Души человеческие: «чёрный меч»

– Забей на святош, – мужчина проверил шлем, почистил его и вновь одел, – а танки стоят в тылах. Полковник не хотел их кидать в самый огонь.

– Ублюдок, грёбанный ублюдок! – зарычал Румо. – Сука, столько пацанов лежать осталось из-за этого…! – матерная брань заглушилась прилетевшим снарядом, заставившим сгорбится всех в округе.

– А где твои «инструменты»? – спросил командир у своего подчинённого. – Или ты голыми руками воевать собрался?

– В хлам, – фыркнул Йозеф. – Кроме пистолета ничего не осталось.

– Румо, вооружи парня у начштаба. Лейтёха ещё не откинулся, так может чем подсобит. Я не хочу, чтобы и он сдох, как собака стрелянная.

– Хорошо, шеф. Что мы делаем дальше? Не бежать же отсюда.

– Пока что закрепляемся тут. Наша задача, – сержант осмотрелся по сторонам, с печалью продолжив, – задача того, что осталось от бата, удерживать этот перекрёсток. Пока никчёмыши перегруппируются, а враг подходит к нам, мы успеем закрепиться.

Оборона теперь представлена длинной линией, преходящей длиннющей побелевшей чертой через весь город дорогой. За ней, в охровых осыпавшихся зданиях, за насыпях, в укрепах и быстро собранных огневых точках, собираются те куски армии, которые сумели пережить столь быстрое жестокое наступление. Техника – джипы, БТРы и БМП отходили на защищённые позиции, на места эвакуации, дабы стать крыльями спасения в нужный момент и унести личный состав от неминуемой гибели. На крышах и высотках теперь расположились «глаза» этой войны – снайпера, наблюдатели и наводчики. Немногочисленные миномётные батареи пытались поглубже засесть среди жилой застройки, чтобы их не накрыло слишком быстро. ПТУРы и противотанковые орудия гнездились поудобнее, дабы сжечь как можно больше вражеских «исполинов» войны.

Морпехи Султаната если и были в чём-то искусны, то в способности быстро перемещаться и печально, что эту способность они использовали для оперативно-тактического бегства. Сейчас же они довольно скоро оказались на нужных местах, с оружием и боеприпасами. И можно было только надеяться, что в этот раз они не побегут прочь, и не оголят фланги «Чёрных мечей».

Йозеф засел в укрытии, представленном мешками с песком у стены бывшего офиса, судя по всему. В руках он сжимал старую винтовку с большим оптическим прицелом и магазином на десять патрон. Его успокаивало то, что она самозарядная. Погладив деревянное исцарапанное и лакированное цевьё, он направил её вперед, чувствуя остаточную прохладу бетона. Отсюда открывался прекрасный обзор на поле грядущего боя, видна была и главная дорога, и все подступы к ней. Ураганный кинжальный огонь заставит противника дорого заплатить при любой попытке наступать силами пехоты, а противотанковые орудия станут роком для «бронированного клинка».

Отсюда же и прекрасно наблюдается за своими. Тут собрался практически весь батальон, его осколки – выжившие солдаты и сержанты приготовились обороняться. Сквозь перекрестие прицела Йозеф видел и своего лейтенанта, болтающего с капитаном. Оружие командира роты почернело в области дула от использования, бронежилет приставлен помятой исцарапанной пластиной, а опоры экзоскелета местами потемнели и деформировались. Так же и с экипировкой других офицеров – они облачены в рваную форму, у кого-то разваливающиеся берцы перемотаны леской или ниткой, а тело блестит свежей кровью, красуется бинтами и пластырями.

– Как думаешь, Румо, мы сегодня выживем? – спросил юнец, потерев стекляшку прицела на СВД. – И сколько нас осталось?

– Из отделения я видел семерых, – подсоединяя последнюю ленту, ответил мужик, – а так же чуть не обосрался, когда лейтёху из соседней роты накрыло прилётом. Всё что осталось от бедолаги, можно собрать в коробок. Много таких – арта жизней забрала немерено.

– Нас хорошо отделали, – согласился рекрут, посматривая на морпехов, закладывающих мины под куски асфальта. – Как же мы восстановимся после всего этого дерьма?

– Не в первый раз, юнец. Пару лет назад на Корсике мы знатно обосрались, потеряли ребят дохрена, но сука задачу выполнили.

– Расскажешь, что там было? Пока есть время.

– Да нечего рассказывать. Высадился наш бат, нас наняли разорить пиратское логово. Но морские волки нас подстерегли. Оказывается, морячки хорошо и на суше могут задницу надрать.

– Так что же случилось?

– Засада! – крикнул Румо, разведя руками. – Твари нас подстерегли и ударили, что было сил. Около половины бата тогда выжило.

Парнишка кивнул, продолжив смотреть на поле грядущего боя, анализировать его. Первый батальон достаточно укрепился, офицеры заняли позиции рядом со своими ротами и взводами. Лёгкая тишина разлилась по городу в напряжённом ожидании кровопролития.

– О, смотри! – Румо чуть ли не вывихнул плечо пулемётчик парню, дернув того. – Кто притопал!

На перекрестии дорог явился высокий мужчина. Зализанные назад волосы окрасило в благородное серебро седина. Иссушённое, отмеченное печатью ранней старости, лицо навеивало образ гордости и статности. Тело покрывал светло-нефритовый китель, сапоги до колен закрывали брюки, а на золотом поясе качалась сверкающая сабля. Багрово-кровавые манжеты украшены золотистыми узорами, на груди же блестит четырёхконечной звездой, красивым амулетом, генератор силового поля, способный остановить снаряд.

– Полковник Неро, – глубоко вздохнув, узнал его Йозеф. – Командир вооружённых сил Компании, самая почётная гнида!

Всё же другая мысль яркой лентой пульсировала в подсознании. И он решил её озвучить, заёрзав и пытаясь получше загнездиться в укрытии:

– Скажи, Румо, почему ты спросил у Аэлет про спасение?

– Знаешь, мне как мужику было обидно, что именно возле тебя эта девучшка крутится. Пара других мужиков, да и я сам, когда жопу рвали, чтобы попасть в Компанию, не получили от неё и крохи помощи. А твой рапорт она прямо начштабу кинула, – Румо поёрзал. – Несправедливо, знаешь ли.

– Это просто дружеский шаг.

– Думай как хочешь. Ладно, – махнул рукой пулемётчик, упершись плечом в приклад и воззрев на поле боя. – Давай готовиться к битве. Чую задницей, что мы ещё достаточно сегодня дерьма намесим.

Вместо наступления, вместо тотального уничтожения и сумасшедшего гаубичного огня, над полем боя воцарилась абсолютная тишина. Все смотрели на улочки и переходы, на главное шоссе в ожидании солдат, танков и техники. Вслушивались в небо, ожидая прилёта, но ничего не происходило.

– Ну же, – прошептал Йозеф, потерев запотевшие ладони, будто бы призывая вселенную хоть что-нибудь начать.

Но мир неумолим – полнейшая абсолютная тишина казалась страшнее, чем ужасное сражение, хотя всё должно быть наоборот. Парень раз за разом всматривался в прицел, сквозь перекрестие исследуя серо-бежевые дали, в ожидании целей.

И так было около пяти минут, до тех пор, пока на горизонте не показалось полотно золотистого флага, над которым реяло знамя бело-голубого цвета… знак переговоров в этих краях.

– Что за х…, – выругался Румо, – они что, хотят пообщаться?

– Видимо.

Далее стало ещё интереснее – к полковнику присоединился темнокожий мужчина, обмундированный в золотистую маскировочную свободную форму, на голову натянут красный берет, а пояс утянут простым кожным ремнём. Единственное, что не отдавало жёлтым, так это чёрная липучка-нашивка на правом плече с белым ятаганом. Командующий морпехов с вызовом взирал вперёд, ожидая грядущего.

– Не стрелять! – разнёсся приказ по рации, командирами передавался из уст в уши солдат, и весь батальон, а потом и полк оказались скованы словами указаний.

Реалии войны и прагматизм стали диктовать свои условия, которые способны изменить ход сегодняшнего дня на сто восемьдесят градусов. Напротив старших офицеров оказалась делегация, погружённая в старый джип с открытым верхом. Эпохальная машина тарахтела и пыхтела, звенела металлоломом и тряслась отравленными ржавчиной стальными деталями. А с капота возвышался тот самый флаг. Помимо водителя и двух охранников с энергокарабинами, высилась фигура высокого мужчины арабской внешности. Его одежда – это красный кафтан с золотыми погонами, синие штопанные брюки и короткие сапоги. Он препоясан коротким прямым клинком и револьвером.

– Вот зараза, мы действительно будем вести переговоры, – прошептал Йозеф.

Машина остановилась, дверь открылась и командующий орд противников, уверенно шагнул на выцветший асфальт. Он горделивой походкой направился к Неро и командиру морпехов, ловя гневливые взгляды окружающих. Он остановился в паре метров от предводителей своих недругов. Пара секунд натуженного переглядывания закончились крепким приветствием:

– Линейный генерал Зафар аль Бакир, предводитель третей великой армии и князь-шейх Гарьяна.

– Полковник Компании Неро Канте, – чуть поклонился мужчина в нефрите, – командующий войсками Компании.

Пришёл миг «вождя» морпехов:

– Младший генерал Музаффар, врио командующего первого полка морской пехоты, и князь Сирта.

После приветствий пришло время говорить и вести переговоры. Всякая стрельба или иные разговоры не смели заголосить, лишь ветер тихо шептал и возвещал о грядущем покое.

– Ми рад приветствовать тебя, славный воин! – лукаво и счастливо начал Зафар. – И прийти с вами говорить о мире. Отступись Неро, не дай твоим воинам умереть, отступись. Тоже говорю и тебе, о благородный муж Сирта. Или уходи, иль же присягни на верность к Справедливому султанату аль-Адиля, брату того щакала, которому ты служишь.

– Не могу, – фыркнул младший генерал, – наша честь не продаётся так дёшево. Ты предал Триполитанию, и мы не пойдём за тобой.

– Мы выполняем условия договора. Нас нанял брат вашего главнокомандующего, султан Триполи и мы останемся верны букве договора, – стоит на своём Неро, став осторожно лавировать, – такова переменчивая воля учредителей, которая тем не менее при нынешних условиях говорит делать так, как мы делаем сейчас.

– Я вас понимаю, мессир полковник и чту вашу честь. Но зачем вам умирать за него? – развёл руками Зафар. – Посмотрите на ваших солдат. Они изнеможены. Они хотеть домой. Зачем вам гибнуть за тирана, урода, который мучать людей, грабит население и устраивает резню потехи ради. Аль-Адиль поднял нас ради справедливости.

– Ты и твой повелитель расколол страну, – фыркнул Музаффар. – Джума ибн аль Асаф из благородного рода, только он может править. А его брат-бастард лишь возмутил народные массы ради собственной власти.

– Уважаемый генерал, – качнул головой Неро, – ещё раз говорю – пока что ваши слова неубедительны, чтобы мы отступили.

– Будьте осторожны в речах, благородные мужи, – предупредил Зафар, – под вашими руками лишь потрёпанные силы. У меня под командованием ещё пять тысяч человек, артиллерия и танки.

– Мы занимаем более выгодные позиции, – напыщенно заявил морпех, сложив руки за спиной, – ваше наступление захлебнётся. А против мирного населения вы артиллерию не примените же. Иначе сиртяне от вас отвернутся.

– Скажите, – осторожно начал Неро, – что вас ведёт в бой? Есть же и иные причины, помимо благородства?

– Мессир, ви сами прекрасно знаешь, почему мы сейчас воюем, – линейный генерал сложил руки на груди, щёки окрасились в багрянец, – он и его псы отбирал у людей нажитое. Прихвостни насильничали. Моих солдат перебили за то, что они заступиться за население.

Иронично, но так называемые «злые бандиты» оказались обычными людьми, которые взялись за оружие из-за отчаяния. Перипетии политики вновь привели Йозефа к тому, что он сражается за тиранов и угнетателей и против деятелей справедливости. Это вызвало чувство странной горечи в душе.

Переговоры могли зайти в тупик, но в арсенале у эмиссара мятежников есть ещё один инструмент:

– Я понял, вам нужно что-то более серьёзное и вы люди серьёзные, – Зафар обернулся и махнул рукой.

Тут же двое помощников скрипнули дверью, и вышли с большим чемоданом и раскладным столиком. Мебель разложена, ящик грохнулся о деревянную поверхность, вызвав всеобщее напряжение. Снайперы наставили винтовки, предчувствуя возможную бомбу. Зафар встал у контейнера, с напряжённым лицом набирая код. Когда раздался громкий щелчок, и крышка отворилась, все увидели, что это куда лучше, чем взрывчатка, привлекательней и приятней душе многих иных вещей в этом подлунном мире. Сотни глаз уставились на маняще сияющие слитки металла, на солнце они сверкали настолько, что снайперам пришлось жмуриться, а многие едва не потеряли дар речи от одних только мыслей на что можно потратить эти богатства.

– Бери золото, – пальцы провели по желтоватым слиткам, – спасите своих людей. Скажите, зачем вам и вашим солдатам умирать, когда они могут разбогатеть? – Зафар минорно продолжил, недвусмысленно давая знать исход сего дня. – Или тотальное разрушение с пеплом на языке, горечью смертей и гибелью многих. Или золото, деньги для воинов и мирное существование.

Это оказалось переломным ходом переговоров. Никто не хочет продолжать гибельный бой, а сомнения в глазах морпеха, которые засияли с силой драгоценного металла, были замечены командиром мятежников. Тот стал методично давить на них, сменив голос на ещё более мягкий и бархатный:

– А ты, младший генерал, останешься князем Сирта, продолжишь командовать, но уже под другим флагом. И золото, тебе оно тоже причитается!

– Что ж, от учредителей я уполномочен, в случае предложения более выгодных условий и при угрозе потери боевой группы, принять решение, выгодное для Компании.

– В таком случае, – замежевался младший генерал, – первый полк морской пехоты встанет на сторону справедливости.

Истинным кризисом первого полка стало не поражение, а золото, деньги и возможность встретить утро во плоти. Мало кто хочет сейчас умирать за алчные цели больного идиота из Триполи, многие люди не хотят класть жизни ради игрищ феодальных политиков, жаждущих лишь удовлетворения собственных похотей и жажды власти.

– Говорит младший генерал Музаффар, – речь запнулась, по лицу пробежали капельки холодного пота, надутые губы зашевелилась, а голос дико дрожал. – Всем подразделениям под моим командованием. – Мы переходим на сторону Справедливого султаната. Меняйте нашивки.

Это был конец битвы. Йозеф видел сквозь перекрестие прицела, как воины морской пехоты цеплялись за чёрные шевроны и срывали их, тут же на плечи вешая золото мятежного движения, осторожно вынутое из карманов. При этом прошлые нашивки не выкидывались, а аккуратно убирались. Кто знает, куда подуют изменчивые ветра политики на руинах цивилизации.

Верные султану войска дрогнули, началось тотальное брожение. Не все солдаты готовы были сменить верховного господина. Целые отделения дрогнули, бросили оружие. До ушей донеслась брань и крики, выстрелы обозначили морпехов, которые не желали переходить на иную сторону. Что ж, их заблокируют собственные же собратья и если те не сдадутся, верных Триполи просто перебьют.

Но не всё так просто, как подумал рекрут. Он уже поспешил расслабиться, как его подругу настигло последствие кризиса первого полка:

– Говорит лейтенант Аэлет! – разнеслось по всем каналам. – Что за…, – брань перебила звонкая автоматная очередь, – творится? На нас напали союзники! Нас окружают!

– Кто-нибудь, вытащите разведку! – раздалось по всем каналам. – Любое подразделение! Не дайте им сгинуть.

Разве мог себя сдержать Йозеф? Ноги будто бы сами сорвались с места, влекомые страстным порывом сердца. Он чуть не растоптал пулемётчика, выбил дверь и сиганул в сторону леса зданий и трущоб.

– Стой, дебил! – рванул за мальчиком Румо.

Йозеф не слышал своего друга и тем более призывов остальных. За ним быстро увязалось человек двадцать из разных взводов.

Италиец примерно помнил, где должно было оказаться её подразделение и по мере приближения к району мечети аль-Имана стрельба становилась всё интенсивнее. Быстро преодолев триста метров, он свернул в одну из второстепенных дорог. Вокруг него дома стали серо-бежевой стеной, усталость скручивала все мышцы, боль ныла в ногах и спине, но паренёк держал себя, сжав до боли зубы.

Юнец ворвался в битву с шквальной стрельбы, насколько это возможно со снайперской винтовкой. Увидев в прицеле морпеха, он обратил оружие против бывшего союзника. Простреленные ноги того подкосились, пара других солдат обернулась, но даже не успели курка нажать. Румо залил их свинцовой волной, а рекрут рванул дальше, отстреливая ливийцев.

Аэлет с небольшим отрядом закрепилась подле одного из двухэтажных зданий у выцветшей асфальтовой дороги. Впереди проглядывались руины мечети, лишённой одной стены и облепленной платковым «городком». На них с трёх сторон вели наступление отделения морпехов, накрывающие наёмников из пулемётов, автоматов и гранатомётов. Всюду свистели пули, тут и там вздымались фонтаны грязи от оглушительных разрывов гранат.

– Не стрелять! – закричал парень. – Это свои!

Йозеф, а затем и весь пришедший отряд, быстро нашёл укрытие за зданием. Вокруг него в песчаной форме воины с добротными автоматами. Они были загнаны в угол, прижаты обезумевшими ливийцами.

– Вот зараза, – сквозь «песнь» битвы прорезался приятный женский голос, а юнец улыбнулся, увидев знакомое прекрасное лицо. – И как ты нам предлагаешь спастись, мой милый друг?

Но тут же он ужаснулся, увидев ногу девушки, перемотанную выше колена. Её щеку к тому же расчертила кровавая ссадина, осквернившая красоту лика с мазками грязи.

– Отходите! – махнул рукой рекрут, загоняя в винтовку новый магазин. – Мы расчислили северное направление и прикроем.

Морпехи едва не впали в отчаяние от одной возможности не покарать предателей и пошли на крайний шаг. С юга, звеня деталями и едва не разваливаясь, подлетела единственная сила, способная изменить положение. Джип с тяжёлым энергомётом прогромыхал, завизжал шинами и, заняв удобное положение, открыл огонь. Сверхаскалённые лучи рассекли улицу, затопив всё нестерпимым и смертоносным светом. Стена быстро стала чёрная, воздух наполнился смрадом жаренного – солдат, которому угодил луч в ногу, заорал от боли, когда его конечность стала пылью и кусками жаркого.

– Ну что Йозеф, – Румо опустил опустевший пулемёт, – теперь «спасательной команде» нужны спасатели.

Бой бы мог продлиться очень долго – пара взводов из морской пехоты отлично окопалась в домах и не собиралась брататься с мятежниками, а техника не даст и шагу сделать из укрытия. Казалось, это был тупик.

На поле битвы появились новые «игроки». С западной улицы ворвалось пятеро воинов, которые моментально переломили ход противостояния. Джип, дорогая ударная техника, вспыхнул как спичка и разлетелся звонким дождём металлолома, когда в него ударил снаряд. Несколько солдат морской пехоты в один миг лишились ног от штормовой очереди из тяжёлого пулемёта. Ещё трое потеряли конечности… от длинных и широких клинков, окутанных синеватыми всполохами энергии.

Высокие воины, облачённые в изумительные технолаты и облачённые в сюрко царственного пурпура с белоснежными крестами, стали полнейшей неожиданностью. Один, несущий крупное вытянутое орудие, вновь облил морпехов, из шквала крупных пуль и нет спасения тем, кто был в зданиях. Вторые этажи разлетелись щебнем и камнем, целые куски вырывались с фонтаном плоти и кровавой дымкой.

– Рыцари Мальты! – опознали их наёмники.

Морпехи пытались уничтожить мальтийцев, но пули только бессильно рикошетили о доспехи, а мечники с непререкаемым упорством сражались, осияв себя электроусилиением мечей подобно устрашающей ауре. Они врывались за углы и клинками заставляли заткнуться бывших соратников. За минуту битвы три человека смогли сотворить кровавую просеку во вражеском «строе». Количество потерь стало катастрофичным, улицы побагровели, выстрел ось всё меньше и меньше, теперь ухо болело от криков и стонов агонии.

– Бой окончен! – возвестил высокий рыцарь, подняв руку в знак мира… продолжать сражение нет никакого резона, морпехов только перебьют и посему те вынуждены согласиться с таким положением и дел и отступить.

Пришествие этих мастеров войны вызывало множественные вопросы, но рекрут отложил ответы на потом – его цель не они. Йозеф выдохнул, убрал винтовку и подошёл к лежащей девушке. В её уставших глазах он увидел странный блеск, радость, которую невозможно передать словами. Он протянул ей ладонь, и она ретиво ухватилась за неё.

– Мой защитник, – улыбнулась Аэлет, прихрамывая.

– Пошли, – «подхватил» её Йозеф, она полностью легла на его плечо, ему осталось только прижать её за талию, перекинуть руку за горбом и помочь идти.