Кокон черной бабочки

Глава 3

К сожалению, а быть может, к счастью, но я до жути поверхностный человек. У меня нет каких-то глубинных эмоций, я не люблю раз-мышлять на бесполезные темы. Если что-то всё-таки затрагивает струны моей души, то тут же выплёскивается наружу неуклюжими реакциями. Но это происходит достаточно редко, по большей части люди могут наблюдать лишь моё безэмоциональное лицо. Каждый из семейства трактует его по-своему.

Матушке кажется, что я над ней смеюсь. Её домыслы частенько доставляют мне проблем, так что приходится учиться подражать неко-торым элементарным эмоциям. Радости подарку или волнению по поводу какой-либо незначительной новости. Достаточно проблема-тично. Мне было хотелось более не притворяться, но обрыв и без того малого числа социальных контактов – не лучшая затея.

Со дня инцидента отец приказал всем своим детям не покидать особняк без особого разрешения. Маска безразличия таяла, я всё чаще мог угадать его настроение. Будь то грусть или радость. Второе можно было наблюдать куда реже.

Также он завёл, как мне показалось, странную традицию – ужинать за общим столом. Попытки матери хоть как-то разнообразить такие посиделки разговорами терпели крушение, словно самодельный плот в пучинах бушующего океана. Изредка ей помогала одна из дочерей, но и та довольно быстро затихала, чувствуя неловкость.

Не могу их винить. Даже такие нелепые попытки смотрелись куда лучше, чем безмолвный ужин, где домочадцы даже не смотрят друг на друга. Хотя и это не совсем верно. Несколько раз я замечал на себе взгляд отца, но, не подавая виду, продолжал есть.

Наиболее сконфуженным мне казался старший брат. Учитывая принадлежность к знатному роду, полиция предложила наименьшее из зол: домашний арест до выяснения всех обстоятельств.

Интересно взглянуть на то, как происходит подобное расследование. Сидят, значит, несколько полицейских и допрашивают настоятеля храма о том, что произошло. А он им падает в ноги и уверяет, что это было чудо или предупреждение. Полицейские его слушают, да кивают, а после разводят руками, говоря – так всё и было. Настоятель человек веры, а значит, врать не может.

Смех да и только. По-моему, люди немного заигрались, принимая на веру происходящее. Не удивлюсь, если через пару лет появятся индивиды, говорящие о том, что земля плоская. Всё. В тот момент человечество начнёт свой отсчёт к уничтожению. Не может подобная деградация не являться тревожным звоночком.

Слуги разнесли аперитив. Суп не показался мне аппетитным. Не понимаю я этих супов-пюре. По-моему, такое должны готовить для тех, кто более не в состоянии пережевать кусочек овоща или мяса. Это еда не для здоровых людей, способных понять вкус того или иного ингредиента.

Семейство застучало ложками. Как некультурно. Я и сам приступил к трапезе, развлекая себя игрой «сделай это бесшумно».

– Ах, знаете, – затянула матушка, – сегодня мне повезло отобедать с госпожой Люлли, нашей соседкой. Она так искренне переживает о случившемся.

Брат, подозреваемый в сговоре с дьяволом, многозначительно посмотрел на мать. Не будь она столь толстокожей, замолчала б.

– И не нужно на меня так смотреть, мы люди публичные, обязаны посещать некоторые мероприятия. Не всем же быть затворниками. Так вот, о чём это я. У неё выросла такая прелестная дочь. Как только всё утихнет, можно будет посвататься.

– Мама…

– Что? Не обязательно же получать сан чёрного духовенства? Обойдешься белым и будешь при жене.

– Мама!

– Что мама? У меня опыта поболее будет, так что прислушайся к тому, что я тебе говорю. Я тебе добра желаю.

Отец молча следил за происходящим, с какой-то надеждой смотря на Дениса. Скорее всего, рассчитывал на то, что тот сможет дать матери отпор. Разговоры о женитьбе да замужестве раздражали добрую часть семейства, особенно сейчас, когда над фамильным гербом сгущаются тучи.

– Агнес, сейчас на время. – глава семейства стал мрачнее тучи. – Поговорим об этом после.

– Как скажешь дорогой, но затягивать всё же не стоит, девочки могут прослыть старыми девами. – казалось, что её уже ничего не могло остановить. Но слуга внёс в столовую разрывающийся от трели телефон.

Аппарат с мраморной отделкой подрагивал на красной бархатной подушке. Отец никогда не пропускал звонки, и нынешний не был исключением.

Он промокнул губы салфеткой и поднялся из-за стола, только после сняв трубку. Кто же там такой настырный, раз дожидался, пока отец проведёт необходимый ритуал?

В жизни аристократии, или как сейчас принято называть дворянства всё приходится делать медленно. Будто медлительность может придать изысканности такому простому занятию как разговор по телефону.

Не к столу я представил, как дворянин посещает туалет, и тихо усмехнулся. Селеста, ужинавшая напротив меня, приняла этот смешок на свой счёт и нахмурилась, но я уже не мог унять разбушевавшуюся фантазию, чувствуя, как краснею от сдерживаемого смеха. Ох, она мне это припомнит.

– Заканчивайте без меня, – отец наконец-то завершил разговор и теперь раздавал распоряжения слуге. До меня донеслись обрывки некоторых фраз: «поем у себя», «сопроводите гостя» … – всё это помогло мне составить некоторую картину.

Скорее всего, отцу позвонил один из его коллег. Дело срочное, раз тот решил незамедлительно приехать в наше поместье. Интересно.

Меня всегда немного обижало, что отец пытался посвятить в нюансы профессии только старшего сына, обходя остальных детей стороной. Как будто мы ни на что не годные мартышки. С другой стороны, не припомню, чтобы кто-то из нас проявлял интерес к его занятию. Может самое время? Всё, что я прочёл в семейной биб-лиотеке, пора было изучать на практике. Может быть, если бы я не был уродом, то смог бы подойти к отцу с этой просьбой. При нынешнем положении вещей, это невозможно. Жутко даже представить, что он может мне на это ответить. А то и вовсе удостоит лишь взглядом. Ещё неизвестно что хуже.

– Раз отец ушёл, может, мы поужинаем как обычно? – Выказала робкую надежду старшая из сестёр, Одэт.

– Нет, – матушка ответила даже слишком резко, но после спохватилась и снова натянула на лицо свою фирменную, чуть глуповатую улыбку. – Я хотела сказать, что не стоит, мы же стараемся не только ради отца.

Что-то в этом простом диалоге показалось мне странным. Кажется, я недооценивал собственную мать. А может, просто не понимаю всех нюансов происходящего.

Дальнейший ужин проходил в тишине, прерываемой редкими замечаниями матери о талантливости наших поваров. И правда, настоя-щих живых мастеров может себе позволить далеко не каждая семья. Порой не все титулованные способны на такие траты, заменяя прислугу роботами.

Запершись в комнате, после нескольких бездумных часов в сети я понял, что могу и сам разобраться в произошедшем. Спровоцировать настоящее расследование, вложить в головы людей простую истину – думать нужно самостоятельно. А этим возможно заслужить уважение отца. Вот только не много ли я на себя беру?

Новостная лента поисковых ресурсов пестрила всевозможными репортажами о самовозгорании. Многие учёные и теологи участвовали в наигранных дебатах, обсасывая случившееся. Все эти ролики объе-диняло одно – никто не приводил реальных фактов и не выдвигал сторонних теорий. Все сходились во мнении о чуде и предпочитали спорить о том, что же оно значило, а не о том, как произошло. Кто-то даже успел написать книгу по этому поводу, не скупясь на рекламу. Вот ведь пройдохи.

Бирюзовое или голубое пламя может быть не чем иным, как горением сульфата меди. Это соединение можно найти в арсенале любого садовода. Им уничтожают корневые системы деревьев. Скорее всего, оно присутствует и у нашего садовника. Можно пойти проверить. Но это может вызвать ненужные вопросы. Да и для того чтобы получить такую чистую реакцию, компонент должен быть в порошковом состоянии.

Я откинулся на спинку огромного кресла, которое называл троном, и скосил взгляд в сторону окна. Сгущавшиеся сумерки готовились передать бразды правления ночи. Матери всего необычного. Необыч-ного, да?

Необходимый порошок можно найти в любом наборе юного химика или приобрести в специализированном магазине. Наверняка такой найдётся и в арсенале отца, но к нему в лабораторию я спускаться не буду. В общем, получить данный реагент не самая большая проблема.

То, что у чуда есть вполне реальное объяснение, даже не обсуждается. Не случилось ещё того, что способно заставить меня уверовать. Но остаётся ещё один момент: кто поджигатель. Рядом с крестом находился разве что настоятель, да и у того руки были заняты. Может, там был какой-то механизм? Вряд ли.

Я вскочил со своего места и распахнул окно, подставляя прохладному ветерку лицо. Дневная духота постепенно сходила на нет, температура воздуха падала. Выключите уже лето, надоело зависеть от систем климат-контроля.

Младшим всё нипочём. Они плевали на запрет отца и днями напролет возились в саду. Лазя по деревьям, поджигали лупой муравь-ев. Лупа!

Яркий свет солнца проходил через стекло и отражался от креста. Стекло лупа. В храмах используют золото довольно высокой пробы, а значит температура его плавления в разы ниже. Что если солнце подожгло порошок? Что если кто-то обмазал крест сульфатом меди ещё ночью, ожидая возгорания?

Затея рисковая, могло и не сработать. Но пока это самая реальная догадка на счет самовозгорания. Как бы мне её проверить?

Отец отрезал пути наружу, к нему в лабораторию я не пойду ни под каким предлогом. Никто из братьев или сестёр не согласятся мне помочь. Я даже не смогу самолично выступить с догадкой, даже если удастся доказать всё опытным путем. Я родной брат подозреваемого, да и личиком для камеры не вышел.

От стольких догадок голова шла кругом. Энергия била ключом, хотелось незамедлительно действовать. Проверить всё и вся, но часы пробили полночь. Ни солнца, ни лупы, ни порошка. Остаётся только кусать локти.

Кто-то постучал в дверь.

– Минутку, – как же не хочется снова её надевать.

Взгляд упал на лоскут силикона в специальном контейнере, но, пообещав самому себе то, что это всего на пару минут, позволил нео-жиданному гостю войти в покои.

– Господин Салазард, Вам что-нибудь нужно?

– Ох, Джакоб, напугал, – высокий истинный ариец один из немногих, кого я мог назвать другом. Хотя для него я, скорее всего, не более чем сын его работодателя. – Всё в порядке, просто кое о чём размышляю.

Я смотрел на него. Он на меня. Вот только я не понимал причину такого пристального взгляда с его стороны.

– Может, это у тебя что-то случилось? – почему он не уходит?

– Нет. – и снова стоит. Это шутка какая-то? Не понимаю.

– Знаешь, вообще-то мне и правда кое-что нужно. Сможешь купить где-нибудь сульфат меди? – попытка не пытка. Главное, чтобы не доложил отцу.

– Такой имеется в лаборатории старшего господина Де Круэлвей.

– Мне нужен свой, – всё-таки не стоило его об этом просить.

– Это всё? – ариец был серьёзен. Хотя я вообще никогда не видел его расслабленным или улыбающимся. Тяжёлый, но прямой как рельса человек.

– Э, да, – такое ощущение что я и сам не уверен. – Постарайся, принести мне его к завтраку.

– Как прикажите, настоятельно рекомендую Вам отойти ко сну.

– Да, конечно, пока, – дверь закрылась перед самым носом слуги. Что это на него нашло? Странный человек. Может, он всё-таки хотел о чём-то со мной поговорить, но так и не решился завести тему? Кто его знает. Странно, что я теперь испытываю вину, за то, что не позволил ему чего-либо. Может, смогу искупить свой эгоистичный поступок завтра?

Ах, завтра! Завтра меня ждут великие дела. Не хочется сомневаться, надеюсь, всё получится.

Глава 4

Сон, словно пугливый мышонок, убегал от меня при каждом шорохе или неловком повороте. Я никак не мог успокоиться. Возможность проведения эксперимента не шла из головы. К утру мои размышления приняли совершенно абсурдную позицию, и я уже не мог понять, с чего всё начиналось.

Часы показывали начало шестого утра. Можно было бы ещё поваляться и попробовать подремать, но я подозревал, что уснуть мне сегодня не светит, поэтому, лучше проведу это время с пользой.

По привычке я старался не смотреть на лакированные поверхности, в которых мог различить собственное отражение. Как-то раз я задался вопросом: а почему я не злюсь на сестру за реальную попытку убийства? Ответ оказался простым, но подходящим только мне. Потому что не помню. Я не помню, как был нормальным, не помню, как получил травмы, не помню той боли. События прошлого, переска-занные сестрой, не пестрили подробностями и не смогли меня напугать. В моей вселенной я всегда был таким. Для меня это норма.

Если бы люди, испокон веков, ходили на руках, никто бы и не подумал о том, что использовать для этого ноги куда удобнее. Нормально – это то, к чему привык, а не то, как принято. Однако умение отстоять свою привычку дело не из приятных. Особенно если она сильно разнится с общепринятыми понятиями.

Дом потихоньку оживал. Я мог слышать, как начинает работать садовник, как слуги стараются бесшумно пройти по коридору. Вставать в такую рань для них нормально, для меня – исключение из правил.

В какой-то из книг я вычитал, что многим раньше, до развала конституционного строя, в мире также царил абсолютизм, и знать составляла сливки общества. Это сословие имело привычку не подниматься раньше полудня, так как ранний подъём мог быть связан только с тяжёлым трудом, а это уже прерогатива слуг.

Книга описывала жизнь дворянства той эпохи и включала в себя огромное количество наискучнейших, абсурдных правил этикета, поведения в целом. Хорошо, что нынешнее время наложило свой отпечаток на формирование нашего класса. Да и слуги теперь далеко не бесправные рабы, а просто нанятые рабочие.

Было в этом утре что-то спокойное. Размеренное течение времени, которого до завтрака оставалось даже слишком много, так что я мог не торопиться с душем или прической. Вёл себя как настоящий аристократ, неспешно совершающий свой туалет. Телевизор или компьютер могли спугнуть эту атмосферу, так что я не решался их включать, предпочтя этим занятиями прогулку до библиотеки.

Слуги приводили дом в порядок и даже как-то испуганно здоро-вались, натыкаясь на меня в такую рань. Библиотека находилась в отдаленном крыле, за лабораторией и экспериментальным залом отца, куда я мечтал заглянуть хоть одним глазком.

Рука сама потянулась к двери лаборатории, нежно касаясь тёплого, лакированного дерева. Когда-нибудь я обязательно войду в эту дверь и уже не как сын, а как полноправный учёный, и отцу придётся счи-таться с моим существованием.

– Это прорыв! – воскликнул кто-то из-за двери, заставив меня одёрнуть руку.

– Это незаконно! – судя по интонациям, спор только набирал обороты. Любопытство пересилило страх быть пойманным, и я прислу-шался. – В двадцать первом веке люди уже изобретали что-то подоб-ное, и ты сам помнишь, к чему это всё привело.

– Ты не прав! – кто-то пытался переубедить моего отца. Наверное, тот самый друг или коллега, потревоживший его вечером. Так они были в лаборатории всю ночь? – Наше открытие в корне отличается от разработок прошлого.

– Если всплывут хотя бы намёки на такую разработку, казнят не только нас, но и наши семьи. Лучше будет уничтожить проект.

– Нет! Стой! – спорщик замялся. – Давай хотя бы просто его спрячем. Я не прощу себе отказа от работы над подобной технологией.

– Всё-таки хочешь поставить нас под удар? Вряд ли даже нашим внукам удастся такое рассекретить. Что уже говорить о нашем поколении.

– Родриг, я возьму на себя всю вину, позволь себе и дальше работать над этим.

Послышались шаги, от греха подальше я побежал в сторону библиотеки, только после сообразив, что это было нереально громко. Однако за мной никто не погнался, так что авантюру можно было счи-тать успешной.

Сердце колотилось так громко, что я мог чувствовать пульс в висках. Вряд ли мне нужно было становиться слушателем того разговора. Отец разрабатывает что-то секретное, способное погубить несколько дворянских домов. Звучит серьёзно и крайне занимательно.

Неосознанно я пытался припомнить, что же такого было изобретено в двадцать первом веке, о чём могло сожалеть всё человечество. На ум напрашивалось только развитие робототехники, но восстание машин было настолько незначительным, что даже учебники истории упоминали о нём вскользь. Третья мировая? Но она продлилась-то всего два часа, оказавшись наименее кровопролитной за всю мировую историю. Европа и большая часть Азии просто капитулировали перед Россией, примкнув к ней на взаимовыгодных условиях. Даже переход к абсолютной монархии был воспринят скорее как положительный, нежели как отрицательный фактор. Это явно не оружие. Подобные технологии поощряются церковью, Империя не скупится на разного рода военные улучшения.

Может, я просто плохо знаю историю? Если не брать основные вехи, то в нюансах того или иного проекта я действительно могу быть не сведущ.

Вот ведь отец. Это утро так спокойно начиналось. Сказать о том, что это просто не моя проблема я не могу. Похоже, это касается всей моей семьи. Как собственно и инцидент с крестом, на котором мне стоит сконцентрировать своё внимание, раз никто более не хочет в это вникать. С остальным разберёмся позже.

Огромные, в несколько этажей окна библиотеки одеты в плотные шторы, а температура кажется более низкой, нежели в остальном доме. Вереница бесконечных стеллажей выглядит немного пыльной, но от этого только сильнее привлекает к себе внимание. Несколько уют-ных громоздких кресел окружают резной торшер. Атмосфера распо-лагает к чтению и философским измышлениям.

Я ещё не знаю, что мне нужно прочесть, но всё равно без заминки иду в произвольно выбранном направлении. Здесь собрана самая разнообразная литература. Кто-то из моих предков начал её собирать ещё четыре столетия назад. Так что иногда попадаются довольно странные вещи, которые до дыр зачитывали мои старшие братья.

Это место позволяет мне достичь прозрения. Книги как будто делятся со мной опытом, помогая отыскать решение той или иной проблемы, которых у меня сейчас достаточное количество. Например, если эксперимент с сульфатом меди сработает, как мне преподнести это общественности? Как скрыть при этом собственное я?

По сути, меня никто не допустит вести какое-либо расследование. Да оно мне и не нужно, я же не полицейский и не собираюсь ввязы-ваться в интриги, жертвой которых стал брат. Достаточно подстегнуть людей. Показать, что это никакое не чудо. Однако люди не поверят самому обычному человеку. Даже если я надену маску или просто выложу в сеть результаты эксперимента, это не даст никакого резуль-тата. Мои размышления не будут для них авторитетны.

Медленно прохожу полку с книгами о так называемой магии, точнее о разоблачении всевозможных иллюзионистов. В некоторых из них если и не объясняется каждый из фокусов, то хотя бы рассказы-вается его история. Что сия мистерия принесла своему изобретателю. В большинстве своём, все они поражали умы простого люда. Фокус-ники были вхожи в дома как бедных, так и богатых граждан. Некоторые из них развлекали монархов.

Мне показалось, что я вот-вот до чего-то додумаюсь. Мысль только начала своё формирование. Боясь её спугнуть, я затаил дыхание. И как же не вовремя взгляд переместился на корешки книг, покоящихся на верхней полке. Иудаизм, каббала, индуизм и прочие религии прошлого.

Неоформившаяся мысль ускользнула с горизонта моего разума, дабы освободить сцену для каравана воспоминаний об умерших религиях. Например, в иудаизме Сатана представлялся не как антипод Богу, а как его верный слуга. Ангел-обвинитель только с позволения Всевышнего творил дела в мире людей, подталкивая оных к различным действиям. Так он проверял силу воли того или иного послушника, соб-лазняя, предлагая иной путь.

А вот это уже интересно. Ангел, показывающий иной путь для человека и человечества в целом. Солидный, колоритный персонаж, которого могут послушать. Вот бы и мне предстать перед людьми этим самым ангелом, показать несовершенность их рассуждений.

Проще сказать, чем сделать.

Взгляд снова упал на книги о фокусниках, мастеров мистерии.

Я начал набирать заинтересовавшие меня работы, остановившись буквально на мгновение.

О чём я вообще думаю? Это просто не может сработать. Но руки уже оттягивала стопка фолиантов. Осталось пройти со всем этим доб-ром в свою комнату и наконец-то понять, смогу ли я помочь Денису.

***

Особо чувствительные дамы лишались чувств, наблюдая за тем, как несколько моих пальцев объяло пламя голубоватого цвета. Огонь медленно продвигался вверх по руке, совершенно не нагревая подготовленный заранее тёмный костюм, производя на собравшихся неизгладимое впечатление.

Служба закончилась несколько раньше, чем я рассчитывал. Полуденное солнце раскаляло многочисленные авто и асфальт церков-ной парковки. Все аристократические сливки нашей коммуны наблю-дали за моим эксцентричным представлением. Среди них находилось и моё семейство.

– Он ангел! – воскликнул кто-то из толпы. Никто из них не мог узнать во мне обычного человека. Не могу их в этом винить – подготовленный костюм помогал скрыть личность. Подготовка заняла почти две недели, и, видя эти глуповатые, полные одухотворенного просветления лица, могу с уверенностью заявить: оно того стоило.

– Увы, я не ангел, – пламя перешло на самодельные, пропитанные раствором порошка крылья. – И даже не могу им стать, – беспроводной микрофон искажал голос. Поделка на моей спине резко вспыхнула, в секунды сгорая, теряя форму, очертания.

Люди пятились от столба, на который я с таким трудом забирался ещё с сорок минут назад. На этот раз солнце играло со мной в одной команде, слепя зрителей, не позволяя им вглядеться в мой несовершен-ный образ.

– Я не божий посланник, и я повторил ваше чудо! – нельзя выходить из образа, а вот после меня, скорее всего, стошнит от страха. – Я обвиняю вас в богохульстве. Вы приписали Богу не чудо, а человеческое творение! Это оскорбительно! – ещё чуть-чуть и я оглохну от собственного голоса.

– Эй, а ну слезай оттуда! – А вот и полиция. Кто-то успел вызвать. Однако и их лица выражали недоумение. Не каждый день увидишь объятого бирюзовым пламенем человека, сидящего на фонарном стол-бе. – Кто ты такой? Чего хочешь?

– Люди, вас обманули! – сердце пропустило удар. Раз, два, три, и столбы, кусты и даже некоторые деревья объяло голубое пламя. Народ охватила паника. Кто-то побежал прочь от очагов возгорания. Кто-то принялся тушить разноцветное пламя, опасаясь того, что огонь перекинется на транспорт. Полицейские что-то кричали в свои рации. – Это было не чудо!

Я схватился за страховочный трос и практически спрыгнул со столба, тут же ныряя в машину. Джакоб дал по газам, игнорируя все правила дорожного движения. Вскоре, я уже не мог различить место преступления даже сквозь заднее стекло автомобиля.

Обернувшись во влажное полотенце, я окончательно сбил пламя с чёрного костюма, и, решив хоть немного передохнуть, снял резную деревянную маску. Красивая вещица. Странные узоры обрамляли прорези для глаз и рта, длинные рога придавали изделию таинствен-ности. Даже представить не могу, где Джакоб смог её достать.

– Похоже, всё прошло как надо, – я всё ещё дрожал, переваривая собственные решения, но вместе с этим испытывал чувство глубокого удовлетворения.

– Ваша задумка произвела больший эффект, чем я мог представить. От машины придётся избавиться, – практически синие глаза Джакоба Кромбергера сверлили меня через зеркало заднего вида. И я не мог взять в толк: он меня осуждает или гордится. Похоже, что с выражением эмоций у него большие проблемы. Но это не помешало ему стать сообщником. Собственно, я сам допустил эту ошибку, попросив достать мне сульфат меди, а после и ещё несколько странных вещиц. Мужчина просто не мог оставаться в стороне и вынудил меня всё ему рассказать. Признаться, от этого мне стало полегче. Джакоб предложил помощь и внёс в план свои коррективы, способствующие мне ускользнуть с места представления несхваченным. В который раз мне удалось убе-диться в том, что он далеко неглупый мужчина, и я всё-таки недооце-ниваю своих слуг.

– Избавимся, да и никаких опознавательных знаков мы на ней не оставили, не смогут подать в розыск. Кстати, а где это мы? – Кромбергер свернул в какой-то совершенно незнакомый мне квартал, утыканный одноэтажными маленькими, будто кукольными домами с зелеными лужайками перед оными.

– Кварталы рабочего класса, я подумал, что проезд по основным трассам может создать неудобства, – конечно Джакоб был прав.

Потихоньку переодеваясь, я с нескрываемым любопытством разгля-дывал неведанную ранее местность. И дело было даже не в самих домах, а в людях. Все они улыбались, некоторые плакали, но с первого взгляда можно было с уверенностью сказать, что это слезы счастья. Радостные, все они направлялись вверх по улице. Не торопились, не толкались, просто шли. Честно, мне это показалось странным.

– Сегодня какой-то праздник? – Джакоб ведь тоже из рабочего класса, так что должен быть осведомлён о подобном.

– Я бы так не сказал. – мужчина следил за дорогой. Его маскировка не являла собой ничего кардинального. Повязка на лицо, и тёмный, дешёвый костюм, от которого можно будет без сожалений избавиться. – Несколько недель назад, одна из шахт перешла на абсолютную автоматику и многие из этого района потеряли свою работу.

– И поэтому улыбаются? – кажется, я запутался.

– Улыбаются они тому, что церковь взяла заботу о семьях, поте-рявших способ пропитания. С момента увольнения они получают мате-риальную помощь и еду от местного прихода. Некоторым оплачивают курсы переквалификации, чтобы они смогли встать на ноги в крат-чайшие сроки.

– Вот оно как, – от этих новостей стало как-то не по себе. Гадкий червячок сомнений смог найти мягкое место в моём настроении, прогрызая его слово сочное яблоко. – Получается, я дискредитировал тех, кто защищает людей? – может, поэтому Джакоб смотрит на меня с таким недовольством? Зачем тогда помогал?

– Вы защищали брата, никто не сможет Вас обвинить в этом стремлении.

Дальнейшие разговоры могли и вовсе выбить меня из колеи, так что я затих, молча наблюдая за тем, как люди собираются у местной церкви. Идут не потому что надо, а потому что хотят. Это отличалось от ежевоскресных сборов у нас, где поход в церковь был скорее обя-занностью, нежели удовольствием.

Но ведь моя маленькая шалость не даст большого резонанса? Я всего лишь спасал брата и семью от слухов. И не мог принести особого вреда.

Нужно было как-то отвлечься, и я залез в интернет, листая новости в приложении какого-то браузера. Сначала ничего не могло привлечь моего внимания, но через какое-то время я увидел несколько видео с собой в главной роли. Стало так стыдно. Однако узнать меня было невозможно.

Видео имели разномастные названия. Мне понравилось несколько громогласных, особенно одно – Ангел Правды. Не припомню, чтобы меня снимали. Хотя, если бы я так не трясся от страха, то возможно смог бы что-нибудь заметить.

Под видеороликами велись горячие дебаты о том, кто мог так бесстрашно выступить против чуда. Не являюсь ли я посланником Бога, пусть я и утверждал обратное. А главное, люди начали сомневаться в инциденте с самовозгоранием креста.

Обсуждение этой темы оказалось таким обширным, что я не смог сдержать улыбки.

Можно было, наконец-таки, отложить телефон и насладиться собственным деянием, если бы не появившийся пару секунд назад комментарий: «Ангел Правды, развей проклятие моей семьи. Я знаю, что оно лживо!»

Я сглотнул. Самые разные суеверия окутывали некоторые семьи нашей Империи. Моё могло просто пополнить список, но возможность вырваться из тени предрассудков всколыхнула достаточно большой пласт.

– Джакоб, а что если семей, таких как моя, много и все ждут чудесного избавления от своих напастей?

– Я думаю, это не Ваше дело.

Мы приехали на место. Густой лес на границе коммуны, показался мне очень тихим. Нужно было избавиться от всего, что могло выдать в нас эдаких разоблачителей.

Взглянув на крайний комментарий, я ощутил странное беспокой-ство, поэтому забрал из машины маску и костюм, подозревая, что те ещё не раз мне пригодятся.