Глава 10
Неслышно ступая, казалось, и вовсе не касаясь копытами земли, белоснежный красавец конь брел по очищенной от тростника плантации. Он не спешил. Он понимал, что очаровательной его всаднице есть о чем поразмыслить. Понимал, что от правильности принятого нею решения зависит многое, а для того, чтобы она не ошиблась необходимо не только время, но еще и спокойствие. Кстати, более всего именно спокойствие, с ним же ну просто беда…
В дальнем конце казавшегося бескрайним поля, в той стороне, откуда брел неторопливый конь, появилось и стремительно увеличивалось туманное пятнышко. Не прошло и минуты, как оно перестало быть размытым облаком, ползущим по земле, а превратилось в то, чем и было на самом деле – в столб пыли, вылетающей из-под копыт разгоряченной лошади, на спине которой без седла сидел загорелый мальчишка в разодранных брюках. Не останавливаясь, тот что-то прокричал, призывно махнул рукой и помчался дальше.
Апатия, что завладела нею, моментально улетучилась. Она встрепенулась, легонько сжала бока коню, тот радостно заржал и тут-таки перешел на галоп. Скоро они поравнялись с пареньком и уже вместе буквально въехали в толпу рабочих, которые застыли, пораженные невиданным ранее зрелищем – скачками на свежеубранном поле.
Паренек внимательно с отчетливо читающейся завистью во взгляде осмотрел коня соперницы. Уважительно кивнул девушке, которая, особо не напрягаясь, умудрилась его догнать, отвернулся и тут-таки о ней забыл. Не до нее было, его распирало от осознания собственной значимости, еще бы, ведь он был чуть не единственным живым существом на свете, кто слышал новость! Свежую, с пылу с жару, ему не просто не терпелось нею поделиться, он готов был взорваться, лишь бы выпустить ее на свободу.
Юный наездник выпрямился, звонко и торжественно выкрикнул:
– Внимание! Внимание! Внимание! Мои всем поздравления. Буквально несколько минут назад хозяйка изволила поделиться с нами своей радостью. Она выходит замуж! Праздник будет! По такому случаю все работы отменяются! У нас два полноценных выходных дня! – он выждал, пока стихнет гул рабочих и ворчливый ропот надсмотрщиков. – Также всем надлежит привести себя в порядок, ровно на пять часов назначено венчание, сбор во дворе, явка обязательная, форма парадная, ну, все в курсе…
Он что-то еще говорил, по всему видно – паренек не из тех, кто любит тишину, вот только его уже никто не слушал. Началось движение знаменующее конец трудового дня. Рабочие складывали инструмент на телеги, погонщики брались за хлысты. Взмахи, свист, щелчки. Ни особой радости, ни признаков приближающегося праздника, конечно же, не было. Просто работа закончилась на несколько часов раньше. Радоваться? Чему?! Норму никто не отменял, то, что не сделали сегодня, придется нагонять в последующие дни.
Рабочих построили. Процессия знакомым маршрутом двинулась в сторону бараков. Осознавая, что новость перестала быть его единоличным достоянием, парень заливисто расхохотался. Повернул голову коня туда, где вдалеке работали еще люди, ясно же, в те края известия пока не долетели!
Средь опустевшего поля осталась лишь она. Сидела на надежной спине благородного животного, низко наклонила голову, пытаясь осознать то, что происходит, полностью отдавая себе отчет в том, что ни понимать, ни осознавать ничего не хочется.
Все разошлись. Улеглась пыль, стих шум и топот. Мгновение абсолютной тишины и тут, разбавляя уныние, послышался смешок, тихий, приглушенный, но столько в нем веселья, столько радости и задора!
Так не к месту был новый звук, что конь вздрогнул и пошевелил ушами, мол, неужели послышалось? Неуверенно потоптался на месте, медленно повернул голову и внимательно осмотрел свою всадницу. В огромных глазах животного была печаль, была тревога, немой вопрос был в них: а не сошла ли вдруг она с ума?
– Поехали домой, – улыбаясь, сказала она, – сама начала – самой и заканчивать…
Пытаясь в меру своих сил поддержать разговор, конь приглушенно заржал, резко наклонил голову, будто кивнул. Она улыбнулась.
– Правильно, мы должны раньше них приехать, есть у меня одна забавная идейка. Кроме всего, правила карнавала никто не отменял. Мне необходимо раздобыть новую маску…
Средина дня, раскаленный полдень, далеко не лучшее время для прогулок по свежему воздуху, потому и неудивительно, что во дворе никого не было. Ни хозяев, ни гостей, ни слуг. Усадьба будто вымерла.
Она спешилась. Погладила коня. Кивком позволила тому уйти в прохладную конюшню, сама же бросилась в дом. Забежала в ближайшую гардеробную, не выбирая, схватила маску – безликую, черно-белую разделенную на четыре равные части. Такая себе шахматная доска на четыре клетки с чертами человеческого лица. Сбежала по лестнице, заспешила к церквушке, что стояла в нескольких десятках метров от дома.
Остановилась у входа. Опасливо огляделась. Машинально перекрестилась. Заглянула внутрь. Как и во дворе, в просторном вытянутом в длину нефе никого не было. Облегченно выдохнула, ведь ей-то как раз никто и не был нужен, ее интересовали часы, огромный циферблат которых служил изысканным украшением колокольни.
Дверь, ведущая в башню, оказалась закрытой, на огромных кованых кольцах висел непропорционально маленький навесной замочек. Подобная преграда не могла ее остановить, она сняла безвкусную брошь – подарок хозяйки. Пользуясь изогнутой кем-то, кто владел украшением до нее, иглой провернула механизм замка. Что-то внутри затрещало, тихо клацнуло, дужка весело выскочила из паза. Проход открыт.
Она оглянулась. Никого. Прошла вперед, предусмотрительно закрыла за собой дверь. Быстро взбежала по винтовой лестнице. Оказалась в помещении, большую часть которого занимали внутренности старых часов. С трудом протиснулась между огромными шестеренками. Выскочила на площадку с сетчатым полом. Медленно обернулась, поражаясь масштабу отмеряющего время механизма. Завораживающее зрелище: множество зубчатых колес, пружины, поворачивающееся во все стороны флажки, маленькие колокольчики и большие колокола. Все движется, все вращается, а вокруг, дополняя общую картину и заставляя брезгливо вздрагивать – паутина.
Огромный механизм поразил и озадачил. Как-то она не предполагала, что задуманное окажется делом далеко не простым…
Небольшая металлическая лесенка. Площадка у стены. Узкая дверца. Слегка приоткрыта. Она догадалась – пользуясь выдвижной платформой, мастер мог выйти, поправить стрелки, почистить циферблат. А это шанс!
Заставить замолчать врожденную брезгливость – далеко не самое простое дело, тем не менее, у нее получилось. Измазавшись и намотав на руки десятки метров липкой паучьей нити, она добралась до заветной дверки, распахнула ее, выглянула наружу, посмотрела себе под ноги. Увидела сложную конструкцию из переплетенных между собой толстых прутьев, закрепленных на общей некогда подвижной раме. Да, давно когда-то эта платформа легко выезжала наружу, где служила выносным балконом для часовщика. Все это так, вот только давненько нею не пользовались. Железо проржавело настолько, что подвижные элементы буквально срослись с направляющими, исправить же положение не было ни малейшей возможности.
Конечно, это препятствие, но маленькая стрелка! Она была совсем рядом, надо только дотянуться, а уже после…
Время, продолжая свой бег, плавно приближалось к двум часам по полудню. Лучшего момента, чтобы все исправить и быть не могло. Это реально, надо лишь заставить себя поверить!
Наполовину высунувшись наружу, вытянув вперед и вверх руку, она коснулась острия стрелки. Той, что призвана круговым своим движением наглядно иллюстрировать скоротечность человеческой жизни. Уперлась ногами в растрескавшуюся кладку порога, обняла стену и, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, надавила на стальную полоску, силясь повернуть время вспять.
Далеко за краем поля на линии горизонта разрасталось облако пыли. Наверняка это возвращалась хозяйка, с ней он, а это значит…
Где-то в глубине часовой комнатки что-то противно затрещало. Шестерни проскальзывали. Хороший знак! Стрелка понемногу поддавалась, рывок еще один и вот удалось отвоевать у жизни целый час, нет, ну чем ни машина времени!
Она облегченно выдохнула и вернулась в комнату с побежденным нею механизмом. В тот миг мимо церкви промчался экипаж. Она упала на пол и опасливо выглянула наружу. Нет, ее не заметили.
У лестницы карета остановилась. Не дожидаясь чьей-либо помощи, на землю соскочила хозяйка и забежала в дом. Даже с высоты было заметно – она вне себя от радости. Вслед за ней спустился он. В отличие от спутницы он выглядел расстроенным, как минимум, озадаченным. Остановился у подножки, рассеянно огляделся. На мгновение поднял лицо вверх, повернулся в сторону часовни, взглянул на башню, посмотрел на нее…
Нет, конечно же, это всего лишь видимость. Часы на башне, вот что приковало его внимание. Изучив циферблат, он еще немного потоптался на месте, затем резко повернулся, взбежал по лестнице и скрылся в глубине дома. Тут-таки отъехала и карета.
Убедившись в том, что все идет по плану, она спустилась вниз. Пересекла по-прежнему безлюдный двор. Поднялась на второй этаж и постучала в дверь, ведущую в покои хозяйки, прекрасно понимая, что там ее ждут…
– Ты все поняла? Неужели! Так это же просто великолепно! – та широко и на удивление искренне улыбнулась. Внимательно осмотрела испачканное платье служанки, взглянула на оторванный рукав. Покачала головой. – Сразу бы так. Значит, последнее, что от тебя потребуется – принять участие в церемонии. Невесте, сама понимаешь, нужна подружка. Мы ведь с тобой подруги? Я тоже так думаю. Будем считать, что вопрос решен, только ты это, переоденься! Я понимаю, нервы все такое, но не стоит доводить себя до такого вот состояния. Ничего, это мы быстренько исправим – мой гардероб в полнейшем твоем распоряжении. Выбирай любой наряд!
– Не смогу я… – вкладывая в эти три слова весь свой артистизм, прошептала она. Получилось, да так натурально, что даже слезы на глазах выступили.
– Сможешь. Это мое последнее условие и оно же единственное! – хозяйка обошла вокруг стула, на котором сидела подруга-служанка, окинула ее мрачным взглядом. – Ты должна присутствовать, иначе все наши договоренности аннулируются.
Продолжая игру, она низко наклонила голову. Ее плечи вздрогнули, казалось, еще немного и прольются слезы. Хозяйка скривилась и покачала головой.
– Слушай, а давай обойдемся без рыданий и прочей там сентиментальности. Мы ведь все уже решили, да и сама подумай, если тебя не будет рядом, все может сорваться! Ты не забыла, он должен сказать «да». Это уже потом, после, я сама разберусь, но до венчания, увы, – она минуту помолчала и угрожающим шепотом добавила: – И еще одно – попробуй только меня расстроить! Я не знаю, что с тобой сделаю, извращенцу какому-то… не продам, подарю, в подвале сгною, на плантациях сутками работать будешь. Мы друг друга поняли? Тогда отвечай, решать надо уже сейчас…
– Я буду… – она подняла голову. Вопреки ожиданиям хозяйки на ее лице не было и намека на слезы, одна решимость. – Я смогу, я сделаю.
– Вот и отлично! Не будем терять времени, и так без малого час потратили на бесплодные разговоры да всякие там глупости. Быстренько умывайся, приводи себя в порядок. Потом выберешь себе платье, как я уже сказала, не стесняйся, какое захочешь, такое оденешь. Ну, кроме, конечно, вот этого, – хозяйка обошла вокруг манекена, на котором красовался изысканный белый наряд. Дорогая ткань, мастерская вышивка серебром, россыпи крупных бриллиантов. Коснулась, одернула палец, будто обожглась. – Да, часам к четырем зайдешь, оденешь меня. Что скажешь, красивое? Целое состояние стоит. Тебе нравится?
Она кивнула и отвернулась. Отвернулась быстро, тем не менее, хозяйка успела разглядеть равнодушие в ее взгляде. Разглядела, но не придала особого значения, списав все на избыточное волнение подруги-служанки.
Ближе к назначенному часу двор заполонили люди. Все, кто составлял население поместья, свободная и подневольная его часть вышли на своеобразную площадь перед домом. С трудом протискиваясь в толпе, туда-сюда сновали слуги с какими-то свертками в руках, с любопытством оглядываясь по сторонам, на лестнице теснились гости, количество которых увеличилось в несколько раз. Вдоль ограды, сбиваясь кучками, стояли работники, которых в принудительном порядке согнали порадоваться за хозяйку и того счастливчика, которому та достанется.
Скоро хаотичное движение обрело направление. Гости дружными рядами двинулись в церквушку, рассчитывая занять удобные места. Рабочих нагнали еще больше, построили в две шеренги, которые образовали живой коридор, соединивший дом и крыльцо церкви. На пыльную брусчатку бросили ковровую дорожку.
Близился миг таинства. Первым по ковру прошествовал жених. Шел медленно и постоянно оглядывался. С каждым мгновением он все отчетливее ощущал, что делает что-то не то. В полушаге позади него держался одетый в зеленую расшитую золотом ливрею лакей. Яркий наряд слуги столь выгодно контрастировал с унылым фраком, что в толпе послышалось хихиканье, дополненное шутливыми замечаниями.
Несколько минут спустя тем же маршрутом прошла невеста. Почетная роль посаженного отца досталась управляющему. По всему видно, тот о таком почете, мягко говоря, не мечтал, слишком уж бледным выглядело упитанное лицо, слишком уж круглыми были перепуганные глаза.
Ближе к конечной цели предпраздничного променада толстяк непроизвольно вырвался вперед, наверняка мечтая лишь о том, чтобы все это быстрее закончилось. Хозяйка резко одернула того за рукав. Заставила наклониться, что-то прошипела на ухо. Управляющий задрожал сильнее, сбавил шаг, кажется, перестал дышать.
Таинственная полутьма церквушки, освещенной лишь дневным светом, проходящим сквозь цветные стекла мастерски выполненных витражей. Звенящая тишина, ни шума, ни шелеста. Вот на пороге показалась та, по чьей милости все собрались в просторном зале. Приветствуя виновницу торжества, гости дружно поднялись и повернулись в сторону входа. Замерли. Послышался нарастающий гул, обычное явление – обмен мнениями по поводу счастливицы и ее наряда. Волна шепота достигла пика, готовясь взорваться фонтаном восхищения, и тут-таки растворилась в торжественной тишине культового сооружения. Все затихли в ожидании сигнала – в ожидании боя часов.
Он непроизвольно задержал взгляд на белоснежном платье невесты, залюбовался мастерской работой, пленился таинственностью фаты, скрывающей лицо. Сомнения в правильности того, что происходит, планомерно отступили. Это все оно, то самое, непонятное и непостижимое чувство, крепнущая с каждым мгновением уверенность в том, что она здесь, что вот она, что между ним и ней лишь тонкая ткань фаты да играющая отблесками золотая маска.
Позади невесты и посаженного отца что-то блеснуло. Короткая вспышка, яркая, слепящая. Это от полированной поверхности отразился луч вездесущего солнца. Шустрый отблеск быстро оббежал помещение, радуясь производимому эффекту, разбился на огромное количество отблесков, наткнувшись на хрустальные капли, украшавшие люстру. Лишь долю мгновения те метались по залу, но вот снова собрались в мощный луч, который влетел в глаз жениху и погас, заставив того зажмуриться.
Мгновение слепоты и кровавые блики исчезли, но перемены продолжались. Ярче солнечного блеска в глазницах черно-белой маски вспыхнул огонек. Знакомый огонек, в нем бесшабашная радость и веселье, в нем счастье, что не ведает границ.
Он замер, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Он смотрел на нее. Маска, глаза скрытые под ней смотрели на него. Их яркость возрастала, они слепили, приковывали взгляд, не позволяя ни мигнуть, ни отвернуться. Напряжение становилось все ощутимее, более того, казалось, в полутьме промелькнула молния. Сильная, мощная, сжигающая все на своем пути.
Молнии без грома не бывает. И вот он гром, страшный оглушающий. Упала кафедра. Разом истошно завопили гости, находящиеся в часовне. Им вторили другие голоса, веселые, почти счастливые они доносились со двора оттуда, где столпились простые зрители.
Заглушая все, зазвучал колокол. Невеста, упорно не замечавшая, как стремительно меняется ситуация, шагнула вперед, увлекая за собой толстяка, ее понять несложно – она собралась замуж и ее уже не остановить. А колокол не унимался. Сильнейший звук удара сотряс часовню, толстые стены мелко завибрировали, заставляя дрожать всех присутствующих. Второй удар добавил страха, заставляя на миг позабыть о цели собрания. Третий и четвертый прозвучали практически в унисон. От них ходуном заходили цветные стекла в окнах, хлопнула, закрываясь, дверь.
Пятый удар не заставил себя ждать. Отчетливый и гулкий он разнесся по округе, повис в раскаленном воздухе, не спеша затихать. Вопреки ожиданиям он не завершил разрушение здания, напротив, успокоил волнение, вернул людям способность думать, чувствовать и понимать.
Невеста остановилась рядом с женихом. Дрожащий управляющий замер просто среди прохода. Глаза толстяка округлились до размеров небольшого блюдца, в них отчетливо читался страх и желание спрятаться, сбежать куда угодно, лишь бы подальше от церкви и того, что в ней происходит. За плечом же толстяка, замерла незнакомка, ее маска слегка покачивалась, будто плыла в воздухе, подвластная еле ощутимым восходящим потокам. Незнакомка, а незнакомка ли?
Откуда-то из пустоты материализовался священник, единственный из присутствующих в церкви, чье лицо было открыто. Встретившись глазами с невестой, тот кивнул, открыл рот, собираясь начать ритуал, но не успел. Спокойно, будто невзначай, колокол ударил шестой, казалось, лишний, раз. Ударил и умолк.
Он первым почувствовал перемену. Маска, скрывавшая половину его лица все последние дни, маска, которая, казалось, приросла к нему, стала его неотъемлемой частью, вдруг мелко задрожала, зашевелилась, будто живая. Легкий звук, чуть различимый в тишине щелчок и она отвалилась. Долю мгновения повисела в воздухе, покачнулась, будто попрощалась. Скользнула вниз. Прошло ее время, не держится более древнее украшение…
Тут же послышался шорох, легкий, навевающий мысли о приближающейся осени и листопаде. То маски гостей одна за другой падали на землю. Касались они камня и рассыпались в прах.
– Нет, не может быть, рано еще! – взвизгнула хозяйка. Сорвала фату, схватила маску обеими руками, изо всех сил стараясь не позволить той упасть, но и это не помогло. Золотой демон, скрывавший лицо, рассыпался в золотую пыль, что просочилась как вода сквозь пальцы.
Всего этого он уже не видел. Он смотрел на нее, видел ее и только ее. Как же иначе, ведь ее маска также разлетелась на тысячи осколков. Половина из них белые, половина – черные…
– А вот этого точно не будет! Никогда! – визгливо закричала хозяйка. Увидела управляющего. Тот, как только понял, что все идет не так, как задумывалось, перестал дрожать, втянул голову в плечи и начал медленно пятиться назад. – Стоять! Быстро наведи здесь порядок. Рабов убрать, ее в самый глубокий подвал и там запереть, а его…
В тот же миг возле служанки, что так и не стала подружкой невесты, материализовались двое: худой надсмотрщик и мускулистый лакей. Они схватили ее за руки, развернули, потащили к выходу, но он не стал ждать продолжения. В два прыжка оказался в шаге от нее и конвоиров. Худой, помня недавнее знакомство, тут-таки выпустил руку девушки, пробормотал что-то невнятное и с разбегу влетел под ближайшую скамейку. Мускулистый же так просто сдаваться не собирался. Напротив, освободил правую руку, слегка ослабил хватку, замахнулся, намереваясь сбить с ног «жениха», но не успел. Резким движением та, что как полагал «атлет» полностью в его власти, вывернулась и ударила локтем под ребра. Один удар, второй. Тот открыл рот, хватая воздух, медленно опустился на землю.
Проследив за тем, как она легко расправилась с серьезным противником, он укоризненно покачал головой. Еще бы, ведь его лишили возможности проявить себя! Как мужское эго может такое вынести? Она же улыбнулась, бросилась к нему, подскочила, обняла, горящим взором глядя в его глаза. Время для них двоих остановилось.
– Все-таки сейчас моя очередь себя спасать. Так что извини, хотя… – она отстранилась. – Нет, все-таки, когда тебя спасают это гораздо приятнее. Давай ты!
Он подхватил ее на руки и бросился к выходу. Толпа пред ними расступалась, мужчины почтительно кланялись, женщины с неподдельной завистью поглядывали на нее, с вожделением на него.
– Догнать! Остановить! Прекратить! – вслед удаляющейся паре неслись вопли хозяйки.
Простые и понятные требования дополнила длинная тирада, масса слов, сказанных на незнакомом языке. Пусть смысл и потерялся под высокими сводами церквушки, но догадаться было нетрудно – это проклятия. Вот только проклинай, не проклинай, а ничего уже не изменить.
Они выбежали на крыльцо и остановились, встреченные бурными овациями. Заполоненный рабочими и просто зеваками двор взволновался, будто море в предчувствии шторма. Сотни людей что-то кричали, все смеялись и энергично размахивали руками. Приветствовали, радовались, несколько пар и вовсе закружили в странном танце, в удивительном смешении вальса и танго.
Там, за стенами церкви начинался настоящий праздник, народный, но радовались лишь снаружи, из открытой двери по-прежнему доносились дикие крики, слышались истошные вопли.
Людское море расступилось, образовалась живая дорожка, как и та, что провожала его в церковь, но эта была действительно живой, она дышала вместе с ними, она радовалась за них.
Промчались через весь двор. Ворота. Он налетел на массивную кованую решетку, но та лишь немного покачнулась. Звякнула, удерживающая створки мощная цепь. Похоже, подобного развития событий не исключала и хозяйка!
Он медленно поднял голову, посмотрел на толстые прямые прутья, уходящие в небо. Нет, в принципе, не так уж и высоко, метров пять, никак не больше. Для него это не препятствие, но он не один. Вряд ли ей удастся покорить эту высоту.
Рабочие, которых согнали во двор, чтобы те порадовались за хозяйку, не теряли времени зря. Они быстро забаррикадировали вход в церковь, подкатили старую карету, что стояла за домом, перевернули на бок, пододвинули под дверь. Тут-таки со всех сторон начали передавать все, что удавалось найти. Пригодились камни, кирпичи, доски, какой-то ржавый металлолом.
– Надеюсь, это их задержит… – безо всякого энтузиазма прошептал он, продолжая лихорадочно искать выход из создавшегося положения.
– Нет, – покачала головой она, – во всяком случае, ненадолго!
Ее рука коснулась его ладони, их глаза встретились, она задорно и лишь слегка устало улыбнулась. Прошептала:
– Побежали вдоль ограды, там калитка. Выйдем на пустырь…
То самое место. Странное дело, но как все изменилось!
Ржавые прутья, казалось, срослись с такими же ржавыми петлями. В ответ на попытку сдвинуть ее с места, решетчатая дверца протяжно скрипнула и лишь немного покачнулась. Почти сразу глухо звякнул массивный амбарный замок.
– Побежали! – она решительно мотнула головой и цепко схватила его за руку. – Так и быть, сама займусь своим спасением. Нам во флигель, через второй этаж можно будет выбраться за пределы усадьбы.
На площадке у церквушки бурлила жизнь. Там происходило то, ради чего хозяйка и объявила выходные – гуляния. Народ ликовал. Были танцы, были песни, царило веселье, жаль продолжалось это недолго.
Послышался протяжный скрип, за ним звон. Обрушился витраж, украшавший стену церкви. Изначально плоский, он сферой прогнулся наружу, будто на него давила взрывная волна. Замер на несколько мгновений и разлетелся на мелкие осколки. Образовалась дыра, через которую сплошным потоком хлынули те, кто пришел поучаствовать в свадебных мероприятиях.
Ожил колокол. Протяжный звон разнесся по округе. Заполнил он двор, вылетел за его пределы. Заглушая все, раздался выстрел. Громкий, печальный, страшный…
Вот и флигель. Входная дверь заперта, на окнах решетки. Надо ломать. Решительным жестом он отстранил ее, разбежался…
С оглушающим треском разлетелось массивное с виду собранное из толстых досок полотно. Кажется, взорвалось изнутри. Он пролетел сквозь облако трухи и пыли, налетел на вешалку и повис на ней будто зимнее пальто. Застыл, медленно покачивая головой, пытаясь систематизировать смешавшиеся в процессе полета мысли.
– Дверью давно уже термиты полакомились. Управляющий, боясь гнева хозяйки, приказал пропитать дерево лаком, чтобы хоть как-нибудь держалась. Ты готов? Нам на второй этаж… – с трудом сдерживая смех, скороговоркой выпалила она и увлекла его за собой на лестницу.
Длинный коридор. Забежали в последнюю в ряду комнату. Она быстро сориентировалась. Метнулась в сторону массивного комода, оглянулась, посмотрела ему в глаза, кинула, мол, чего стоишь!
Дверь заблокирована и вовремя. На лестнице послышались шаги.
Он распахнул окно. Взглянул вниз. Высоковато, но если другого выхода нет…
Посмотрел на нее, она кивнула. Перебрался через подоконник. Свесился. Выдохнул. Разжал пальцы. Приземлился на выжженную солнцем траву, упал на спину, откатился в сторону. Подскочил, бросился к стене, замер. Мягко, неощутимо, будто кошка, она опустилась ему на руки, обняла, звонко по-детски поцеловала в щеку.
– Вам надо спешить, – бесконечно печальный голос прозвучал неожиданно громко.
Под стеной в тени, что отбрасывала лоза с большими округлыми листьями, покачивалась массивная фигура человека. Рядом с ним угадывался еще один силуэт. Что-то большое, белое, живое. Управляющий, а рядом с ним…
– Поторапливайтесь, они скоро будут здесь. Во дворе все еще неразбериха, к воротам никто не пробился, но ваш комод это не препятствие, он разве что меня остановит, – толстяк держал в руках поводья. Из тени, спокойный и благородный, величественно вышел белоснежный конь. Подойдя к девушке, он тихо заржал, склонил голову и принялся нетерпеливо бить копытом.
– Спасибо, – понимая, что сейчас не лучшее время для того чтобы вникать в причины и следствия, она подтолкнула его.
Он запрыгнул в седло, она взлетела следом. Села перед ним боком, обняла, прижалась всем телом. Конь не стал ждать команды, он призывно заржал, радуясь началу гонки или прощаясь с толстяком управляющим, которого явно недолюбливал, встал на дыбы, и помчал прямиком через поле, вперед не разбирая дороги.
Позволяя коню самому выбирать направление, он ослабил поводья, оглянулся.
В окне второго этажа показался знакомый персонаж – худой одетый во все черное. Он что-то кричал и размахивал гротескно большим дуэльным пистолетом. Стрелять по стремительно удаляющейся цели смысла не было, он это понимал, это же его и бесило. Вот бесцветные глаза увидели толстяка, что смотрел вслед коню и его всадникам. Надсмотрщик закричал громче, прицелился, в небо взмыло еле заметное облачко. Управляющий вздрогнул и начал медленно оседать. В тот момент, когда обмякшее тело коснулось земли, обгоняя резвого скакуна, пронесся звук выстрела. Один, печальный и страшный…
Скоро усадьба и образующие ее строения скрылись за линией горизонта. Еще немного и поле сменилось дорогой. Сначала проявилась грунтовка, ей на смену пришла брусчатка, именно так, бюджетный ее вариант, еще позже начали появляться участки почти идеального асфальта.
– Останови, пожалуйста, я назад пересяду, – прошептала она. – Хочу вздремнуть немного. Как-то за последние дни я слишком устала…
Далеко впереди, пробиваясь сквозь дымку, порожденную висящей в воздухе пылью и раскаленным солнцем, показались крайние строения города. Дорога перестала быть пустынной, тишину и пенье птиц сменил рев и грохот двигателей. Явный признак цивилизации. Почти добрались, вот только радости от этого не было. Что ж, это все печаль, та самая, что знаменует собой финал очередного приключения. Так всегда бывает.
Поток транспорта с каждым километром становился гуще, пространства для маневра меньше, так и до аварии недалеко. Он непроизвольно сбавил скорость, все-таки осторожность должна быть на первом месте, особенно в тот день, ведь в тот день он был не один.
Мимо пронесся указатель, предупредив о том, что до цели путешествия осталось одиннадцать километров. Добрая весть. С нею пришло понимание – это действительно конец. Конец истории.
Он медленно мигнул глазами, впуская в себя реальный мир. Увидел любимый белый внедорожник, неспешно катящий по идеальному на вид асфальту. Довольно кивнул. Посмотрел в зеркало, улыбнулся – там, на заднем сиденье спала она. Удивительно, как у нее получилось разместиться на не очень-то и широком условном диване! Свернувшись калачиком, укрытая старым клетчатым пледом, она казалась нереальной, забежавшей в наш скучный мир из другой вселенной, романтичной, наполненной приключениями, добрыми, милыми, как и она сама.
Вот, собственно, и город. Поворот. Спальный район. Двор. Тут впору задуматься о том, что конь куда лучше автомобиля, его можно было бы «припарковать» на травке у наполовину высохшего деревца. Такой транспорт и места много не займет, да и заправится, пока будет дожидаться хозяина. Дешево, так сказать, плюс экология…
С трудом удалось найти место, чтоб оставить авто. Машина плавно качнулась и остановилась. Он вышел, потянулся, размял уставшие от долгого сидения ноги. Открыл заднюю дверь и не смог сдержать улыбку. Она спала. Спала и мило так улыбалась, улыбалась ему. До чего же не хотелось гасить тепло милой улыбки, до чего же не хотелось ее будить. Да, собственно, и не надо…
Мысленно выругавшись в адрес того, кто додумался установить громко клацающий электрический замок, он вошел в подъезд. Еще раз выругался, осознав, что лифт снова не работает, пошел на лестницу.
Этаж, еще этаж. Было о чем задуматься – раньше подъем по бесконечным ступеням для него был настоящей пыткой и это притом, что он шел налегке. Теперь же с нею на руках он не карабкался на каждую ступеньку как на очередную вершину, он летел, парил, подлетал к своей квартире, вот что значит всего одна улыбка, пусть даже сквозь сон!
Противно скрипнула дверь. Соседка снизу! Не в меру любопытная старушка все подглядывает, высматривает. Половинка сморщенного лица заглянула в щелку, глаз несколько раз мигнул. Похоже, та собиралась что-то сказать, но передумала. Что тому виной: ее счастливая улыбка или его мрачный взгляд, никто того не ведает. Да никого это и не интересует, важно, что они уже дома, что очередное их приключение закончилось.