На следующий день Надежда проснулась поздно, провалялась в постели до полудня, вспоминая выпускной вечер, потом позавтракала и принялась собираться в дорогу. Не успела она разложить платья для укладки в чемодан, как в дом ворвалась Бася с усталым видом, но блестящими глазами. Она шлёпнулась на кровать, потянулась, как кошка, и томно прикрыв глаза, поделилась с подружкой событиями вчерашнего вечера:
– Представляешь, Надя, поехали мы вчера с Дмитрием к моему дому, как он обещал, а по дороге сначала предложил заехать к нему на квартиру и выпить шампанского. Я – дура, согласилась, как гимназистка, видя, что он сильно расстроен твоим отказом и отъездом к жениху. Мы выпили шампанского, потом я, чтобы утешить, погладила Диму по головке, он начал меня целовать, я расслабилась и уже не помню, как оказалась в постели. Дима со своим жеребцом оседлали меня и мою гнедую подружку, – тут Бася ласково погладила рукой девичье лоно, – и устроили бешенные скачки.
Почти всю ночь Дима не отпускал меня из объятий – чувствовалось, что жеребец застоялся без кобылки, но такой неутомимости даже я не ожидала. В общем за ночь я три раза испытала с ним высшее вожделение, измучилась совершенно, а он всё продолжал эту скачку, не слушая мои мольбы отпустить меня, пока живая ещё. Лишь под утро он угомонился после своего четвёртого оргазма, и мы вздремнули пару часов, я вывернулась из-под него, не поддалась больше притязаниям его жеребчика, и убежала домой, к себе. Впрочем, не убежала, а еле ушла: ноги занемели от такой любви, даже ходить трудно.
Если этот офицер со мной проявил юную страсть, то представляю, что бы он сделал с тобой, Надюша, попадись ты ему в постели, – точно замучил бы до смерти. Правильно ты сделала, что отказала, а мне пришлось отдуваться за тебя, – закончила Бася свой рассказ и сладко потянулась на кровати:
– Горе с этими мужчинами, нам, девушкам: нет мужчины – плохо без сладкого, много мужчины – тоже до оскомы, хорошо хоть, что оскома эта быстро проходит, – рассуждала Бася, развалившись на кровати, раскинув руки и ноги, с румянцем от ночного женского удовлетворения на лице и блистающими глазами.
– Дмитрий теперь предлагает продолжить встречи, но у меня же есть майор, который должен вернуться через неделю из округа. Может, разок-другой ещё покувыркаться с Дмитрием, распробовать его до конца, а потом можно и с майором продолжить, как ты думаешь, Наденька? – спросила Бася, сладостно улыбаясь от воспоминаний прошедшей ночи.
– Тебе виднее, разбирайся сама, а мне надо собираться и ехать в семейную жизнь к Ивану, – отвечала подруга, втайне завидуя приключению подруги и чувствуя, как у неё появилось желание мужской ласки, которой она не знала с отъезда Ивана.
– Ладно, собирайся к отъезду, раз так решила, а я пойду домой отдыхать от ненасытности офицера Дмитрия, – сказала Бася, поднимаясь с кровати. – Да, чуть не забыла, подружка, сообщить тебе новость. Сегодня, когда я шла к тебе, мне встретился твой старый козёл Дмитрий и начал расспрашивать о твоей жизни: мол что и где ты. Я ответила, что ты закончила курс и уезжаешь к жениху-учителю, дворянину и вообще хорошему человеку, а не такому мерзавцу, как он.
Твой козёл попрощался и ушёл прочь, и мне кажется, вполне может навестить тебя здесь. Он точно захочет напоследок пригладить тебе шёрстку в укромном девичьем местечке. Если появится, гони его прочь сразу, чтобы, не приведи Господи, вновь не поддаться льстивым уговорам и обещаниям. Храни верность своему Ивану, нельзя нам, женщинам, иметь дело с несколькими мужчинами сразу, – закончила Бася.
– То-то ты хранишь верность своему майору в постели с подпоручиком, – язвительно заметила Надежда вслед уходящей подруге, но Бася сделала вид, что не расслышала последних слов, и удалилась к себе домой на отдых после ночной скачки в объятиях нового любовника.
Надежда продолжила сборы к отъезду, достала чемодан со шкафа, разложила одежду и обувь на видных местах и прилегла на кровать, прикидывая, как лучше уложить вещи, чтобы не обременять себя лишним вьюком. Незаметно она задремала, впала в сон, и ей снился Дмитрий, который ласкает и целует её всю, а она радостно замирает в его объятиях, сливаясь с ним в единую сущность.
Она очнулась от чьих-то прикосновений и, открыв глаза, с изумлением увидела стоявшего на коленях Дмитрия, который бережно гладил ей руку.
Пока девушка спала, бывший любовник тихо зашёл в дом, который днём никогда не запирался изнутри, и теперь чувственно гладил руку, прижимаясь бородкой к шелковистой девичьей коже.
Надежда, опомнившись от сонных видений, выдернула руку и ударила ладонью Дмитрия по щеке.
– Молодец, бей меня ещё, моя любовь, так мне и надо, – шептал Дмитрий, пытаясь вновь завладеть её рукой и осыпая поцелуями девичье тело, выглядывающее из-под расстегнутого халата.
– Уходи прочь, – вяло приказала Надя, – Что тебе ещё надо от погубленной тобой девушки? – продолжала она, всё ещё находясь под впечатлением сладострастного сна.
– Мне нужно твоей любви перед нашим окончательным расставанием. Вспомни, как нам было хорошо вместе на сеансах любви, как ты ударила меня по щеке, а потом отдавалась вся и со мною впервые почувствовала себя женщиной страстной. Вспомни наши любовные игры и забавы, – всё плохое забудется, а это останется в твоей памяти навсегда, и будешь с улыбкой вспоминать наши встречи. Я хочу перед расставанием подарить тебе минуты любви, как прежде, и ты потом будешь сравнивать нашу любовь с тем мужчиной, что появился у тебя сейчас и другими, которые, возможно, появятся ещё.
Говоря воркующим голосом без остановки, Дмитрий привычно расстегивал халат на Надежде, и она, словно в забытьи, не противилась его воле, пока он резким толчком не вошёл в неё и не начал любовный танец мужчины. Её ощущения были сладостны до боли, страсть снова волной прошлась по телу и захлестнула все мысли, оставив только чувство вожделения своего первого мужчины.
Дмитрий, как всегда, умело разжигал чувственность Надежды, и вскоре она содрогнулась в наивысшем блаженстве, как и в тот, первый раз, испытав любовный спазм в объятиях мужчины. Обессиленная ушедшей страстью, девушка лежала в объятиях бывшего любовника, который умело сдерживая себя, продолжал любовное занятие, постепенно выводя девушку из сладкого оцепенения, и возвращая ей вновь страсть вожделения.
Чувственность вернулась к Надежде, она начала страстно извиваться в объятиях мужчины, встречными движениями забирая в себя мужское желание и усиливая до телесной дрожи, до сладкой боли женское вожделение, которое, нарастая до крайнего предела, закончилось безумно бурным оргазмом девушки одновременно с любовником, который из бывшего снова превратился в настоящего.
Они лежали молча в оцепенении чувств после испытанных и сбывшихся желаний. Дмитрий, довольный своим успехом, на который не рассчитывал, после длительного молчания начал разговор, который, видимо, придумал заранее:
– Правду говорят, что первая любовь не ржавеет, – поглаживая девушке сосок левой груди рукой, на которой покоилась голова Надежды. – Теперь я точно знаю, что ты будешь всегда вспоминать меня, находясь в объятиях другого мужчины. А сохраниться в воспоминаниях женщины, это всё равно, что продолжать владеть ею, только не телом, а душой.
Я сделал тебя женщиной, научил чувственности, ты впервые почувствовала со мной женскую страсть и удовлетворение, и я думаю, что твой нынешний мужчина и прочие, если они будут у тебя, должны быть благодарны мне за твоё воспитание как женщины и любовницы, – едко улыбаясь, закончил Дмитрий.
Надежда чуть не задохнулась от возмущения. – Ты совратил меня, обманом заставлял жить с тобой, лишил меня ребёнка, и ещё смеешь говорить о моём воспитании как любовницы. Мой жених чуть не бросил меня, когда узнал о прошлой связи с тобой. Попался бы ты ему под руку, Иван избил бы тебя похлеще, чем отец совращённой тобой девушки, которой ты сделал ребёнка.
Теперь я вроде как на испытательном сроке нахожусь, и вот сейчас я это испытание не выдержала, и как буду смотреть Ивану в глаза, не знаю. Он исключительно честный и порядочный человек, а я, твоими стараниями, стала развратницей.
Дмитрий оживился: – Пусть честные и порядочные мужчины донашивают моих девушек после меня, бессовестного совратителя. Это смысл моей жизни, но тебе не нужно знать, сколько женщин было в моей жизни.
Некоторые смогли устоять против моих вожделений, но большинство уступали любопытству и страсти. Помнишь, ты дала мне пощёчину? Именно тогда я понял, что ты уступишь, коль сразу не ушла. Так и случилось: ты отдалась мне, считая, что я обманом завлёк тебя в постель. На самом деле ты сама этого хотела, но боялась признаться в этом сама себе. И последующая твоя страсть к плотским утехам подтверждает это. Я уверен, что своего нынешнего мужчину ты сама затащила в постель, желая женского удовольствия.
Давай не будем перед расставанием сводить счёты, а предадимся любви до самого донца страсти и вожделения друг друга.
С этими словами Дмитрий начал вновь целовать всю наготу девичьего тела, лаская и тиская её округлости, и, восстановив своё желание, снова овладел Надеждой, к чему она отнеслась с удовольствием, но без страсти, утраченной в предыдущем слиянии с любовником. В этот раз Дмитрий занимался любовью долго и старательно, словно пытаясь насытиться девичьим телом до конца своих дней. Наконец, с победным стоном, мужчина изверг своё желание в тесную глубину девичьего лона, и разом обмякнув, свалился рядом с девушкой, часто дыша и вытирая вспотевшую бородку краем простыни.
Потные любовники лежали рядом в полной наготе, когда дверь заскрипела, отворилась, и вошла Бася, отдохнувшая после офицерской любви, и решившая помочь подруге в её сборах.
Увидев Надежду в неглиже рядом с бывшим любовником, она рассмеялась и вышла вон, давая время на одевание и приведение смятой любовью постели в порядок, присущий девичьей кровати.
Когда Бася вошла вновь, любовники сидели за столом, пристально вглядываясь в окно, будто там происходило что-то невероятно интересное.
– Ладно глаза отводить, – снова засмеялась Бася, – попались голубчики, хорошо, что мне, а не постороннему человеку. Занятие любовью требует покоя, и надо закрываться на засов перед постелью.
Говорила я тебе, Надежда, чтобы гнала этого старого козла сразу, а ты опять поддалась его блеянью и подставила свою полянку, чтобы он попасся, натоптал и снова скрылся. Что теперь делать будешь? Может, останешься здесь: будем вместе устраивать свою жизнь. Пусть этот художник по женским прелестям уходит, а мы обсудим, что и как. Давайте, Дмитрий, идите вон и приходите лишь с предложениями руки и сердца, а не иначе. У Вас есть время до послезавтра, до отъезда Надежды, которая всё-таки уедет, как я полагаю.
Дмитрий оделся окончательно, поцеловал Надю в руку и со словами: «Не поминайте лихом», ушёл в свою настоящую жизнь: к семье и будущим любовницам, которых он ещё не знал, но которые обязательно будут.
Выпроводив любовника, Бася принялась за Надежду:
– Ты что, совсем спятила, связавшись снова со старым козлом? Я читала где-то, что преступника тянет на место преступления. Похоже, и тебя, Надежда, тянет в постель к этому уроду, других слов у меня для него нет. Ладно я согрешила вчера с бравым офицером, но ты-то с кем снова вступила в связь? Посмотри, как он поистаскался и поистёрся за минувший год отлучки – даже новый костюм не может скрыть его изъяны. Ему, конечно, хочется напоследок побаловаться молоденькой девушкой, но ты куда смотришь? Назад, к этому фавну? А надо смотреть вперёд на Ивана, который ждёт тебя и будет заботиться, как никто другой. Не хочешь Ивана, не люб он тебе, тогда на этого офицера глаз положи, хотя после меня ты вряд ли его захочешь, зато он проверен мною в постели, и я не собираюсь уходить от своего майора, – снова засмеялась Бася, вспомнив офицерскую любовь.
– Сама не знаю, как это случилось, – оправдывалась Надежда перед подругой. – Когда Дмитрий рядом, словно туман в голову приходит, а рассеивается туман, когда я уже под ним и поздно сопротивляться его домогательствам. Надо срочно уезжать, пусть на время, к Ивану, пока Дмитрий не уговорил меня на продолжение отношений. Ивана я тоже люблю, и мне хорошо с ним, только по-другому, чем с Дмитрием. Там любовь, а здесь лишь плотская страсть, будь она проклята, но такая сладкая – до боли.
Подруги обсудили подробно свои любовные ощущения с разными мужчинами, останавливаясь на пикантных деталях устройства мужского тела и поведению в процессе любовных занятий, и решили остаться со своими нынешними любовниками, считая случившиеся с ними за этот день случайным грехом по слабости характера. Надежда твёрдо обещала не поддаваться больше своему соблазнителю и уехать к Ивану, на что Бася обещалась проводить её до вокзала.
Следующим днём Надежда собиралась к отъезду, завершив все дела в этом городе, где провела два года в учёбе среди сверстниц, и два года в учёбе любви, где она оказалась нерадивой ученицей, не сумевшей отличить притворного соблазнителя от настоящего мужчины с честными намерениями. Но что сломал, того не склеишь, и девушка с надеждой ждала отъезда, где забудется прошлое, и откроются манящие настоящее и будущее.
В день отъезда, утром, подъехала Бася на извозчике, возница закрепил чемодан в коляске, и подруги покатили на вокзал к поезду, который должен был отвезти Надежду к новой жизни вместе с мужчиной, готовым к браку с ней, несмотря на порочное прошлое.
Накануне Надежда отправила телеграмму Ивану о своём приезде и надеялась, что он встретит её у поезда. На вокзале, у пыхтящего паровоза, подруги простились, обещая писать письма, и Бася ещё раз напомнила Наде, чтобы она ни в коем случае не проговорилась о своей измене Ивану.
– Пойми, мужчина может простить любовную связь до него, но никогда не простит такую связь при нём, это так и называется – измена, – поучала опытная Бася свою простодушную подругу. – Тебе и о связи с художником не следовало говорить, а придумать какую-нибудь случайность, по которой ты стала женщиной. Но этой оговорки уже не исправить, поэтому больше не ошибайся и держи язык за зубами.
Под такое напутствие поезд тронулся, Бася помахала рукой с перрона, и Надежда отправилась в свою новую жизнь, в которой ей будет хорошо и уютно – так она надеялась.
XXIV
Солнце катилось к закату, когда Надежда сошла с поезда на станции Орша с чемоданом и узлом, которые любезно помог ей вынести молодой попутчик-инженер, делавший здесь пересадку на поезд до Витебска к месту службы.
– Желаю вам удачи, Надежда, на ниве просвещения, и в личной жизни тоже, – пожелал инженер девушке, поцеловав руку на прощание. В поезде Надежда поделилась своими планами с попутчиками по вагону, и инженер, проявивший заметный мужской интерес к красивой учительнице, тоже был в курсе её планов, кроме личной жизни, и был несколько раздосадован, когда к ним подошёл Иван, встречавший Надю с букетом цветов.
Инженер, откланявшись, пошёл ожидать своего поезда, досадуя, что встречающий Надежду мужчина, видимо, был ей близким человеком, судя по той радости, которая осветила лицо девушки. А он-то хотел предложить девушке продолжить знакомство на расстоянии, чтобы иногда встречаться, благо, что пути было три часа поездом. Разочарованный инженер ушёл, оставив Надежду вдвоём с Иваном и багажом.
Иван поцеловал Надю в щёку, как близкий человек, но не муж, подхватил багаж, и они пошли на станционную площадь, где дежурили извозчики в ожидании седоков. Погрузившись в коляску, они поехали к своему новому дому, путь к которому указывал Иван. Через десять минут они прибыли на место, и Надежда с интересом осматривала улицу и дом, где ей предстояло теперь вести совместную жизнь с Иваном, которому она неосмотрительно изменила два дня назад.
Дом ей понравился и снаружи, и внутри, куда она прошла вслед за Иваном.
– Вот, Наденька, наши апартаменты на ближайшие год-два, а дальше видно будет, – как хозяин вводил он девушку в новую жизнь.– Здесь, я думаю, будет твоя женская комната, показал Иван на дверь, рядом мой кабинет, там дальше спальня, а здесь зал для приёма гостей и праздников.
– Знакомься, это наша экономка Даша, что я нанял для домашних дел. Надеюсь, вы поладите: она женщина спокойная и чистая, – говорил Иван, представляя экономку Надежде. – Мы сейчас поужинаем, что постряпала Даша, и она уйдёт к себе домой, здесь неподалёку. Я решил, что покамест мы живём вдвоём, удобнее будет, если Даша здесь хозяйничает только днём, как у моего отца в усадьбе было. Но если ты захочешь, то можно взять экономку и с проживанием. Теперь моего учительского жалования хватит и на прислугу.
Надежда прошла в свою комнату, где из мебели были лишь диван, трюмо с банкеткой, шкаф для одежды и небольшой стол с двумя стульями. Но стены и два окна были голыми. Иван, зашедший следом, сказал, что обстановку дома Надя изменит по своему вкусу, поэтому он и не стал покупать шторы, бельё и прочие вещи, дожидаясь её приезда.
Надежда присела на диван: ей почему-то было грустно в этом новом для неё доме, пустом и чужом в день приезда. Она переоделась в домашнее платье, что купила себе перед отъездом, поставила цветы в графин с водой, что стоял на подоконнике, и вышла на кухню, где Иван поджидал свою невесту, – как он представил Надежду экономке Даше.
На кухне стоял умывальник с раковиной, вода из которой стекала по трубам, уходящим под пол из струганных досок, крашеных светлой охрой, на которой сверкали яркие пятна от лучей заходящего солнца. Чтобы не смущать Надю посторонним человеком, Иван отпустил Дашу, сказав, что он сам уберёт со стола, и, наконец, они остались одни. Иван налил вина, которого купил к приезду невесты, и Надя заметила, что вино той же марки, что он приносил к ней на квартиру. Она давно поняла, что Иван – человек постоянства и привычки, он не склонен менять своих вкусов и привязанностей, и именно такие мужчины являются идеалом женщины для вступления в брак или связь, как в этом случае с ними.
– Ну, Надюша, выпьем за твой приезд, окончание семинарии и начало нашей совместной жизни. – Как писал Пушкин в сказке о царе Салтане: «Ведь жена не рукавица, с белой ручки не стряхнёшь и за пояс не заткнёшь». Он подошёл к Наде, чокнулся бокалами, они выпили, и Иван хотел тотчас поцеловать девушку в губы, соскучившись по ней за месяц разлуки, но Надя отстранилась, сказавшись усталой с дороги. Иван обиделся, и ужин прошёл в молчании.
Остаток вечера Надя провела за разборкой вещей, а Иван читал газету в своём кабинете. Наконец Надя закончила дела, умылась на ночь, переоделась в ночную рубашку и легла в общую постель, поскольку другой застеленной кровати в доме не оказалось. Иван, одетый в пижаму, вошёл в спальню и присел с краю, возле затихшей девушки. Тепло её тела возбудило мужчину, и он, забыв обиду, начал страстно целовать и обнимать Надежду, подбираясь к заветным местам. Надя безучастно принимала его ласки, и когда Иван овладел ею, вдруг расплакалась навзрыд без всякой причины:
– Извини меня, Ваня, видно перенервничала в дороге, потому и не готова к любви. Но ты мужчина, и утоли свои желания со мной, но без меня. От этого напутствия Иван разом обмяк, освободил Надю от своих объятий, лёг рядом, и, помолчав, сказал:
– Не так я представлял нашу встречу и начало совместной жизни. Видимо, ты оплакиваешь своё прошлое, которое уже не вернётся, вместо радости от нашего соединения здесь. Что ж, не буду мешать предаваться печали, но такую тебя я не хочу, – с этими словами он встал и ушёл в свой кабинет спать на диване. Надежда, поняв, что нечаянно выдала своё равнодушие к этому мужчине, заплакала ещё сильнее, жалея себя и свою судьбу.
Утром, чуть свет, Надежда пробудилась на широкой кровати одна, и, вспомнив вчерашнее, решила исправить положение. Она, в одной рубашке, прошла в кабинет, где Иван спал, раскинувшись на диване, на смятой простыне. – Точь-в-точь, как мы с Дмитрием спали в его мастерской на таком же диване после сеанса любви, – некстати вспомнила девушка и, юркнув под бок Ивану, начала осторожно гладить ему грудь и ласкаться к нему. Иван пробудился, открыл глаза, и Надя сама стала его целовать и обнимать. Мужское желание возвратилось к нему, на ласки он ответил лаской, Надежда решительно сбросила с себя ночную рубашку, обнажив в лучах восходящего солнца все прелести девичьего тела, которое Иван мял и ласкал, соскучившись за месяцы разлуки. Когда Иван толчком вошёл в неё, Надежда не ощутила привычной нарастающей страсти, и потому начала изображать вожделенность, подыгрывая желанию мужчины. Иван, воспринимая мнимую страсть женщины как истинную, быстро вознесся к пределу чувств и, отдав избыток мужского желания девушке, с тихим стоном затих на ней, полежал немного в забытьи и скатился к стенке дивана. Потом Иван обнял Надю, они уснули и спали до тех пор, пока Даша не постучала в дверь, спросив, подавать ли завтрак на стол.
Умиротворённый Иван был ласков и предупредителен, отнеся вчерашние слёзы Надежды на усталость с дороги. Одевшись и совершив утренний туалет, молодые вышли на кухню, где Даша напекла блинов, поджарила картошки с мясом, приготовила клюквенный морс и сейчас хлопотала у самовара, заваривая настоящий, душистый китайский чай.
Откушав, Иван предложил Надежде пройтись по магазинам, чтобы купить интерьеры в дом, бельё постельное, домашнюю одежду и многое другое, что необходимо для обживания на новом месте.
– Говорят, что переезд равен двум пожарам, – шутил Иван, ожидая, когда Надежда приведет себя в порядок для выхода в город. – На старом месте бросаешь всё, на новом месте покупаешь всё. Мы с тобой, Надюша, надеюсь, ничего не оставили на старом месте: имущества у нас не было, а свои чувства мы привезли с собой. Теперь нам остаётся лишь прикупить всё необходимое на новом месте. Я получил подъёмные деньги и надеюсь, что их хватит для начала, а потом, постепенно, создадим дома уют по нашему усмотрению.
Надежда закончила сборы, они вдвоём вышли на улицу и Иван, как невесту, поддерживал Надежду под руку, стараясь не оступиться на дощатом тротуаре. Впереди показался величественный собор. – Это храм Воскресения Христова, мы будем сюда ходить на воскресную обедню, как благочестивые православные, – заметил Иван.
– Опять, как в семинарии, надо ходить в церковь, а я не люблю этого, – возразила Надя, – к тому же мы будем жить во грехе, без венчания. – Ну и что? Будем грешить и каяться, грешить и каяться. Христос говорил: кто без греха, пусть бросит в меня камень, и никто из толпы, избивающей грешницу Магдалину, не бросил этого камня.
И у нас грех кончится, если будет ребёнок, то пойдёшь под венец со мной, а может, и раньше уйдёшь, если будешь вспоминать своё прошлое, – помрачнел Иван и повернул от церкви к базарной площади, окружённой магазинами и лавками. Целый день был ещё впереди, и они, не спеша, прошлись по нескольким магазинам, присматриваясь к товару, наконец, определились с покупками, наняли извозчика, погрузили товар в коляску и, довольные собой, поехали домой.
Занавески для окон, скатерти и постельное бельё взялась сшить Даша, у которой была своя швейная машинка «Зингер», нижнее кружевное бельё Надя купила в магазине готового платья, где купила также и лёгкое летнее платье для улицы в солнечные дни. К платью, конечно, были приобретены две шляпки, туфли, две сумочки и платок на плечи, что обошлось в разы дороже самого платья, но Иван не стал ограничивать девушку в покупках, – они уже не студенты, а уважаемые учителя с хорошим жалованием и могут позволить себе обновить гардероб и обставить дом.
После ужина вдвоём Надя примерила новое платье со всеми аксессуарами, показалась Ивану в платье, потом, на глазах у него стала раздеваться, оставшись в кружевном белье и возбуждая мужские инстинкты, чтобы отблагодарить его по-женски за сделанные подарки.
Расчёт был верен, Иван был взволнован и вскоре они оказались в постели, помогая друг другу избавиться от остатков одежды. Надежда распаляла себя предчувствием мужчины, но когда Иван овладел ею, страсть не вспыхнула, а продолжала тлеть. Тогда девушка закрыла глаза и представила, что находится в объятиях Дмитрия. Мгновенно всё её тело зажглось огнём желания, она содрогалась вместе с мужчиной и, наконец, издав крик полного удовлетворения, забилась в мужских объятиях, укусила Ивана в шею, и затихла одновременно с ним, придавленная всей тяжестью мужского тела, но не чувствуя этой тяжести.
Иван, довольный собой и Надеждой, чьи чувства и желания он удовлетворил как мужчина, освободил девушку от объятий, и, раскинувшись на широкой кровати, сразу заснул, слегка всхрапывая во сне, как норовистый жеребец перед упряжкой в коляску, а Надежда, испытав полное удовлетворение, быстро расстроилась: неужели она и впредь, находясь с одним мужчиной будет думать о другом, чтобы получить женское удовольствие? – Нет, такого не может быть, привыкну, и всё пройдёт, – решила она и забылась сладким сном, прижавшись горячим телом к Ивану.
На следующий день Иван представил Надежду смотрителю училищ как свою невесту и выпускницу учительской семинарии. Надежда понравилась смотрителю Василию Никитовичу и он, как и обещался, взялся ходатайствовать перед попечительским советом за место учительницы в женском приходском училище.
Обнадёженные участием смотрителя, молодые учителя занялись обустройством своего учительского дома, и вскоре их жилище приняло пристойный вид. Иван нанял рабочих, которые поправили дворовые постройки, заборы, покрасили жестяную крышу суриком, и, главное, отремонтировали небольшую баньку, примыкающую к задней стене дома со входом через сени.
Иван жаркую баню и париться не любил, но погреться на полке, да ещё вместе с Надей представлялось завлекательным занятием, что он и предложил опробовать сразу после ремонта.
В субботний день Даша истопила баню, приготовила обед и с разрешения хозяев ушла до утра, чтобы тоже помыться и заняться своими домашними делами. Жила она вдовой, муж погиб в японскую войну, дочь была замужем здесь же в Орше и жила в семье мужа. Дарья получала небольшую пенсию за мужа и работала прислугой в семье у предыдущего учителя, жившего в этом доме. Новые учителя пришлись ей по душе, и она старательно заботилась о молодых, желая всячески угодить. Хорошо им, хорошо будет и мне, – говорила Дарья своей дочери, когда та приходила навестить мать.
– Хорошей вам баньки и лёгкого пара, – пожелала Дарья молодым учителям, широко улыбаясь. Я со своим покойным муженьком страсть как любила попариться в баньке. Там не только тело, но и душа отмывается от печалей и забот. Банька в субботу – милое дело, чтобы в воскресную обедню поставить свечку в церкви с успокоенной после баньки совестью, – лукаво усмехнулась Дарья перед уходом к себе. – Только заприте за мною ворота, чтобы кто посторонний нечаянно не помешал вам париться.
Учитель и учительница заперли калитку на засов, переоделись в халаты, тапочки на босу ногу и, прихватив с собой по простынке для обтирания, прошли в баню. Иван и Надежда, конечно, ходили в баню домовую или общую городскую, где мылись и парились среди таких же мужчин и женщин, но чтобы вместе – такого ещё не было
. Предбанник встретил их сухим теплом от протопившейся печи. Они отвернулись в разные стороны, сбросили халаты и тапочки, завернулись в простыни: Иван по пояс, а Надя поверх груди и, открыв дверь, вошли вместе во влажный жаркий туман пара, скрывающий очертания тел в тусклом свете, пробившемся через маленькое окошко. Они сели на лавку. Во влажном жаре тело Надежды покрылось мелкими каплями воды, простыня накалилась, и Надя решительно сбросила её с себя, оставшись совершенно нагой. Стройное тело девушки казалось сотканным из тумана, сквозь который просвечивала высокая упругая грудь с розовыми острыми сосками, округлые бёдра и плоский живот с темнеющим внизу треугольником лона.
Иван тоже сбросил свою простыню, и Надя искоса разглядывала мужчину, которого много раз обнимала и отдавалась ему, но ещё не видела в полной наготе. Иван был хорошо сложен, чистая белая кожа на груди и внизу темнела рыжеватой растительностью. От соседства с обнажённой девушкой мужская плоть восстала на глазах, Иван обнял Надежду за плечи, встал с лавки, рывком поднял девушку и прижался к ней всем телом, страстно целуя в губы и розовые соски, сразу набухшие и затвердевшие под его ласками.
Он бросил простыню на лавку, уложил Надежду навзничь, придавил собою сверху и, проведя рукою от её груди до бедра, коснулся лона и овладел девушкой на всю глубину мужского желания. От жаркого пара, тела любовников накалились, каждое прикосновение и каждое движение обжигало страстью и паром, капли воды стекали с Ивана на Надежду, накапливались в ложбинке между грудей и ручейком стекались вниз, до бёдер, струясь по ягодицам. Страсть, раскалённая банным паром, соединила тела любовников в объятиях рук и ног, сотрясая спазмами вожделения. От полноты чувств они застонали одновременно, судорожно изогнулись навстречу страсти обладания и разом обмякли, слившись в оргазме.
Очнувшись от забытья, Иван освободил девушку от объятий и сполз с лавки на приступок полки, всматриваясь в Надежду, которая продолжала лежать неподвижно во всей своей прелестной наготе с улыбкой полного удовлетворения на мокром лице.
– Вставайте, девушка, – засмеялся Иван, – нам ещё надо смыть плотский грех, которому мы предались здесь.
– Ничего не хочу и не буду, – изобразив каприз, ответила Надя. – Ты согрешил, поэтому тебе и помыть меня придётся, поскольку сил у бедной девушки не осталось.
– Хорошо, – согласился Иван, – буду твоим банщиком. Перевернись на лавку животом, я начну со спины, чтобы твои прелести потереть мочалкой напоследок.
Он перевернул Надежду на лавке, убрал простыню, облил девушку тёплой водой и начал легонько протирать Надежду мыльной мочалкой, с удовольствием касаясь изгибов её тела. Потом он заставил девушку вновь перевернуться, намылил груди, бёдра, стройные ноги и потайное место, лаская рукою девичье тело, которым только что владел полностью.
Затем он окатил её из тазика тёплой водой, потом ещё раз и, засмеявшись, сказал: – Помывка закончена, с вас, госпожа, причитается гривенник или можно отдать натурой вечером в постели.
– Как? Ты ценишь мои объятия в гривенник? – притворно возмутилась Надежда, – тогда я взамен вымою тебя. Ложись на лавку, подлый обманщик.
Иван растянулся на лавке, и Надежда усердно принялась растирать его мыльной мочалкой, касаясь пальцами всех мужских мест, к которым ранее стеснялась прикасаться. Прикосновения нежных девичьих рук совершенно расслабили Ивана, и он очнулся, когда девушка окатила его горячей водой, смывая мыло.