Есть на свете такие места, в которых ты побывал и почувствовал: нужно здесь обязательно побывать еще. Их немного, я не говорю о своей родине, большой и малой, о близких сердцу святынях, скорее речь идет о туристических маршрутах. Во Вьетнаме интересно, но не обязательно, я считаю, нужно приезжать еще раз.

Вьетнам оказался совсем не такой, как мы думали. С некоторыми вьетнамцами мне приходилось общаться довольно основательно в советские и постсоветские времена. Об этом я должен рассказать для последующего понимания сюжета.

У нас, в интернациональной группе, в 1985–1987 гг., в МВПШ учился Буй Бо Бинь, как выяснилось, помощник генсека вьетнамской компартии. Это был старательный, общительный и доброжелательный парень, прекрасно говорил на русском языке. Но он все время интересовался, где в Москве спрятано такое множество тюрем, ведь всех сажают? Когда мы пытались ему объяснить, что их немного: Бутырка, Лефортово, Матросская тишина, товарищ Бинь недоверчиво слушал, а потом философским тоном произносил: «Да, Москва большая…» Дальнейшая судьба моего приятного однокашника мне неизвестна, но это и не важно. После окончания Московской высшей партийной школы он уехал к себе на родину, а в России в это время началась перестройка.

Я был оппонентом на защите докторской диссертации у еще одного высокопоставленного партийного вьетнамского деятеля, Фан Суан Шона, уже в конце девяностых годов (кажется, в 1998 году). Тоже очень старательного, аккуратного, улыбчивого и умного человека. Кстати, с ним связана уж точно нестандартная история. Через несколько дней после защиты своей докторской диссертации товарищ Шон пригласил на дружеский ужин во вьетнамский ресторан небольшую компанию: Алексея Васильевича Федотова, своего научного консультанта, двух доброжелательных товарищей из вьетнамского посольства, официальных оппонентов диссертации, в том числе и меня.

Банкет проходил на севере Москвы в местечке, которое называлось «Красная река». Здесь, где некогда существовал секретный НИИ, расположились тысячи вьетнамцев, они тут жили, ели, пили, и главное торговали всякой всячиной. Грязь, вонь были несусветные. Но среди этого бедлама, как ни странно, оказался чистенький уютный ресторанчик. Товарищ Шон, чувствовалось, был здесь авторитетным человеком, поэтому нас уже ожидали стол и всякие экзотические блюда, сменяющие друг друга: жареные улитки, побеги бамбука, бобовые ростки, фаршированная черепаха, рулетики из мяса змеи, обернутые в рисовую бумагу, и прочие вьетнамские деликатесы. Все это взбадривалось вонючей рисовой водкой под тосты, соответствующие событию – успешной защите докторской диссертации товарищем Шоном, которая была посвящена социально-экономической политике компартии Вьетнама. Надо сказать, что академик нескольких академий Федотов, мой коллега, товарищ и учитель, был необычным человеком. Алексей Васильевич он же полковник КГБ и дважды доктор наук, объездил весь мир и неоднократно бывал во Вьетнаме. Поэтому он знал местные обычаи и даже немного говорил на вьетнамском языке.

Во время нашего банкета это знание вьетнамского улучшалось по мере совместного пития с вьетнамскими друзьями рисовой водяры. Естественно, Алексей Васильевич, будучи главной звездой вечера, вкусил немало. Меня он не слушал: «Мы, Сергей, здесь гости, так принято». Против дипломатического протокола и академика не попрешь…

Банкет подходит к концу, всем хорошо, весело, но пора, как говорится, и честь знать. И тут, по команде товарища Шона, знатному гостю – академику Федотову – приносят подарок. Это средних размеров завязанный холщовый мешочек, в котором что-то шевелится. Товарищ Шон со словами благодарности передает подарок дорогому гостю и что-то ему говорит. Алексей Васильевич со словами благодарности принимает этот понятный ему и не понятный нам подарок, и все вместе провожаем академика Федотова до такси, он уезжает. Мы, бывшие оппоненты и дипломаты, возвращаемся к столу. Выпиваем на посошок, тепло прощаемся с вьетнамскими друзьями и тоже разъезжаемся по домам. Что же здесь необычного, скажете вы? А вот что.

Академик Федотов сел в такси, сказал домашний адрес, ему надо было ехать через МКАД на Кутузовский, и немного задремал. Проснулся он от ужасного крика водителя. Оказалось, что уважаемому гостю вьетнамцы подарили ценный, по их вьетнамскому разумению, подарок – живую кобру. Что собирался делать со смертельной змеюкой Алексей Васильевич, жарить или дрессировать, неизвестно. Известно другое. Хитроумная рептилия каким-то образом выбралась из завязанного мешка в салон машины и стала соображать, где она и что ей делать. Для этого она решила, что лучше всего забраться на руль и посмотреть вперед в лобовое стекло, и сделала это. Когда ничего не подозревавший таксист увидел перед собой морду кобры, которая обвивала баранку, он дико заорал, как-то остановил машину у обочины и бросился бежать. Проснувшийся академик Федотов увидел перед собой ужасного змея и тоже выбросился прочь из машины.

Другие подробности этой истории следующие. Вьетнамская кобра выбралась из такси и не спеша поползла в направлении ближайшего Подмосковья, что случилось с ней потом, неизвестно. Известно, что перепуганный и взбешенный таксист вышвырнул из машины портфель академика, сказал все, что он о нем думает, захлопнул перед носом дверь и умчался. Алексей Васильевич как-то добрался домой, а наутро проклинал все на свете, особенно вьетнамскую гостеприимность, змеюку кобру и рисовую водку. Так было.

Когда мы в 2010 году оказались во Вьетнаме в туристическом путешествии с нашими друзьями Черноусовыми, то с удивлением обнаружили, что почти все вьетнамцы очень маленького роста, неулыбчивые и молчаливые. Но они прекрасные воины. Их малогабаритность позволяла во время войны с французами и американцами прорывать узенькие подземные ходы, куда враги никак не могли бы пролезть. Они ходили по дну реки Миконг в свинцовой обуви и дышали через соломинки от тростника. Если их убивали из американских самолетов, мертвецы так и оставались стоять в мутных водах Миконга.

Во Вьетнаме, где мы путешествовали с Черноусовыми, было еще немало экзотики, но об этом Владимир Иванович сделал фильм, там тоже есть сцена нашего знакомства со змеей, если кому интересно, покажу. Но не все пошло в кадр. А дело было так. Нам сказали, что если вы во Вьетнаме не полакомились местной змеей, то, значит, вы Вьетнам не видели и не поняли. Ведь это не просто очищение крови и омолаживание организма, но еще и интересный ритуал. Естественно, мы клюнули на эту удочку. Через русскоговорящих вьетнамцев, а таких было немало среди старшего поколения, мы разведали, как поесть змею. Это оказалось непросто – дело в том, что официально сделать этого нельзя: то ли кобры занесены в местную «красную книгу» или еще что-то, мы не поняли, но поняли, что не совсем легально отведать рептилию – можно.

Поздно вечером мы приехали из нашего города в какую-то деревню, спрятанную в джунглях. В ней оказалась корчма: и жилье, и кафешка, и гостиничка. Нас уже ждали, предложив чего-то выпить, что мы и сделали. Сразу, без долгих объяснений, необычно рослый вьетнамец повел нас в комнатку с бетонным полом. Там на полу стояли такие сеточки, в которых у нас продают лук, и в них кто-то шевелился. Оказалось, что это и есть змеи. «А у них этот бизнес поставлен на поток», – решили мы и ошиблись, потому что на церемонию убиения змея собралась куча народу: и дети, и мужчины, которых трудно отличить от мальчиков, и женщины с грудными младенцами, и мы. То есть для них этот ритуал был или редким, или очень интересным. Наш вьетнамец жестом показал – выбирайте! Черноусов ткнул пальцем в ближайший мешочек: «Какая разница!» Вьетнамец взял сеточку, разрезал ее острым ножом около головы смертельно опасной змеи. Несчастная змеюка высунулась оттуда, но не вся, а только мордой, голова ведь у кобры широкая. Вьетнамец ловко, как фокусник, завязал морду змеи цветной веревочкой. Теперь она никого не укусит. И извлек ее за хвост из сетчатого мешочка. Змея оказалась огромной, больше роста этого немаленького парня. Толпа вьетнамцев визжала от восторга, а мы (по крайней мере я) пришли в смятение – смотреть на убийство живого существа было отвратительно (только в молодости на охоте я убил нескольких уток и глухаря, да еще повсеместно убивал ос, правда, это другое дело). Бедная, приговоренная нами на смерть змея словно чувствовала свою судьбу. Она извивалась, пытаясь вырваться, но мастер-палач знал свое дело туго. Он отсек ножом кобре голову, бросил в миску. Потом выжал из дергающегося тела змеи в пивную кружку кровь. Затем распорол обезглавленной кобре живот, вытащил оттуда бьющееся сердце и синюю желчь и бросил их в другую пивную кружку. Затем, под радостные крики толпы, отсеченную голову с цветной ленточкой и еще извивающееся тело змеи передал повару. И тот гордо понес это на кухню, что-то готовить. Вьетнамец взял кружки со змеиными веществами и повел нас в кафешку. По дороге мы увидели корзину с черепахами. Женщины воскликнули: «А можно еще суп черепаший?!», наверное, вспомнив песню Людмилы Дорониной: «Я твердила о морях и кораллах. Я поесть мечтала суп черепаший». Ритуал со змеей надо довести до конца достойно! Ну почему же нельзя супа? Вьетнамец жестом показал на черепах: «Выбирайте!» Женщины выбрали. Так мы стали участниками двойного убийства…

Потом… Потом вначале было интересно. Вьетнамец подал нам бокалы. Змеиную кровь разбавил рисовой водкой. И объяснил, что желчь и сердце надо проглотить и запить кровью для омоложения организма. Женщины омолаживаться отказались и потребовали красного вина. Владимир Иванович, напротив, омолодился по полной. Он проглотил желчь и сердце, запил водкой с кровью или кровью с водкой. Довольно улыбаясь, погладил себя по животу, там еще билось сердце убиенной кобры. Я выбрал средний вариант. Взял бокал с жидкостью, но попросил какую-нибудь закусочку, никто не понял. «Сил ву пле, битте зер, плиз, лемон!» Вьетнамцы только глупо улыбались и кивали, не производя никаких действий. А, была не была, выдохнул, проглотил красную жидкость, занюхал рукавом. Ух, омолодился!

Еду принесли быстро. Из змеи получилось блюд шесть или семь. Какие-то рулетики в рисовой лепешке, жареное мясо, салаты и «семечки» из кобриного капюшона. Кушанья были так себе, напоминали костлявого цыпленка. Зато суп из черепахи получился отменный, пусть завидует Доронина! Под закуску водочка с кровью побежала веселее, омоложение организмов продолжалось. После банкета заплатили двести долларов и уехали на такси к себе в отель.

А утром все не так, нет того веселья. У всех возникло жесточайшее угрызение совести. Ну ладно, погубили ядовитую змею, хотя и это, конечно, подло. Но зачем мы убили черепаху?! Она жила двести лет, ела травку, ничего никому плохого не сделала, а мы хуже зверей! Владимир Иванович посредством змеиных желчи, сердца и крови омолодил свой организм до младенческого состояния и всю ночь провел на унитазе. Поэтому утром он не пошел на завтрак, зато в обед под «дабл виски» съел по ошибке «догстейк», мясо ни в чем не повинного пса – тема убийства продолжалась.

Я отделался легче, съел на завтрак йогурт, выпил сок манго. Не то чтобы я особенно переживал наутро об убиенных животинах, хотя их тоже было жаль, я подумал: какие же мы дураки, что мы делаем, и больше не трогал в жизни никого, кроме ос и комаров.

Женщины подались на местный рынок. Пока они занимались шопингом, я выпил прекрасного пива «Тайгер» – тигр, и звериная тема как-то отошла на второй план, правда, тяжелый осадок остался.

17. Венская музыка и Черноусов

Одной из наших интереснейших поездок с Володей и Ирой Черноусовыми и Риткой было путешествие по Австрии. Зальцбург, Баден и, конечно, красавица Вена. Меня поразили величественные дворцы, выполненные в монументальном классическом стиле, чувствуется, что это была столица мощной империи. Хотя моим спутникам венская архитектура показалась слишком помпезной и тяжеловесной, ну тут дело вкуса, это нормально. Хотя все согласились, что императорская летняя резиденция, и особенно дворец Шенбрунн, – это потрясающе!

Вена, как известно, музыкальная столица Европы, и побывать в ней и не окунуться в ее волшебный музыкальный мир просто невозможно. Я вспоминаю, как моя любимая теща, Маргарита Ивановна, мечтала побывать в Венской опере и послушать «Сказки венского леса» Штрауса. К сожалению, ее мечта так и не исполнилась, хотя могла бы, поживи она немного подольше…

В саму государственную Венскую оперу мы почему-то не попали, то ли не было билетов, то ли подходящего в это время репертуара, не столь важно. В Вене много прекрасных концертных залов, не зря говорят, что здесь везде летает музыкальный дух, и мы, как люди, неравнодушные к музыке, нашли место, где можно по полной программе окунуться в него. Это место – великолепный концертный зал Musikverein.

Представление состояло из двух частей. Первая – фрагменты из балетов, и вторая – фрагменты из опер и оперетт. Все было прекрасно. И предшествующие концерту бесплатные бокалы шампанского, и замечательная публика, в основном иностранцы: белые, желтые, черные, но все любящие музыку. Я уже не говорю о замечательном оркестре и гениальных артистах. Не буду даже пытаться рассказать о той необыкновенной музыкальной атмосфере, в которой мы оказались, это неописуемо, по крайней мере мной, но, в общем-то, ожидаемо. А что же тут могло быть нестандартное? А вот что.

После первого отделения антракт. Мы вышли из прекрасного зала в прекрасное фойе, восторженно обмениваемся впечатлениями, выпиваем еще по бокалу шампанского, теперь уже за деньги. Расплачиваться решил Черноусов. Антракт заканчивается, мы возвращаемся в зал, садимся в свои кресла. Надо сказать, что поездка в Австрию позволила мне немножко вспомнить немецкий язык, которым я в молодости неплохо владел. Но не до такой степени, чтобы я сразу мог понять разговорные фразы. Ритка, напротив, хорошо понимала именно разговорную речь. Я это говорю вот почему. Публика уже на месте, выходит ведущий и что-то говорит, я понимаю, это не относится к концерту. Спрашиваем у Ритки, о чем речь? «Да, – говорит она, – какой-то раззява потерял в фойе крупную сумму денег, и его просят подойти к администратору».

Черноусов судорожно шарит по карманам, вскакивает и мгновенно исчезает за дверью зала. Мы волнуемся. Начинается концерт, через пять минут появляется Володя, довольно улыбаясь, пробирается на свое место, садится. Музыка нас полностью поглощает, и мы уже не думаем о произошедшем эпизоде.

Концерт заканчивается, аплодисменты, «браво!». Выходим из зала и вспоминаем о случившемся. Черноусов рассказывает, что, когда расплачивался за шампанское, случайно уронил деньги и не заметил этого. После объявления ведущего он вышел из зала, подошел к официантам и объяснил ситуацию. Его спросили, какая была сумма и в каких купюрах. Он объяснил, что были шесть купюр по 500 евро. Официанты говорят, что все правильно, и передают взволнованному Черноусову деньги. И все. Ирина, конечно, ругается, нечего таскать с собой столько денег. А я предлагаю подойти к честным официантам, поблагодарить их и угостить хотя бы тем же шампанским. Подходим, Ритка произносит слова благодарности и предлагает в знак признательности за их поступок выпить с потерпевшим по бокалу шампанского. Официанты улыбаются, но от угощения отказываются, ничего особенного, с каждым может быть! «Спасибо! Данке зер!»

Вот такая венская музыка! По дороге в отель мы долго рассуждали, а как бы поступили у нас в России в таком случае, наверное, по-другому или так же нестандартно?

18. На Гоа со сломанной рукой

В конце 2004 года на Земле произошла катастрофа – цунами, под волнами которого погибли сотни тысяч людей на побережьях Океании, Юго-Восточной Азии, Индии и в других прибрежных местах. Громадной волной был уничтожен и отель на таиландском острове Пхукет, где мы жили год назад до смертельного катаклизма. Очень тяжело было представить набережную с пальмами, пляж с золотым песком, уютные ресторанчики и магазинчики, красивую гостиницу с прохладным бассейном. Все это унесло беспощадное цунами. Особенно жалко было погибших тайцев, очень приветливых, доброжелательных и трудолюбивых, и конечно, туристов, ничего не подозревавших об ожидавшей их страшной катастрофе.

Через много лет мы опять несколько раз были в тех местах Таиланда, в местечке Као Лаг, тоже пострадавшего от цунами, и эти страшные следы природного катаклизма сохранились до сих пор. Деревья с фотографиями погибших и указатели, куда бежать при приближении цунами. Выброшенные на берег военные катера, сломанные прибрежные дома.

Но вернемся в 2005 год. Надо было выбирать между ставших у нас традиционными новогодними путешествиями. Мы решили ехать в Гоа, провинцию Индии, бывшую португальскую колонию, расположенную на западной стороне полуострова Индостан, той, которую не затронуло цунами. Наши друзья отговаривали, настолько все были потрясены недавней катастрофой, но мы решили: два раза снаряд в одну воронку не попадает, да и один раз уже не попал. Летим на Новый, 2005-й, на Гоа. Казалось, нас ожидал типичный пляжный отдых в экзотической стране. Все так и получилось, но не совсем.

Началось с того, что за три дня до отъезда я сломал руку, как говорится, на ровном месте, по глупости. В те дни в Москве стояла бесснежная погода с легким морозцем. Кое-где на тротуарах были редкие кусочки льда, и вот на такую ледяную линзочку меня нелегкая угораздила угодить, поскользнуться, а дальше, как в «Бриллиантовой руке»: очнулся, закрытый перелом, гипсовая лангета. Рентген показал, что у меня сломались без смещения две косточки около кисти левой руки (в правой я держал при падении портфель), как написал хирург из Центра профилактической медицины, накладывавший гипс, «в типичном месте». Еще он сказал, что куда-либо ехать нежелательно, а если уж ехать, то беречь руку, никаких напряжений. «Купаться? Да вы что, с ума сошли?!» Перспектива с поездкой на океан представлялась неважнецкой. Расстроенный, я зашел на Старую площадь к своему другу Сергею Юдакову, он тогда работал в руководстве аппарата Московского областного правительства. Выпили, поговорили, настроение улучшилось, и я даже поехал с ним на новогоднюю корпоративную вечеринку исполкома «Единой России» в какой-то ресторан. Марина очень расстроилась, ведь было цунами, а может, перелом – это недобрый знак? Может, действительно отменить поездку?

На следующий день я пришел к своему другу, соседу Тарасычу, поздравить его с днем рождения. Это он помог мне разобраться с подагрой, а Марине – со сложным переломом в стопе. Травматолог от Бога, царствие ему небесное. Я пожаловался, что поездка на океан испорчена. Он, как бывший юнга, посочувствовал мне, а как травматолог, расспросил, что у меня с рукой, посмотрел лангетку, попросил принести снимки. «Знаешь, – резюмировал он, – кости, конечно, должны быть зафиксированы, но это можно сделать по-другому». Он достал эластичный бинт, намотал мне на руку, отрезал нужную длину. Потом уверенно срезал гипс с моей руки и сделал повязку из бинта, закрепив его на ладони. Удивительно, но мягкий бинт сделал мою руку абсолютно жесткой. Вот что значит талант Тарасыча! Потом, после такого мастер-класса, Тарасыч заставил меня несколько раз самому повторить эту технологию. Когда у меня все стало получаться, урок был закончен, и мы выпили за его день рождения и за мою удачную поездку. «Делай так, – инструктировал меня Тарасыч, – перед купанием снимаешь повязку, рукой не греби, умеешь грести одной рукой и лежать в воде на спине?» Я, как человек, научившийся плавать на горной реке Лабе, умел переплывать ее, гребя одной рукой, а в другой – держать сухую свернутую одежду. Вопрос отпал сам собой. «Водные процедуру и солнце тебе будут только полезны. Потом сделаешь жесткую повязку, и все!» Я все так и сделал, и все получилось. Я продемонстрировал Марине полученную от Тарасыча технологию, и мы с легким сердцем полетели на Гоа. Все? Остальное должно быть стандартно: солнце, море, пальмы, пляж. Все так, но опять не совсем.

Сели в самолет. Взлетели. Поздний вечер. Марина задремала. Мне не спалось, я вообще не люблю спать в самолетах. По соседству через проход сидел человек, познакомились, у меня оказалась фляжечка коньячка «Мартель», у соседа еще что-то, выпили за наступающий Новый, 2005-й. Выяснилось, что сосед – протезист из Сергиева Посада. Возникло много интересных для меня медицинских тем. Тихонько беседуем, выпиваем. Я, извините, пошел в туалет. Только закрыл за собой дверь, как в нее раздался резкий стук. Что случилось? Пожар, авария, тревожно, в самолете все может быть! Открываю. Передо мной рослый молодой парень в летной форме. Может, у него понос или что-то такое? Проходите. А он мне грубо говорит: «Вы почему курите в туалете?» «Я не курил». «Курили, курили, сработал пожарный датчик!» Огонь в глазах. Поймал злостного нарушителя, чуть не спалившего лайнер. «Понюхайте, – говорю я, – где дым?» Пассажиры слышат шум, начинают просыпаться. Проснулась, слыша мой голос, и Марина: «Что там происходит?» «Да вот молодой человек утверждает, что я курил в туалете». «Да ты же не куришь, и вообще ты инвалид, посмотрите на его руку».

Парень видит, что не прав, а я разозлился, машу перед его носом своей перебинтованной рукой: «Если бы я врывался к тебе в туалет?! Ты что себе позволяешь! Ты нарушаешь мои права человека! Фамилия, должность!» Парень на глазах становится ниже ростом, что-то лопочет: «Стюард такой-то…» Я записываю. Пассажиры на моей стороне, шумят. «Я вернусь в Россию и подаю в суд на вашу «Трансаэро»! Парень видит, что дело принимает серьезный оборот, и исчезает. Я с гордым видом следую в сортир!

Возвращаюсь, выпиваем с соседом, успокаиваюсь. Вдруг ко мне подходит еще один человек в форме. Представляется: «Второй пилот, такой-то! Я приношу от имени кампании «Трансаэро» извинения за нашего сотрудника-стажера. Он ошибся в показаниях датчика. Примите в знак примирения от «Трансаэро» наш новогодний подарок». Достает бутылку дорогущего французского шампанского «Вдова Клико», дает мне и Марине бокалы, открывает пробку, наливает. Я примирительно говорю: «Ладно, инцидент исчерпан, спасибо за подарок». Пилот: «Я бы сам с удовольствием выпил с вами, но служба!» Козыряет, мы жмем руки, пилот уходит. Пассажиры засыпают. А нам что делать, дорогая бутылка открыта, придется выпить, хитрый пилот! Марина пригубливает и засыпает, а мы с соседом-стоматологом доводим дело до конца.

Прилетаем из московской зимы в индийское лето. Раннее утро. Нас встречает водитель, едем в отель, а ехать километров сто с лишним. Я не выспался, хочу пить, воды у водителя нет. Магазины все закрыты. Вспоминаю недобрым словом «Вдову», положенную на «Мартель». Ну ладно, делать нечего. Приезжаем в шикарный отель. Идем к рецепции. Там очередь, небольшая, но дежурные индусы работают как сонные мухи, куда-то уходят, приходят. Мне это, конечно, не нравится. Трубы горят. Я кладу свою забинтованную руку на стойку рецепции, громко говорю: «У вас пятизвездочный отель? Вы бы хотя бы предложили нам воды!» Дежурный индус смотрит на мою забинтованную руку, вскакивает, куда-то звонит. Забывает про всех, кроме нас. Забирает наши паспорта, выдает ключи, вызывает носильщика. Мы собираемся идти в номер, и тут появляется человек с тележкой, полной напитков. Я с удовольствием выпиваю два стакана сока. Другие туристы тоже радуются, пьют, благодарят меня.

Дальше все было замечательно – пальмы у океанического пляжа, невероятной силы отливы, вода уходила на сотню метров, открывая идеально ровное дно. Сказочные закаты, медитирующие йоги, пожилые хиппи: оказывается, с 60-х годов Гоа – это своеобразная Мекка хиппи. Интересные жилища на деревянных сваях, священные коровы и свиньи, многочисленные ресторанчики с вкуснейшей едой, все прекрасно, но стандартно.

Нет, не все. Оказалось, у индусов особенное отношение к таким переломанным людям, как я. В чем это заключалось. Вот идем мы по пляжу, подыскивая ресторанчик для обеда. Я в шортах, майке, шляпе и с забинтованной рукой. Индусы мне кланяются и приглашают меня на кухню, показывают все морские припасы, и свежие, и замороженные. Рассказывают, что у них сегодня можно приготовить из этих морепродуктов, предлагают самому выбрать, рыбу, лобстера, лангустинов и т.д. Причем никого из других туристов они сюда не приглашают. Я для них особенный, типа неприкасаемый. Сначала я удивлялся и немного стеснялся от такого внимания. Потом пообвык и начал привередничать: то рыба маленькая, то лобстер – «бэби», но всегда находил самое лучшее и вкусное.

Однажды я иду вдоль берега океана по тропинке, ведущей сквозь джунгли. Иногда попадаются торговцы всякой всячиной, сувенирами, полудрагоценными камешками, напитками. И вот за поворотом тропинки я останавливаюсь и вижу такую картину. Впереди торговец овощами и фруктами, на латках у него всякие там бананы, киви, дураны, маракуйи и т.п. Вдруг ко все этой роскоши не спеша направляется священная корова. Тощая, черная, острые рога, а вымени нет. Этих коров индусы не едят, не доят, их даже трогать запрещено, машины уступают им дорогу. И вот это божественное создание подходит к лоткам и начинает небрежно поедать ананасы, бананы и другое добро. Продавец в панике, что делать, трогать-то корову нельзя, а товар ужасно жалко. Он озирается по сторонам, видит, что никого нет, хватает здоровую палку и как даст по заднице священному животному. Корова убежала, и тут появляюсь я, да еще с перевязанной до локтя рукой. У торговца ужас в глазах. Он что-то бормочет в свое оправдание, потом встает передо мной на колени и кланяется. Тут я понимаю, что он умоляет меня никому не говорить, какой он совершил страшный грех. Я великодушно приказываю ему встать, улыбаюсь и подношу палец к губам. Несчастный торговец встает и долго-долго провожает меня взглядом, все еще кланяясь.

В отеле меня с первого дня все индусы узнают, здороваются, прижимают руки к груди: «Намасте!», и все время угощают всякими напитками. Вот что делает на Гоа сломанная рука! А может быть, надо просто обмотать себе что-нибудь эластичным бинтом? Рекомендую. Хотя нет, обманывать – это грех.