Глава шестая
В декабре Лёха не ночевал дома шесть раз. Ну, в ноябре тоже примерно так же. А начались походы мужа налево с ночёвками и загулами на пару дней примерно полгода назад, через пару месяцев после свадьбы. Начальник отдела института «КазГосгорпроект» Алексей Иванов женился на изящной стюардессе Алма-Атинского подразделения Аэрофлота Галине Сёминой.
Галкина подружка Люда Ерофеева сразу же научила её как отследить неверного мужа непосредственно в мерзком процессе измен и точно знать к кому он от неё бегает.
– Как отловить неверного, замужняя женщина должна знать с первого дня после ЗАГСа так же как имя мамы и папы. Потому, что поголовно все мужики изменяют любым женам всегда и всюду. Любым! Даже королевам и народным артисткам СССР, – пояснила она с поднятым вверх указательным пальцем.
Но Галка как-то ухитрилась незаметно для себя прожить с Ивановым аж полгода. Двадцать восьмого декабря рано утром, пока муж спал, с чистой совестью и по справедливому поводу быстро обшарила все карманы четырёх его костюмов, чего никогда не делала до Людкиного инструктажа. Подружка к тридцати трём годам замуж выходила пять раз и столько же разводилась, имея полную доказательную базу на изменщиков, которых мастерски застукивала прямо на очередном адюльтере.
Больше в ЗАГС она не ходила, хотя её туда многие звали. И неоднократно звали. Хороша собой Людка, подружка Гали со школьных времён. Потому не впрягалась больше в узы Гименея, что из личного опыта вывела чёткую и своеобразную формулу любви:
«Все без исключения мужики женятся для того, чтобы бегать по бабам. Не «гуляют» только полные идиоты и импотенты, которым в семье тоже делать нечего. Не ходят налево только холостяки, они интенсивно ищут себе подходящую женщину, перебирая их десятками, чтобы найти, жениться и начинать ходить по бабам»
Галка Сёмина формулу изучила и с ней согласилась. Хотя давно уже, через каких-то пару месяцев после свадьбы она сама без посторонних приказов и советов глупо спрашивала мужа за ужином или в постели, нет ли у него любовницы. Почему начала интересоваться, даже себе объяснить не могла. Просто чувствовала: не так что-то. Вот не так и всё! Потому не вовремя, интуитивно и спонтанно вырывался этот вопрос. Ещё задолго до его ночёвок не дома и до Людкиного правильного совета, как разоблачить и изгнать неверного мужа. Муж поначалу смеялся, обижался, но довольно скоро стал возмущаться.
– Вот ещё раз начнёшь меня допрашивать, уйду жить к отцу с матерью. Хотя женился я по любви и никто мне не нужен больше. Но твои подозрения – это оскорбление мне как человеку и честному гражданину. А давай и я начну докапываться, кто у тебя есть в любовниках из ваших летунов, покорителей небес и стюардесс!? Как будет тебе? Не оскорбительно?
В общем, в одном из костюмов нашла Галина два билета на новогодний бал в Алма-Атинском театре оперы и балета имени Абая, который намечался на тридцать первое декабря. На семь часов вечера. О билетах Лёха ничего не говорил и любая дура легко могла догадаться, что второй билет не для неё. Новый год они давно договорились встречать у его родителей, первого сходить к подружкам Галины и к маме с отцом, а второго с утра Галка улетала со своим экипажем на родимом «Ил-18» сначала в Семипалатинск, а из него в Москву. Там отдых без ночёвки в гостинице «Домодедово». И после обеда – обратно. Вернуться из Москвы и Семипалатинска стюардесса Сёмина должна была ночью, в ноль-ноль сорок пять минут уже, получается, третьего января шестьдесят пятого.
– А мы, Алексей, когда к родителям пойдём праздновать? – спросила она после того как нашла билеты на бал. Но не в тот же день, а ровно тридцать первого числа за завтраком.
– Так часам к десяти и пойдём, – сказал Лёха. – До девяти мы в проектном нашем институте коллективом тесным пригубим стопочек по пять-десять, и по домам.
– А без коллектива никак? – зря спросила Галина. Потому как надулся Алексей, помрачнел.
– Я там заведующим чертёжным отделом работаю. Самым крупным и важным. У меня пятьдесят три человека в подчинении. И я им скажу, что даже символически не желаю отметить приход Нового с шоблой бездарей и бездельников? Так ты предлагаешь сказать и сделать?
– Нет, останься, конечно, – успокоила его жена. – Не подумала я. Извини. К родителям добежать успеем. Правда, тортик может на бегу помяться. Я испеку к вечеру.
– На такси поедем, – сказал Лёха. – Только на такси. И тортик не помнётся, и платье твоё новое.
Без пятнадцати семь перед новогодней ночью Галка стояла возле входа в театр, где намечался бал. Народ валил и млад и стар. Все радостные, слегка поддатые. А потом и Лёха объявился с красивой высокой девчушкой лет двадцати. Она была в шубке белой из искусственного меха, в такой же шапке и сапогах чешских на длинном тонком каблуке. На ушах её, слегка прикрытые крашеным под светлый блонд волосом, болтались длинные серьги с блестящими розовыми камешками.
– А лишнего билетика не будет, влюблённые? – Галина взяла мужа за рукав. – Поищи, добрый человек. По глазам вижу – ты и мне купил билет.
– Вы как разговариваете?! – впряглась девчушка. – Тычете с какой стати? Человек постарше вас будет.
– Значит нет мне билетика? – через не хочу засмеялась Галка очень неискренним смехом. – А вы, девушка, не забывайте, что надо обязательно предохраняться. Есть отличное противозачаточное. Как только дело сделано, бегите спринцеваться. Ложка лимонной кислоты на стакан воды – и этим там промывайте. Вот мы с Лёшенькой так и делаем хотя, конечно, есть у него и презервативы. Но они ненадёжные. Лопаются незаметно. Так что, женщина, спринцеваться никогда не забывайте. А то родите нечаянно по неопытности и его заставите алименты платить. А у нас на семью и так доход не шибко. Подкосите нам жизнь в сторону бедности.
– Э!! – девочка открыла рот и так стояла пока Галина не ушла. А развернулась Галка Сёмина, мотнув полами длинного бежевого коверкотового пальто с лисьим воротником, и картинно удалилась. Лёха снял шапку, отвернулся и выматерился вполголоса.
– Ты что, женатик? Вот же ханурик, а! А чего уши мне конопатил, что наконец меня встретил, для женитьбы подходящую? – всхлипнула девчонка сразу. Но мгновенно разозлилась, стукнула его каблучком по верху ботинка и убежала, оставляя за собой шлейф духов «Рижская сирень» от Dzintars.
Галина сбегала к своим родителям, заранее поздравила их с наступающим. Мама дала ей три баночки литровых. В одну она как-то втиснула больше килограмма винегрета. В другой утонул в самодельном майонезе салат оливье, а третья баночка была крышкой закручена и в ней теснили друг друга мамины маринованные огурчики с дачи.
– Это вот те, которые я сажала и поливала? – спросила дочь. Мама ей отдельно несколько грядок дала и они соревновались: у кого больше разродится урожай.
– С твоей, с твоей! – засмеялась мама. – У меня результат скромнее. Да и не сняла корнишоны вовремя. Картошку окучивала повторно и забыла сорвать в срок. Переросли себя. А твои вон какие! Хоть на ВДНХ показывай.
Поцеловались, отец ей коробочку духов «Красная Москва» подарил, потом все трое завалили друг друга самыми замечательными пожеланиями и Галка вышла на улицу. Домой идти не хотелось. Аэрофлот дал ей двухкомнатную квартиру к десятилетию безупречной службы. Она с детства мечтала стать стюардессой. В учебном центре академии гражданской авиации получила квалификацию бортпроводника сразу второго класса за четыре месяца изучения английского, казахского языков, этикета общения с пассажирами и конструкции самолётов разных марок.
Через девять лет прошла месячную переподготовку, заимела первую, высшую категорию и к тридцати трём годам была одной из лучших на всех конкурсах бортпроводниц в республике и в СССР. Поработала на «Ан-24», «Як-40» и надолго осела стюардессой «ИЛ-18», который летал из Алма-Аты в Москву. Рейсы были частые, отдыха мало, замуж выйти никак не получалось. Времени на серьёзное знакомство не было, и только в тридцать три она получила награду – летать всего два раза в неделю при той же зарплате, которая не уступала жалованию, например, инструктора горкома партии. Труд стюардесс, как и лётчиков, считался опасным и ответственным, потому оплачивался достойно.
Хорошие деньги имела Галина Сёмина. Такие, что получила она квартиру и сразу обставила её по самому современному образцу. В доме было всё. От шикарной отделки дубом дверей, паркета в комнатах, чешского кафеля в санузле да на кухне, до металлической, редкой ещё в столице двери. В квартире – гарнитуры из Румынии, Чехословакии и Польши, два телевизора, один в спальне напротив деревянной кровати, кожаные диваны и кресла в зале, холодильник «ЗиЛ», электромясорубка, посудомоечная машина и ещё много всего всякого-разного, до чего не дотягивались руки у большинства советских рабочих и служащих. Одевалась Галина как модница-парижанка. Девочки, летающие в Париж, за её деньги привозили ей всё. От духов до нижнего белья, не говоря о шикарной обуви и потрясающе элегантной одежде.
Но сама Галка нос не задирала и особого внимания на своё добро не обращала. В квартиру подружек специально не водила, чтобы похвастаться, а от слишком вызывающей одежды из Франции отказывалась. Ну, обставила дом красиво и ладно. Ну, есть что модное надеть, да и что с того особенного? Нормально. Вот покупать в столичных галереях хорошие картины ей не просто нравилось. Она прочла массу книг и журналов о живописи, имела четырёх друзей-художников и в искусстве на довольно высоком уровне много понимала, хотя кисточку ни разу не брала в руку и названия красок часто путала.
На стенах квартиры места не хватало для картин. Одни она временно снимала, потом снова меняла их на новые и укладывала предыдущие в большой закуток-чуланчик. Он был в спальне и имел стеллажи, на которых временно отдыхали, ожидали своей очереди, чтобы вернуться на стенку, работы лучших мастеров КазССР и покупки из московских галерей и музеев. Она так хорошо разбиралась в живописи, что по просьбе её подруг институты гуманитарные приглашали Сёмину читать лекции о Фламандской живописи или импрессионизме. В общем, более, чем интересно и насыщенно жила жизнь свою Сёмина Галина, стюардесса. Не хватало только счастья в личной жизни.
И как-то вышло, что случайно архитектор и подружка с детства Людка Ерофеева взяла её с собой в проектный институт. Надо было чертеж модного фронтона забрать. И Галка увидела Алексея. Влюбилась с первого взгляда – не точно сказано. Она в Алексее утонула. Он за час разговора потряс Галку эрудицией, галантностью, знанием дела и внешностью. Иванов был похож на принца из волшебных сказок. Высокий, белокурый, с широкими плечами и красивым мужественным лицом. Артисты с такой внешностью в кино играют или героев- любовников, либо бесстрашных советских разведчиков. Она не видела как подружка подмигивала Алексею и коротко кивала своей ухоженной головкой в Галкину сторону. Потом Галина напросилась пойти с Людкой к Иванову ещё, а вскоре ещё пару раз. И во время третьего визита Людмила вышла как бы по своим делам, и Алексей сказал смущённой от уединения Галине Сёминой.
– Я вижу в вас особенную женщину и высококачественного человека. Можем мы встретиться не в кабинете, а, допустим, в специфически элитном и самом престижном ресторане «Иссык»?
– Когда? – от неожиданного предложения ахнула Галина.
– Да сегодня же, – улыбнулся Алексей мило, добро и свойски. – Меня там знают многие и хорошо относятся. То есть никто мешать не будет. Да и оркестр там приличный. О еде и напитках даже не упоминаю. Эксклюзив полный.
Но и закрутилось. В ресторане Иванов честно рассказал, что развёлся с женой. Характеры не совпали. Он упорный, настойчивый и смелый. Она – хорошая, красивая и умная, но нелюдимая и большая любительница ходить к гадалкам или целыми днями молча вязать свитера, кофты, перчатки и шарфики. Да говорить с ней было вообще не о чём. Она нигде не работала в свои двадцать пять, а нашел её Алексей случайно в Ботаническом саду, где часто гулял после трудного рабочего дня. Она туда забрела и забыла путь к выходу. Он её проводил до дома и после третьей встречи решил жениться на молчаливой, но уютной красотке. Жили как чужие, объяснил он Галине. Детей за два года не родили, а потому разошлись без споров – кому ребёнок. Он оставил ей квартиру, всё, что в ней было и сейчас в свои сорок лет живёт у родителей. Открытость и видная откровенность Алексея срубила Галку как ёлочку. Под самый корешок.
После ресторана, наговорившись и оттанцевав до мозолей на пальцах в модных, но тесноватых туфельках, она позвала его к себе домой. Он взял на вынос за большие деньги коньяк с пятью звёздами. Они долетели на такси до Галкиных хором, где Алексей стал просто Лёшей, остался на ночь, а на другой день привёз большой свой коричневый чемодан и начал с Галкой Сёминой жить. Через месяц они расписались и неделю наслаждались друг другом. Лёша взял отпуск без содержания, а Галина бюллетень. Знакомая главврач пятой больницы написала, что Сёмина заработала жесткое ОРЗ.
Потом пролетело два месяца и она очень удивилась, что Лёша домой либо не спешит, либо вообще ночевать не приходит. Объяснял авралами на работе. Ночной спасительной пахотой в отделе, где никак не соберётся коллектив мастеров, талантливых чертежников. Галка говорила ему, что звонила в отдел ночами, в милицию звонила и в морги. Но Лёха всё объяснял просто, хотя с лёгким раздражением.
– Я же отключаю телефон на ночь. Всем мужья трезвонят, жены. А работать когда? Надо же во время проекты сдавать. Вот и пашем ночами без еды да на одном чае с безвкусной грузинской заваркой.
***
Тридцать первого декабря от театра оперы и балета, где не пустила на бал Лёху с любовницей, Галка забежала к родителям и с тремя банками еды пешком пошла домой. Она почему-то думала, что просидит ночь одна, выпьет шампанского и будет пялиться до утра в телевизор. На душе было пакостно, хотелось напиться до отвращения, но этого она делать не умела. После пары рюмок водки или коньяка пить ей больше не хотелось и заставить её вмазать ещё стопарик для веселья не мог никто.
Но в квартире, закинув ногу на ногу, с рюмкой коньяка в одной руке и яблоком в другой сидел Лёха. Он улыбался так мило, будто это не его недавно жена перехватила под ручку с любовницей.
– А ты раздевайся, дорогая! – он встал и помог ей снять плотно облегающие ноги сапоги. – Садись и я расскажу тебе, что и кого ты сегодня видела возле театра.
– Кого? – Галина налила в бокал сок из графина в бокал. – Это твоя сестра, которая внезапно прилетела на бал из Воронежа? Ты же там родился? Нет, это представитель заказчика, которой ты на балу хотел рассказать о тонкостях прелести ваших проектов.
Лёха глотнул коньяк и громко перекусил напополам яблоко.
– Это из министерства проверяющая, чтоб ты знала. И директор приказал: «Делай, Иванов, что угодно, но чтобы проверяющая осталась довольна нашими трудами, а также счастлива от нашего радушного приёма». Я её довёл до театра и сразу бы пошел домой, потому, что в фойе проверяющую уже ждали Никитин наш и Лымарева с Печерской. Они уже наметили программу, как министерскую штучку развлечь и продержать на балу до утра с хорошим настроением. Это чтобы она потом мягче и безболезненно нас проверяла. А привезти её из гостиницы директор для солидности поручил мне, начальнику отдела. Я привёз и собрался домой шлёпать, а тут ты…
Галка искренне засмеялась.
– Надо же какие звери – её начальники. Отправили девочку тридцать первого в командировку. Они, наверное, думают, что вы такие энтузиасты, что никогда не празднуете, а всё вкалываете без перерывов на сон, обед и туалет сутками даже в предновогодний день и сразу после него с утра.
Алексей поёжился и глотнул из бокала побольше.
– Карманы выверни, – сказала Галка беззлобно, но так, будто приказала.
Муж улыбался глупо и нервно, но рыться в карманах не спешил. Тогда Галина сама сунула свои тонкие пальчики в левый внутренний карман его современного пиджака с блестящим отливом и достала два билета.
– Она как без билета прошла? Ну, ладно, проскочила или проползла под ногами контролёров незаметно. А второй билет кому?
Сёмина Галина отошла, порвала билеты, бросила кусочки бумаги в пепельницу из чешского стекла и села на стул. Прямо напротив мужа. Лёха вскочил, перегнулся через разделяющий их стол, схватил Галку за волос, резко потянул и придавил её щекой к полированной поверхности румынской мебели.
– Тебя, суку, кто научил шпионить?! Думаешь – поймала меня с тёлкой, отругала и теперь я стану выдающимся семьянином? Пыль буду со шкафов вытирать и картошку тебе чистить? Ты за меня вышла, чтобы я тихонько топал сзади и за твою юбочку держался? А вот хрен тебе! Как жил, так и буду жить. Моя жизнь! Когда замуж собралась – ничего обо мне у подружек не спросила, дура? Они бы тебе мозги промыли и жила бы как всегда – одна до старости.
– Пошел вон!– Галина дернулась и оставила клок волоса в Лёхином кулаке.
На столе, сервированном к Новому году, она разыскала на ощупь нож, зажала его в руке и подняла к плечу. – Вон пошел отсюда, я сказала!
– Дура, она и есть дура! – Алексей поднялся, ушел в спальню и минут через пять вышел со своим чемоданом. Оделся в прихожей, ничего не сказал, кинул в зал на ковер ключ от квартиры. Потом хлопнула дверь, щелкнул язычок английского замка и в своей квартире Галке стало душно. Она в платье тонком, праздничном, и в тапках вышла на балкон, вдохнула побольше морозного воздуха, поставила локти на перила и заплакала. Не от злости и обиды. От страха. Ей показалось на миг, что ушел Алексей, а с ним и её жизнь. И что больше её, жизни, просто не будет с сегодняшнего дня.
В одиннадцать часов вечера она оделась и ушла к родителям. В двенадцать ночи они чокнулись бокалами с шампанским, поели немного и пошли спать. Телевизор даже не включали. Галка провалялась в кровати весь первый день января. Засыпала, просыпалась, плакала, снова засыпала.
– Всё? – спросила мама ближе к вечеру. Заглянула, чтобы понять – легче дочери или всё ещё не отпустила печаль. – Разведёнка ты теперь? Хорошо, что ребёнка не несёшь. Ты не жалей шибко. Не твой это мужик. Да и брехун прирожденный. Я это давно заметила. Обойдёмся без него, да?
Галина кивнула. Утром второго числа она побежала домой, переоделась в синюю форму с большим голубым значком на левом лацкане приталенного пиджака. На значке летел самолёт в чистом небе над словами «Лучший в профессии».
Через час она уже поднималась на борт № 75158 вместе с командиром корабля Мишей Шуваловым и вторым пилотом Вовой Горюновым. По пути в Семипалатинск, а потом в Москву она после тонкой работы с пассажирами садилась к иллюминатору и смотрела вверх. Там было так же холодно и пусто, как у Галки на душе. Внизу висели непроницаемые облака, сквозь которые земля не просматривалась. А, может, это было как раз хорошо. На земле остались её печаль, её разочарование и боль.
– А когда обратно прилечу, их там уже ветром сдует куда подальше, – сказала вслух Галина и пошла к стюардессам пить чай.
Глава седьмая
На третий день свадьбы Юры Кривцова и Тани Малышевой пропал Кривцов, в недавнем прошлом жених. А потерялся он второго января шестьдесят пятого, не смотря на то, что уже почти неделю был натуральным мужем, обозначенным именно так в свидетельстве о браке. Малышева родилась в Семипалатинске, где и жила до поступления в желанный Алма-Атинский медицинский. Терапевтом хотела стать. Там и Юру Кривцова полюбила. А он её. На четвертом курсе. Ну, естественно, задумались о свадьбе. В ЗАГС им назначено было через месяц – двадцать восьмого декабря. Позвонила Таня отцу, сообщила новость и Юру очень хвалила. Юра умный, добрый, сильный и честный. Муж будет – золото.
– Ну, жить тебе с ним, не мне, – сказал отец Виктор Фёдорович, хирург. – Но свадьбу праздновать будем у нас в Семипалатинске. На твоей родине. Имеешь право покапризничать. Скажи, что свадьбу хочешь отгулять здесь. Если он мужик настоящий, то поймёт. А мы с матерью в Семипалатинске свою-то лихо отгуляли в новогоднюю ночь. Хотя тоже учиться на хирургов поехали в медицинский Алма-Атинский. Жениться всё равно на родину поехали. Так совместим и вашу с Новым годом.
–Это, чтобы про свадьбу вы всегда вспоминали. Как мы с матерью. В обычный день сыграете, так лет через пять, если, конечно, проживёте, свадьбу не вспомните. Мы с матерью Новый год встречали двадцать четыре года назад, в ночь с сорок первого на сорок второй, и свадьбу сыграли одновременно под любимый бой курантов и под поздравление по радио самого Калинина Михал Иваныча. Он, правда, только с Новым годом народ поздравлял. Про нас не вспомнил. Да когда ему? Война только началась! Не до нашей свадьбы было правительству.
Виктор Фёдорович весело посмеялся над своей удачной шуткой.
– И вообще – в Семипалатинске браки почему-то выходят крепкие. Я знаю, что по разводам мы на последнем месте в республике.
Юра жил в Алма-Ате, и его папа с мамой отдали молодоженам большую комнату в своей четырёхкомнатной квартире. Папа Юры носил высокое звание доктора медицинских наук, мама была кандидатом. Оба работали кардиологами. Против брака никто не шел. Все всем нравились. Родителям – молодожены. Молодым – родители. И то, что свадьбу решили отыграть не в Алма-Ате, в первую очередь нравилось Кривцовым. Очень занятые были люди, чтобы дома всё организовать, а против кабака и кафе восстали все.
– Дома поженишься – к домашнему теплу тебя и тянуть будет, – мудро высказался папа Юры, Кривцов Николай Ильич. – А в кабаке отметишь, то тебя туда и будет звать коньячок или водочка. А жену тоже потянет по чужим домам да койкам нечистая. Это тенденция, проверенная народом. А значит верная.
В общем, ночь отшумели, следующий день тоже. Родственников набралось столько, что даже считать побоялись. Так много. Только со стороны жениха набралось восемнадцать. Да от невесты – четверо братьев отца, три маминых сестры. Все с семьями. Двоюродных с детьми, женами и мужьями – где-то пятьдесят, не меньше. Плюс друзья детства. Трое даже из Алма-Аты с Юрой вместе прилетели. Огромная квартира знатных Семипалатинских хирургов приняла эту бригаду за три длинных стола в трёх крупных комнатах. Деревенские родичи сели одной компанией, городские – где место было.
Гуляли очень интенсивно. Три сельских гармониста, Танины дяди, замучили почти всех буйными танцами и хоровым пением народных шедевров. Ещё активно присутствовали друзья молодых с гитарами. Ну, а тамада нашел где- то хорошего фокусника, который вместе с организатором гулянья создал массовую масштабную иллюзию волшебства, сплошной весёлый обман слуха, зрения и разумения.
Спали все в основном сидя, не отходя от столов, плясали возле своих стульев, потом ели и пили, поочерёдно вынося на всеобщую оценку дорогие подарки молодоженам и произнося здравицы прозой, стихами и в форме частушек.
Второго января ближе к пяти вечера тесть Виктор Фёдорович как-то обратил внимание веселящихся на то, что среди нетрезвого торжества отсутствует начинающий муж его личной красавицы-дочери Кривцов Юрий Николаевич. Все огляделись, проверили в шкафах и под кроватями, и только тогда коллективно встали на уши.
Никто не вспомнил, что молодой муж утром второго января за столом всем громко сказал, что в полдень он один улетает на «ЯК- 40» в Алма – Ату. Потому, что он подрабатывает санитаром в «скорой» и у него ночное дежурство. Отпроситься не удалось. А Татьяну он завтра встретит ночью на «ИЛ-18». И уехал на такси в аэропорт. И вот про это забыли все. Даже молодая жена, перебравшая шампанского.
– Убёг, гадёныш! – предположил поддерживаемый крепкой супругой за толстую талию родственник Тани Василий Малышев из деревни Покровка, откуда шел род Малышевых. – Не дотянул, сучок, до золотой свадьбы. А женился, говорят, по любви. Мать Танькина нас уверяла. Тьфу! Поехал я в Покровку спать.
Он сел за стол, повернул «ключ зажигания, завёл мотор» своего «москвича», аккуратно уложил голову в почти пустую салатницу и «уехал».
– Ты мужа когда видела напоследок? – поинтересовалась сестра мамы тётя Мария.
– Вроде ночью был, – вспомнила Таня, с непривычки перебравшая Советского шампанского. – Или это вчера я еего видела? Кто помнит?
– Я его видел! – крикнул с места друг Юры, длинный парень в волосатом свитере, в очках и с рюмкой водки на протянутой ладони. – Он ушел в туалет. Отнесите ему стопарь. Он уже часа три не пил.
Тесть и свёкор побежали в туалет, заглянули даже в сливной бачок. Не было молодого мужа Юры Кривцова.
– А! – вспомнила подружка Татьяны Лена. – Он же пьяного в зюзю Соболева Андрюшу пошел провожать. Так это вчера было. Первого числа в десять вечера. Сегодня вроде второе уже. Пять часов около близкого вечера.
– Он же из Алма-Аты. А тут Семипалатинск, схватилась за голову мама Юры. После чего все на скорости оделись в первое попавшееся под руки и вылетели на улицу, прихватив гармошки, гитары, водку, стаканы и половину булки хлеба, чтобы водку занюхивать. Они с песнями и временами вприсядку добежали через час до конца квартала. Там в пятиэтажном крупнопанельном жилище была квартира Соболевых. Таня-то знала точно.
– А я кого- то вчера ночью к вам отвёл обратно, – удивился толпе Андрюша. – Он бы сам не нашел, откуда мы вышли. Мы добежали до подъезда, я его ещё раз поздравил, подарил ему свою шапку для жениха на свадьбу и он пошёл по ступенькам, а я домой. Но кто это был – запомнить я не смог. Не жених – это точно. Его бы запомнил.
– Надо искать поквартирно, – предложила свекровь Тани. – На чердак вход под замком?
– А ключ у старшего по дому. Они сто процентов незнакомы и встретиться не могли. Старший Новый год безвылазно по три дня встречает, – уточнил папа Татьяны.
– Кабы он в шестнадцатую не забрёл, залив ум армянским! – подпрыгнула жена Юры.
– Там волки живут, змеи гюрзы? – стал догадываться двоюродный Танин братец Витя.
–Хуже. Там Верка Маскина с котом Сидором. – ужаснулась Танина мама. – Она и трезвого приберёт к белой ручке своей, а наш две поллитры принял, не менее.
Позвонили в дверь Веркину. Вышла толпа любопытных, по-новогоднему обмотанных серпантином и осыпанных конфетти из хлопушек.
– Вы к нам? С Новым годом! Водка есть? Наша кончилась. Надо сбегать.
Бригада свадебных гуляк из десяти самых достойных, рванула вперёд, сметая Веркиных празднующих. Обыскали всё. Воронцов, смелый, храбрый племянник Татьяны, проверил даже холодильник.
– А что потеряли? Или к вам Дед Мороз не заходил? – засмеялся Веркин гость, который ещё довольно крепко стоял, держась за косяк.
– У меня муж исчез, – заплакала Татьяна. – Убили, наверное, и завтра продадут по частям на базаре как говядину. Кто разберёт после праздника, что купил!?
– Вы, эт самое… – тихо сказал пожилой дядя в тельняшке. – Я вчера курил на площадке. Шел парень вверх. А Толик Гриценко из восемнадцатой, этажом выше, тоже курил. Он один праздновал. Не хочу, сказал он мне, дурным народом засорять светлый праздник. А ваш один был. Ну, он его и прибрал пиво пить.
– Я один пойду. С дочкой Таней, – сказал Виктор Фёдорович. – Она его опознает. Я-то ещё не успел тщательно приглядеться. А вы идите, допивайте. Мы скоро.
Таня позвонила в восемнадцатую. Вышел пахнущий копчёной рыбой и пивом Толик Гриценко.
– Ты один? – строго спросил Танин папа. В смысле – только с Новым годом!?
– Чего бы это я был один? Вчера на нашей площадке познакомился с другом. Он кружку выпил, съел хвост от жереха и уснул на кухне. Спит пока. Часов пятнадцать спит, а я пиво пью. У меня много.
Виктор Фёдорович толкнул Таню к кухне.
– Вот это твой муж или как?
– Ой, конечно, что вы! Или не мой? А я уж и на развод собралась подавать. Думала – перехватили мужичка. Нет, товарищи, это мне не знакомый тип. Мой ведь у меня какой! Ален Делон – заморыш по сравнению с Юриком! А это просто перебравший неказистый мужик. Ему лет сорок, гляньте!
Но Толик всё равно закинул мужика на горб соседа, Таниного папы, поцеловал в щёчку Танечку и закрыл за ними дверь.
– Дома у себя разбирайтесь. Он – не он. А у меня праздник прерывается.
Пива у него оставалось всего литров двадцать. Огромный серый бидон. Праздновать, правда, пришлось продолжать снова одному, без друга.
Мужика уложили на кровать, за спинами гостей деревенских, перед которыми стол стоял с частично выпитым и съеденным, и пошли они с его родителями и Таниной мамой совет держать.
– Это не наш сын.– Сказал твёрдо отец Юры.
– Не, не наш. Наш в Алма – Ату улетел до обеда на дежурство ночное в «скорой помощи» – Вспомнила мама.
– А кто сегодня в девять сорок пять вечера домой в Алма-Ату летит? Забыли? – Пошла в наступление она же. Бойкая женщина. Выпила много. – Я, муж мой, жена сына Танька, трёшка друзей Юркиных, так?
– Не возражаю, – ответил муж Николай Ильич. – Пусть все летят, кто не против.
– Так регистрация на «ИЛ-18» за полтора часа, не за час начнётся, – почему-то испугалась Таня. – Надо ж собираться. Бегом надо бежать.
– А мы с мужем тогда послезавтра полетим. Сейчас у меня лично быстрая ходьба не получится.– Обрадовалась мама Юрия.– Родственники новые не прогонят?
– Да хоть жить оставайтесь!– Воскликнул Танин папа.– Хорошие вы люди. И водки много ещё.
Сели напоследок за столы всем коллективом. Поздравили молодую жену парой рюмок коньяка и тремя стопариками водки с началом изнурительной семейной жизни и со счастливым новым, шестьдесят пятым. Спели дружно «Ой, цветёт калина в поле у ручья», станцевали гопак вприсядку и танго «Серебряный дождь», после чего устали и прикорнули кто где находился. Гармонисты склонили головы на двухрядки свои, а ничего не имеющие пустые руки сложили на стол, а головы уронили на них.
Первым в семь часов вечера проснулась молодая жена. Он выспалась лучше остальных и сообразила, что на регистрацию они опаздывают. И не улетят, если не рванут через пять минут. Поэтому она опрокинула стол и создала неудобства уснувшим. Которые должны были спешить в аэропорт, трое друзей Юры. Но они не сразу про это вспомнили, а она им всё быстренько растолковала и все, одеваясь на ходу, побежали вниз ловить такси.
За ними, гонимые инстинктом «если кто-то убегает, то его надо догнать», бросились остальные гости, провожающие, в том числе очнувшиеся люди искусства – гармонисты. Такси ловили долго. Во-первых, таксисты в праздник работали не все. Точнее – начинали все, но по техническим причинам половина водил с пути сбилась и уехала по домам, чтобы хоть и с опозданием, но увидеть Деда Мороза, который привел под уздцы Новый год ко всем, кто, возможно, и не мечтал. Не ловилось такси, прямо скажем. Да и не сошедшим пока с трассы шоферам страшновато было останавливаться возле огромной толпы весёлых, танцующих под гармошки и пьющих на ходу водку незнакомцев.