Огонь моей души – слова

Если и жить

 
если и жить, то так:
ты всемогущ и милостив, словно маг,
смех твой раскатист, и твой осторожен шаг;
там, где ступаешь, всегда исчезает мрак,
робко, испуганно, как ребёнок.
 
 
если и жить, то забыв, что бывает боль,
будто ты рыцарь, герцог или король:
глаза, как озёра, волосы, будто смоль;
глянешь – и щеки пылают у всех девчонок.
 
 
если и жить, то любя тебя больше всех,
чтобы преград никаких, никаких помех,
целоваться до дрожи, до одури, осмелев;
слушать-слушать, как голос твой чист и звонок.
 

Summerly

 
и ни с чем не сравним этот запах морской, солёный,
пропитанный негой, лаской и звездным летом;
здесь так много влюблённых, что кажешься сам влюблённым,
они нежатся на воздухе разогретом…
 
 
завтра август придёт и на ухо прошепчет чётко,
что кончается лето, мол, солнце совсем устало;
я смеюсь – каждый день здесь из солнца соткан,
у меня есть ты – а это уже немало.
 
 
все здесь наполнено музыкой, звуком скрипки,
смехом её, её же тоскливым плачем.
ты совершенен – от голоса до улыбки,
хочется быть с тобой вечно – и не иначе.
 
 
здесь все другое, здесь холод и мрак немыслим;
твой агатовый взгляд мне счастье сулит, богатство.
давай притворимся, что нет здесь законов, истин,
что вечность стоять будет летнее наше царство.
 

Der Traum

 
иди сюда! прохладой море манит,
и солнце отражается в воде;
и два мальчишки в сонной тишине
ныряют в воду, задержав дыханье;
и нет на свете ничего желанней,
чем быть с тобой здесь в этот жаркий день;
 
 
касаться пальцами твоей горячей кожи,
и рисовать узоры на спине;
не различать – взаправду ли, во сне,
люблю, люблю – до жадности, до дрожи,
ты – мир, ты – мой; благословенье божье,
даровано, ниспослано ко мне.
 
 
ты чувствуешь? здесь воздух терпкий, пряный,
и солью в то же время напоён;
и ты лежишь – бессмертный, юный, пьяный,
и даже будто чуточку влюблён;
и мне твоё дороже всех имён,
и взгляд твой притягательно-упрямый…
 
 
и этот сон однажды станет правдой,
в далёкой жизни, в мире за чертой;
и будет море, пляж – ты будешь рядом,
ты – мой любимый, вечный, неземной;
и я вернусь, вернусь к тебе, домой,
и поцелуй твой будет мне наградой.
 

Ведьма

 
Небо раскинет свои грозовые сети,
воздух июньский прохладой меня наполнит.
Ведьмы не сыщешь краше на белом свете;
глянешь – и больше имя своё не вспомнишь.
 
 
Подвластна вода мне, чувства, смятенный ветер —
за каждый промах будет страшна расплата.
Ведьмы опасней не сыщешь на целом свете;
кто полюбил раз – нет уж тому возврата.
 
 
Рыцарь ли, принц ли – смертный такой не пара,
кто под луной шепчет древние наговоры.
Каждый б за сердце мое уничтожил брата,
но я равнодушна к их восхищённым взорам.
 
 
Юноша смертный, что душу свою мне отдал,
пусть мое слово будет тебе порукой.
Колдун черноокий меня наречёт супругой.
Ведьме положено быть лишь с себе подобным.
 

Подруге

Мне было десять. Яркий луч весенний стучался яростно в закрытое окно; мне было десять – не было сомнений, и слез, и горечи, и пестрым полотном мелькали дни, недели, даже годы – неведом был мне страх, потери, боль. Но время шло, крадя мою свободу.

Я встретилась с тобой.

Пятнадцать стукнуло, а время шло быстрее; подруги лучше было не найти. Я верила, что, Элли, мы сумеем преодолеть все страхи на пути; нам оставалась юность, радость, лето, и вафли с карамелью на столе.

Но счастье унесло попутным ветром, когда ты растворилась в сизой мгле…

Семнадцать встретили печалью и прохладой, два года пролетели, будто сон; но ты нашлась – нашлась! ты будешь рядом, и больше не уйдёшь за горизонт. И новый май шуршит уже под дверью – в нем счастливы и дети, и глупцы.

Мне двадцать три. Я в сказки, Элли, верю.

И верю в их счастливые концы.

Посвящение

 
Есть нечто большее меж нами,
Чем этот стих:
Быть может, свет воспоминаний,
Где вечер тих,
 
 
Где я люблю Вас… Но, едва ли,
Мой тёмный принц.
Любовь чернить и жечь словами,
Удел убийц.
 
 
Есть нечто большее меж нами,
Чем быстрый взгляд:
Быть может, пыл и блеск признаний,
Святой обряд?
 
 
Но нет, не Вам я адресую
Слова любви,
И не по Вас в ночи тоскую
Я до зари.
 
 
И я люблю не Вас бездумно,
Вам жизнь круша.
Так отчего же мне так трудно
Без Вас дышать?
 

Сказка

 
«Хочешь, сказку, принцесса, поведаю я тебе?
Осторожно ложится на землю слепая тьма.
Жил-был мальчик (невинней на свете нет),
Только в жилах его нечисти кровь текла.
 
 
Он талантлив был, пел и играл как Бог:
Его чары губили красавиц всех;
Одолеть в себе нечисть мальчик, увы, не смог,
И с тех пор его сердцем владеет тягчайший грех.
 
 
Сколько де’виц влюблённых гибло в его руках,
Сколько де’виц прекрасных голос его пленил…
Кровью алеет грех на его губах.
Сколько жизней, принцесса, отдано по любви!»
 
 
В воздухе влажном вьётся змеёй гроза,
Дождь проливается, будто бы из чернил.
Он молчит, но, я вижу, в его глазах
Жив тот мальчик, что нечисти уступил.
 
 
Темнота за окном ложится на нас свинцом;
Я шепчу нагово’р, что должен его спасти,
Я шепчу его имя – и вижу его лицо…
И глаза, что отныне будут навек пусты.
 

Лореляй

 
И сердце в томленьи тоскует,
И разум навеки пленён:
Мне душу и рвёт, и волнует
Легенда ушедших времён.
 
 
А воздух над Рейном прохладен,
Струится спокойно река.
На солнце, как в пёстром наряде,
Вершины блестят в облаках.
 
 
Красавица-дева сидела,
Над самою бездной склонясь.
Браслеты на солнце горели,
А волосы – золота вязь.
 
 
Она их ласкает гребенкой
И чудную песню поёт.
А в песне той, сладкой и звонкой,
Мотив чародейский живёт.
 
 
Пловец на лодочке малой
Охвачен безвестной тоской.
Взирает наверх, не на скалы,
И взгляд его полон мечтой.
 
 
И, верно, коварные волны
Его унесут в дивный край.
Погибнет он, горько влюблённый,
Погибнет от чар Лореляй.
 

(перевод Гейне «Lorelei’)

Герой моих снов и сказок

Прошлое – вечно, расчёты – точны, ты в голове моей – рваной строчкой, с детства герой моих снов и сказок.

Воздух томительно густ и вязок.

Память не меркнет, но жизнь уходит, мы – лишь одна из её мелодий; ты в моих текстах увековечен, страсть нарастает от встречи к встрече… Все, что нам нужно – расставить точки в этот уютный и томный вечер.

Все, что нам нужно – любить, как должно, помнить о верности и о долге. Ты – появись на моем пороге! Я убегала – теперь не смею, буду беречь тебя, как умею – только найди меня.

Милый, верю: ангел покажет тебе дорогу.

Сотую жизнь подряд

 
Ты придёшь (будет ночь) – и я тебя обниму,
Ложь застынет, неловко прячась у края губ;
Сотни лет мы бежали – судьба настигала нас:
Так послушай же сказку в этот полночный час.
 
 
День был зимний, и воздух был свеж и тих,
Секундант отсчитал нам ровно до десяти.
Ты упал – моя пуля, lieber, была метка,
Напророчила смерть тебе, гибель моя рука.
 
 
Слушай дальше. Не раз ты ещё погиб:
То над бездной твой раздавался предсмертный крик,
То в напитке плескался сладком янтарный яд…
Я мечтаю убить тебя сотни веков подряд.
 
 
Ты придёшь (будет ночь) – и я тебя обниму,
И любовь будет наша подобна цветному сну.
Утром в грудь тебе нож вонзится по рукоять,
Но сегодня ты – мой. Уже сотую жизнь подряд.
 

Весна в Петербурге

 
Весна слишком рано вступает в свои права:
Облака разрезают солнечные лучи,
Синим блеском встречает меня Нева;
Царский голос в шуме её звучит.
 
 
Я смотрю, как свобода города нас пьянит,
Отливают на солнце золотом чистым шпили.
Петербург станет вечно память о нас хранить,
Как мы спорили жарко, как мы любили.
 
 
Город весенней нежностью окрылён,
Белой ночью, как пледом, с заботой стоит укрытый.
Ты приходишь – пьян и опять влюблён:
Мое сердце (увы?) всегда для тебя открыто.
 

Властитель и слуга

Меж нами пропасть из обычаев, устоев – не может принцу другом быть слуга. Быть царственным и властным, и в покоях на троне восседать – моя судьба. Любовь и дружба, честность – все пустое, твердят мне с детства, это – лишь слова.

Но отчего-то верю я – мы двое намного больше, чем властитель и слуга.

Боец и паж – нет, Мерлин, нечто больше, что не вмещает даже слово «друг»; семьей зовутся те, с кем ты захочешь пройти весь путь, не разжимая рук, кто рядом будет – на беду, на счастье, и кто придёт к тебе на первый зов…

Увы, но долг сжимает мне запястье, я должен чтить завет своих отцов.

Везде со мной ты, в каждой честной битве ты защитить, спасти меня готов; но я молчу, и жизнь в привычном ритме течёт, твоя улыбка – выше слов. Быть может, на земле, не в этом мире, однажды будем мы едины и равны.

Пока что ты – чужой на царском пире, и в этом, к счастью, нет моей вины.

Но в сказке нет счастливого финала, в последний раз иду в жестокий бой; и слышен крик, и звон, и лязг металла, и смерть сулит мне радость и покой…

Поверь мне, Мерлин, я уйду красиво, я меч сложу, я покорюсь судьбе.

В последний миг я выдохну «спасибо» – тебе, как другу.

Равному себе.

Den Sternen so nah

 
Так близко звезды! Дотянись рукой
До яркого и праздничного неба.
Как много мест на свете, где я не был,
Где мне сулят отраду и покой.
 
 
Взгляни-взгляни, как бесконечно море!
Как солнце красит в алый наш залив,
Как видятся фигуры хрупких нимф
С невинностью и благостью во взоре.
 
 
Ты посмотри, как золотистый берег
Целует нежно белая волна.
И ночь истомой, пылкости полна,
И в этой ночи вся хранится прелесть.
 
 
Так близко звезды! Дотянись рукой
До празднично украшенного неба.
Как много мест на свете, где я не был,
И где хотел бы побывать с тобой.
 

Сон

 
Что плавит кровь, рождает жар?
Объята пламенем душа,
И кровь кипит, и грудь в огне,
И страшный сон приснился мне.
 
 
Бушует кровь и слышен звон,
Приснился мне ужасный сон;
Явился призрак ночи мне
И за собой увёл во тьме.
 
 
И мы пришли в богатый дом:
Здесь гости праздны за столом,
Здесь лиры звук и блеск свечей,
И сладких вин течёт ручей.
 
 
И я вошёл. Здесь свадьба, пир,
Бокалов звон и глас любви.
В невесте, Боже! я узнал
Ту, чьи уста я целовал,
 
 
Подругу юных дней моих!
Но незнаком был мне жених.
И тихо встал я позади,
На сердце – боль, и жар – в груди.
 
 
И шум вокруг меня завлёк,
И боль, и злость во мне разжёг.
И взглядов жар, и смех гостей,
Жених целует руку ей.
 
 
И он наполнил свой бокал,
Отпил – и милой передал.
Взглянул я, обмер и застыл:
Наполнен кровью кубок был.
 
 
И в руки спелый плод взяла,
Ему с улыбкой отдала.
Он режет плод: ты погляди,
То сердце было из груди.
 
 
И сладок, нежен, пылок взор,
Без слов их вёлся разговор.
Жених её коснулся губ,
И смерть моя явилась вдруг.
 
 
Не стало слов, не стало сил,
И, словно мертвый, я застыл.
Но танцы снова начались,
И снова гости в круг сошлись.
 
 
В молчании я смотрел на них:
Как ласки ей шептал жених,
Как покраснела вмиг она,
Вся нежности к нему полна…
 

вольный перевод Гейне «Was treibt und tobt mein tolles Blut?»

Мы

 
мы ведь вырастем? это неизлечимо.
разойдёмся, откланявшись, руки пожмём учтиво,
«я люблю тебя» – это уже причинно
следственная и губящая нас же связь.
 
 
улыбнись, улыбнись мне, пока ещё есть возможность,
в глазах пока – нежность, в движениях – неосторожность;
жизнь ведь, mein lieber, по сути своей – художник,
вен твоих полюбовно рисует вязь.
 
 
жизнь ведь, mein lieber, по сути своей – воришка,
отбирает все лучшее, как в самой нелепой книжке.
наш ребёнок будет однажды играть с мишкой,
(я молюсь, чтобы он был нашим).
 
 
однажды мы станем чистым, правдивым, новым;
любовь обернётся в горле искрящим словом,
цвести и блестеть будет ярче всего земного.
и не останется больше меж нами фальши.
 

Бумеранг

до тебя все не то – разговоры, танцы, фразы, взгляды через плечо; ты целуешься сладко и горячо, и слова твои нежные бьют ключом, только ты – и не хочется ни-че-го.

о тебе будет лучший из всех рассказов.

погляди, за окном расцвела весна; ты живёшь за горами, за гранью сна, я смотрю в тебя – в демона, в колдуна, неизвестна за счастье ещё цена.

дорога ли, mein lieber, моя проказа?

я смотрю, быстро пряник сменяет кнут, я боюсь (но хочу) быть в твоём плену, не желая свободы от цепких пут. ты мне шепчешь, мол: ’liebling, es geht dir gut’.

мир сияет соцветием, буйством красок.

«я люблю тебя» – это ещё игра, то тебе я друг, то тебя я раб; так давай же отныне возьмём антракт, собирайся, mein lieber, тебе пора.

ты вернёшься, как истинный бумеранг.

я ведь с детства читаю такие сказки.

Уходи

 
Уходи-уходи, забывая семью и дом,
Сохранив в себе чувство, что к правде тебя ведёт.
Нынче ночь рассыпается серебром,
А в душе только та, что тебя бесконечно ждёт.
Уходи-уходи, и, вступая на верный путь,
Отпусти в себе боль, побольше отдай тоски.
(Помни, herzchen, что сердца не обмануть:
Ты пройдёшь все дороги подле моей руки).
Так люби меня, свет мой, в мыслях меня храни,
Для меня ты, Geliebter, лучшая из побед.
 
 
Эта жизнь будет, к счастью, только для нас двоих.
Все дороги мои отныне ведут к тебе.
 

2016

Каю

За окнами кружится, вертит шальная вьюга, летает по замку, руша хрустальный снег. Я здесь одна – и нет ни врага, ни друга, чтобы ускорить мне времени легкий бег; я здесь одна – в короне да в серебре, короля зимы наложница и супруга, и никто давно не слышит мой звонкий смех.

Королева – мой вечный титул, но подданных нет давно; вместо бриллиантов – нестоящее стекло, вся моя свита – льды и снега вокруг; здесь, в замке, я похоронена и сокрыта, сотни лет ни один не видел мое лицо.

Тысяча мертвых Каев – мое горестное наследство; ни один из них не смог мне выложить слово «вечность». Первый был аккуратен, тих, но за ним пришла та девчонка, Герда; второй был верен, но слишком нежен и человечен; третьего холод сгубил, убили нетающие снега.

Тысячи тысяч лет я покорно была одна; восседала на снежном троне, правила зимней, пустой страной, и ответом всегда мне была давящая тишина. Я хочу быть снова улыбчива, влюблена; я хочу, чтобы ты, лукавый и неземной, был моим – отныне и навсегда.

Я хочу, наконец, себя ощущать живой.

Я так долго тебя искала, исследовав этот край, побывав в иноземных странах, чужих пределах.

Подойди же, мой тысяча первый Кай.

Поприветствуй свою хрустальную Королеву.

И разойдемся

 
Любовь говорит на особом своём наречии,
Машет ручкой, улыбается мне при встрече, и
Как-то по-особому обнимается,
Утыкается влажным носом в мои же плечи.
 
 
Я шепчу ей о горечи и о горести,
Я твержу ей о разуме, чести, совести,
А она лишь смеётся да мне в темноте подмигивает:
«Конец есть, Geliebter, отныне у каждой повести».
 
 
Лет через десять, на пригородном вокзале мы
Встретимся, улыбнёмся, уже случайные,
Попробуем разговаривать, как в начале, но
Оба застынем в неловком своём молчании.
_
И разойдёмся.
 

«Декабрь щекочет лица своим морозцем…»

 
Декабрь щекочет лица своим морозцем,
И кажется, что не спрятаться, не укрыться.
Замрёт вдруг под ясным небом моя столица,
Лишь только мерцают шпили на ярком солнце.
 
 
Декабрь ласкает лица, а запах кофе
Щекочет ноздри и дерзко, пьяняще дразнит.
Застынет навек пусть наш пряный и терпкий праздник,
А память хранится пусть в каждом счастливом вдохе.
 

Ливень

 
взгляните, ливень! сотни капель,
сливаясь в хор,
ведут, мой ласковый читатель,
свой разговор.
 
 
взгляните, ливень! дети стайкой,
разинув рты,
бегут, хохочут без утайки,
и рвут цветы.
 
 
взгляните, ливень! сочной неги
полна земля.
она смежает томно веки,
и, как дитя,
 
 
смеётся звонко; воздух пряный
хранит двоих.
он полон хрупкой, чистой тайны
её любви.
 
 
взгляните, ливень! спелых яблок
полны сады.
сияют капли; блеск их ярок,
как блеск звезды.
 
 
взгляните, ливень! он с разбегу,
и на крыльцо.
я подставляю ливню, небу,
своё лицо.
 

Этой осени, чую сердцем, не избежать

 
Эта осень приносит в город лишь сизый снег;
Этой осени, чую сердцем, не избежать.
Божий голос когда-то жил и звучал в тебе,
И невинной была когда-то твоя душа.
Эта осень рождает горечь и гасит смех,
И сплетает слезы в тончайшие кружева.
Ты влюблен (я надеюсь, демон) сильнее всех,
А иначе как я была бы еще жива?
Эта осень бескрайне плачет, суля дожди;
Каждый в мире теперь лелеет у сердца боль.
 
 
Если ты себя никому не даешь спасти,
Отчего же мне не погибнуть тогда с тобой?..
 

Октябрь

 
Иди сюда, иди – я расцелую
Лицо твое: уста сладки, как мед.
Октябрь дышит каждым поцелуем,
Срывая листья ночи напролет;
Дитя любви, проказлив этот месяц,
И как лукав его счастливый взгляд!
И льется, льется звонко его песня,
Когда срывает рыжий он наряд.
 
 
Иди сюда, иди – о, как ждала я,
Когда сожму твою в своей руке!
Смотри, как осень, ржавая, нагая,
Идет по миру в порванном платке.
Как оголяются стволы и гаснет солнце,
Октябрь ликует, песнь срывая в визг;
Смотри-смотри, как осень за оконцем
Готова выполнить любой его каприз.
 
 
Иди сюда, иди – скорее, ближе,
Смотри, свободен как его полет!
Как он стремителен, задорен, как подвижен,
И как ключом в нем жизнь отрадно бьет!
Иди сюда, иди – как не хватало
Твоих мне губ, твоей отрады глаз;
Смотри-смотри, как рыжим покрывалом
Укроет нас, и как мы включим джаз…
 
 
Иди сюда, иди – октябрь пляшет,
А с ним и мы, целуясь и смеясь.
Смотри-смотри, он, в ржавчину окрашен,
Бежит по миру, весело резвясь.
 

Прощальное

 
Конец всегда приходит издалека:
Любовь исчезает, прикрыв осторожно двери.
Вчера на плече лежала твоя рука,
Сегодня могу едва ли в тебя поверить.
 
 
Конец всегда наступает, учуяв дым
Расставаний, разлук и горечи от сомнений,
И то, что вчера казалось ещё святым,
Сегодня – лишь отзвук боли и той потери.
 
 
Конец всегда наступает, когда предашь
Того, за которого шёл и в огонь, и в воду.
Когда на месте истины всходит фальшь,
Являя на белый свет нам свою природу.
 
 
Конец всегда наступает – и даже мы,
Не будем под ярким солнцем с тобою вечны.
Он ждёт нас на грани света и тайны тьмы,
Пока мы лелеем жажду от встречи к встрече,
 
 
Пока проживаем свой лучший на свете сон,
И ловим руками последний осенний лучик…
Конец всегда наступает – таков закон.
Как хочется, милый, его иногда нарушить.
 

Верь мне

 
Верь мне и веруй – я тебя не предам.
Даже когда всю землю за ночь укроет снег,
Даже когда вершины гор упадут к ногам,
А за плечами тенью встанет колдунья-смерть,
 
 
Верь мне и веруй – я тебя не отдам.
Даже когда Бог сам отринет нас,
Горло наполнит в миг алая кровь-вода,
Я отыщу спасенье в этот смертельный час.
 
 
Верь мне и веруй – я же тебя спасу.
Мир нас однажды примет, свой забывая гнев,
Опасен не будет больше ни ад нам, ни Страшный суд.
Верь мне и веруй – ты мне дороже всех.
 

Меня к тебе однажды позовут

 
Ты будешь жить – прекрасен будет замок,
Звон хрусталя и блеск немых зеркал;
И ряд невест будет шагать упрямо
В украшенный богато бальный зал.
 
 
И твой поклон, и ваш помпезный танец,
Сплетенье рук и платья кружева.
И на щеках нежнейших тех румянец:
Движенья скажут больше, чем слова.
 
 
Она красива, стройна – и княжна,
Ее престол давно тебе обещан.
Так отчего с ней участь так страшна,
С ней – с благороднейшей из женщин?
 
 
Так отчего ты мой невинный лик
Находишь в каждом зеркале, портрете?
И отчего мой голос в краткий миг
Тебе приносит предрассветный ветер?
 
 
И отчего ты грезишь только мной,
И смотришь так томительно-упрямо?
Настанет день – и буду я женой,
Войду я в твой волшебный яркий замок;
 
 
Сомкнутся пальцы нежно на запястье:
Единство душ, единство наших рук;
Мы будем жить – в далеком хрупком счастье,
Меня к тебе однажды позовут.
 

Ах, эта осень!

 
Ах, эта осень! Дань печали
Я отдаю.
И солнце с терпкими лучами
Я предаю.
 
 
Я предаю отрады лета,
И жгучий зной.
И осень, в золото одета,
Ведет домой.
 
 
Ведет в сентябрь – яркий, дивный,
Как наш пожар.
Ведет к тебе, к тебе, любимый!
Ты – Божий дар.
 
 
Ах, эта осень! Сколько красок
Искрится в ней!
И взгляд твой, милый, так же ласков,
Как в майский день.
 
 
Ах, эта осень! Как ждала я
Ее приход!
Как я томилась, изнывая,
Душа замрёт!
 
 
Ах, эта осень! Этот месяц
Подарок нам.
Ведь ты, любимый, мне спасенье,
Как Божий храм.
 

Из далекого далека

я пишу из далекого далека, здесь чудесный край. за строкой строка мне ложится буквами о тебе. все здесь – трещинка ль на губе, моря шум иль шальной прилив, гул ли набережных, портов – все мне здесь говорит о том, как ты весел был, как красив.

в каждом юноше – твой привет, поцелуй тот у края губ, каждый-каждый немой рассвет и свирели печальный звук – все здесь ты, нехорош, упрям, волны вторят твои черты. милый мой, не бывает дня, чтоб без слез мне его прожить, чтобы первой из сотен звезд не гадать – только был бы жив.

и смеялся бы, пел, любил – не меня, ну и пусть, и пусть! и тогда бы вернулся мир, да исчезла вся скорбь и грусть, горе вечное из души, коли был бы ты, милый, жив. и другой бы была заря, и другим бы казался лес, если б знать – Бог вернет тебя, если знать бы, что ты воскрес…

_

я пишу из далекого далека, милый мой, и моя тоска заполняет все, море вторит ей, приходи же за мной скорей, забери в тот прекрасный сад, внемли, милый, моей мольбе.

если, милый, нельзя назад,

забери меня ты к себе.

Дух леса

 
Дожди сменились на яркость лета,
природу зеленью одарив;
и лес наполнен игрою света,
его прекрасен суровый лик.
 
 
дух леса, юный, зеленоглазый,
витает в свете златых лучей;
и всем известны его проказы:
во мраке летних, густых ночей
 
 
прекрасных девиц зовет он, манит
в глубины леса под силой чар;
он их целует, он их дурманит,
они послушны в его руках.
 
 
и вот однажды, в июльский сумрак,
решил он с девицей поиграть.
лицо прекрасно, в наряде чудном,
и так воздушна у нею стать.
 
 
он только глянул – и жар окутал,
забилось сердце его сильней.
и он летит к ней, целует в губы:
на свете нет их ему нужней.
 
 
проходит лето, и злая осень
гоняет листья да сыплет мрак.
он умирает – красив, несносен,
последний делая в жизни шаг.
 
 
но будет солнце, и будет лето,
и новый дух будет весел, лих;
она исчезнет, в печаль одета,
и долго будет еще любить;
 
 
и долго будут еще ей сниться
объятья, ласки, слова, мечты…
и долго будет в ей чуждых лицах
искать упрямо его черты.