Не? Сказки!

– Порой хочется вернуться в детство, пересмотреть его как диафильм… Но кто-то думает, что это невозможно… Здесь мы попытаемся приоткрыть завесу в прошлое… Достаточно этого захотеть… Все взрослые были детьми и так или иначе бывали в этом цирке. Пусть и не в этом, но цирки очень похожи. Чего вам хотелось больше всего? Наверняка, побывать на арене? А что если, мы сейчас увидим всех взрослых, присутствующих здесь, но в виде детей? Не подумайте, мы не будем омолаживать вас, к сожалению, для этого у искорки не осталось сил, но… На малое волшебство, думаю, хватит…

Парень хлопнул в ладоши, и свет вновь погас. Возле каждого места, где сидели взрослые, появились те самые колибри, которые некоторое время назад бесследно исчезли. Птички светились сами по себе. Они зависли у лица каждого из взрослых зрителей. Такая же малышка порхала и у моего лица. Через мгновение она подлетела ко мне максимально близко… И… Растворилась во мне. То же самое произошло с другими присутствующими. В зале было темно. Тишина.

– А теперь, представьте, что вы ребенок, и вот, вас приглашают на арену.

Над ареной зажегся свет. Все взрослые оставались на своих местах в ожидании чего-то непредсказуемого. Рядом с каждым из нас появился полуразмытый образ ребенка. Рядом с женщинами появились образы девочек, радом с мужчинами – мальчиков. Передо мной возник такой же образ. Все было как в слегка замедленной съемке. При движении образ еще более размывался.

– Это же я! – прошептал сосед через два сиденья от меня.

– Ой, а это я! – крикнула женщина у меня за спиной.

Образы детей недолго постояли на месте, а затем побежали на арену. Они выстроились вокруг парня. Детский смех, доносящийся от арены, перерастал в гулкое эхо. Хоровод становился все более неразборчивым. Со временем образы детей слились в один поток белого света. В центре все так же стоял волшебник. Поток света становился ярче. И… Всплеск… Все погасло… Теперь уже ни одного лучика света…

После этого включились прожекторы. На арену вышел конферансье, чтобы объявить следующий номер. Судя по всему, на этом волшебство предыдущего выступления заканчивалось. Дети уже не ждали феникса, некоторые ребята, которые сидели неподалеку от меня начали плакать и спрашивать своих родителей, когда же вернется волшебник. Родители ответа не знали, а программа неумолимо шла дальше.

– Уважаемые дамы и господа! Ребята! – начал многозначительно конферансье. – Следующий номер сопряжен с опасностью, поэтому просим вас не вставать со своих мест до окончания выступления. А теперь приготовьтесь, магия продолжается! Встречайте, девушка-феникс!

На арену вышла молодая девушка невысокого роста. Ее густые длинные светлые волосы вступали в непередаваемую гармонию с огненно красным платьем. Она не спешила работать на внимание публики. В ее выходе не было какого-то пафоса или наигранности. Девушка не спеша вышла на центр арены, подняла свои руки кверху, подобно испанским танцовщицам и несколько раз хлопнула в ладоши. После этого на арену начали выходить ее ассистенты, держащие в руках зажженные факелы. Каждый из помощников встал вдоль арены лицом к зрителям. Так получилось, что один из них встал прямо напротив меня. Должен признаться, факел, который парень держал в руках был определенно настоящим, поскольку жар от пламени в некоторой степени был ощутим даже для меня.

Вслед за факелоносцами на арену вышла еще одна девушка, несущая в руках красный плащ с капюшоном. Через мгновение феникс уже скрылась под этим плащом. Из-под одеяния не было видно ни рук, ни ног красавицы, ни даже ее лица.

– Вы уверены, что любой человек может пострадать от огня? В данном случае тоже бывают исключения из правил…

После этих слов мне тут же вспомнилась Рита. Я на некоторое время выпал из той атмосферы, которая была создана ранее. Мой мозг попытался вновь включить аналитику, но происходящее на арене вновь увлекало меня.

– Итак, просто верьте своим глазам… Еще раз просим оставаться всех на своих местах во время проведения номера. И не повторяйте этого дома!

Девушка феникс вышла на центр арены. Как я уже говорил ранее, ее невозможно было разглядеть под красным плащом. Как оказалось, факелоносцы стояли на арены не для красоты. Они резко развернулись и пошли в направлении феникса. Остановившись в нескольких шагах от девушки, помощники сформировали вокруг нее круг и вытянули горящие факелы вперед. Красный плащ тут же загорелся.

– О, Боже! – донесся из зала женский крик.

Плащ горел ровным синеватым пламенем. При этом девушка даже не пошевелилась. Пламя разгоралось все ярче, становясь ослепительно белым. Ассистенты все так же стояли в нескольких шагах от феникса. Некоторые из них щурились и пытались отойти немного, хоть на пару сантиметров назад. Равномерное горение пламени прекратилось. Огонь полыхал как будто рывками. Еще секунда… И… Резкий взрыв… Казалось, что что-то пошло не так. Ассистенты разлетелись в стороны. На некоторых из них загорелась одежда. Они в суматохе начали кататься по полу, пытаясь потушить себя, но огонь не гас, а разгорался лишь сильнее. На том месте, где стояла феникс, не осталось никаких следов. Вдруг, в центре арены, где, казалось бы, должно остаться только пепелище, вновь загорелся синий огонек. Он становился все больше, все ярче. Постепенно огонь поутих и из него вышла девушка в красном плаще. Она подошла к своим ассистентам, которые пытались погасить пламя на себе, провела над ними рукой, и весь огонь исчез. Потухли даже факелы, которые были брошены помощниками. Ребята встали, и, как ни в чем ни бывало, с улыбкой замахали всем присутствующим. Зал аплодировал стоя. Это было завершающее выступление. После этого детям была предоставлена возможность сфотографироваться с девушкой-феникс. Я же хотел узнать, как у нее это получилось. Я был готов поверить в существование чего угодно после таких номеров.

Феникс была окружена толпой как взрослых, так и детей. Пробиться к ней было крайне проблематично.

– Разрешите пройти, – вначале вежливо просил я.

– Куда ты прешься, мы здесь первые стояли, – крайне недружелюбно заявила одна женщина.

Я не собирался упускать шанса пообщаться с человеком, который, может быть, поможет в решении проблемы Риты. Поэтому растолкал впереди стоящих и с трудом добрался до девушки.

– Как Вы это делаете? – не вытерпев, спросил я.

– На такие вопросы я не отвечаю, извините.

– Но как же так? Почему?

Феникс недовольно покосилась на меня и начала выбираться из окружившей ее толпы.

– Извините, больше никаких фото и комментариев. У меня нет настроения, – продолжала девушка.

Она уже практически дошла до кулис. Я смог догнать ее.

– Да подождите Вы!

– Молодой человек, я уже все сказала. Не собираюсь я раскрывать секреты. Отстаньте от меня.

После этих слов девушка скрылась за кулисами.

– Моя девушка сильно обгорела, и я не знаю, как ей помочь, а Вы… Не хотите делиться секретами! – прокричал я в воздух.

Слышно было, что ее решительные шаги остановились. Некоторое время затишья. Затем ее лицо показалось из-за кулис.

– Как это случилось? – смягчив тон, спросила девушка.

– «Кубикон». Почти месяц назад.

– Проходите за кулисы, я Вас отведу в свою гримерку. Только тихо.

За кулисами кипела работа. Работники сцены разбирали какие-то странные и невиданные ранее мной устройства.

– Вот мы и пришли, заходите, – уже более благосклонно сказала феникс.

Я вошел. Гримерка представляла собой небольшую комнатушку, в которой располагалось все необходимое для феникса. Платья, столик для украшений, отдельный стол с зеркалом, перед которым, судя по всему, феникс наносила свой грим. Возле окна, выходящего во внутренний двор цирка, располагалось два небольших стула.

– Присаживайтесь, расскажите немного, что случилось с Вашей девушкой.

– Я прошу прощения, как к Вам можно обращаться? Феникс – звучит красиво, но как-то не для повседневного общения.

– Ах, да… Я Мила… Феникс… Звучит гордо… Но… По сути… Какой я Феникс… А Вы?

– А я Вова… Так вот, к рассказу о моей девушке… Она оказалась в здании «Кубикона» в тот день. Сильно обгорела. Не приходит в сознание вот уже месяц.

– Даже не знаешь, что лучше… У меня там сестра двоюродная погибла… Лена Хвостова…

– Лена? Хвостова? Это подруга Риты… Они были вместе в тот день.

– Теперь я определенно должна Вам помочь хотя бы в память о Лене. Задавайте свои вопросы.

– Как у Вас получилось вот так вот с огнем управиться?

– Видите ли, как я уже говорила, никакой я не феникс.

– Как же так? Я же своими глазами видел!

– В том-то и дело, что глазами. Видите ли, наш мир устроен по интересным правилам. Иногда стоит оказаться в нужном месте в нужное время – и ты уже становишься обладателем чего-то уникального.

– Вы сейчас о своих способностях?

– В том-то и дело, что способностей никаких нет, да и не было… Разве что актерские немного…

– В чем же тогда заключается «в нужное время, в нужном месте»?

– Когда-то мы были обычным цирком, дающим гастроли по разным городам нашей страны. Не скажу, что дела уж слишком плохо шли, но не шикарно – это уж точно.

– И что же произошло?

– Произошло? Не поверите… Не волшебство… Наш директор иногда любил расслабиться в баре. Выпьет рюмку-другую – и ему легче становится. Как-то раз он забрел в один бар… Все шло по стандартной схеме. К нему подсел местный завсегдатай и сказал, что за рюмку водки расскажет директору один секрет. Директор у нас человек хороший, даже с юмором. Вот и решил угостить, а чего делать? Не жалко одну ведь…

– Как же это к цирку относится?

– Тогда могло показаться, что никак… Но новый знакомый нашего директора рассказал, что когда-то работал над одной важной разработкой. Его детище и больше ничье. На исследования ему выделялись немалые деньги. Когда пришел момент демонстрации разработки, что-то пошло не так. Все с крахом провалилось. Разработчик и его команда были уволены. О дальнейшей работе в сфере исследований не могло быть и речи.

– А что же за разработка?

– Я не сказала?

– Нет.

– Вы, наверное, первый человек, с которым я вот так вот открыто за последнее время начала разговаривать. То, что случилось с Леной, было ударом для меня. Мы были дружны. Теперь вот в этих переживаниях и путаю ход мысли. Итак… Разработка… Голограмма высокой плотности без привязки к конкретному предмету.

– Оборудование за кулисами?

– Да, именно оно.

– То есть, все, что мы видели сегодня, – простая иллюзия?

– Да, иллюзия.

– Но волшебник и ты… Вы же исчезали с арены, потом снова появлялись…

– Снова голограмма. Она выстраивает потоки света таким образом, что я на некоторое время становлюсь невидимой для окружающих.

– И птицы? И дерево? А как же случай с тем мужчиной, который все испортил? Он подставной?

– И птицы, и дерево… Все это… Мужчина? Нет, он обычный зритель. Сегодня просто так случилось, что он сыграл на руку нашему представлению. Обычно Максим…

– Максим? Это тот волшебник?

– Хм… Волшебник? Такой же как и я – феникс. Да, это Максим. Обычно он все выстраивает таким образом, что будто у его волшебства заканчивается заряд. И тогда птицы улетают, дерево исчезает… Все по схеме…

– То есть, нет волшебства?

– Нет. Здесь его нет. Здесь только технологии и умелая подача. Больше ничего.

– Зачем же ты мне все рассказала?

– Я прекрасно понимаю твое состояние. Просто отказать в помощи без объяснений и рассказа предыстории? Это было бы крайне резко для тебя. А так ты знаешь, что в нашем цирке никакого чуда нет. Только иллюзии.

– От этой информации мне не становится легче. Спасибо, Мила.

Я направился к двери и взялся за ручку.

– А ты знаешь… – проговорила Мила

– Что?

– Я не просто решила выбрать для себя псевдоним «феникс».

– Ты же говорила, что никакой не феникс…

– Да, говорила, потому что способностей у меня никаких особых нет… Но вот огонь…

– А что с огнем?

– Был момент в моей жизни, когда я его бояться начала… Даже мягко сказано – бояться…

– Что случилось?

– Когда мне было восемнадцать лет, я так же выступала в цирке. Правда, тогда я была не основной артист, а всего лишь ассистент… Я помогала тогда Повелителю огня… Так он себя называл… Факир… Старик уже был, часто забывал, что и за чем нужно делать… Я ему помогала, часто делала так, чтобы его погрешности не заметны были или в шутку переходили. Зрители его любили…

– А почему ты с ним работала?

– На тот момент другого варианта не видела. Молодая… Параллельно в цирковом обучалась… А факир неплохие деньги платил, обучал хитростям разным и обещал, что когда будет уже с делами завязывать, передать все мне, говорил, что с директором цирка уже обо всем договорено.

– И что же дальше? Что случилось?

– Что дальше? Мастерство… Вещь отличная… Но время порой берет свое… Факир когда-то действительно был отличным… Но…

– Все пошло не так?

– Да… Не так… В тот день факир прямо на арене готовил свою особую смесь, которая горела, но не обжигала. Я как обычно отвлекала зрителей от его забывчивости, время от времени подсказывая, что нужно делать дальше. Первый номер прошел на ура. Мы развели небольшой костер на арене… Поставили прямо в пламя розу… Прекрасную розу на подставке… Пламя вокруг нее горело, но цветок оставался столь же свежим как и был раньше… Затем… Должен был последовать черед человека…

– В огонь должен был зайти человек?

– Да.

– Это была ты?

– Нет, это был сам факир. Он приготовил все необходимое. Огонь был разожжен. Особые ингредиенты, которые использовал Повелитель пламени, располагались на небольшом столике, стоящим неподалеку от пламени.

– Это не было опасным?

– Было, но факир каждый раз справлялся. Столик стоял поблизости от огня для того, чтобы вошедший в пламя, мог регулировать его яркость и другие характеристики путем добавления различных составляющих из пузырьков на столике.

– Тогда он смешал что-то не так?

– Нет, он все сделал правильно…Я следила… Но… Один мужчина из зрительного зала решил удостовериться, что его не обманывают. Он поспешил к арене вместе со своим сыном. Ребенок просил отца этого не делать, но тот не слушал. Мужчина бросил сына у арены, а сам направился в сторону факира. Никто не успел удержать этого нарушителя спокойствия. Судя по всему, он хотел проверить, насколько настоящее пламя. Мужчина замахнулся рукой и хотел ударить по огню, но при замахе ударил по одной из колб, стоящих на столике. Все загорелось ярко… Огонь было не потушить…

– История похожа на ту, которая сегодня произошла. Тоже ведь мужчина был.

– Да, очень похожа. Чудо так и не произойдет, как мы ни стараемся.

– В смысле, чудо? Неужели эти случаи не единичны?

– Не обращай внимания, это слишком сложно.

– Сложно? Ну… Хорошо, что же было дальше?

– Дальше? Лучше тебе не знать… Я очень сильно пострадала… Никто не брался за мое спасение. Нашлась одна бабушка возле Николаевки… Я была в беспамятстве. Помню только, что она давала какие-то отвары пить и все нашептывала над водой…

– Неужели ты тоже пострадала так, как и Рита?

– Все было намного сложнее… Но не волнуйся, все будет хорошо. Тебе только к этой бабушке нужно обратиться.

– А что же за бабушка?

– Бабушка Дуня. Я ее отчества и фамилии не помню. Давно это было. Но не переживай, ты ее обязательно найдешь. Перед поворотом на Николаевку есть лесок, он там и живет одна… Да, ты странным посчитать это можешь, но не переживай, она точно тебе поможет. А теперь извини, мне нужно идти, скоро начнется повтор выступления.

– Повтор?

– Да, снова и снова, пока чуда не дождемся.

Ее слова показались мне странными, но я уже не стал одергивать Милу. Она спешила и, казалось, что постепенно перестала снова узнавать меня. Я потихоньку удалился из цирка. Что же мне было делать со всей полученной информацией? Я был абсолютно уверен, несмотря на все мои надежды, что состояние Риты оставалось таким же, как и день назад, как и неделя назад, как и все было ранее… Ощущение безысходности. Врачи не дают никаких обещаний. Они молча пожимают плечами. Предлагают ждать чуда. Верить чуда. Надеяться в чудо. Я практически поверил в его существование на представлении в цирке… Если бы не тот мужчина… Если бы не объяснения Милы. Но это ли не чудо, то, что случилось с Милой? Судя по ее же рассказу, она очень сильно пострадала от огня, но в данный момент она выглядит все также на восемнадцать и с очень милой внешностью. Неужели помощь той бабушки? Раньше о помощи подобных бабушек я узнавал только из газет. И то, эта информация сводилась к чему-то подобному на: «Я раньше не знала, что делать. Все валилось из рук. Никто не обращал на меня внимания. Благодаря бабушке Прасковье я узнала, что на мне сглаз (или нечто подобное). Она мне помогла за двадцать сеансов. Теперь все отлично. У меня есть семья, дети, деньги и все отлично». Честно говоря, подобные записки я считал полным бредом. Как по мне, невозможно где-то что-то пошептать, и тут же к тебе придет счастье. Хотя некоторые сомнения во мне зарождали воспоминания о рассказах моих родителей, которые говорили, что у меня была прабабушка, занимающаяся народным целительством. Но она умерла очень давно. У меня в альбомах хранились некоторые фото, где она была запечатлена, но учитывая популярность использования современных гаджетов, я уже позабыл, когда в последний раз открывал этот фотоальбом. Но речь не о моей прабабушке. В данный момент я должен переступить через свои стереотипы, и поехать наобум в направлении Николаевки к бабушке Дуне, которая одна живет в лесу. Странно? Более чем. Но здесь уж всю абсурдность ситуации нужно отбросить в сторону. Моя фраза «а что, если…» должна закончиться положительным решением. Определенно нужно пробовать. Рите не поможет моя бездеятельность.

5.

Автобус на Николаевку, как собственно говоря, и любой другой автобус, идущий в сельскую местность – это своя атмосфера. Здесь нет той городской зажатости, которая присутствует в транспорте, курсирующем по городу. Здесь вам не устроит скандала какая-то утонченная дамочка, которой случайно наступили на ногу. Здесь этого нет. Здесь все проще. Практически половину дороги я слушал рассказ моей попутчицы, возраст которой постепенно крался к восьмидесяти, о том, что нужно было купить корм для птицы домашней, а в село перестали зерно возить, вот и пришлось ей ехать в город, чтобы приобрести хоть сумку этой птичьей пищи. Рассказывала она и о том, что куры успели у нее чем-то переболеть, и о том, что ей чудом удалось спасти всех своих любимиц, при том, что в деревне нет ни одного ветеринара. Еще много чего рассказывала, но не все я запоминал. В перерывах между ее монологами я окунался в свои размышления. Пытался понять, куда вообще я еду и стоит ли доверять всему происходящему.

– Скажите, пожалуйста, – впервые за долгое время вмешался я в разговор своей попутчицы, чем ввел ее в легкое замешательство, – а мы скоро подъедем к лесочку перед поворотом на Николаевку?

– Ты что, парень, решил грибы там пособирать? Ты давай, не балуй. Я тебе лучше места покажу. Делать там уже нечего.

– Почему нечего?

– Да потому, нечего. Не ходим мы уже туда.

– Как это? Там же бабушка живет. Дуня. Она помогает людям, как мне сказали.

– Тю! Ты че? Она ж давно щезла. Нихто и не знает, куды, да зачем. Или ты чего узнал?

– Нет, мне сказали, что там она.

– Не знаю. Стара я стала по лесочкам ходить. Но те, хто помолодше, говорили, что нет ее.

– Ну, вот я пойду и узнаю. Скажете, когда лесочек-то?

– Так через минут пять и будет. Может десять. Ты водителя попроси, может, остановит там.

Я послушался совета старушки. Водитель с недоумением посмотрел на меня, однако все же остановил. И вот, я уже стоял посреди поля. В метрах ста от меня начинался лесочек. Туда вела тропинка, но судя по количеству травы на ней, этими путями люди ходили не так уж часто. Я все же решил двинуться дальше. Ориентир, конечно, был так себе. Лесочек и все. Куда же дальше? Меня терзали сомнения, что я вообще смогу там что-то найти. Только здесь на местности я понял, что поступил довольно опрометчиво. Никто не знал, где я. Единственная, кто мог об этом догадываться – Мила. И это в лучшем случае, если она вспомнит о нашем общении.

Лес не выглядел ужасающим. Мне даже не казалось, что это начало какого-то фильма ужасов. Я просто шел как на прогулку. В лесу тропинка стала более отчетливой. Я шел прямо и никуда не сворачивал. Как оказалось, заблудиться здесь было невозможно, поскольку дорожка упиралась в домик. Судя по всему, здесь и жила интересующая меня бабушка. Домик выглядел аккуратно. Я бы не сказал, что он заброшен. Как только я подошел к нему, дверь открылась. На пороге стояла… Та старуха, которая когда-то оказалась в одном автобусе с Ритой. Теперь ее белесые глаза были направлены на меня.

– Долго же ты шел, – прохрипела она.

– Как долго?

– Не важно, заходи, я знаю, зачем ты здесь.

Я вошел. В домике было достаточно светло. По стенам были развешены образы святых. Всюду горели свечи. От этого даже иногда было трудно дышать. Домик по своей сути состоял из одной комнаты. Здесь располагалась и кровать, и обеденный стол со стульями, и огромный сундук. На этом особые детали места проживания бабушки заканчивались.

– Что ты так смотришь на меня, будто сотворила чего плохого?

– А я Вас уже видел.

– Да, видел, наверное.

– Видел. В автобусе.

– Только там?

– Эм… Да…

– Ну да ладно, век сейчас такой, люди плохо припоминают… Не виню тебя…

– Меня? Я Вас один раз только видел. Уверен.

– Да, да, – присев на стульчик, почти прошептала старуха.

– Ты тоже присаживайся, – сказала мне.

– И что же ты видел? – уставившись своими белесыми глазами спросила моя собеседница.

– Вас.

– И все?

– Да.

– А что подумал?

– Что плохо сделаете.

– Кому?

– Рите. Моей девушке.

– Почему так подумал?

В этот момент я замялся. Я не мог сказать, что просто посчитал ее ненормальной старухой, которая могла бы сниматься в фильмах ужасов.

– Внешность всегда обманчива или очень часто. Запомни. Глаза нас часто уверяют, что только они правду показывают. Люди даже научились любить глазами, забывая о том, что внутри. А суть-то не в этом. Человек может иметь очень страшную улыбку, но кто-нибудь видел, как смеется его душа?

– О чем это Вы?

– А о том, что хотела помочь Вам еще до всего происходящего.

– В смысле, помочь? Вы знали, что случится?

– Да, знала.

– Почему же не помешали?

– Судьба… Странная вещь… Можно спасать, но не всех. Понимаешь, есть те, кто уже записан в определенных списках. Как бы я ни хотела, не вычеркнуть их. А есть те, кто случайно в ненужное место попал. А им жить еще нужно.

– А зачем нам помогать?

– А затем, что живем здесь не просто так. Душа воспитываться должна, понимаешь. Вот ваши две души еще немало хорошего могут сделать, но… Если вместе будут. Забери от тебя Риту, кого ты в первую очередь клянуть будешь?

– Себя…

– Подумай еще…

– Судьбу… И то, что выше нас.

– Вот. Одной серой душой больше станет. А вы вдвоем светить должны. Понимаешь, чем больше света здесь, тем легче душам и в другом мире. Не могут они просто существовать видя, что их близкие вот так вот живут, в серость все превращают.

– Но сейчас же мы не можем ничего сделать?

– Почему? Можем. Мы можем спасти твою Риту.

– Как? Я ее точно сюда не привезу.

– И не надо.

– А что же тогда?

– Главное – ты здесь. Первый шаг уже сделан – ты свое неверие переборол. А дальше – дальше только чудо нужно. Мы сюда и пришли, чтобы малое чудо многим помогло.

– Мы пришли? Вы о чем? Почему многим? Кому?

– Не спеши, потом узнаешь.

– Хорошо. Как я могу Рите помочь?

– Как? Действиями своими ты показал, что она тебе дорога. Но сможешь ли ты пожертвовать чем-то своим, чтобы с ней все в порядке было?

– Чем именно?

– Сомнения берут?

– Нет.

– Тогда я могу услышать только один ответ…

– Да, я смогу пожертвовать для нее всем, чего попросите. Это деньги? Сколько?

– Нет, – улыбнулась старуха, – для создания настоящего чуда требуется нечто большее.

– Что именно?

– Ты смог бы часть боли на себя взять от Риты?

– Смог бы, если бы возможность такая была.

– Точно?

– Да.

– Ну, смотри…

Старушка резко встала. В ее движениях не прослеживалось ничего старческого. Она двигалась от стола к кровати и от кровати к сундуку так, словно ей было двадцать лет. Она достала какой-то деревянный корячок, набрала в него воды и принялась что-то нашептывать. После этого старушка резко повернулась ко мне.

– На, выпей, – улыбаясь, она протянула мне корячок. – Не бойся, здесь простая вода. Ничего не добавлено.

Я осторожно взял посудину из ее рук и немного отпил. Это действительно была обычная вода.

– Сделай три глотка.

Я сделал. После этого старушка забрала из моих рук корячок и попросила прилечь на кровать.

– Не бойся. Я специально дала тебе выпить воды, чтобы ты понял, что здесь нет ничего страшного. Только вода. Удобно устроился?

– Да, спасибо.

– Приготовься. Дальше начинается самое сложное. Я сейчас умою тебя этой же водой, и ты заберешь часть того, что переживает Рита. Главное – не сдавайся. Если чистота у тебя на душе – то все намного проще будет. А если нет – на лице отобразится.

Мне казалось все это выдумкой. Игрой на публику. Я думал, что ничего не сработает. Старушка макнула свою руку в корячок и омыла мое лицо. Затем она обмыла мои руки и несколько раз сбрызнула водой мое тело. Казалось, ничего страшного в этом нет, но тут все и началось.

Я ощущал, что мое лицо, руки и все тело будто пылают в огне. Боль выкручивала меня наизнанку. Я пытался пошевелиться, но это все было тщетно. Я не мог встать с кровати, я не мог уйти из этого места. Боль с каждым разом усиливалась. Это было не передать словами, а затем… Мне кажется, я начал терять сознание.

– Не сдавайся, у тебя все получится, помоги ей, если очнешься, – она спасена, – будто сквозь пелену слышал я последние слова старухи.

Я очнулся от резкой боли. Вокруг было невыносимо жарко. Хотя, жарко – это слово, которое никак не характеризует то, что происходило вокруг меня. Я очнулся и мог шевелиться, но… Я прекрасно знал «Кубикон» до пожара, и сразу же определил, что я нахожусь именно в нем. Все вокруг горело. Со стен отпадали куски отделочного материала. То тут, то там взрывалась какая-то техника. Дым разъедал глаза. Кашель не давал сделать вдох, а о том, чтобы сказать хоть слово, и речи быть не могло. Я не понимал, как я здесь оказался и почему все повторяется с моим участием. Вдруг…

– Помогите! – доносился откуда-то женский голос. – Помогите!

Со второго раза я понял, что это кричит Рита. Как она здесь оказалась непонятно. Я не мог сообразить, откуда доносится ее голос.

– Рита! Я здесь. Я иду к тебе! Подожди!

– Вова? Ты где?

– Я иду!

Я шел по длинному коридору. Слева и справа от меня располагались некогда модные магазинчики, которые арендовали в «Кубиконе» площади. Голос Риты становился все более отчетливым. Вдруг… Она сама выбежала мне навстречу.

– Вова! Где ты был? Я так рада тебя видеть!

– Рита! – я не говорил ей больше не слова, а просто бросился к ней и начал обнимать.

– Что ты? Как будто мы вечность не виделись? – со свойственной ей насмешкой спросила Рита.

– Да, вечность.

– А я здесь одна осталась… Все люди… Не знаю… Куда-то делись… Я брожу, брожу, а выхода нет… Все горит… Я не знаю, что делать.

– Выхода нет? Не страшно, главное, что живы! А выход мы найдем. Теперь же вместе мы!

– Найдем? Ты уверен?

– Конечно! Иначе, зачем мы здесь? Чтобы выход найти. Только дай мне свою руку.

Как только я взял Риту за руку, моя боль утихла. Огонь в здании практически потух. Вокруг висел непроглядный дым, но… Совершенно внезапно где-то в конце коридора засветилась зеленым светом надпись «выход».

– Ты видишь, Рита, я же говорил, главное, что вместе.

Мы побежали с Ритой к выходу. Я резко открываю дверь. Резкий свет ослепил нас. Я очнулся.

Я очутился во все том же домике старухи. Теперь здесь было темно и пахло чем-то затхлым. Ни свечей, ни образов, ни старухи рядом. Только темнота и приглушенный свет, поступающий из маленького окошка, чем-то занавешенного. Я привстал с кровати.

– Бабушка Дуня? Вы здесь?

Под ногами весь пол был устелен старыми листьями вперемешку с пылью. Создавалось впечатление, что в этом домике уже давно никто не жил. Я решил не засиживаться. Боли больше не было, но какое-то странное чувство не покидало меня, несмотря на это я решил пойти к дороге, чтобы поймать автобус. Стоял солнечный день, так что попутку я мог поймать за пять минут. Итак, я вышел к дороге. Я вытянул руку и начал ловить попутки. Признаться, раньше я подобным не занимался, поскольку практически никогда не покидал пределов города. Исключением лишь были нечастые проведования прабабушки в деревне вместе с родителями, однако, мне было тогда годика два и знал я обо всем этом лишь по рассказам самих же родителей.

Впрочем, вернусь к попуткам. Несколько машин отреагировали на мою молчаливую просьбу по поводу «подбросить до города». Но… Как только машины подъезжали поближе к моей обочине, то тут же выворачивали обратно и ускоряли ход. Я не мог понять, что же происходит. И вот очередная машина. За рулем женщина, на пассажирском сидении тоже. Подъезжают. У пассажира окно открыто. Девушка смотрит на меня, взвизгивает и кричит: «Настя, давай быстрее, ты посмотри, какой он непредсказуемый. Поехали. Я не могу. Давай быстрее». Машина уехала.

Для меня все тало еще более непонятным. Неужели я так плохо выгляжу? Да, прическа могла испортиться после лежания на кровати… Ну и все. Что же еще? В домике старушки я не посмотрел в зеркало. Да и даже не отряхнулся. Но, оглядевшись, я понял, что одежда моя абсолютно чиста. Что же могло испугать людей? Благо, что у меня под рукой был телефон, правда не такая популярная модель как у многих молодых людей: на моем телефоне только одна камера, нет камеры для «селфи». Я как мог изловчился и сделал свое фото. Что я там увидел? Как бы это сказать… С экрана на меня смотрело лицо, изрядно пострадавшее от пожара… Значит… Все это был не сон и не видение… Значит… Мои мысли резко обрывались. Я не мог ничего понять. Я чувствовал, что на этом все закончено. Кому я такой нужен? Истерика. Крик. Я стою посреди поля и просто кричу. В бессилии падаю на колени и утыкаюсь лицом в землю. Никому не нужен. Определенно. Что же делать? И тут я вспоминаю, что старуха говорила мне о то том, если я очнусь, значит, Рита будет спасена. А что, если это тоже окажется правдой? Что, если это моя плата за ее спасение? Я больше ничего не анализировал. Просто встал, собрался с мыслями и пошел в направлении города.

6.

Поскольку ожоги Риты уже давно затянулись, я мог беспрепятственно заходить к ней в палату. Но в этот раз я полагал, что меня могут к ней не пустить, несмотря на то, что в коридорах больницы ходят и не такие тяжелые люди. Я мог зайти, по сути дела в любую плату и редко кто поинтересовался бы, куда я и с какой целью направляюсь. Все достаточно демократично. И так часто бывает не только в этой больнице. Но в этот раз я не хотел полагаться только лишь на случай. Наверное, больше для своего успокоения я решил зайти еще к себе на квартиру и надеть ветровку с капюшоном плюс к этому я добавил солнцезащитные очки. Да, я понимаю, что это не решило проблемы в целом. Лицо мое прикрывалось не полностью, но так я чувствовал себя более комфортно. Мне казалось, что абсолютно все люди, которых я встречал, глазели на меня и показывали пальцем. Когда я выходил из своей квартиры, то услышал детский смех. Наверное, это были те ребята, которые устроили когда-то небольшой поджог на лестничной площадке. Я их не видел.