От пара в ванной было нечем дышать. Измученные легкие раздирал кашель, а отходящая мокрота по цвету напоминала грязь. Кожа, покрасневшая в кипятке, зудела. Похоже, я стерла мочалку. Цементный слой, пропитанный кровью вампира, уже давно окрасил воду в грязно-коричневый цвет. Мало.

По-моему, закончилось мыло. Или упало в воду и я больше не смогла найти. Трясущиеся пальцы в мутной воде не самые надежные помощники. Я уже давно не открывала кран с синей отметкой, но вода все равно была недостаточно горячей. Пятна стертой до крови кожи щипало. На плече выступили бисеринки крови. Но я вновь подняла мочалку, с силой проводя по коже. До скрипа, шипя сквозь зубы.

Недостаточно.

Рваная рана над ключицей была ничем по сравнению с черной дырой внутри. Конечно, стоит принять антибиотики после всего этого дерьма. И все же поговорить с Леопольдом.

Меньше всего сейчас хотелось думать. Как добрались обратно, если на улице день? Чего добивался Самсон своей выходкой? А если все же не он, то что за клан молодняка?

Что сказал майор полковнику?

Лишь начало. Вершина огромного айсберга. Чем дальше забираешься под воду, тем меньше воздуха остается в легких. На голову давит, и кажется, что скоро достигнешь дна, но нет. А когда кислорода становится мало и ты жаждешь вернуться обратно, голова упирается в ледяную корку, собравшуюся на поверхности.

Ухватившись за скользкий бортик, опустила ноги на холодную плитку. Красные капли стекали, объединяясь друг с другом, заполняя желобки. Запоздало подумала, что, видимо, от горячей воды размокли края раны. Конечно, такие повреждения не стоит вымачивать. Инфекция и прочее.

Только у меня была своя инфекция. Она застряла где-то между бедер, тупой болью отдаваясь при движении, благополучно пуская свои корни дальше, в самое нутро. Внутри все болело, а меня почему-то это радовало. Видимо, то, что все произошедшее не принесло мне удовольствия, в какой-то степени говорило о моей нормальности. Тело не отзывалось вампиру, что значительно усложнило задачу и мое физическое состояние, зато сознание осталось им довольно.

Я нормальная. Меня не привлекают ублюдки, способные располовинить человека.

Больше не привлекают. Хотя, если вспомнить, что я явно под влиянием Мартинаса стерла себе память, скорее всего, никогда и не привлекали. От этой мысли стало легче.

Промокнув маленьким полотенцем раны, внимательно осмотрела их в зеркале. Достаточно осторожные, майор постарался. Протянув руку к аптечке, вытащила пузырек с перекисью. Такого в этом доме предостаточно. Открутив крышку, вытащила резиновую заглушку и щедро окатила шею. Почти и не щиплет, только сплошная пена. Повторив обработку руки и бедра, натянула дежурные чистые майку и шорты.

Я же не буду зацикливаться на том, что произошло? Сложив бинт четыре раза и щедро отмотав лейкопластырь, кое-как заклеила укусы вампира. Как новенькая. Почти могу дышать.

Хотя это было преувеличением. Ведь стоило открыть дверь, как тут же врезалась в вампира. Его раны затянулись, но запекшаяся кровь вперемешку с грязью потрескалась на руках, заставляя дернуться от ударившего в ребра страха. Резко выдохнув, шагнула в сторону, обходя вампира по дуге.

Что кровососущий делал возле нее, даже знать не хотелось. Глаза слипались, а я снова подумала, что паранойя не дает мне спокойно жить. Он просто ждал своей очереди в ванную, вот и все. Он же явно чистоплюй, вечно выглаженный, выстиранный, ни пылинки, ни складочки. Аж противно.

От присутствия дяди остался лишь скрип моих прогнивших ступеней по ту сторону входа. Полковник всегда так делал. Давал мне полную свободу, не забывая про чуткий контроль. Что бы это ни значило.

– Она была заперта, schatz, – зубы скрипнули от раздавшегося за спиной голоса.

Вампир исчез в ванной, а я завалилась на кровать, прижав к себе колени. Поплотнее укутавшись в ватное одеяло, уткнулась носом в подушку. На улице все еще стояла жара, но почему-то мне сегодня было особенно холодно. Кажется, из меня разом вытянули все силы, оставляя высушенный разум стонать где-то внутри черепной коробки. Дядя был прав. Я оказалась не готова ко всему этому. Столкнуться с призраками прошлого, пустить их. Позволить вампиру прикоснуться.

Пальцы судорожно сжали наволочку до треска несчастной застиранной ткани. Какие же мы эгоисты. День назад я была уверена во всем. Полдня назад могла думать, находясь в замкнутом пространстве с вампиром. Не бояться. Почти. Насколько это возможно.

Но какое-то нелепое физическое действие, от которого можно было отгородиться, отстроиться, выбило меня из и без того постоянно петляющей колеи. Думать о том, что это необходимость, вынужденная мера, не помогало. Даже воспоминания о людях на фотографиях были не способны стереть отпечаток прошедшего дня.

Самсон снова добился того, чего хотел. Думать о том, что это кто-то другой – обманывать себя. Ведь все просто. Он звал нас туда, в этом сомнений не было. Вода, отсутствие других жертв, обрыв высоковольтного кабеля. Нет, он точно знал, что мы придем. Бункер был готов для нас.

Так, может, он все же что-то говорил мне в квартире около трупа Маши?

Четыре года назад

Неловко размахивая руками, упала на землю, больно приложившись пятой точкой. От удара из глаз брызнули слезы, а мороз услужливо тут же обдал повлажневшие щеки. Зима пришла, когда не ждали, как обычно, в декабре. Вот тебе, старший лейтенант, и приятный вечер. Хотела погулять наедине с собой, проветрить мысли. Давно уже не была одна, вечно кто-то крутится рядом. С успехом группы А и запуском концентрата в массовое производство интерес ко мне и к проекту резко возрос. А все потому, что неделю назад мы с вампиром уничтожили гнездо приближенных Мартинаса. Теперь каждый считал своим долгом выведать, кто же тот хищник, что с таким хладнокровием убил своих.

Несмотря на все мои старания, до этого дня никто не верил, что стоит нам наткнуться на кого-то действительно серьезного, вампир останется на стороне людей. Сколько бы ни объясняла про цели и средства – без толку. А здесь такое.

Лучше бы они с таким остервенением занялись вопросом подготовки к морозам и снегопадам. Все дороги в городке засыпаны, а тротуары больше похожи на полосу препятствий. В лучших местах – на каток. А без пяти минут капитан сидит на заднице и чувствует, как мороз заползает под пуховик. Ладонь заледенели от соприкосновения со скользкой поверхностью. Будь ты хоть четырежды подготовлен, но подняться, когда распластался в толстой неудобной одежде, задравшейся уже на нос, не так просто.

Еще вампир этот. От одного воспоминания о Сергее к щекам тут же ринулся жар. С каждым днем отношения с клыкастым красавчиком запутывались все больше. Нет, вроде все предельно понятно – спим, едим, живем, убиваем вампиров – все вместе. Но разобраться в том, что твориться внутри, вампир не мог. А я последнее время абсолютно перестала понимать себя. Сплошной бразильский сериал. В самый интересный момент: «Что ты чувствуешь?». Да и я не отстаю: «Что ты думаешь?».

Глупо было полагать, что с вампиром в напарниках все будет просто. А уж пустить его к себе в кровать, в душу… Отряхиваясь от снега, с силой затрясла головой. Все слишком запуталось. Где в этом клубке искать развязку – уже и не понятно вовсе.

Хруст снега за спиной привел в чувство. Резко повернувшись на пятках, вновь потеряла равновесие, но от падения спасли чьи-то руки. Обхватив пальцами крепче предплечья, мышцы на которых ощущались сквозь тонкую кожаную ткань, мысленно выругалась, выпрямляясь.

И тут же отшатнулась назад.

Потому что предпоследний, кого захочет встретить девушка одна ночью, в моем списке будет Александр Мартинас.

Тяжесть его силы обрушилась на меня, хотя я и стояла уже на приличном расстоянии. Ее просто невозможно было не ощущать. Темная, разрушающая, гнетущая и давящая. Лишь от одного взгляда прищуренных глаз хотелось подхватить скользящую обувь и бежать как можно дальше. Сердце встало в горле, мешая сделать вдох. А вампир наблюдал с любопытством, наклонив голову. Казалось, что его кожа словно белый лист. Человек не может быть таким. Никто не может. Ни единого шевеления крови. Идеальный хищник. Расслаблен, ладони в карманах джинсов, а он даже не пытается маскироваться. На улице градусов пятнадцать мороза, а Мартинас в тонкой куртке улыбается, разглядывая меня.

И снег, что касается его лица, не тает.

Душу внутри пробирает страх. Ведь знаю, что ему нравится. Медленный выдох. Успокойся, Сима, раньше на тебя так же действовал и Сергей. Мартинаса привел он, и хотя нельзя сказать, что я доверяю вампиру, это же о чем-то говорило. Правда же?

Улыбка растянулась на лице Мартинаса, а я тут же мысленно перекрестила его напарника. Понятия не имею, кто он, но у этого парня точно железные нервы. Потому что умереть можно было просто от осознания того, что этот зверь находится рядом.

– Детка, ты слишком пуглива для той, что спит с вампиром, – пока я пытаюсь обрести дар речи обратно, вампир касается губы кончиком языка, медленно проводя по ней.

Гипнотизируя. Уверена, именно так выглядит кролик перед удавом. Умирает от страха, но при этом… Закрываю глаза, убирая взгляд. Нет, это не может быть красивым.

Конечно, Сима, поэтому ты с ума сходишь по древнему вампиру. Очнись, женщина, это просто еще один такой же. Просто с ним ты не провела почти полгода, вот и все.

– Брось, Сим, – зубы зажимают нижнюю губу, а я почему-то повторяю его движение, давя судорожный вздох, – я не могу понять, кто он, ты слишком внимательна к мелочам. Но точно ощущаю реакцию твоего тела, – проклятая немота не спадает, а вампир щурится, делая шаг вперед, заставляя отступать, – оно знает вампира.

– Это не твое дело, Мартинас, – сбрасывая оцепенение, забираюсь руками под пуховик, выправляя свалявшийся свитер, – я, конечно, рассматривала замену напарника на твою кандидатуру, но это было давно и неправда. Так что прекрати меня преследовать.

Заледеневшие пальцы поддаются плохо, поэтому ругаюсь про себя, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Погуляла, Сима. На тебе. Дальше своего вампира и шагу больше не сделаю. Сознание бьется в панике, но отгораживаюсь от него, даже когда Мартинас вновь нависает надо мной. Ничего он мне не сделает, не за этим здесь.

– Ты разве не хочешь поймать Самсона, детка? – дыхание Мартинаса опаляет слух, а я, несмотря на все бастионы внутри, тут же вжимаю голову в плечи.

Мартинас смеется, довольный моей реакцией.

– Да, да, очень смешно, – вампир скалится, а я возмущенно складываю руки на груди, – напугал человека слабее и младше тебя на несколько сотен лет. Есть чем гордиться, конечно.

– Ну чисто физиологически ты старше, – Мартинас вновь растягивается в улыбке, а я недоуменно хлопаю глазами, – мой возраст остановился в районе двадцати двух – двадцати пяти, – заметив мою растерянность, вампир цокает языком, а верхняя губа приподнимается, оголяя клыки, – или твой напарник об этом не рассказывал?

Вновь обретенный голос куда-то исчез, а неприятная липкость поползла по внутренностям. Глядя в прищуренные глаза, я судорожно выстраивала предположения. Нет, то, что вампир не развивается дальше и застревает в возрасте смерти, и так было понятно, но что-то сейчас подсказывало, что Мартинас говорит не об этом. Но если это не то, что он имеет в виду, то что? Хищник продолжил сканировать меня взглядом, а ощущение, что я путаюсь в его ловушке, все сильнее липким потом, несмотря на мороз, тут же выступило на спине.

Он не знает, кто мой напарник. Но сейчас пытается проверить, не Сергей ли это. Потому что то, как он построил вопрос, и должно натолкнуть меня на мысль, что именно Сергей мог мне это рассказать.

Но что?

То, что вампир утаил нечто важное, на что сейчас намекает Мартинас, неприятно кольнуло в груди. А Мартинас довольно улыбнулся. Гаденыш. Да, у этой ловушки нет выхода. Если бы я знала ответ, то он понял бы, что мой напарник – Сергей, и остался в выигрыше. А если я не знаю и мой напарник – Сергей, то это положит сомнения внутри меня насчет хрупкого установившегося доверия – и он снова в выигрыше. Стараясь не выдать эмоции, нахмурилась, недоуменно качая головой.

Получается, что если мой напарник не Сергей и я не знаю – у вампира должен быть вариант. В горле пересохло. Гипнотизируя ложащийся на волосы хищника снег, я облегченно выдохнула.

Может, у этой ловушки все же есть выход?

– О чем ты?

Вампир пожал плечами, медленно поворачивая голову, продолжая сканировать мое лицо.

– Ни о чем, детка, – вампир подхватил края моей шапки, поправляя ее, а я поежилась, тут же сдвигаясь, – не забивай свою хорошенькую голову.

Боже, из губ кого угодно это могло прозвучать мягко, интересно, оскорбительно. Как угодно. Из его рта это исключительно звучало как желание эту самую голову оторвать. Капли пота между лопаток сорвались вниз, исчезая где-то на пояснице, впитываясь в теплую ткань свитера.

– Детка? – его глаза сверкнули, а ледяные пальцы сомкнулись на моем запястье, посылая по телу миллиард сигналов, срывающих страх в свободное падение. – Дорогая?

– Да прекрати ты фамильярничать! – зарычала я, одергивая руку, пытаясь различить собственные слова за шумом биения сердца в голове. – У вас у всех мода такая?

Вампир засмеялся, а я расстегнула пуховик, чувствуя, как спасительный воздух расправляет легкие. Довольный оскал вампира рядом душил, а я растирала пальцами пересохшее горло.

– Не у всех, детка, – язык Мартинаса скользнул по клыкам, но тут же исчез, – привет Вагнеру.

Ноги тут же приросли к земле. Наблюдая за тем, как Мартинас не торопясь уходит за горизонт, весело напевая себе под нос какую-то старую песенку, я глотала воздух, пытаясь продавить внутрь распирающий страх. Кажется, что ком в горле провалился внутрь с громким стуком. Ловушка захлопнулась.

Глава 21

Сон не идет. Странно работают мозги, то отключаются, когда не нужно, то наоборот. Хотя, конечно, иногда все происходит весьма кстати. Думаю подняться и просушить голову феном, ведь на подушке собралось уже приличное мокрое пятно. От одной мысли вставать и куда-то плестись становится дурно. Звук льющейся воды в ванной не прекращается уже час. Конечно, пока этот не отмывается. Надо было хлорки, что ли, налить ему туда. Так, мелкая пакость, но отобьет ему обоняние.

Осознание накрывает волной, заставляя сердце ускорить темп. Резко сажусь на кровати, оглядываясь на дверь ванной. Что-то не так. Это же сейчас я… пошутила? «Подколоть» древнего вампира. В висках стучит, а измученное кашлем горло пересыхает. Ведь это происходит не первый раз. Когда я думаю о нем как о человеке. В измученном разуме картинка складывается очень плохо. Словно я держу в руках большую часть пазла, но никак не могу найти, какую куда приложить. Ладони чешутся от реальности ощущения. Поддавшись, раздираю пальцами кожу, взглядом прожигая дверь в ванную.

Почему Самсон знал, что я буду работать с ним? Я ни разу не задавалась этим вопросом. Просто как-то сразу приняла, что это Самсон пригласил меня в игру, поэтому майор был вынужден… но… Слюна застревает в горле, и я вновь кашляю, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Разве Самсон толкнул меня сюда?

Укусы зудят, и я понимаю, что чешусь уже вся. Кожа горит не то от ожогов, не то от смытого цемента. Желание содрать ее пробивается в беспорядочных мыслях, но тут же отгоняю его. Есть о чем думать и без этого. Накатывающее безумие, как ни странно, поддается, а я в очередной раз ставлю галочку в победе над собой. Видимо, столько времени мне нужно было именно это. Занять себя тем, что я думала, что умею делать.

Ловить хищника.

В голове картинкой вновь проносится текст моего сообщения. Слова баб Клавы. И…

«Я не смогу вернуть тебе память».

Вода в ванной перестает литься, но я чувствую, что он не выйдет сейчас. Просто знаю. Не понимаю, на каком уровне, но снова это ощущение.

Я думаю о нем как о человеке?

Лихорадочно кусаю губу, потирая переносицу. Нет, этого не могло случиться сейчас. То есть я никак не могла начать относится к вампиру как к человеку после всего. А значит… Горячая волна вновь проносится по телу, а мне кажется, что от моего взгляда в двери начинает появляться дырка.

Значит, раньше я относилась к нему, как к человеку.

Вывод пугает, но запихиваю паникующий голос куда подальше. Не до него. Не сейчас, когда кажется, что я прикоснулась к чему-то совершенно новому. Запретная территория. Жизнь до 31-го декабря 2016 года.

Ты же кусочек пазла, да, Вагнер?

Понимаю, что жутко торможу, от чего злюсь. Эмоции сейчас – мой враг. Скрипя зубами, сжимаю пальцы в кулаки, позволяя ногтям войти в кожу. Остатки зарождающегося сна испаряются, а я осторожно поднимаюсь с кровати, медленно скользя в коридор на цыпочках. Должна же я была оставить себе лазейку? Не могло быть, что, находясь под внушением, я не сопротивлялась хотя бы в начале. А значит, в самом видео есть что-то, способное открыть мне нечто, что от меня прячут.

Свой телефон вампир даже не пытался куда-то деть. Лежит на столе, поблескивая корпусом в просачивающемся сквозь плотные занавески свете солнца. Пальцы дрожат, когда жму на кнопку разблокировки. Естественно, шестизначный код. Язык нервно ходит по губам, пока пытаюсь найти зацепку.

«Я знаю».

Ладно, давай пробовать. Палец набирает «311216». Конечно, глупо было полагать, что это сработает. Айфон не поддается, предлагая попробовать снова, а я нервно барабаню пальцами по столу.

А ведь он, скорее всего, слышит.

Мысль отрезвляет, и я резко оглядываюсь на дверь ванной. Перестаю что-либо понимать. Да, он точно слышит. И мои бесшумные шаги, и то, как я взяла телефон. Но… он не появляется? Так выходит, что дядя прав и Вагнер что-то задумал? Специально приводит меня к этому, но не рассказывает напрямую. От злости на вампира хочется кричать, но я лишь падаю на стул, уже и не пытаясь скрываться. Ни шага вперед, ни назад. Не дает мне ни единой зацепки, но сам кладет свой телефон в руки.

У него очищены все файлы, кроме видео, но при этом сохранены сообщения 2016-го года? Сжимаю пальцами виски и массирую, словно насильно проталкивая кислород внутрь. Сомнений нет, Вагнер – важный элемент мозаики. При этом сам он считает, что я должна что-то понять, но не открывает занавес. Но он же уверен, что большей части мне знать не стоит.

Так о чем идет речь и почему Самсон говорит с нами обоими?

Понимаю, что не вижу чего-то слишком очевидного. Оно бьется откуда-то из прошлого, орет мне в ухо, отбивая ритм на барабанной перепонке, но с другой стороны. Я словно глухонемой, должна увидеть, чтобы понять.

«Что ты видишь?»

Прикусываю кончик языка, поглаживая острый край столешницы. Нажимаю с силой, задерживаю, позволяя подушечке налиться кровью. Словно прожать да самой кости. Примерно так себя ощущает моя голова. Налитая кровью, пульсирующая, не способная выпустить мысль из-за преграды, что установила сама себе. Но ведь мне подсказывают.

Два вампира.

Один с целью что-то показать и… разбить группу? То есть я изначально ошиблась, когда предположила, будто Самсон хочет, чтобы мы работали вместе. Наоборот, вампир что-то показывает, дабы мы развалились. И бункер тому подтверждение. Это должно было стать второй ступенью.

«Здесь для меня ничего нет».

Кислород в венах превращается в огонь. Пальцы трясутся, но я обхватываю телефон, занося палец над экраном. Звук открывающейся двери ванной. Но я точно знаю, что Вагнер не будет мешать.

Ведь он решил показать мне сам то, что должно развалить группу.

Рот наполняется кровью, посылая по рецепторам металлический вкус. От нее не тошнит. Желудок скручивает совсем не от этого.

У каждого свой алтарь. Он живет где-то глубоко внутри нас, но вечно вырывается наружу. Проявляется, показывает себя. Нарывом рано или поздно разрывая годами кипящую боль.

У людей. То, что такой алтарь есть у вампиров, я узнаю только сейчас. Когда айфон послушно принимает код разблокировки. Смешок сам срывается с губ, а я осторожно кладу телефон на столешницу, поднимая ноги на стул и прижимая колени к себе. Закрыв глаза, делаю медленный вдох, слыша осторожные шаги вампира.

Первые кусочки пазла послушно прилипают друг к другу, а я подбираю следующие, примеряя.

Эмоции сейчас главный враг. Но я все равно дышу слишком громко. По крайней мере, Вагнер оказался прав. Это действительно стоило знать. С трудом разлепляю ссохшиеся от крови губы. Еще одна частичка мозаики в моих руках готовится занять свое место.

– Из-за этого? – голос хрипит, но точно знаю, что вампир слышит ответ.

Щелчок чайника, а желание распахнуть шторы и впустить дневное солнце в дом становится навязчивой идеей. Но я трусиха. Мне достаточно боли. Сейчас я боюсь даже просто открыть глаза. А где-то за толстой пеленой перешитого сознания бьется боль. Для нее точно еще слишком рано, к этому пазлу я перейду позже.

– Да, – вздрагиваю от голоса вампира, передернув плечами, – полковник согласен, что…

– Мудак твой полковник, – шиплю, не веря в то, что это говорю.

Понимаю, что неправильно. Мой дядя, единственный родной человек. Внутри сжимается снова, подкатывает к горлу тошнота. Растираю лицо ладонями. Хорошо, что его здесь нет. Потому что я понимаю его. Это я дура, а он все сделал правильно. Смог засунуть чувства куда подальше для победы над общим врагом. И тогда, и сейчас.

– Почему просто не сказать, зачем ребусы? – голос дрожит, но я прокашливаюсь, возвращая жесткость. – Ты ставил под угрозу цель, я не понимаю.

– Не хотел причинить боль, – усмешка срывается с губ, пока слышу, как отщелкивает кнопка закипевшего чайника, но вампир не двигается, – это тоже ставит под угрозу цель.

Великая вампирская логика. А так получается, что вроде как бы я и сама дошла, но и он подсказывал. Маразм. Смех рвется наружу, но сдерживаюсь, прокусывая губу. Кажется, на сегодня достаточно. Третий кусочек пазла вложился в картинку, а за ним и четвертый. И правда, все же на поверхности.

– У меня есть вопросы, – пытаюсь сохранить голос спокойным, но тот то и дело срывается, – но сейчас я не готова говорить.

– Иди в комнату, schatz, – спокойно выдает вампир, а я молча киваю, поднимаясь, – я побуду здесь.

– Ненавижу тебя, – скриплю сквозь зубы, двигаясь к двери, – если бы ты знал, как.

– Достаточно было сказать «спасибо», – где-то за спиной выдает вампир.

А я бросаюсь в комнату, преодолевая внутреннее пламя. Голос, что шепчет распахнуть шторы. Взять нож и дать вампиру напиться отравленной крови сполна. Чтобы из ушей шло. Потому что больше я не хочу ничего знать. Даже вдаваться в подробности, что именно он стер. Оставить все там, заколоченное. Ведь явно не просто так я относилась к нему как к человеку, мне не пять лет. Мысли далеко. В том, что я помню в тот вечер. В искусственных воспоминаниях. Там я с Мартинасом наряжаю елку, смеюсь, развешивая дождик. Там пахнет мандаринами, шампанским и неловко порубленным оливье. Там нет алтаря, а только осторожные взгляды и прикосновения. Мы изучаем друг друга уже полгода.

В этот вечер Мартинас говорит, что любит меня.

Первый раз за всю мою жизнь с девяти лет в этом воспоминании почти четырехлетней давности, которого нет, я счастлива.