Я вышла к остальным во двор. Привезли гроб, поставили на середине участка покойника. Открыли крышку. Люди сновали вокруг. Я встала ближе. Тело… не было похоже на брата. Оно напоминало фарфоровую куклу, полую внутри. И на этой бледной белой коже что-то красное привлекло мой внимательный взгляд. Словно пробиралась через несколько плотных слоев грима какая-то сыпь. Жена брата стояла поодаль, напротив меня и чуть подальше от гроба. Она даже не смотрела на покойника, будто не видела этих пятен. Солнце пекло. Началась церемония. Я ощупывала красную шею, впиваясь взглядом в сыпь, которая все больше проявлялась сквозь таявший на солнце грим. Слова священника и родственников – громкие, но неслышные. Для меня не существовало ничего, кроме того, что когда-то называли именем моего брата. Он и только один вопрос: почему?
Мой муж наслаждался компанией молодой жены умершего. Они почему-то стояли рядом и смотрели на меня. Все смотрели на меня. Скрутило. Завтрак подошел к горлу. Я побежала в уборную, где полчаса назад рассматривала свою шею. Мне вслед отзывалась тишина и несколько десятков взглядов в спину. Захлопнулась дверь. Меня вывернуло в идеально вычищенный для гостей унитаз. Рвотные позывы не прекращались. Второй. Третий. Обернулась. Подняла голову к зеркалу. Красная шея горела. Руки словно покрылись крапивницей.
–Все хорошо? – заколотили в дверь. Я вздрогнула. Это был голос моего мужа.
Я из последних сил открыла дверь. Он схватил меня, расспросил, что случилось. “У тебя жар. Иди домой” – прозвучало равнодушно.