Дежавю

– Скажете тоже, Константин Николаевич. Я понимаю слова «строго секретно», но поймите и меня. По моей земле уже несколько дней носятся катафалки и, не приди я к вам на помощь в Банско, в этих катафалках катали бы сейчас и вас. Уровень охоты уж больно высок. Мне надо понять, с чем я имею дело и кто вы.

Костя встал и подошел к окну. Мы втроем сидели на гостевом диване, Нейварк на месте хозяина кабинета. Помолчав немного, Константин заговорил: «Волею случая, когда мы отдыхали в Греции, в наши руки попали некоторые файлы. Мы должны были просто доставить эти файлы в наше посольство. Офицер оттуда сделал звонок генералу Никитину, начальнику управления внешней разведки. Дальше флэш–карту должен был забрать курьер. Говорят, что случайностей не бывает, но после нападения на консульство мы оказались тем самым курьером, теперь цель пути – Родина».

– Но все же в чем состоит угроза от перевозимых вами файлов?

– Объект «Посейдон», Вам о чем–то говорит?

– К сожалению, нет. А должен?

– Должен. Прямо под носом у вас…

Раздался звук разбитого стекла и сразу с дырки в противоположной от окна стены поднялось облачко пыли. На спине у Кости напротив сердца расплывалось толчками кровавое пятно. Он упал на спину под подоконной доской. Мы все бросились к нему. Константин был еще жив.

– Как сстраннно, мне совсем не больно.

– Костя, миленький, ты как? Мы тебе поможем.

– Тихо, молчи балбес. Мы попробуем остановить кровь. Стас, быстро рюкзак сюда. Маша, держи здесь.

Нейварк посмотрел, как мы справляемся, и выбежал за Стасом в коридор.

– Скажите Ирише и девочкам, что я их люблю. Жаль, что я не увижу, как вырастет мой сын. Он вырастет, обещаешь?

– Обещаю. Молчи, ты сам еще им все скажешь, – слезы лились градом из моих глаз.

– Иваном, слышите, пусть Иваном назовет, – Костя уже еле слышно шептал. Кровь и не думала останавливаться, она мощными толчками выходила из–под Машиных пальцев и стекала на пол. Стас принес походную аптечку Владимирова, глаза разбегались по множеству находившихся там предметов. Вот оно – «средство для остановки внутреннего кровотечения». Зубами разодрал упаковку и воткнул иголку автоинъектора в рану. Краем глаза увидел, как опустились снаружи бронированные жалюзи. В комнату вбежали врачи с передвижным скрининго–реанимационным модулем и Нейварк. Как поздно.

– Господи, мне правда пора? – произнес умирающий тихо–тихо, – хорошо Господи, как скажешь, я иду. Не оставь их Господи, их ждет еще столько…

Врачи оттеснили нас в сторону и начали реанимацию.

Глава 11

«Удачи»

Костю увезли вниз, я снял с его тела маску. Мы в растерянности сели на диван. Маша плакала, обхватив плечи руками. Стас обнял сестру. Врач, сопровождавший покойного, говорил о чем–то с Нейварком. Когда врач вышел, Алексей заговорил.

– Мне жаль вашего друга. Я позабочусь, как все уляжется, об отправке его тела домой. Врач сказал – удивительно, что он протянул так долго. Пуля, пробив грудную клетку, буквально разорвала аорту. Наноботы, которых вы ввели, не успели ее восстановить. Невероятный выстрел. Мои люди определили, что стреляли с расстояния в два с лишним километра, вон с той горы. В мире найдется лишь несколько человек, способных на такое.

– Вы как будто восхищаетесь им.

– Нет, им – нисколько. Я из поволжских немцев. Родился и вырос в Камышине, а после армии мне предложили работу в Интерполе. Разных смертей за свою жизнь нагляделся, но такую видел первый раз. Вот вашим другом я восхищаюсь. Так умирать мог лишь настоящий человек.

– Что нам теперь делать? Лейтенант Владимиров делал для каждого три комплекта документов. Все они уже засвечены. Как добираться домой?

– Сейчас я разговаривал с генералом Никитиным. Все проволочки я беру на себя. Я вам помогу. Моя вина, что погиб ваш друг, за мною следят и по тем, кого я пригласил, сразу открыли огонь. Сделаю еще комплект документов, дам одежду, а с этими масками вы снова станете другими людьми. До этого вас подводили взятые напрокат машины, легенда группы туристов и количество человек в группе. Так я вас нашел, так вас нашли преследователи. На будущее, путешествуйте вместе, но по документам порознь. Вы ехали в Бургас – собирались сесть на паром? Куда?

– Да, от вас Алексей, ничего не скроешь. В Севастополь.

– Теперь вы войдете в команду этого парома. В охране у нас всегда есть свои люди, вы их замените. Паром отправляется сегодня вечером. И не надо меня сейчас благодарить. Встретимся через лет пять, вот тогда спасибо скажете.

– Спасибо за оптимизм.

– Внизу подъехала колонна сопровождения. Мы отменили стоп–контроль и теперь можно выдвигаться с потоком. Пойдемте, отправляемся на нашу «конспиративную квартиру».

Я еще раз подошел к окну, через которое убили Костю, и внимательно его осмотрел. Толстое стекло подправило траекторию пули, летевшей точно в сердце. Это было предупреждение. Снайпер мог попасть в любого из находившихся в комнате, но больше стрелять не стал. Он охотник. А мы дичь. За Нейварком следить несложно, он публичная фигура, по этой же причине убивать его не стоит, слишком большая шумиха поднимется. Или нет? Или все это мои досужие домыслы и убийце невероятно повезло. Все время, пока мы ехали на заднем сидении старого микроавтобуса в схрон Нейварка, я думал об этом. Вспомнил свои старые навыки. Взвесил «за» и «против», картина стала более ясной. Вдруг вспомнил последние слова Кости и мурашки побежали по моей коже. Константин не был внешне особо религиозен, и услышать от него такие слова был для меня, мягко скажем, шок. Мои размышления прервала Маша, Стас задремал под мерное покачивание машины.

– Как думаешь, нам еще долго ехать?

– Не знаю, наш радушный хозяин не сказал об этом.

– Я очень хочу в душ. Мне кажется, что мои руки еще пахнут Костиной кровью. Такой страшный запах.

– Думаю, у тебя будет на это время.

– О чем ты задумался? Так односложно отвечаешь.

– Думаю над тем, кто за нами охотится и как от него защититься. То, как погиб Костя, заставило меня вспомнить все свои умения и я пришел к выводу, что это не могла быть случайность. Слишком мощная винтовка, слишком большая точность и слишком, – я осекся.

– Что? Что слишком?

– Слишком хладнокровно, чтобы быть делом рук просто снайпера, это охотник, охотник экстра–класса. Один единственный выстрел. Он играет с нами. Дает понять, что нас ждет: одного за другим. И я чувствую себя совершенно беспомощным перед этим невидимым противником, который стреляет только для того, чтобы убить.

– Не пугай меня еще больше. Из головы еще не выходят Костины слова. С кем говорил Костя перед своей… смертью? Он ведь видел кого–то? Значит, там что–то есть? – она показала на небо.

– Костя никогда не сомневался, что там Кто–то есть. Считал, что это большое начальство, к которому надо будет обязательно отправиться, рано или поздно, но лучше поздно, – я натянуто улыбнулся, – я видел такое несколько раз, когда на моих руках в сознании умирал человек. Наверное это, и еще смерть родителей, заставило меня обратиться к Богу. Неизбежность и страх.

– Помнишь, когда мы были в храме в Фессалониках, там читали какую–то книгу.

– Апостол.

– Там были слова, что любовь никогда не прекратится. В физике есть понятие квантового равновесия. Оно бесконечно и объемлет все. Мы ученые, и пытаемся говорить с миром языком науки, а, может быть, уже все сказано, языком веры. Раз любовь вечна, как вечно квантовое равновесие, то она есть Бог?

– Бог есть любовь, и пребывающий в любви в Боге пребывает и Бог в нем пребывает.⁸

– Интересно. А это откуда?

– Из Евангелия, из какого не помню, наверное, от Иоанна.

– Когда приедем домой, я обязательно прочту. Ты мне поможешь, если я что–то не пойму?

– Конечно.

– Тогда не бойся. В любви нет страха, ты же слышал. Все происходящее лишь результат действия Бога, который нас любит и хочет нам помочь. Мы просто не понимаем все, поскольку конечное не может понять бесконечность.

– Мне порой страшно становится, как ты начинаешь свою логику включать и объяснять мне с ходу те вещи, до понимания которых я доходил не один год.

– Мне это помогает абстрагироваться. Когда я думаю, я чувствую себя уверенней.

Машина остановилась в закрытом дворе перед небольшим домом.

– Кажется, приехали, – встрепенулся Стас.

В салон заглянул Нейварк.

– Приехали. Располагайтесь. На отдых у вас есть четыре часа.

–

– Финч, у меня для тебя приятные новости.

– Ты нашел «туристов»?

– Да, в Бургасе. Один из них уже мертв. Я не мог подобраться к оставшимся, там были сплошь оперативники из Интерпола.

– Тревор, твои слова как бальзам на душу. Ты следишь за остальными? И кстати, как ты понял, что это именно они?

– Прочел по губам покойника. После того как они покинули пост дорожно–патрульной службы – нет. Мне нужны ваши мощности для поиска целей.

– Не перестаю удивляться твоей разносторонности. Что еще говорил покойник?

– Ничего существенного, кроме информации о звонке офицера из посольства генералу Никитину, начальнику управления внешней разведки.

– Подробности.

– Нет подробностей, разговор повернул в другое русло.

– Хорошо, я загружу Коркюта.

– Жду от вас новых данных.

Росс повесил трубку. Финч набрал Коркюта, дал ему информацию для ищеек и начал думать.

«Куда дальше отправятся «туристы»? Слишком велика вероятность, что сейчас они залягут на дно, им помогает Интерпол. Как они собираются покинуть страну? Надо перекрыть аэропорт и вокзал, сообщение о заложенной мине станет головной болью на полдня для всех экстренных служб и находящихся в городе оперативников. Тогда они сядут на паром. Скорее всего в Севастополь, там база ВМФ, оперативный штаб, туда они и направляются. Если доберутся, то окажутся вне досягаемости спецов Росса. Выход? Не дать им добраться. Все зависит сейчас от ребят Коркюта».

Финч вывел на монитор расписание рейсов парома Бургас–Севастополь. До отправления оставалось всего два часа.

«Не успеют. А если не успеют, то?! Не топить же паром в самом деле. Выжду время и сообщу управляющему. У него должны быть свои рычаги для решения проблемы подобного рода».

–

Паром Бургас–Севастополь отправился в рейс четко по расписанию. Мы заменили троих оперативников Нейварка. От дежурств нас освободили, фактически мы ехали в качестве пассажиров. Стас сидел на баке, Маша облокотилась на перила и смотрела на море. Закат окрасил волны в золотисто–розовый цвет. Легкие перистые облака покрывали горизонт. Ветра почти не было и паром плыл практически по зеркальной глади. Пассажиров на корме было мало, основная масса ушла ужинать.

– Пойду перехвачу чего–нибудь, – протянул Стас, – вам принести или со мной пойдете?

– Принеси, я потерплю.

– Я не голодна.

– Ну стойте тогда. Я скоро.

Стас ушел. Метрах в ста от нас резвилась стая дельфинов. Грациозно выпрыгивая из воды, они уверенно обгоняли наш «Александр».

– Костя дал мне пароль к архиву, но я никак не могу заставить себя его открыть. Закрывая глаза, я вижу, как падает Костя, слышу его предсмертный шепот, вижу его бледное спокойное лицо. Как мы скажем Ире и девочкам, что его больше нет?!

– Не знаю, до того как ты сказала, я старательно отгонял от себя эту мысль. Мы живы, а он погиб. Ей придется с этим жить, она жена боевого офицера.

– А их сын? Он никогда не узнает, каким был его отец.

– Узнает. Его отец был героем, о которых не снимают кино и не пишут книг, но благодаря таким как он, мы все еще живы. И мы расскажем ему.

Маша говорила, ее голос дрожал. Боковым зрением я видел, что по лицу девушки текли капли слез и падали в море. Солнце уже почти село и с бака все ушли. Мы остались вдвоем.

– Я боюсь. Файлы «Посейдона» настолько сложные, я даже не смогла понять полностью, как все работает. А вдруг я не смогу понять? Я подведу Костю, подведу всех. А я не понимаю.

– Ну если ты не понимаешь, доктор наук, блестящий физик, то как поймут и сколько будут в этом разбираться технари? А завтра мы будем в Севастополе и передадим эту злосчастную флэшку офицеру внешней разведки.

– Тогда мы Костю совсем подведем, – Маша всхлипнула и вытерла слезы ладонью, – я попробую, но я не знаю до сих пор с чего начать. Господи, как мне страшно. Ты все знаешь Господи, я верю, что Ты есть, помоги мне. Помоги мне понять, как остановить «Посейдона». Мне не хватает моих знаний.

– Начни с начала. Еще раз посмотри все. Ответ обязан быть на поверхности, ты его пока просто не видишь.

Маша резко обернулась ко мне. Слез больше не было, но глаза заметно припухли.

– Что ты сейчас сказал? Повтори свои слова.

– Ничего. Начни с начала. Ответ должен быть на поверхности, ты…

Маша вдруг обняла меня и поцеловала в щеку.

– Точно. Как я раньше не догадалась. Все дело в поверхности.

Девушка отчаянно жестикулировала и сыпала непонятными терминами.

– Стой, подожди немного. Объясни человеческим языком.

– Поверхность воды всегда имеет напряжение, собственное трение различных слоев. Как же я не понимала?! Это вода в сосуде. Только сосуд сделан из силового поля и может перемещаться в пространстве. Кувшин без дна, гейзер, тут много аналогий. Самое сложное – создать подвижную форму. Бежим в каюту, надо срочно все еще раз посмотреть и записать. Мой ноутбук. Там расшифровка алгоритма, но она неправильная. Я начала писать формулу и ошиблась в самом начале.

Маша схватила меня за руку и потащила за собой. Мы почти вломились в каюту, она схватила свой компьютер, опустилась на колени на пол и, открыв все файлы, начала быстро–быстро писать. При этом каждое свое действие она комментировала и объясняла мне, как студенту на лекции.

– Вот видишь! Это переменные, которые отвечают за формирование волны, дальше обычная формула движения. Это просто. Такое мог создать только гений.

– А как это воплощается в жизнь?

Маша открыла следующий файл.

– Это установка излучателя. При размещении таких излучателей в расчетных точках побережья, они способны создать в прибрежных водах любую заданную оператором форму, надо лишь изменить напряжение водной поверхности, силовой каркас из связанных молекул создает нужную конфигурацию. Смотри, официально это установки для очистки и опреснения воды. Они могут и это, и многое другое. Каждая установка способна создать пятидесяти километровый фронт в радиусе тысячи километров от себя.

– Сколько же ей энергии требуется для этого?

– Да всего ничего. Шестнадцать гигаватт. Обычная мощность хорошей гидроэлектростанции со стандартными генераторами. А наш «Элефант» так и один справится.

– У него двадцать гигаватт номинальная мощность. Аварийная трудно представить какая.

На мониторе возникло трехмерное изображение установки.

– Стой. Помнишь, когда мы улетали из дома, такую штуку везли под окном терминала?

– Да, это точно она.

– Значит, одна из этих ключевых точек находится у нас дома. В этой куче файлов должна быть карта их размещения.

– Не знаю, я пока не нашла. Но найду. Я пока все равно не знаю, что нужно, чтобы отключить уже запущенный излучатель. Спасибо.

– За что?

– Что показал мне путь, – сказала Маша, указывая глазами к небу.

В комнату вошел Стас с подносом в руках. Его взгляду предстала странная картина. Посередине комнаты стояли на коленях его друг и сестра и, взявшись за руки, со слезами на глазах что–то шептали друг другу. На полу лежал ноутбук.

– Эээ. Я ничего не пропустил?

–

Ужин проглотили моментально. Так велико было нервное возбуждение после Машиных открытий. Потом снова поднялись наверх. На небе светила почти полная луна, основная масса пассажиров ушла спать, на палубе было тихо и почти безлюдно. Маша села в шезлонг и укрылась пледом. Я сел рядом и первым нарушил молчание.

– Ты как?

– Плохо. Я сейчас приняла еще один стимулятор. Раньше я думала, что самое тяжелое, что мне пришлось пережить, это болезнь и смерть родителей. Знаешь почему я стала физиком?

– Нет, ни ты, ни Стас никогда об этом не рассказывали.

– Когда у мамы нашли рак горла, сразу четвертую стадию, и врачи сказали, что надежды нет, мне было семнадцать. Я так переживала из–за ее болезни, что у меня началось нервное расстройство. Тогда я впервые обратилась к Богу за помощью. Я так просила Его вылечить маму! Когда она умерла, у меня внутри что–то оборвалось. Я столько прочла медицинской литературы за время ее болезни, что решила пойти в медицинский. Мне хотелось найти лекарство от рака. Я думала, что смогу. Я – одна! В универе был один старенький профессор, он преподавал фармакологию и в середине семестра позвал нескольких студентов, среди которых была и я, на практику в больнице. Мне нужно было просто давать больным положенные им лекарства. Онкобольным, понимаешь?! Я видела молодую девушку, она пришла за морфием для своего полуторагодовалого ребенка. У него была нейробластома⁹. Он не мог спать, а ему врач прописал только легкое обезболивающее. Когда Стас позвал меня съездить отдохнуть, я провела ночь в этой семье. Попросилась помочь – поухаживать за малышом. Я опоздала на поезд, но никогда не говорила – почему. В эту ночь малышу стало лучше и он смог спать без наркотиков. Я просто сидела рядом и смотрела, как сопит этот мальчик. Я потом еще часто к ним приходила. Он поправился. Химия и операция потом его вылечили. Профессор узнал о том, что я вызвалась сиделкой для Пети, и вызвал меня на беседу. Мы долго говорили, и он открыл мне прописную истину медицины – нет панацеи. Как он сказал, уже есть лекарство от большинства видов рака, оно тестировалось тогда. Простое и доступное. Это не выгодно фармацевтическим монстрам. Поэтому пройдет рак – будет другая болезнь, от которой долго не будет лекарств. Он спросил, почему я пошла в медицину. Я рассказала про маму, про свое желание спасти мир в одиночку наперекор всем. Он рассмеялся и сказал тогда странную вещь: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах». Павел Дмитриевич уговорил меня забрать документы и пойти туда, куда я сама хочу. Иначе, как он сказал, я сгорю. «Занимайся тем, что приносит тебе радость и никого не слушай. Только тогда ты сможешь принести людям пользу. Радость, а не муку», – вот его слова. И я пошла на физмат. За два года окончила. Потом в двадцать один год – кандидатская, в двадцать три – доктор, в двадцать шесть – эта премия. Когда я ее получила, я хотела встретиться с Павлом Дмитриевичем, позвонила ему домой, трубку взял сын. Его отец умер от пневмонии год тому назад. Потом у папы тоже диагностировали рак. Рак легких, а он даже не курил никогда. Его вылечили. Стас оптимист. Не знаю, как он пережил все это. Он никогда не говорил мне. А похудел тогда, килограмм на пять. Сегодня утром я разговаривала с Костей. А сейчас его нет. Бедная Ира! Она ведь не хотела его отпускать. Если бы он не поехал, то был бы жив. Смерть буквально шла за ним по пятам. Ты дважды спас его, почему не спас в третий раз?

Я слушал этот монолог с тяжелым сердцем. Потом встал и подошел к перилам. Внизу плескались волны. Белым отсвечивали барашки, когда на гребни волн падал свет из иллюминаторов.

– Когда я увидел этот сон, за неделю до отпуска, я решил, что это просто ночной кошмар. В ту ночь я просыпался дважды. Первый раз – на моменте, когда мы выбирались из гостиницы в Банско. Поэтому я отчасти помнил, что произошло до того. Потом я снова уснул, но что видел, как ни стараюсь – не могу вспомнить. Слишком тяжело. Я сейчас думаю – у меня нет семьи, никто не будет плакать обо мне. Почему не я? Почему Костя? Его время пришло. Никто не умирает просто так, только тогда, когда будет в наилучшем состоянии для этого. Я не знаю, почему не я. Я бы отдал свою жизнь за Костю.

– Не кори себя, – Маша подошла ко мне и встала рядом, – ты и так давно живешь с этим чувством вины. Это очень часто звучит в твоих словах.

– Я знаю, это слишком глубоко сидит во мне. Ты не знаешь, что за груз на мне висит.

– Какой бы не висел, ты не имеешь права позволять этому грузу управлять твоей жизнью!

– Легко сказать! Я не знаю, сколько душ на мне висит. Официально – сорок восемь. Неофициально – я давно со счета сбился. Думал на гражданке все будет иначе, другая работа, другая жизнь. Твоя мама умерла от болезни. А я своих сам отправил на тот свет. Мы поссорились и они поехали к друзьям. На обледенелом перекрестке у фуры отказали тормоза и она собрала их машину и еще пять других. Никто не выжил. Если бы они не уехали – все было бы хорошо. А я остался.

– Ты же говорил, никто не умирает просто так. Прими это не только головой. Сегодня я почувствовала, как Христос стоит рядом со мной. Не глазами увидела и не умом поняла, а чем–то внутри. Я знала, что это Он. Это настолько живо ощущалось, что мне стало страшно. Как все реально, я себе раньше даже не представляла.

– Не бойся. Запомни это чувство. Это начало всякой мудрости. Надо ценить, что мы имеем сейчас. Может быть, завтра для нас никогда не наступит.

– Что будет, когда мы вернемся?

Я обнял девушку за плечи.

– Будем жить!

–

Таблетки Владимирова действовали безотказно. Маша просидела всю ночь над разработкой алгоритмов. Мы со Стасом по очереди дежурили. Около шести утра наша спутница снова заснула за ноутбуком. Я взял ее на руки и переложил на кровать, удивившись про себя легкости ее веса. Не удержался и провел рукой по густым длинным волосам. После чего укрыл девушку пледом и вышел в гостиную. Никаких происшествий не было. В девять утра паром причалил в Севастополе. Мы добрались до базы ВМФ на присланном за нами автомобиле и воспользовались на КПП паролем, что нам сообщил Нейварк. После посадки в машину мы сняли маски, снова став собой. Морпехи проводили нас к приземистому зданию, где располагался штаб, и передали дежурному офицеру.

– Подождите, сейчас Игорь Валентинович придет, – попросил нас секретарь начальника отдела внешней разведки.

Майор Игорь Валентинович Сташко оказался приятным ни вид мужчиной, возрастом около сорока пяти лет.

– Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь. Мне жаль майора Максимова.

– Добрый день! Вы в курсе всех событий?

– Да, я подчиняюсь непосредственно генералу Никитину. После событий в Бургасе заместитель комиссара связался с нами и все рассказал. Надеюсь, сейчас все закончится. Где карта памяти?

Я передал майору накопитель и снова опустился в кресло. Стас с Машей сидели рядом и молчали. Капитан задал нам еще несколько вопросов, параллельно начав просматривать содержимое архива. На столе моргал светодиод интеркома, но Сташко не отвечал.

– Да, техникам здесь не на один месяц работы.

– Товарищ капитан, – подала голос Маша, – у меня есть наработки по этим файлам, с разрешения Кости, майора Максимова, я занималась изучением документов. Все, что я смогла на текущий момент понять и систематизировать, находится на моем ноутбуке. Может я еще смогу помочь? Я занималась изучением теории силовых полей.

– Это все замечательно, Ваши наработки обязательно пригодятся, но сможете ли Вы дальше заниматься этим вопросом решать не нам. Пока для вас все закончилось, и мы отправим вас домой в Мурманск.

Дверь открылась и в комнату вошел секретарь капитана. Молодой человек сильно запыхался. Игорь Валентинович удивленно посмотрел на него.

– Станислав, что случилось?

– Вы не отвечали на интерком. Это очень срочно.

– Да что происходит?

– Нас взломали. Какое это имеет отношение ко мне?

– И?

– Посмотрите в окно.

Мы все подошли к окну, с которого открывался вид на гавань базы и обомлели. Сразу за молом волнореза стояла стена воды высотой метров шестьдесят. Стояла и не двигалась, нависнув над рейдом, в глубине которого располагалась база.

– Что это? – спросил капитан.

– «Посейдон», – сдавленно проговорила Маша.

– У нас десять минут назад взломали внешнюю сеть, – начал лейтенант, – поверх всех окон повисла надпись: «Верните мои файлы, у вас есть двадцать минут». О каких файлах идет речь, и кто это вообще устроил? – он показал рукой за окно.

– Об этих Стас, об этих, – Сташко показал рукой на свой компьютер, – итак, у нас есть около десяти минут, чтобы вытащить вас. Хватайте вещи и за мной.

Майор вытащил карту памяти из своего лэптопа и побежал к двери. Мы схватили свои пожитки и помчались за ним по этажу к пожарной лестнице. Он на ходу отдавал какие–то распоряжения, метавшимся по коридору людям, бормотал себе что–то под нос. До меня донеслось: «хорошо, что поставили греть, а вдруг не поставили» и «помирать так с музыкой». Перед дверью на уличную лестницу он остановился, ткнул пальцем в интерком на стене и набрал некий код. Потом забрал с аппарата дужку переговорного устройства. По всей базе завыла сирена, из громкоговорителей раздались записанные фразы: «Боевая тревога. Код красный. Всем занять свои боевые посты». Мы бежали по плацу туда, куда вел нас наш сопровождающий. «Товарищ контр–адмирал, передайте всем кораблям – готовность номер один, загерметизировать палубы, приготовьте фугасы», – кричал Сташко в микрофон. Метрах в ста послышался звук авиамотора. Самолет. Впереди за углом ангара замаячила одинокая взлетная полоса. Когда завернули за него, то увидели легкий десантный самолет, около которого суетились два пилота. Прошло минут семь, как мы увидели волну.

Майор распахнул дверь: «Забирайтесь. Этот борт готовили для курьера, что должен был бы доставить файлы «Посейдона» в Челябинск–41. Видно лучшего курьера, чем вы, этой дряни и не надо».

– А как же вы?

– А мы примем бой. Своих не сдаем.

Сташко сунул Маше в руку карту памяти: «Удачи».

– Взлетайте.

Дверь захлопнулась, и самолет рванулся с места. Под грохот форсажа мы наблюдали в окно, как майор побежал к зданию напротив ангара. Через полминуты мы взлетели. С высоты трехсот метров стало видно, что огромная волна пришла в движение и начала накатываться на гавань и базу. Корабли на рейде открыли огонь, в толще воды разорвались фугасы. Высота водяного вала уменьшилась, в местах попадания нескольких снарядов появились бреши. Одна за другой скрылись могучие стальные громады под водой, а вал катился дальше на берег, покрывая здание за зданием, теряя с каждым метром высоту и силу, хороня под собой фигурки не успевших укрыться людей. Остатки волны рассыпались перед ангаром, после которого начиналась взлетная полоса, и вода начала сходить назад в море, оставляя картину разрушения и хаоса. Как поплавки из воды поднимались корабли. Попавшие под боковой удар суда перевернулись, часть из них затонула. Наш самолет улетал все дальше и дальше от места трагедии. Мы сидели подавленные происшедшим и больше часа молчали. Я вспомнил еще какой–то обрывок, но очень смутно. Летели на восток, через два часа полета к нам подошел один из пилотов.

– Сейчас пролетим над северным Казахстаном и дальше повернем на прямой участок до Челябинска–41. Еще час или около того.

Пилот ушел. Маша сидела, обхватив колени руками, и смотрела в иллюминатор. Стас обнял ее.

– Сестренка, ну ты чего? Сейчас приземлимся и ты поможешь достать гада, что это все устроил.

– Я никогда такого не видела, только в кино. Мне кажется, я сплю и никак не могу проснуться.

– Поедем, как вернемся, ко мне, поживешь пока у нас с Олей. Как успокоишься – вернешься снова к себе. Я буду сильно переживать, если откажешься. А хочешь – к Пашке тебя отправим, ему тоскливо теперь совсем. На работу уже его не возьмут. Кому такой вредитель нужен, сама посуди?!

Стас хотел еще что–то добавить, как вдруг самолет крепко тряхнуло.

– Это еще что?

Тряхнуло еще раз, только теперь самолет вдруг резко качнулся перед этим. Зажглась красная лампа. В отсек влетел пилот.

– Готовьтесь, будете прыгать, у нас беспилотник на хвосте. Парашюты там, – он указал рукой на стойку у дверного проема. Самолет еще раз крепко тряхнуло, и он начал заваливаться в крен на правый борт. Пилот в два прыжка вернулся в кабину. Мы со Стасом взяли по инструкторскому парашюту.

– Маша подойди. Так, вот эту лямку сюда, все – упряжка готова. Стас, цепляй ее к себе. Отрабатываем прыжок с уходом от воздушного охотника. Вещи все взяли?

– Да, все на месте. Стой, а как же пилоты, там больше нет парашютов?

– Нет, у них свои в креслах должны быть.

Загорелась желтая лампа, самолет непрерывно маневрировал, несколько очередей беспилотника прошили хвост. В отсек высунулся пилот.

– Готовы?! Десять секунд.

– А как же вы?

– Не ваше дело, уведем крысу подальше.

Очередь прошила правое крыло, вспыхнул и остановился один двигатель. Открылся люк в хвосте. Зеленый свет.

– Пошли! С Богом!

Четыре шага по полу отсека и воздушный поток подхватил наши тела.

Глава 12

«Я тебя люблю»

«Вчера произошел самый крупный блэкаут в Европе за последние двадцать лет. По невыясненным причинам были полностью обесточены Франция, Германия, Болгария, Словакия и страны Прибалтики. По времени отключение совпало с разрушительным цунами, накрывшем Севастополь. Из воды продолжают доставать тела погибших. За моей спиной вы можете видеть, как спасательные команды режут металл, чтобы достать людей из отсеков двух перевернутых волной линейных крейсеров. По Севастопольской бухте плавает множество обломков, затрудняющих проведение спасательной операции. По данным европейского института геофизики…»

Финч выключил телевизор и растер пальцами виски. Голова болела нестерпимо, до тошноты. Его вчерашний звонок господину Айво. Лоуренс ожидал чего угодно, только не такого. «Посейдон» напал на базу ВМФ в Севастополе, итог: четыре тысячи погибших, две тысячи пропавших без вести, десятки затопленных судов. И «туристы» все равно ушли, улетели на самолете. Коркют и его команда взломали полетные карты, беспилотник атаковал беглецов, мое почтение русским пилотам, сбросив «туристов» с парашютом, они без вооружения на борту(!) атаковали дрон и протаранили его. Один из пилотов вероятнее всего погиб при столкновении, второй катапультировался и приземлился в десятке километров от места приземления беглецов. Сейчас все службы занимались их поисками. Никогда еще обстоятельства не складывались настолько неблагоприятно. Как же быть? На территории Казахстана практически нет людей из корпоративной охраны, Россу координаты беглецов я сообщил, он и его люди выдвинулись туда. Тревор опытный охотник, тут вся надежда на его чутье. Киберотдел непрерывно отслеживает территорию, укрыться там негде, если не доберутся до дороги. Там попутки, Уральск, граница России. И полная недосягаемость целей. Надо подготовить к переброске контингент из сотрудников охраны, чтобы, в случае ошибки Росса, попробовать выправить ситуацию количеством. На этом и остановимся. Пока не известно, что в арсенале у беглецов.

Финч все сидел, обхватив голову руками. Все мысли, что роем кружились в его голове, наконец оставили своего хозяина в покое. За окном сгущались сумерки, зажглись уличные фонари, закат окрасил облака багровым цветом. «Линда, как ты любила такие вечера, нашу скамейку в парке, когда солнце превращало нас в бронзовые статуи и играло огнем твоих волос. Зачем?»