.
Выдержала паузу, скромно отвела взгляд, тихо прошептала:
– Да, так и есть, я девушка старомодная. Мне нужны серьезные отношения. Сами знаете, сколько охочих найдется…
– Но я ведь с самыми серьезными!
Он уже физически ощущал, как в нем расползается и крепнет, то самое странное чувство, что возникало каждый раз, когда поблизости появлялась она. Плюс внутренний голос, тот, знающий, что и когда надо делать, тот, который буквально вопил, требуя себя услышать.
Внутренний голос победил. Сам особо не понимая, что делает, он опустился на колени в траву у края покрывала. Протянул руку, изо всех сил стараясь подобрать слова. Вот только разлетелись они, роились вокруг, не желая ему помочь.
– Это можно расценивать как предложение? – в голосе, что ручейком вытекал из-под золотой маски, зазвучали нотки волнения. Искреннего? Трудно сказать…
– Да, все так! Я хочу… Будьте моей… – то ли сказал, то ли услышал он.