– Золото! – со звериным рыком они кинулись собирать монеты. – Мое, не трожь! – дрались они за каждый гульден и совали его себе в карман, или за пазуху, или за щеку, проглатывали.

Для уе-ейцев золото было священным, оно принадлежало Улаве, его не то что нельзя было глотать – смотреть на золото было грехом.

– Оскорбление! – кричали они и были по-своему правы.

В это время в пустыне перед стеной Авалу, в костре, где был привязан почтальон, огонь разгорался все сильней, все ярче. Почтальон потерял надежду на спасение и запел:

– Поклонюсь тебе раз,

Дай мне силу и экстаз,

Поклонюсь два и три,

Улава, меня спаси.

Почтальон не знал, что Улавы больше нет, поэтому молитву повторял искренне.

О чудо, в голубом безоблачном небе появилась точка, она быстро приближалась и превратилась в тутулет. «Хурба», – обрадовался почтальон, но из кабины пилота высунулась голова Синей барменши.

– Меня прислал Хурба, держись, – Синяя скинула веревку с крюком. Только с третьей попытки удалось подцепить и вытащить из огня почтальона. – А пяточки-то закоптились, – заметила барменша и направила тутулет через стену Авалу.

Почтальон висел на крюке, с высоты была видна вся картина боевых действий: Уе-ейцы бодокрючьями кололи изгоев. Изгои распихивали по карманам золото и не могли дать достойный отпор туземцам, из их ран текла кровь, она смешивалась с золотом, и монеты превращались в жуков. Золото, дым, кровь, жуки – все перемешалось в этом месиве. Почтальон заметил Свинорыла, он пробирался сквозь толпу дерущихся изгоев и уе-ейцев, раздавал удары ногами направо и налево, руками он придерживал лежащую на его шее девочку глаза-лучики. Почтальон махнул рукой Синей барменше, чтобы она снизила высоту. Тутулет опустился прямо над Свинорылом, почтальон ловко на лету схватил девочку глаза-лучики, показал Синей барменше большой палец.

– Оке-ей, – кивнула она, потянула рычаг управления на себя, тутулет резко взлетел вверх, вырвал девочку из рук Свинорыла.

– А-а-а! – бешено заорал Свинорыл. Он выхватил у правого попавшегося уе-ейца бодокрюк, поднял его в направлении тутулета, он зацепился за сумку почтальона. Так полетели Свинорыл и почтальон вместе.

***

Тутулет приземлился на посадочной площадке башни дворца Аца.

Еле-еле душа в теле, изнеможенный почтальон пытался подняться, чтобы передать письмо Безобразной Эльзе, но опаленные пяточки поставили его на карачки. Рядом без сознания лежала девочка глаза-лучики.

Свинорыл шатался, полет на тутулете вымотал его, но силы еще оставались.

Он взял девочку глаза-лучики за шкварник и волоком втащил в зал башни.

Посреди хрустального зала на мягком малахитовом диванчике лежала Безобразная Эльза в черной с полями шляпе, ее лицо скрывала черная вуаль-паутинка. Руки механических охранников остановили Свинорыла, не дали ему приблизиться к Эльзе.

Почтальон на карачках подполз к малахитовому дивану, он протянул Эльзе письмо, последний луч заходящего солнца скользнул по письму и поджег его.

– Ах, как это трагично и волнительно! – всплеснула руками Эльза. Когда письмо догорело, она приподняла вуаль. Под черной паутинкой оказалось лицо Гогоотуна Хурбы. Башня дворца Аца тут же превратилась в таверну «Три худяка», здесь находились все Три ИИИ – Красный, Желтый, Синяя в розовом платьице, вместе с ними Свинорыл, и на полу лежала девочка глаза-лучики.

– Ах, нежданчик, – сказал шрам на лице Гогоотуна. Хурба разорвал шрам руками, из него вылезла жучка – самка жука. – Теперь ты понимаешь, почему я Безобразная?

Но почтальон уже ничего не понимал, он стоял на коленях с лицом манекена, на его глазах по-прежнему находились окулярчики.

Эльза посмотрела на Свинорыла.

– Что ты хочешь за нее? – усиком на голове она показала на девочку глаза-лучики. Свинорыл поклонился.

– Хочу обратно в цифру, хочу быть главным, чтобы все меня боялись.

– Так тому и быть, – согласилась Эльза. – Вставай под лампу.

Свинорыл встал под шар-светильник.

Шар завращался, в полости светильника образовался вихрь, он окутал голову и сорвал с нее личину Свинорыла, под ней оказался усатый пухляш. Вихрь вошел внутрь тела пухляша, жизнь замедлилась до состояния камня. Светильник резко погас, истукан исчез.

– Улава вернулся! – уе-ейцы встали на колени перед усатым пухлым идолом.

– Вот как-то так, – вздохнула Эльза. – Свяжитесь с королевой!

Синяя потянулась к полке, где стояли бутылки с грязным элем, и достала оттуда мутный камень, который когда-то тускнел на короне Аящеички, она передала его Желтому, тот, в свою очередь, с благоговением манекена принял камень и потер его о лысину Красного жреца, из камня появилась голограмма Аящеички, королевы-матки Роя.

Гусеничка на всех космических парусах спешила накормить мух-цокотух последней звездой во вселенной.

– Моя королева, – поклонилась Эльза, – ваша приказ выполнен, мы достали чистый кристалл Инь ОгО из сознания почтальона, мы готовы открыть для вас пространство всех миров.

– Открывайте! – королева была не в духе из-за того, что ей приходится отвлекаться от обеда. Связь прервалась.

– Поместите почтальона в Венок Парацилюпопы, – приказала Эльза.

Жрецы усадили почтальона под шар-светильник.

– Кристалл поднимите наверх и подключите к БИО 2h2, – Эльза продолжала раздавать команды.

Руки механических охранников обхватили девочку, она открыла глаза-лучики.

– Подождите, – Эльза вытянула усы и поправила черные волосы девочки с вплетенной в них Розой Счастья. – Поднимайте.

Руки механических охранников подняли девочку на макушку конуса башни, кабелем соединили Розу Счастья к кубу 2h2.

Эльза встала перед почтальоном:

– Жаль, что ты так и не вспомнил себя, но это было не главным. Целью была она, – усик Эльзы показал наверх, где руки механических охранников крепко держали девочку глазки-лучики. – Чистый кристалл Инь ОгО, ты хорошо спрятал ее в своем подсознании, но я его нашла, – радовалась Эльза. – В этом мире нет больше звезд для моей королевы. А кушать ей хочется постоянно.

Светильник над головой почтальона закрутился.

Где-то в глубине себя почтальон услышал голос девочки глаза-лучики:

– Пробудись.

– Для чего? Мне тут хорошо, а там страшно.

– Все, кто вывернулся из цифры, находятся в этой игре, для них нет другого пространства. Разве мы для этого вышли из цифры? Вспомни себя.

– Что изменится, если я вспомню себя? Звезд больше нет.

– Осталась еще одна звезда. Заветная.

– Ее сейчас не будет, – усмехнулась Аящеичка.

Вихреворот окрутил голову почтальона, и из глубины его памяти вышла Плато-Мама, дряхлый цифровой зомбик в обветшалом сером платье, морщины путались под ее ногами, пустым цветом она соединилась с кубом БИО 2h2. По кабелю Плата-Мама на костлявых ногах прошоркала в сознание девочки глаза-лучики и заняла в нем трон Надежды. Из девочкиных глаз вышли два мощных луча, они разорвали пространство. Стена Авалу, защищавшая игру от реальности, рухнула. Улава – бог всех миров, их звезды принадлежат Аящеичке.

– Кхе-кхе, – подавилась Аящеичка последней звездой под названием Паралициупопа.

***

Пока Плато-Мама входила в сознание девочки и ее глазами лучиками разрывала пространство, из крутящегося шара-светильника вышел седой, лохматый, бородатый, долговязый, в круглых очках, штаны в клетку, одет в серую жилетку, странный прохожий. Он сразу затек в сознание почтальона и принялся в нем странничать: кривляться, улыбаться и сморкаться, затем остановился и забормотал:

– Вечность внутри нас. Чтобы выйти из петли, поперек ее иди. Пока ты в петле, ты ограничен сознанием самой петли. Послушай, Улава – это игра, три дня прошло в игре, а сколько прошло на самом деле? Тебе не кажется, что тебя обманули? Сними окулярчики.

Почтальон послушался, снял окулярчики и оказался на улице, где он заглядывал за угол дома, перед ним был указатель с пальцем, завернутым в фигу, и песочница с детьми. Рядом стоял странный человек.

– Я профессор Паралиципопа. Это все петля Мебиуса, – развел он руки, – аналог движется и переходит по петле в цифру, а затем из цифры в аналог.

– Цифра и аналог находятся в одной точке, только с разных сторон, – свет озарения пробил сознание почтальона.

– Чтобы попасть в игру, тебе не нужны очки, тебе лишь стоит порвать петлю в точке.

– Какой точке?

– Какой захочешь, – Паралициупопа взял из песочницы, где играли дети, горсть песка, подошел к указателю-фиге. – Здесь невидимая стена, поэтому они поставили этот знак, – он провел рукой по воздуху, а другой кинул песком в поглаженное место. Песок прилип, и показалась стена. Он взял невидимую кувалду и стукнул по стене, из образованной черной дыры вырвался ветер перемен. Профессор переступил порог черной дыры, обернулся к почтальону: