Души человеческие: «чёрный меч»

– Ничего страшного. С ними я уже насиделся, – усмехнулся парень, посматривая на то как три охотника ввалились в бар и пьяной походкой уселись за стол, шкуры, обрезы, пара ножей и вонь стали их спутниками. – Я рад, что ты пришла.

– Чем же? – чувство интереса явно чувствовалось в её вопросе. – Ведь это я навязалась к тебе, да ещё и опоздала.

– Аэлет, ведь только с твоей помощью я в «Мечах», – улыбнулся Йозеф, вспомнив об одной детали сегодняшней встрече. – А ты с Еленой? – осмотрительно спросил он.

– Хах-ха! – громко рассмеялась Аэлет, прикрыв ладонями рот. – Конечно же нет!

– А зачем тогда ты её привела?

– Знаешь, когда ты оказываешься в толпе голодных сам знаешь до чего мужиков, нужно как-то… ты всё сам прекрасно осознаёшь. Мальчик уже не маленький и такие вещи тебе рассасывать не нужно.

– Понятно. А что касается отношений?

– Ой, вообще ничего не хочу, – махнула девушка, – Йозеф, я пришла сюда, потому что с тобой хочу посидеть и поболтать. Ну и вспомнить… как тебе чуть глаз не выбила.

– Никогда не думал, что меня отметелит командир взвода разведки, – рука охватила бок, заболевший при воспоминании о том бое. – Но благодаря тебе я оказался в «Мечах»… ты меня «убедила».

Её подруга чуть посмеялась:

– О, Аэлет, ты рассказывала же о том, как чуть не сломала нос весьма приятному юнцу. Так это он. Ты ещё рассказывала, что тебе было его весьма жаль, словно подростка избила.

– Шьяни, вот кто тебя за язык тянул, – слегка обиделась наёмница.

– Может быть, погуляем? – предложил Йозеф, допив вино. – Тут до новой набережной не совсем далеко, а седеть тут не охота.

Девушки охотно согласились. Собрав вещи, и отдав деньги в механические руки трактирщика, они оказались на улице. На западе небеса выкрасились в огонь и кровь, багровое пламя заката походило на врата в иной мир. Сиреневые, свинцовые грузные тучи резко контрастировали с заокраинным полыханием, создавая чудесную картину, словно напоминающую о том, как великий кризис, царство мрака и падения цивилизации, опрокинуло и задавило мир предыдущий.

Парень и девушки пошли по серой асфальтовой дороге в сторону моря, переступая через выбоины, стуча каблуками по настилам и перешагивая через вздыбившиеся «горки».

– Татуировщица, у нас в Компании, – стал думать Йозеф, – никогда бы не подумал, что нас посетит столь чудесное явление, – говорил парень, всматриваясь в вечерний город, находя его похожим на умирающего исполина, который всё ещё цепляется за остатки жизни, используя всё то, что ему оставили предыдущие эпохи.

– Ну, мне нравится это ремесло, а Аэлет пригласила меня поработать с вами… точнее свела с вашим полковником, – потрепав часть прядей, сказала девушка, – в татуировках я нахожу определённый смысл. Это удивительный способ выражения.

– Что выразить?

– Что у тебя лежит на душе, – с оттенком вдохновения произнесла девушка, осторожно отмахнувшись от мошки… Йозефу даже показалось, что она не желает хоть как-то навредить ей. – Они отражают наши желания, идеи, мысли, что мы любим и что пережили. Очень занятно и трепетно колоть те вещи, которые для человека очень важны, которые лежат у его сердца.

– Ого, никогда не думал, что в татуировках может быть столь многое, – парень перепрыгнул небольшой овражек, обернулся к дамам и протянул руку; Аэлет цокая покачала головой, сама её перепрыгнула, а вот Шьяни вложила свою ладонь италийца и найдя в ней точку опоры перемахнула её.

– А ты сам, чем увлекаешься… помимо войны, – фраза овеялась оттенком отторжения, – у тебя есть хобби?

– К сожалению, нет, – тяжело выдохнул рекрут, серые виды города, обрушенные куски зданий, жестяные и фанерные наросты и «поросли» трущоб, облепившие его, удручают, став напоминанием о всей жизни – выживание на улицах, хоть какая-то учёба в местной школе и подобии института, а затем полиция… ничего интересного, чем бы он мог поделиться с девушкой. – Видимо не всем дарованы таланты, способности.

– Чушь, – её голос дрогнул, – каждый человек уникален. В каждом можно найти что-нибудь хорошее и светлое.

Слова натолкнули паренька на удивительные мысли, которые мгновенно наводнили потрёпанный рассудок:

«Это даже удивительно, что в таком мире, где ультранасилие возведено в норму, где по всему миру горят неугасимые конфликты, где сама земля проклята вечной энтропией, а мораль стала игрушкой для мечтателей-философов, смогло уродиться такое чудо, которое всё ещё видит в людях отблески чего-то славного, странный пресветлый образ человечности, который потерян нами столетия назад».

Аэлет украдкой сделала шаг назад, отстранившись от их разговора. Наёмнице не хотелось влезать в их общение или его обрывать, особенно если оно складывалось столь чудесным образом. Вместо этого она достала телефон и залипла в нём, не отрываясь от экрана и посматривая на своих знакомых. Она находила эту картину несколько умилительной.

– Это ты делала татуировки Первому братству?

– Да. И они хорошо заплатили, между прочим, – Шьяни провела рукой по щеке, – и рассказали много интересных и хороших историй.

– О чём же были эти истории?

– Не только о подвигах и приключениях, не только о сражениях. Они поведали про наш мир. Какой он был до Великого кризиса, о его достижениях. Рассказали, что когда-то давным-давно всё было иначе. Да, войны были, но они случались нечасто. А эта страна звалась Италией, и жилось здесь намного лучше, чем сейчас. Это было мирное место, где нет ни банд, ни жестоких правителей.

– И как тебе их культ, их вера??

– Они – странные ребята. Хмурые, угрюмые, слишком погруженные во что-то… своё. Верят в добро, во свет, проповедуют его, но их Собор набит оружием, как ваши казармы.

– Но ведь кто-то же должен защищать добро силой оружия, – утвердительно произнёс Йозеф. – Добру необходимо быть с кулаками, иначе его разорвут стервятники. По-другому никак.

– Круг бесконечной войны, карусель насилия ведёт исключительно к насилию. Это порочный круг, – Лоук’Ц остановилась, посмотрев вверх; темнеющие истомленные небеса рассекла белоснежная линяя, шлейф, тянущийся за самолётом. Это вызвало неподдельное восхищение. – Ох, я не думала, что они ещё летают. Это здорово.

– Охрененно редкое явление, – бодро сказала Аэлет, тоже радуясь, что увидела чудо техники древности. – Наверное, откуда-то из востока. Парни брешут, что там ещё могут отправлять летающие банки с болтами.

– Шьяни, а как же война во имя обороны? – продолжил тему Йозеф.

– Это совершенно другое. Когда на село нападают дикари, люди защищаются от тех, кто несёт зло. Но война – это не то… для чего мы здесь.

– А к чему они по твоему призваны?

– Разве мы люди не призваны к добру? Разве люди не призваны к чему-нибудь светлому и прекрасному? Йозеф, ты умный парень, ты понимаешь, что вершина человеческой души – это не война и разрушение, это созидание и хранение этого мира. По крайней мере, мне так кажется.

– Ты не приемлешь никакого насилия, никакой войны?

– Нет, – резко ответив, помотала головой Шьяни, – я не приемлю насилие. Все войны должны рано или поздно кончится.

– Но мы живём в мире, где, где война стала обыденностью, где оружие – это твой друг и главный инструмент, с помощью него решаются все проблемы.

– И это грустно, – в речи и глазах Йозеф услышал оттенки неподдельной печали, голова слегка опустилась, высматривая что-то в пыли.

Слова Шьяни, её мысли и идеи снова дали молодому парню пищу для размышлений:

«Что нас делает людьми? Каков же этот образ человека? Мы воюем, делим территорию, уничтожаем себе подобных в промышленных масштабах, радуемся обретению земель и печалимся, теряя их. Но чем мы отличаемся от животных, которые дерутся за еду и воды. Да даже от насекомых? Что ж, надеюсь, что когда-нибудь люди поймут, в чём их смысл и что он далеко от того, чтобы убивать себе подобных. Ха, странные мысли для наёмника».

Йозеф, Аэлет и Шьяни дошли до небольшого сетчатого забора, отворили скрипучую дверь. Под их ногами захрустели крошки бетона. Вся поверхность покрыта трещинами и ямами, кое где даже широченные выбоины набиты песком. Вокруг них троих простиралась набережная. Когда-то тут страну защищала военная база, но Италия сгинула, а вместе с ней со временем и многое из атрибутов её могущества.

– Да, тут довольно миленько, – Шьяни осмотрелась по сторонам, – но это лучше, чем то заведение, – нос засипел, в лёгкие хлынул прохладный воздух, не отравленный вонью помоек и химикатов.

– Может, присядем? – предложил Йозеф.

Тут всюду всё уставлено самодельными столиками и стульями, немногочисленные люди сидят и беседуют. Они тоже пришли отдохнуть, хоть немного времени провести в лёгкости, отдалить от себя тяжёлый трудовой день.

– Шьяни, а что тебе нравится больше всего в жизни? – спросил Йозеф, проведя рукой по крышке деревянного стола, ладонь защипало от мелких заноз.

– Музыка и природа, – Лоук’Ц повернула голову, в шоколадных глазах горели огоньки уходящего солнца, весь взор был прикован к закату, парню даже показалась что её душа готова упорхнуть вдаль, где будто бы раскрыты врата в иной и лучший мир, наполненный добром и светом. – А ещё и путешествия. Да, сейчас трудно куда-нибудь выехать. Но всё же можно.

– И где ты побывала? – Йозеф заметил, как кто-то достал телефон, протянул наушники и погрузился в музыку, рядом с ним мужчина и девушка ворковали, держась за руки, а кто-то привёл с собой ребёнка, дав ему мороженное.

– Рим, Милан, Венеция, Флоренция, Мессина, Стамбул, Афины, Генуя, Салоники. Даже пару раз в Тунисе, – Шьяни оторвалась от полыхающего небосвода, её пальцы повертели золотое кольцо.

– Ого, как много городов, – паренёк приметил, как её взгляд теперь мягко ласкает пару, которая играет со своими детьми. – А ты не бывала на северном берегу Африки? Ливия и прочие? Говорят, что там сейчас очень опасно.

– Нет, – активно помотала головой девушка, – в Тунисе нам рассказали, что там правит жестокий султан и лучше туда не соваться. Могут ограбить или даже чего хуже.

– Это правда, – минорно заметил Йозеф, – эх, как же не хватает бокала вина. Можно было так провести времени до самой ночи.

– Музыки не хватает, – улыбнулась Лоук’Ц, – какой-нибудь яркой и активной. Чтобы можно было бы в ней раствориться.

– Любишь танцевать?

– Неимоверно. Это тоже возможность выразить себя, это прекрасный язык тела. А то, что он может сказать, порой недоступно обычным словам.

– Ого, я даже не думал об этом, – в груди Йозефа что-то шевельнулось, ему показались невозможными эти слова… слова, который не скажет ни один человек в мире, где гремит война. – Шьяни, я не думал, что встречу такого человека. Вы очень сильно отличаетесь от тех, кого я видел раньше. Человек, выступающий за… спокойствие на этой многострадальной земле? Это не укладывается в голове.

– Поверь, такие люди есть. Аэлет рассказывала о тебе. Ты слишком много времени провёл в полиции, на жестоких улицах, а сейчас в Компании. Ты не видел ничего иного, кроме боя. Но есть и другая сторона жизни, которую можно вкусить, как сладкий мёд.

– А ты?

– Йозеф, я тоже выросла в этом городе и видела то, безумие, которое в нём творилось и вижу, что мир горит в огне. Но не пропиталась им. Это инородное для меня, – прекрасное лицо поморщилось. – И как раз те странные ребята из Первого братства рассказывали, что люди однажды в истории достигали мира, осуждали войну. Давным-давно мы стремились к перемириям.

– Может быть, ты и права, – кивнул парень. – Но… я рад встрече с тобой, но не думаю, что мир можно изменить одной лишь силой слова и примирения.

Странно, но этот разговор в него вдохнул надежду на то, что этот мир не до конца прогнил и превратился в арену, что ещё возможны изменения. Да, он продолжит оставаться таким же наёмником, как и сейчас. Для него важно дослужиться до солдата, получать деньги и не сдохнуть под огнём пуль или от какой-нибудь болячки. Он продолжит воевать с шевронами двух мечей, идти в бой. Его цель – деньги. Но Шьяни стала подобием тихого и свежего ветра, развеявшим спёртый воздух в его внутреннем мире.

«Что же нас делает людьми?» – вновь спросил себя Йозеф.

Они продолжали наслаждаться покоем, посматривая на мирных людей, и довольствовались последними минутами света от уходящего солнца. Аэлет иногда посмеивалась, находя что-нибудь интересное в остатках Интернета. А вот Шьяни, и Йозеф нашли что-то общее, несмотря на столь различное мировоззрение и цели. Она передала ему второе кольцо, отлитое из серебра, несущее странный знак. Это выполненный из меди длинный символ, растроённый к концу, напоминающий или ветку, или лапку.

– Он, как иероглиф моей души, – пояснила Шьяни, – он олицетворяет всё то, во что я верю и люблю.

– Что ты хочешь от жизни? Каков твой смысл?

– Жить, – мило улыбнулась Лоук’Ц, – жить и наслаждаться жизнью, радоваться ей в каждом дыхании и движении. Мне нравится проживать каждый момент, наслаждаться весельем и хорошими людьми. Знаешь, жизнь можно считать удавшейся, когда рядом хорошие друзья, звучит любимая музыка и ты смотришь на зелёный не осквернённый лес и реки.

– Я, как и ты, надеюсь, что в мире наступит мир, – края губ Йозефа слабо дёрнулись, – наши далёкие предки его не смогли удержать.

– Война, насилие, – с придыханием и смотря на то, как пылает запад, начала речь начала Шьяни, – вот до чего мы дошли. Я против этого, Йозеф, против. Я искренне надеюсь, что хоть через пару сотен лет всё изменится. Что мы преодолеем собственную порочность и тягу к войне.

– Знаешь, я готов подписаться почти под каждым твоим словом, которое ты сказала сегодня.

Смотря на Шьяни, находя в широких тёмных глазах остатки живой человечности, давно утраченный свет, Йозеф неожиданно вспомнил слова священника из Культа Единого – «Чистота всегда найдёт себе место, несмотря на то, сколько тьмы в нашем мире. Нужно хранить её всеми силами от всех мерзостей».

– Йозеф, – заговорила Аэлет, положив руку на плечо парню. – Мы славно погуляли, – её речь отравил призрак обиды, – хоть с тобой так и не поговорили. Но нам пора разбегаться. Ты не забыл, что нас завтра ждёт?

– Да, давай возвращаться. Наступают трудные дни.

Глава 4. Огненный берег

Спустя три дня. Северная Африка

Оно буквально испепеляло, невозможно было и нормально вздохнуть из-за палящего до боли солнца. Раскалённый воздух обжигал лёгкие при каждом вздохе, всё застилал бело-жёлтый пейзаж, рябивший глаза. Под одеждой сочился пот, несмотря на то, что большинство накинули бежевые, рыжие и охровые футболки под бронежилет без кителей, это не спасет.

Йозеф не мог и представить, что тут будет так жарко. Через море лежали земли, которые он никогда не видел. Вместо грязно-зелёных лугов и деревьев, всё до чего дотягивается око, это светло-песчаные дюны и барханы, а позади сине-бирюзовый ковёр, осквернённый островами плавающего мусора. Его привезли на большой ржавой и вечно скрежещущей барже. Потом выплюнули на берег вместе с сотнями других братьев по оружию. Все они стали частью одной колоссальной операции, которая призвана восстановить власть слабого правителя, который неумолимо терял её. Восстания, интриги, предательства и орды банд с юга ведут неудержимое наступление на берега, дабы и там утвердилась власть грызущихся князьков, мародёров и лордов вар-групп, как поведал сам султан. Для этого они и были призваны – наёмники, псы войны. За внушительные деньги и блага их наняли, чтобы они стали одной из опор, с помощью которых местный правитель восстановит своё правление.

– Фух, вот это и жара, – выдохнул рекрут, поправив трясущийся магазин, – как же тут можно жить?

– Не возмущайся, топай давай, – пихнул паренька Румо, держа на одной руке пулемёт.

От Хумт-Сука до Сирта идёт контрнаступление с целью выбить массы оборванцев, уродов и преступников, которые недавно практически сбросили в море армии Триполитанского султаната. Пока сухопутные войска начинали движение из столицы и округи, морфлот при поддержке наёмников с разных частей мира, и братьев Мальтийского ордена, атаковали на протяжённом побережье.

Короткий берец Йозефа утопал в песке, всюду куда можно забирался песок. Справа от него песчаное море, холмы, ослепляющие от песочного сияния. По левую руку покров воды, волнующихся и волнами хлещущий о берег. А впереди душу разочаровывает вид, черта, ставшая символом этих безумных и страшных времён. Лёгкие трущобы, палатки и навесы, облепившие полуразрушенные окраины города – разруха везде и всюду.

«Чёрные мечи» вместе с морскими пехотинцами первого полка Султаната должны захватить Сирт и удержать его, сражаться до тех пор, пока у врага не закончатся люди, силы и желание биться. Такова безжалостна и холодящая душу логика войны.

Воины рассредоточиваются, над головами то и дело что-то просвистит или прошипит, начинают доносится громоподобные залпы пушек. Они редки, но похожи на дробь начинающегося дождя, предвестие грядущей бури.

Йозеф прижал к себе пистолет-пулемёт, будто бы он талисман. Вокруг него неисчислимое количество человек, целые роты пешком или на бронемашинах рвутся в Сирт. В жёлто-белой пиксельной форме, с редкими бронежилетами, а зачастую с перевязанными пластинами металла и керамита, морпехи рвались в городок. За ними тянутся «стальные колесницы» войны – танки «Чёрных мечей» бренчали, веером двигались к городку, а за ними пехота. Всюду мир сотрясало громыхание и вой техники, крики приказов на пару с редкими выстрелами.

В стороне стояли солдаты-наёмники из первого батальона, заняв шоссе на месте тройного пересечения. Они выстроились возле БТРов и джипов, легковых машин и прочей техники, способной доставить их в бой.

– Дьяко! – зашипела рация у сержанта на груди. – Говорит капитан Кемирр!

– Да, господин капитан!

– Поступил приказ. Вы наступаете через пять минут от начала артподготовки. Артиллерия нанесёт непродолжительный удар по позициям южных группировок. Задача нашей роты – взять укреп Абухади и установить контроль на развилке дорог.

– Так это же…

– Да, тринадцать километров веселья!

Командир отделения положил рацию обратно и обернулся к своим людям. В их лицах он видел суровость, готовность отдаться делу и желание отработать деньги. Спину оттягивала верная энерговинтовка, тело защищала отличная броня цвета песка. Он кулаком ударил по шлему, вернув его в удобное положение. В этой битве могут погибнуть многие, кого-то он вечером уже не увидит, а может и сам будет убит. Но такова жизнь наёмника – отрывайся на всю катушку, воюй со всей яростью и умением, да и умри достойно. Он так жил, он к этому готов.

– Так засранцы! – обратился сержант к солдатам, вскоре и остальные командиры отделений закричали. – Сейчас большие пушки начнут огонь. Мы через пять минут запихиваем свои гузки в машины и летим во-о-о-он туда, – командир показал вдаль, задев местечко недалеко от города, – там наша рота окапывается и бьёт засранцев. Это понятно!?

– Да, господин! – ответили хором бойцы.

Румо кивнул. Перекинув пулемёт, он отшагнул. Мощный протектор берец забит песком и камешками, отчего мужик потряс ногой, и пара кусочков вывалилась на серый асфальт шоссе.

– Слушай, как думаешь, где сейчас Аэлет? – потянулся юноша к мужику.

– А тебя девочка чем-то зацепила? – ухмыльнулся пулемётчик. – Она же лесбуха, как она может это сделать?

– Я просто спрашиваю, – поправив шлем, тихо произнёс Йозеф, – вдруг мы встретимся с ними.

– Не ссы, малыш. Эта девка может за себя постоять.

Триполитанский султанат не думал сейчас межеваться или медлить. Алчный двор, месяцы отступавший под приливной волной с юга, жаждал реванша. Теперь же он хочет всё вернуть, убить врагов и получить рабов, с другой стороны именно это государство, подпитываемое северными соседями, держит варваров и дикарей из центра Африки, которые сметут остатки южно-европейской цивилизации, если пересекут море.

Йозеф посмотрел на часы. На них электронными палочками высвечивалась цифра «10:31». Это стало временем начала, минутой и часом, с которой началась операция, возгласив о себе таким сильным грохотом, что рекрут подумал о трубах, возвещающих апокалипсис. Пушки и ракетные шахты с кораблей выпустили тысячи и тысяч снарядов, плазменные установки плюнули особыми бомбами, которые зальют врага раскалённым огнём. С неба на головы обрушился смертоносный, гибельный и суливший тотальное уничтожение дождь. Здания и укрепы превращались в салют из кусков камня и деревянных досок. В поднебесье вздымались гейзеры из песка, мир гремел и сотрясался от страшной огневой мощи. Всё пространство от Хумт-Сука до Сирта дрожало и сотрясалось. Снаряды и ракеты падали в заранее намеченные точки, превращая оборону в пыль, снося баррикады, пулемётные точки, позиции гаубиц и РСЗО, сметая их в лавине пламенной злобы.

Около пяти минут землю, пригороды, укреплённые узлы месила корабельная артиллерия. Орудия были наведены по заранее полученным от разведки координатам, удивительно щадя гражданские объекты, насколько это возможно. Вскоре артобстрел стал спадать, подобно дождю, теряющему силу.

– Вперёд, девочки! – кричал сержант, – по машинам!

Зацепившись за перекладины и подпрыгнув, Йозеф забрался в «раздетый» джип, отличающийся множеством швов, лат и открытой конструкцией. Машина резко двинулась, рекрута чуть не вбило в кресло. Десятки авто, вместе с БТРами и джипами ринулись на восток, превратившись в поток кряхтящей брони, идущей вместе с облаками песка.

Живот парнишки скрутило. Машину трясло и мотало, по ушам бил вой двигателя, звон рассыпающихся механизмов и шум ветра. Он даже не мог видеть, что впереди, глаза щипал песок, да и в этом нет смысла – нельзя сконцентрироваться ни на чём.

Вражеские орудия не стали молчать. Воздух рассекли пулемётные очереди, трассы и одинокие пули. Прямо подле зелёного островка в центре перемежения дорог, всё усеяно траншеями, башнями, укреплёнными районами и баррикадами, вместе с танковыми заграждениями и кустами колючей проволоки. Враг приготовился.

Гранатомётчики и операторы ПТУРов навели стволы на приближающуюся стену стали и железа. Выпустив всполохи огня в сторону «Чёрных мечей» ринулись два десятка шлейфов дыма. Снаряды изначально садились между машинами, Йозеф даже всколыхнулся, когда его осыпал песок после взрыва. Затем он ужаснулся, когда авто рядом остановилось, сгинув в огненном коконе, а куски металла с кусками горелой плоти разлетались по округе.

– Жми бляха, жми! – кричал Румо, дёргая водителя за плечи, – не дай сегодня сдохнуть!

Они продолжали ехать, несмотря на что. БТРы и машины вспыхивали аки спички. Одна за другим, авто за авто. Йозеф насчитал не менее десяти попаданий… схватившись за живот, он смотрел в покрытый рыжими пятнами пол и надеялся, что грантомёт или ПТУр промахнётся.

Рано или поздно это должно было произойти. Пролетев почти тринадцать километров, как молнии из металла, механика остановилась. Солдаты высаживались и тут же открывали огонь, пытаясь заткнуть шторм огня, направленный на них.

– Спешиваемся! – приказал сержант, схватившись за винтовку, засияв над полем боя раскалённым лучом.

Они вступили в сражение прямо сходу, как только десантировались в горнило сражения. Йозеф не успел даже оглядеться – он мгновенно рухнул на асфальт, покатился, чтобы очереди его не достали. Над головой воздух стал горячим от количества пуль, в ушах воцарилось оглушение из-за рёва автопушек и тяжёлых пулемётов, которыми БТРы их поддерживали.

Рекрут приподнялся и прыгнул вперёд, оказавшись за старым ржавым гражданским авто. Отлично, он нашёл укрытие. Теперь нужно выжить, принять участие в этом безумии.

– Вперёд, наступаем!

Вся рота собралась здесь… уже не в полном количестве. Восемьдесят человек высыпались у дороги, рассредоточились и стали кулаком из плоти. Разместившись у разбитых машин, за камнями, полуразрушенными баррикадами, они сформировали формации. А затем начали обстрел. Снайпера выкашивали особо ретивых стрелков, пулемётчики роями пуль заставляли бандитов прятать головы. БТРы продолжали вспарывать оборону, сумасшедшим огнём превращая укрытия в решето, а людей в багряные облака.

Йозеф взглянул в лихорадящий прицел. Его оружие на таком расстоянии банально бесполезно. За насыпями и укреплениями бегали фигурки в жёлтой униформе. И всё же он решился выстрелить. Палец ласково прижал стальной язычок, короткая очередь вырвалась и россыпью пуль вошла в мешки с песком.

– Проклятье, – фыркнул парень.

– Да твоя пукалка на этом расстоянии никакая, – упал рядом Румо; он высунулся по пояс и, выставив пулемёт, открыл пальбу. Его нестерпимый огонь вошёл в унисон с подобными орудиями.

Такой шквал мощь и сила дали эффект, теперь враг прятал головы. Если высунуться, можно лишиться части головы, стать удобрением для песка. Орудийный жар «слипся» с теплом палящего солнца, превратив атмосферу в сующую невыносимость.

– Не сидеть в укрытиях, говнюки, – кричал Дьяко, подняв руку, – в атаку, сучьи дети. Вперёд, на штурм!

Страх и ужас сковывал руки и ноги рекрута. Но всё же Йозеф смог собрать себя, он преодолел внутренний страх, конечности зашевелились, сердце забилось с пущей силой, тело получило всплеск адреналина.

У ушей снова досаждает противный гадкий свист, рядом грохнулся товарищ, крича и вопя, подстреленный в ноги. Полсотни человек бросились в сумасшедшую атаку, в этот же миг артиллерия Компании дала о себе знать. САУ и миномёты, только что выгруженные, отправили в небо целый град снарядов. Парой секунд позже оглушительный свист стал предтечей грома и смерти. Позиции врагов взвились столбами грязи и крови.

Впереди находилась старая АЗС, ставшая отличным рассадником тяжёлых орудий. Как только рота достигла танковых заграждений напротив неё, из полуразрушенных зданий, и руин вырвались трассы. Трое боевых братьев были разорваны в клочья мяса секундной вспышкой минигана.

– В укрытие! – крикнули командиры и солдаты рассеялись между заграждениями, машинами и в ямы.

Йозеф снова упал на землю, чтобы его не скосил пулемёт. Он забился за большой бетонный блок, способный остановить бронетехнику. Тут же самый верх укрытия в противном жужжании и рёве снесён, превращён в пыль.

– Сука, блядь, – сплюнул рекрут, понимая, что они оказались в буре кинжального огня, он был готов вжаться в землю, стать одним

Трое солдат упали безжизненными куклами, когда их прошили точные очереди. Ещё пятеро закричали от боли ранений, схватившись за прошитые плечи и руки. Какой-то воин попытался отстреливаться, но из него сделали багряную дымку скорым огнём минигана, не уловимого для ока из плоти.

Йозеф высунулся из-за блока. Прижав к себе покрепче оружие, он прицелился ещё тщательнее. Корпус затрясся, как больной при лихорадке, но он сжал его со всей силы. Пульки достигли цели – оператор ужасающего орудия схватился за пробитое горло, сполз по корпусу и сжался у минигана.

– Молодец, малой! – Румо добежал до укрытия и приземлился рядом, ствол пулемёта выставился и дал очередь, но это слабо помогло, ответом стал вал раскалённого свинца.

– Обычные бандиты, да? – поправил шлем рекрут, пристёгивая новый магазин.

Обладатель «сеятеля смерти» нашёл у себя рацию. Пару раз ткнув по ней, он вызвал командира:

– Сержант, где эта блядская арта!? Нас всех нахер тут положат!

– Не обоссысь, крутой парень, – из рации донёсся женский голос, – или настоящий мужик уже в штаны наложил?

– Аэлет! – узнал её Йозеф, Румо свёл губы и подвёл включённое устройство ко рту парнишки. – Как же я рад тебя слышать!

– Ничего мальчики, поможем вам, чем сможем.

На этот раз в бой вступило одно из подразделений разведки. Миномёты одним синхронным залпом пришибли позиции стрелков, подавив огневые точки. И только затем появились фигуры в форме, которая полностью хамелеонила с окружением. Они ворвались через небольшой проход с севера, тридцать пять человек песчаными призраками хлынули во внутренний двор АЗС. Автоматы без пламени и громкого звука застрекотали, кирпичи и бетон плюнули облачками пыли. Держатели крупнокалиберных пулемётов упали первыми, за ними один за другим были ликвидированы. Гранаты – световые и звукошумовые побренчали по полу, спустя пару мгновений взорвавшись. Противников разносило в разные стороны, ослепляло, оглушало, чтобы потом они попали под свинец.

– С глушаками работают, спецы долбанные, – улыбнулся Румо.

Йозеф наблюдал за тем, как работает разведка. Чётко и профессионально, ни одного боеприпаса просто так. Парень изумился, когда выглянул из укрытия через пять минут. Все огневые точки подавлены, они могут продвигаться дальше.

– Так мальчики, давайте сами, – сообщила Аэлет. – У нас свои задачи.

Отряд смог начать движение. Снайперы заняли удобные позиции, хлыстозвучные выстрелы стали предтечей пулемётного рёва. Йозеф в полусогнутом состоянии бежал, то и дело пытаясь целиться. Он вместе с другими парнями петлял у машин, у бетонных заграждений. Что сзади, что спереди покою не даёт истошный свист, приходится то и дело падать на землю и мараться в оранжевой пыли.

«Вперёд, ещё немного, ещё чуть-чуть», – говорил себе Йозеф, смотря на брешь баррикадную, устроенную совокупным огнём автопушек бронетехники.

Огонь стал плотнее, стена свинца уже дышала жаром, в ушах господствовал звон, конечности начинали стонать. Резкая боль обожгла щеку, но рекрут лишь покачнулся и продолжил бежать.

– Вперёд, сука, вперёд! – сзади его поддерживал Румо.

Пулемётчик выдохнул, ретиво повёл стволом и прицелился, что есть мастерства. Лента вздрогнула и методично стала пропадать в коробке. Какой-то бандит высунулся из траншеи, нацелился на Йозефа. В прикладе винтовки уже мелькала голова юнца.

«Не в этот раз, блядота!» – мысли сопроводили действие и Румо довыдавил остаток первого магазина. Свинец ударил в открытую голову и буквально срезал часть головы противника.

Враги поднялись, чтобы усилить стрельбу, но вновь заградительное пламя их остановило, прижав к земле. С помощью друга рекрут достиг дыры. А дальше что?

В дыму выстрелов он увидел, как к баррикадам и насыпям из мусора и мешков с песком подбирались его братья. Раненные, уставшие, но всё ещё с огнём в глазах и жестоким задором. Он чуть подался из-за куска фанеры и прежде чем осколок вырвали пули он увидел, что до зелёного покрова осталось около ста метров.

Вражеские солдаты отступили, не в силах остановить наступление. БТРы дальше не ехали, дорога и её окрестности слишком сильно усеяна заграждениями и металлолом. Вместо этого бронетехника двинулась южнее по дуге, чтобы отрезать врага от возможных подкреплений. Целая колонна металла рванула, окутавшись в саван облаков песка.

– Ну что дальше!? – спросил Йозеф, когда к нему подбежал товарищ, весь блистающий от пота.