Глава 9
13.11.2016
Эльзе не хотелось выходить из комнаты. Казалось, что теперь весь ее огромный мир сузился до стен комнаты. И, слыша звуки за дверью, ее тело каждый раз содрогалось, надеясь, что опасность заявится не в этот раз. Через несколько часов, голод все же взял над ней вверх.
Она осторожно открыла дверь и посмотрела в коридор. Ничто не издавало шума, и, можно было бы подумать, что в доме никого не было. Но Эльза слышала несколько минут назад, что кто-то шел в сторону кухни. Она вздохнула, пытаясь успокоиться, и направилась туда.
На кухне за столом сидела Линетт с кружкой чая. Она смотрела в одну точку, о чем-то размышляя. Манара не было.
– А где брат?
– Сказал, что уедет по делам. В ближайшие дни вернется, – «дела» его связаны с криминалом, это очевидно. И мать все прекрасно понимала. Сложно привыкнуть к новой жизни, когда тебя выкинули из старой.
– У тебя все в порядке? – Линнет встала и вылила чай в раковину.
– Я пройдусь, – она пошла в коридор, и Эльза последовала за ней.
– И когда ты вернешься?
– Не знаю.
Дверь громко хлопнула, и на девушку подул резкий ветер. Линетт очень обижена из-за вчерашнего разговора, тут еще и Манар уехал. Скорее всего, она идет выпивать. Но Эльза уже привыкла к этому. Она снова придет нетрезвая, скажет, что не хотела меня рожать, и ей бы хватило Манара. Скажет, что не любила меня никогда, и на утро снова будет просить прощения за то, о чем даже не помнит.
Время уже за полночь, но Линетт все еще не появлялась дома. Пусть она и эгоистка, но Эльза – нет, поэтому переживает за нее. Сейчас придется привыкать, что они больше не вдвоем. Пусть у них и не теплые отношения, но они все-таки семья. Поэтому нужно проявлять понимание друг к другу.
В коридоре послышался грохот – наконец эта женщина пришла. Эльза облегченно вздохнула. Теперь можно будет нормально лечь спать. Девушка уже легла в постель, когда услышала голос матери.
– Эльза! – она резко открыла глаза. Линетт никогда не кричала на нее с первых же секунд, когда была пьяна. Пол коридора что-то царапало, и этот звук больно отдавался в ушах. Она поспешила к двери своей комнаты и заперла ее на щеколду. Она сделала ее сегодня самостоятельно из старых магнитов, – Я слышала, что ты закрыла дверь.
Девушка прижалась спиной к двери и задрожала, закрывая уши руками.
– Эльза, отрой дверь! – по спине начала ударяться дверь, и девушка задрожала еще больше, – Ты слышишь меня? Ты как поступаешь с собственной матерью? Да ты хоть понимаешь, сколько мне приходиться терпеть, чтобы ты могла нормально жить здесь?! А ты говоришь, что хочешь уйти отсюда!
– Боже, пожалуйста, пусть это закончится быстрее… – прошептала она себе под нос.
– Что ты там бубнишь? Говори с матерью нормально! – Линетт продолжала стучать по двери. – Знала бы, что ты вырастишь такой неблагодарной тварью, лучше бы я тебя вообще не рожала!
Эльза вытирала слезы, и откуда-то сверху, из одежды, повешенной на крючки, выпала маленькая бумажка сбоку от нее. Дрожащими руками девушка развернула ее, и увидела знакомый почерк. Она уже видела его, но времени на обдумывание, как он оказался здесь, не было. Эльза начала искать свой телефон. Но как ей звонить после их последнего разговора? Да и вообще, как просить о помощи, когда ты так долго отказывал? Внезапный грохот, который она услышала, сделал выбор за нее. Через секунду телефон уже был около ее уха, и Эльза вслушивалась в гудки.
– Пожалуйста… Я прошу, возьми трубку!.. – молила, чтобы Шэрон ответил ей вовремя.
– Открывай дверь! – продолжала кричать Линетт. – Если ты не откроешь сейчас, то тебе будет очень плохо!
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»
– Алло? – наконец услышала девушка. Голос Шэрона был сонным, и еле слышимым.
– Шэрон!..– крикнула девушка, и только потом уже поняла, что сделала.
– Что? Это тот парень из кафе? Да, скажи ему, что у тебя такая плохая мать. Только не забудь упомянуть, какая ты бездарность, которая совсем ее не ценит!
– Эльза?.. Это твоя мать? – его голос был обеспокоенным, но что ему делать?
– Пожалуйста… Пожалуйста…
– Да?
– Помоги мне, пожалуйста!
Пару секунд от Шэрона ничего не было слышно. Даже возгласы матери стали заглушаться, она была сосредоточена на одном только звуке.
– Скоро буду, – внезапно сказал Шэрон. – Дождись меня.
Телефон выпал из рук, Эльза схватилась за голову. В дверь все стучала Линет, и, казалось, что дверь вот-вот сойдет с петель. Шэрон был последней надеждой, последним спасением. И если он не придет сейчас, возможно, приходить уже не придется никогда.
Долбежка в дверь продолжалась уже минут двадцать. Эльза не могла понять, откуда у Линетт такие силы? Это обида дает ей второе дыхание?
Несколько минут назад Шэрон спросил номер дома, скоро он должен уже появиться. Но самодельная щеколда не сможет больше долго держаться. Эльза то и дело подходила к окну и проверяла, не подошел ли парень, и проверяла дверь. Ногти уже проткнули ладони до крови в попытках успокоить девушку, но это ничем не помогло. Голова болела от громких ударов, и в какой-то момент Эльза уже отчаялась. Если открыть дверь сейчас, то все закончится быстрее. И в тот момент, когда она уже тянулась к щеколде, услышала свое имя. Она бросилась к окну и увидела около подъезда Шэрона.
Он подбежал под окно. С этой стороны он выглядел совсем по-другому: его взъерошенная прическа и повседневная одежда вовсе не складывались с тем образом на работе.
– Эльза, прыгай сюда! – крикнул он, подставляя руки.
– Ты с ума сошел? Хочешь, чтобы я умерла, спрыгнув с третьего этажа? Заодно и тебя с собой прихвачу!
– Ты прекрасно понимаешь, что я не смогу войти в квартиру. Другого выхода нет!
Эльза не знала, что ей делать: с одной стороны была мать, которая может сделать непоправимые вещи, а с другой надежда на спасение, пусть немного извращенная. Она водила ногтями по рукам, чтобы успокоит свой разум и определиться с решением. Последовал очень громкий удар чем-то тяжелым, и девушка подпрыгнула на месте. Половина щеколды вылетела с треском и долетела до ее ног. Еще пару ударов и Линетт сможет войти в комнату – времени е оставалось.
Эльза поднялась на подоконник, ее ноги дрожали. Шэрон наблюдал за эти снизу, но ничего не говорил. Он прекрасно осознавал ситуацию, и ему нельзя было говорить неправильных вещей. Иначе все закончится плачевно. Это словно был очень высокий уровень сложности в визуальной новелле, но ошибка в выборе может стать фатальной.
– Ты точно меня поймаешь?
– Да! – Эльза все еще боязливо перебиралась с ноги на ногу на белом подоконнике. – Я обещаю!
И Эльза спрыгнула, чувствуя, как остер ветер, проходящий вдоль ее волос. Земля приближалась с неимоверной скоростью, и девушка зажмурила глаза.
Глава 10
– Господин Шэрон находится без сознания, – врач записывал данные Эльзы в журнал, – Нам нужна ваша подпись на согласие операции, – он протянул планшет с юридическим документом. Девушка расписалась дрожащей рукой, находясь в ужасе от всей этой ситуации. Почему же все сложилось именно так?
– Как долго будет иди операция? – еле произнесла Эльза, и к горлу подступил ком, мешающий говорить.
– Три часа. Но зависит от серьезности повреждений, – он подписал тот же листок и вложил в личное дело пациента, который сейчас находился в операционной, – Можете осмотреть палату. Я сообщу, когда юноша очнется.
Эльза вышла из ординаторской и направилась к палате в конце этого долгого белого коридора. Мимо проходили пациенты, у которых было тоскующее выражение лица. Смотреть на тоскующих детей было значительно сложнее, чем смотреть на тоскующих взрослых. Наверное, по той причине, что наивная детская радость была заключена в крепкие стены гипса.
Палата была не такого белого цвета, как коридор, что радовало. Глаза перестали болеть от резкого света, который продолжал давить после ночной темноты. Стены были нежного персикового оттенка, который напоминал стены «Красного ворона». Как символично.
Эльза почувствовала рукой вибрацию телефона. На экране появилось сообщение от матери: «Возвращайся в течении 24 часов, иначе я пойду в полицию и напишу заявление на твоего Шэрона».
Она легла на кровать и закрыла глаза. Ей так надоело это все. Почему ради нормальной жизни ей предстоит столько переживать? Почему-то именно здесь, в этой больнице, зная, что Линетт поблизости нет, а за несколькими палатами – Шэрон, она почувствовала себя в безопасности.
Через несколько часов ее разбудила работница больницы. Она была уставшей после ночной смены, но продолжала выполнять свою работу. Эльза дернулась от резко ударившей боли в плече.
– Госпожа, меня попросили вам передать, что пациент Шэрон пришел в сознание, – на часах был уже полдень, и солнце больно било по глазам. – Он в 203 палате. Много времени лучше там не находиться, ему нужно отдохнуть после операции.
Девушка вышла из палаты, а Эльза смотрела на потолок. Она думала, что ей все произошедшее просто приснилось. И свыкнуться с мыслью, что это был всего лишь сон, оказалось гораздо легче, чем с тем, что она сейчас правда находится здесь.
Пройти два небольших коридора и очутиться напротив двери Шэрона получилось быстрее, чем она надеялась. Что-то мешало ей коснуться ручки и войти в эту палату. Может, это страх от неизвестности, как поступит Шэрон. А может, из-за стыда за свою семью и за причиненные проблемы. Она сама до конца и не понимала, что это за чувство. Страх, стыд… вина, злость и обида. В этом захватывающем все ее естество опьяняющем чувстве было невозможно выделить какое-то одно.
Шэрон разговаривал по телефону, когда она вошла. Но поняла, что разговор уже подходит к концу.
– Да, позаботься об этом, пожалуйста, – его рука была перевязана гипсом, и резким ударом чувство, которое бушевало внутри девушки, усилилось, – Нет, сегодня я буду отдыхать после операции. Приходи завтра. Да, я понял. До завтра, – он положил трубку, но Эльза так и не решилась что-либо сказать. – Что стоишь около двери? Садись.
Она села на стул около кровати, на который указал юноша. Тяжелыми движениями она добралась до этого места, но не могла посмотреть ему в глаза.
– Как твое плечо?
– Я в порядке… – но она больше не могла ничего сказать. Ну же, спроси его тоже!
– Ладно. Если тебе интересно, со мной тоже все в порядке.
– Это хорошо…
Они молчали какое-то время, не зная, что сказать еще. С каждой минутой тишина становилась еще более тяжелой, как будто пропасть между ними росла с неимоверной скоростью.
– Врач сказал, я проведу в больнице около недели, пока не приду в стабильное состояние. Когда тебя выписывают?
– Сказали, через дня два-три.
– Ясно, – он потер глаза. – Тебе есть, куда идти?
– Не думаю… Но это мои проблемы, я что-то придумаю.
– Да посмотри же ты уже на меня! – он поднял голову Эльзы за подбородок. – Что происходит?
– Ничего… – он увидел, как ее взгляд снова ищет что угодно, лишь бы не встречаться его.
– Всего несколько часов назад ты цеплялась за меня, а сейчас даже в глаза боишься посмотреть. И это «ничего»?
– …
– Слушай, – он тяжело выдохнул, – Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата в том, что у тебя такие родственники. Просто тебе не повезло, вот и все, – Эльзе вдруг захотелось плакать. – Завтра придет мой друг, он должен уладить дела на работе. Тебе не нужно это сделать?
– У меня нет работы.
Это был разговор не о чем, оба понимали, но что-то продолжало обоих не заканчивать до жути скучный и бессмысленный разговор.
– Мать не разрешала?
– Не разрешала ту, которую хочу.
– Знаешь, нельзя слушать тех, кто не дает тебе принимать решение.
– Я знаю, – она почувствовала на себе его взгляд. Такой холодный и чужой. Как будто это был совсем другой человек, не тот, что был под ее окном прошедшей ночью.
– Мне нужно отдохнуть после операции.
– Да.
Она поднялась, и не заметила, как ее шаг стал более уверенным и быстрым, чем тот, когда она вошла. И Шэрон горько усмехнулся, когда за ней закрылась дверь. Ему казалось, она потеплеет к нему после такого «широкого жеста», но оказалось, что его действия только отдалили их.
Эльза просто блуждала по больнице и не понимала, в поисках чего. Внутри образовалось неприятное чувство, от которого она не понимала, как избавиться. Все мысли были заняты Шэроном, и пониманием, что такого она еще ни к кому не чувствовала. Даже перед Линетт чувство вины ощущается по-другому потому, что она оказывалась виновата и не по делу. И смотреть Шэрону в глаза с каждым часом казалось все сложнее и сложнее.
– Код «синий». Третий этаж. Остановка сердца в реанимации. Код «синий». Третий этаж, – внезапно раздалось по коридору из динамиков. – Аппарат ИВЛ в отделении интенсивной терапии. Третий этаж главного здания.
Она увидела, как из-за угла выбежал мужчина во врачебном халате. Он бежал так быстро, что некоторые люди оборачивались на него. Профессор забежал в палату, которая находилась в нескольких шагах от Эльзы. Там около кровати работники больницы уже пытались восстановить биение сердца маленькой девочки.
– Держись! Подожди, Азалия! – порывисто кричала рядом женщина, задыхаясь от слез, которые не могли прекратиться.
– Сколько? – забежавший врач подбежал к мужчине, который проводил массаж сердца.
– Десять минут. Я не могу вернуть синус, – в воздухе отдавался прерывистый звук монитора пациента, который больно давил на уши.
– Нет, ни за что! Пожалуйста, сделайте еще раз! – кричала женщина, держась за ногу своей дочери. – Вы же в прошлый раз вернули ее!
– Госпожа, вы должны отпустить Азалию сейчас, – мужчина все пытался спасти маленькую девочку из крепких лап смерти, но прекрасно понимал, что этого может не произойти.
– Пожалуйста, попробуйте еще раз! Пожалуйста! Пожалуйста!
– Я сделаю это, – сказал мужчина, снимая белый халат. – Я продолжу.
Он приложил все усилия, чтобы вернуть маленькую девочку. Смотря на показатели, он все продолжал и продолжал делать массаж сердца. Девушка рядом продолжала давать девочке кислород, ведь сама дышать она уже давно не могла. Мешок Абу все сужался каждую секунду в надежде, что сейчас все получится. Получается каждый раз.
– Азалия! Азалия! Пожалуйста, продержись еще! – комнату заполнял крик страдающей женщины и сигнала, который издавала аппаратура.
Врач продолжал массаж сердца несколько минут, пока не понял, что стараться не придется. Последние нажатия были очень слабыми и безнадежными. Он повернулся к женщине, тяжело вдыхая воздух. Он метался в поисках подсказки, какие слова подобрать матери, которая теряет своего ребенка.
– Госпожа, – выдохнул он, – Ей, должно быть, очень больно. Вы должны дать ей отдохнуть сейчас.
Выражение его лица говорило о многом. Этот пациент был не очередным в его списке, и говорить так об этой девочке было ему очень тяжело. Женщина начала немного дрожать от услышанного, и схватилась за кровать. Она посмотрела на свою дочь и села рядом с ней. В этот момент аппарат, стоящий рядом с кроватью, издал протяжный и колкий звук остановки сердца. Работники, не в состоянии смотреть, отвели глаза от этой разбитой женщины.
– Моя… маленькая Азалия… – плача говорила женщина, – Ты хочешь уйти, но я… не хочу тебя отпускать… – врач закрыл влажные от слез глаза, – Если останешься здесь еще на чуть-чуть, тебе станет слишком больно… Я бы хотела еще немного побыть с тобой… Прости, Азалия, что… заставила тебя пройти через эту боль… Прости меня… – она вытерла рукавом свои слезы, и снова посмотрела на лицо своей дочери, – Азалия, я очень сильно… люблю тебя, – она опустилась к лежащей девочке и еле-еле коснулась ее губ.
Этот прощальный поцелуй врезался в голову Эльзе, как заостренный осколок, от которого очень сложно избавиться. Женщина выпрямилась, держась за маленькие ручки своей дочери. Врач посмотрел на свои часы, но заговорить смог не сразу.
– 14 ноября 2016 года, 14:29, —он сделал большую паузу, не зная, хватит ли у него смелости. – Официальное время смерти Азалии Каллахан.
И женщина начала задыхаться от боли, которая наступила после этих слов. Словно она оказалась под водой и только-только из нее вынырнула. Все в палате чувствовали это, и никто не мог ничего произнести. Врач, который пришел сюда, совсем не знал, что все закончится именно так. Именно поэтому он еще долго смотрел на фотографии, которые висели прямо над больничной кроватью.
Эльза долго не могла заснуть этой ночью. Перед глазами все еще стояла сцена в палате уже мертвой девочки. Она напомнила ей о том, что у нее никогда не будет. Любящая мать – единственное, о чем могут просить дети. Эльзе просто не повезло? Неужели это, правда, так и случается? Может, она просто не заслужила такую мать, а заслужила угрозы, подобные тому сообщению?
Эльза ничего не собирается предпринимать по этому поводу. Линетт слишком озабочена тем, что ней подумают другие, а «изнасилованная дочь» очень хорошая тема для слухов. Да, она хотела чего-то нового, острых ощущений, но таким образом. Видимо, перед тем как просить о чем-то, нужно точнее формулировать свои желания.
Глава 11
16.11.2016
Наутро Эльза решила, что нужно сказать Шэрону о сообщении, пусть Линетт этого бы и не сделала. Он имеет право знать, что о нем говорят или что с ним происходит. Да и к тому же, с ним нужно разговаривать. Врач сказал, что заинтересованность в чем-то может хорошо сказаться на выздоровлении. Поэтому, выпив обезболивающее, она направилась по коридору, который уже казался давно знакомым.
В этот раз она открыла дверь более уверенней, чем вчера. Но, как только она ее открыла, то увидела, что внутри уже кто-то находился. Его темная одежда кардинально отличалась от интерьера вокруг. Этого парня Эльза уже видела в кафе, но вот не встретив его сейчас, она не могла бы и вспомнить его лица.
– Извините, я зайду позже, – за ней тут же захлопнулась дверь, и никто из парней не успел что-либо сказать.
– Это с ней ты попал сюда?
– Да, – Шэрон поправил катетер, игла которого больно давила на вену.
– И как получилось, что у вас такие серьезные травмы? У нее сломало плечо?
– Вероятно. Она мне ничего не сказала.
– Как это не сказала? Она с тобой вообще разговаривает?
– Не то, что бы, – он устало посмотрел в окно, близилась зима.
– Она хоть чувствует вину за то, что с тобой случилось?
– Я не знаю.
– Может, с ней поговорить стоит мне? – злостно процедил он сквозь зубы.
– Ты будешь угрожать девушке? Это тебя не красит, Мейш, – посмеялся Шэрон.
– То, что она девушка, еще не означает, что ей можно вести себя, как вздумается. Сколько тебе еще лежать-то здесь?
– Врач говорит, неделю.
– А с работой как?
– Надеюсь, что смогу работать, иначе будет туго.
– Если тебе будут нужны деньги, можно хотя бы на первое время взять отпуск, и получить отпускные.
– Возможно, мне стоит над этим подумать.
– Ты думай-думай, а я пока буду приносить тебе всяких вкусностей на выздоровление, – он похлопал по пакету, который стоял на тумбочке.
– Да, спасибо, – он очищал апельсин от корки, пока Мейш что-то активно рассказывал. Он находился здесь, но мысли блуждали где-то очень-очень далеко.
Эльза сидела на пересечении стен двух коридоров, что разделяли палату Шэрона и ее. Она старалась ни о чем не думать, чтобы снова не прийти к каким-то выводам, как это было вчера. Тяжело жить, когда твоя голова ни на секунду не опустошается. Слишком многие вещи тебя беспокоят, а ты не можешь со всем этим справиться.
Неожиданно она услышала знакомые голоса в соседнем коридоре. Она заглянула за угол, и увидела знакомых работников больницы. Они были в той палате, где умерла вчера девочка. Но профессора, который пришел позже остальных, Эльза не наблюдала. Все нервничали и вспоминали инцидент, произошедший совсем недавно.
– Она хотела увидеть всех нас? – девушка в белом халате не могла найти себе места и ходила от одной стены коридора до другого. – Могу поспорить, что она просто будет жаловаться.
– Точно. Ее лицо полностью изменилось, – согласилась молодая девушка в форме медсестры. – А какой у нас выбор? Чтобы она ни говорила, мы должны ее понять.
– Я понимаю ее, – сказал мужчина, проводивший массаж сердца, – Но мы сделали все возможное. У профессора Исака не было выходного в течение трех месяцев из-за Азалии.
– Профессор идет, – прошептала девушка, и все выстроились, когда к ним подошел лечащий врач умершей девочки.
– Большое спасибо за ваш тяжелый труд. Вы должны вернуться к работе.
– Что? – спросил мужчина.
– Я встречусь с ней один. Вы можете идти – у вас много работы, – голос профессора Исака не был грубым, когда он произносил эти слова. Его голос был усталый и измученный.
Все работники ушли, оставив профессора одного. Нельзя было точно сказать, о чем думал этот врач, у которого умер дорогой его сердцу пациент. Он очень долго смотрел в пол и даже не поднимал глаз, когда через некоторое время к нему подошла та женщина.
Он ждал чего угодно: ругани, угроз и всего, чего можно было бы придумать. Казалось, что даже не был бы против, ведь он не смог спасти ребенка.
– Доктор, – добродушно протянула женщина, – Спасибо вам большое за все, – профессор снова опустил лицо в пол, не в состоянии смотреть этому человеку в глаза. – Азалия так мучилась потому, что я хотела побыть с ней еще подольше. Но благодаря замечательным врачам и медсестрам, она провела три года счастливой жизни. Спасибо за ваш тяжелый труд. Спасибо за любовь к моей дочери и за лечение изо всех сил. Спасибо вам большое, – она поклонилась ему, а врач не мог спокойно стоять.
Он поднял лицо вверх, чтобы слезы не начали падать с его глаз, но это не помогло. Он отвернулся, и рукой вытирал слезы, не зная, что ему теперь делать. Мать девочки ушла, но профессор еще долго стоял в этом пустом коридоре и не мог остановить своих слез.
Эльза ощущала себя неприятно – она подслушивает чужие разговоры и чужие слезы. Но слыша плач мужчины, который считал, что не справился со своей работой, она не могла плакать вместе с ним. Казалось, она понимает ту боль, которую он испытывает, пусть она и никогда не ощущала чувство потери от смерти близких людей.
Профессор ушел, но Эльза уже не могла просто сидеть и ни о чем не думать. В этой больнице каждый день погибают люди, и видеть, как умирают люди, очень трудно. Но, не смотря на это, врачи продолжают бороться за жизнь абсолютно чужих людей. И слыша такие искренние слезы, Эльза могла бы назвать профессора Исака благородным человеком, который хочет помогать людям. И от того, что в этом мире есть хорошие люди, на душе у Эльзы стало тепло.
Да, мы можем повстречать на своем жизненном пути плохих, и даже очень плохих людей, но, не смотря на полученную боль, нельзя забывать, что не все из окружающих людей могут оказаться плохими. Нужно позволять людям становиться ближе. Ведь ты никогда не знаешь, что именно этот человек сможет помочь тебе стать тем человеком, которым ты хочешь являться. Плохие вещи случаются, но они не должны останавливать тебя на пути к хорошим.
Краем уха Эльза услышала, как дверь одной из палат открылась. В коридор вышел светловолосый юноша, работающий в кафе вместе с Шэроном. Когда он подошел к ней, Эльзя поднялась со своего места. Некоторое время они не могли ничего друг другу сказать.
– Шэрон мне обо всем рассказал.
– И что вы мне скажете?
– Ты виновата в том, что произошло, поэтому не доставляй больше Шэрону проблем.
– Я знаю. Мне не нужно, чтобы кто-то об этом говорил.
– Если понимаешь, то постарайся ради него, – он прошел мимо нее, и остановился. – Дам тебе совет – если будешь и дальше вести себя как жертва, то от этого лучше никому не станет.
Мейш ушел, а Эльза еще некоторое время раздумывала его слова. Она прекрасно осознает, что доставляет ему проблемы, поэтому и ведет себя так, хоть это и не справедливо по отношению к парню, который пришел к ней среди ночи.
– Ты столкнулась с Мейшом, да? – спросил Шэрон, когда увидел ее задумчивое и расстроенное лицо.
– Не слушай, о чем говорит этот парень. Он часто бывает груб, поэтому…
– Но он прав! – юноша удивленно на нее посмотрел. – Я… Я знаю, что очень виновата перед тобой. Если бы я не позвонила тебе, то ты бы не был сейчас здесь.
– И что с этого? – она посмотрела на него, не понимая, почему он так говорит. – Что было то прошло. Хватит искать виноватых. Да и к тому же, ты, наконец, посмотрела на меня.
– Не переводи тему так просто! – ее выражение лица было обессиленным. Словно она почувствовала, что нашла в себе силы говорить, но это умело игнорируют.
– Почему тебе нужно об этом говорить? Это уже в прошлом.
– Потому… Потому, что это все еще гложет меня! Если бы я тебе не позвонила, ты бы здесь сейчас не лежал. И я бы могла смотреть на тебя без этого чувства, что все, что я делаю, приносит одни неприятности. И что ты бы не относился из-за случившегося так холодно ко мне. Я чувствую, что пропасть, которая была между нами, с высокой скоростью расширяется. И я не знаю, почему мне так грустно из-за этого потому, что раньше я никогда не ощущала чего-то подобного, если общение заканчивалось. И… – Шэрон притянул ее к себе и обнял рукой за шею.
– Хватит. Успокойся, – он выдохнул в свою кисть. – Если честно, я думал, что тебе совсем все равно на то, что произошло. Поэтому тоже решил вести себя отстраненно, чтобы не начинать бессмысленные споры.
– То есть ты…
– Извини, я не думал, что ты так много взвалишь на себя, – он отодвинулся от нее. – Пожалуйста, говори мне, если тебя что-то будет беспокоить. Я не хочу, чтобы мы снова устраивали драму на пустом месте.
– Да…
– Я рад, что ситуация прояснилась. Кажется, ты мне что-то хотела сказать, когда Мейш еще был здесь.
– Эм, да. Дело в том, что та женщина несколько раз пыталась со мной связаться.
– Ты ей ответила?
– Нет.
– Вот и хорошо.
– Она кое-что написала, но я уверена, что она этого не сделает.
– Что она сказала?
– Она сказала, что если я не приду в течение двадцати четырех часов, то она напишет заявление на твое имя, но…
– Напишет что?!
– Но она этого точно не сделает!
– Откуда ты в этом так уверена?!
– Она зависит от мнения окружающих, а если распространяться слухи, что у нас такая ситуация, то Линетт точно не сможет с этим ужиться.
– Точно?
– Да, – он почесал голову. – Я уж думал, у меня большие проблемы намечаются. И так с работой будут сложности, а тут еще такое.
– Нет, я постараюсь больше не приносить неприятностей, – Шэрон прошел взглядом по ее сломанному плечу. Ему пришла мысль, что этот огромный гипс делает ее слабее, как криптонит во вселенной DC. Эльза начала ему открываться с совершенно новой стороны, и ему было интересно, что же она прячет в себе еще глубже чувства вины. – Ты ведь завтра выписываешься?
– Да.
– Завтра попроси у медперсонала мои вещи.
– Зачем?
– Возьми ключи, я дам тебе адрес квартиры, в которой живу. Побудешь пока там.
– Тебе совсем не страшно давать ключи от дома незнакомому человеку?
– Тебе ведь некуда идти.
– Да, но я что-нибудь придумаю. Я не хочу доставлять тебе еще больше проблем, чем есть уже.
– Больше, чем сейчас уже не будет, – Эльза посмотрела на гипс, наложенный на его руку, и увидела потемнение кожи от иглы капельницы. Прошел всего день, но синяк уже образовался, и девушка заметила, что, должно быть, его кожа очень тонкая и хрупкая. – Я понимаю, что нужно учиться принимать чужую помощь, когда ее тебе всю жизнь не давали. И я готов ждать, но мне будет легче, если буду знать, что у тебя есть крыша над головой.
– Я понимаю…
– Ты сделаешь, как я сказал?
– Да.
– Вот и хорошо, – рука Шэрона коснулась ее головы, и девушка почувствовала, что вот-вот заплачет. – Эльза? Что такое?
– Ничего, – она вытирала слезы, которые скатывались по ее лицу, и Шэрон снова обнял ее.
– Я не понимаю из-за чего это, но все ведь в порядке? Правда?
– Да…
Они сидели в таком положении еще некоторое время, пока Эльза не смогла успокоиться. Может, она заплакала из-за неожиданной доброты человека? Или от ощущения того, что ему не было все равно? А может, это было из-за неожиданного милосердия с его стороны? Как бы то ни было, сама Эльза не знает ответа на эти вопросы.
Безумная прошедшая ночь все еще стояла перед глазами. Эльза все еще отчетливо может вспомнить, что она ощущала за запертой дверью своей комнаты. Страх, который сковал ее движения, однажды вернется – она это точно знает. Но сейчас она дала себе немного времени отдохнуть от этого всего.
Девушка находилась в квартире Шэрона. Он сказал, чтобы она ждала его там, когда его выпишут. Квартира была вполне просторная для одного человека. Она могла бы сказать, что интерьер квартиры ему очень подходит: нет лишних предметов, только самое нужное. И осознавая, что никто не придет и не станет устраивать истерики, она могла вздохнуть полной грудью спустя столько лет.
– Жди меня дома, мы решим, что будем делать дальше.
Слова Шэрона все еще звучали в голове, и Эльза часто ловит себя на мысли, что не заслужила такого отношения с его стороны. Он постоянно тянулся к ней, а она только и делала, что отталкивала. Теперь единственным желанием стала оплата за все, что он для нее сделал и продолжает делать. Вот только он совсем ничего не хочет принимать с ее стороны, говоря, что помощь сейчас нужна именно ей. Сможет ли она воплотить единственное желание, которое не создала ее мать?