Почему выпала возможность жить в одно время именно с этими людьми? Почему не с другими? Каждый достоин тех современников, которых достоин. Почему не на десять лет раньше, не на десять лет позже? Николай, очень часто в последнее время, ломал голову над вопросами бытия. Безуспешно пытаясь себя классифицировать в современном обществе и найти место среди людей его окружающих.

Прошлое столетие. Беззаботные и детские семидесятые. Большое радостное черно-белое пятно в три программы. Мужики доминошники в каждом дворе. Войнушка, пятнашки, лапта и хоккей. Переменчивые полные надежд полуголодные восьмидесятые. Подростковое время в поисках применения своих гормонов. Сносящие крышу кислотные девяностые. Время когда все началось. Новая история. Новые мифы. Время, когда рамки сознания раздвигались самостоятельно. Начало сознательного нового столетия. Лихорадочно-накопительные двухтысячные. Начинающие выкручивать руки и выворачивать душу трезвящие две тысячи десятые. И наконец, начиная с десятых, каждый год за два, а то и за три. Особенно этот две тысячи шестнадцатый, похоронивший не одного предпринимателя под руинами долговых нагрузок.

Раньше, была пословица, кто в девяностые выжил, тот сейчас в шоколаде. Holy Shit! Они просто не знали, что наступит шестнадцатый год. Пройти этот год с минимальными потерями, считалось, высшим пилотажем. Про заработать, к этому году не относилось. День за днем. Событие за событием. Люди за людьми. Мир, бегущий с ума. Мир заканчивающийся злобой вперемешку с финансовыми потрясениями. Разрушенными семьями и судьбами отдельных индивидуумов. Люди, все чаще дают пинка глобусу, подталкивая его к аккумулированию не решаемых проблем. Государства опускают занавес, пока из прозрачной кольчужки. Дают повод людям поссориться с другими государствами, поссориться друг с другом, поссориться с соседом, поссориться с собой.

Николай, имеющий много друзей по всему миру, очень страдал от меняющихся на глазах людей. В один момент, человек, которого ты знал всю свою жизнь, становится врагом и беспринципным уродом. Ублюдком, уничтожающим все правильное. Он, так же думает о тебе, дружба проверенная временем не помогает, больше не работает. Вся ваша вина только в том, что вы живете в разных государствах. Государства эти ссорятся сами, ссорят вас при помощи жестокой медиамашины. Не оставляя шанса, даже на надежду к возвращению, к разговору, на не политические темы, мысли без властного окраса, без бряцания оружием. Разговору о простых человеческих радостях. О настоящей жизни, без тщательно взвешиваемых слов, без ваты политкорректности, к простому юмору без темных тонов. Без влияния гнилых политиканов. Без глупого дешёвого сарказма задевающего каждого.

Раньше, все было как-то проще, без подтекста. Теперь, даже при отсутствии подтекста все, рьяно принялись, искать другие смыслы, в ничего не значащих фразах. Яд. Слишком много яда. Люди, со стиранием ментальных границ при переизбытке информации из интернета, забыли переключить какой-то рычаг. Забыли процедить через фильтр, через личную шкалу ценностей, активизировать систему хорошо – плохо. Все побежали ну…, пожалуй, и мне надо. Достаточно первого гнилого комментария, даже для доброй темы и стихийная толпа, сметающим помойным потоком поворачивает не в том направлении. В направлении нужном заказчику темы. Грязный поток смрада смывает и заглушает одинокие голоса пытающиеся думать. Думать воспитанием. Думать сердцем. Думать холодно трезво и взвешенно.

Мелькающие картинки разрушающегося мира, рушащихся зданий, оскотинивание, вроде до этого, приличных людей, заставали Николая в самых неожиданных местах. Чаще всего, мучая его этими видениями на сон грядущий. Сейчас, тоже возникло ощущение морального дискомфорта. Пока Николай мыл руки под упругой струей воды, увидел в зеркало, у писсуара мужчину лет под пятьдесят в светлом костюме и ярко-красной футболке поло. Тот помочившись, вытер руки о свою футболку по бокам, изящным движением пианиста, откинув полы пиджака. Затем со спокойным лицом робота направился к выходу из туалета. Неужели сложно сполоснуть руки под краном? Что стало с культурой этих людей? Где их элементарные общепринятые нормы этикета? Их что, не воспитывали родители? Неужели они не заботятся о своем здоровье, наконец.

Вся компания уже восседала за столом. Бокалы, в виде распухших тюльпанов неправильной формы, запотели белым вином. Воздух звенел от нездорового возбуждения, у всех блестели глаза, кроме Самуила, который пассивно ковырял вилкой в артишоках. Нелегкая доля принципиального человека, наверняка сам теперь не рад, что заикнулся, Николай взял бокал.

– Ну что мои коллеги по субботнему счастью, давайте пригубим прекрасного напитка из далекой санкционной страны, насладимся без лишних слов, этим, успешно добравшимся к нам, еде и виноградному соку. – Николай только сейчас понял, что голоден и с удовольствием опрокинул бокал, не дожидаясь ни реакции, ни ответа от застольных соседей.

Его примеру последовали остальные. Самуил, одной рукой держал вместо бокала маслину на зубочистке, капля масла текла ему на руку, другой рукой. опять потянулся за телефоном.

Антон, широким жестом жадно опорожнил бокал, как будто был в завязке и теперь пытался быстро наверстать упущенное время и возможности. Михаил Абрамович смаковал ледяным содержимым. Чего-то там вынюхивал, причмокивал, погружал свой широкий нос глубоко в бокал, устраивал джакузи внутри рта, перегонял содержимое от одной щеки к другой. Казалось, что он дегустирует вино последний раз в жизни. Или имеет план по покупке парохода с винными ящиками на все нескончаемые времена.

Приятная прохлада оккупировала пустой желудок. Пролилась до кончиков пальцев ног. Около минуты все прислушивались к своим ощущениям, Михаил Абрамович как-то нервно вздрагивал временами и качал головой.

Это сладкое слово суббота. Мнимо спокойное время без проблем. Когда впереди целый день с неопределенными планами, новыми лицами, новыми ощущениями. Николай задумчиво потянулся. Племя, готовых на первобытные подвиги бабуинов. Мозг медленно нагружало винной легкостью. Движения становились плавнее. Углы выпрямлялись, неровности разглаживались. У всех присутствующих, то на столе, то в карманах звонили трубки, но уже никто не обращал внимание на такие мелочи жизни. Закуски таяли со стола. Суббота и вино сближали.

К вину, компания дружно заказала различного морского изобилия доступного из меню. Заботливый официант, уже выкручивал пробку из следующей бутылки.

– Николай, скажите а когда могут снять российские санкции? И что по этому поводу думают ваши интернациональные коллеги и друзья? Взгляд из-за окияна так сказать, – Михаил Абрамович удобно развалился на стуле, пуговицы на его «матрасе» разошлись по центру, обнажая ярко-белое брюхо с темными волосинками, – просто замечательная ситуация складывается у меня в театральном сообществе, появилось кратно увеличившееся посещение иностранными туристами. Могу повышать цены на билеты, все равно берут, а россияне, напротив, не могут позволить себе приобщиться к высокому. Выпадают из культурной обоймы. Я остался при сборах даже умножил немного, но за Отчизну радею.

Николаю, не хотелось, затрагивать все эти вопросы. Он предпочитал не выносить эти мысли из своей темной кладовки, а хранить надежно и взаперти, или, как минимум, обсуждать это в рабочей среде. Антон и Самуил, тоже с интересом посмотрели на него, ожидая ответа. Николаю пришлось переступить через субботнюю легкость. Он переключил невидимый рычаг в голове и набрал побольше воздуха.

– Пока это выгодно России…, думаю, что никогда. Санкции не снимут, пока сама Россия не захочет, и дело тут не в Крыме, Украине, Америке, Европе или других политических геморроях. Дело, в реанимировании внутренней экономики. В перековке юристов и экономистов, тратящих свою молодость и талант в офисах иностранных компаний, в новый класс предпринимателей. Пусть и мелких. Страна больше тридцати лет занималась продажей и перепродажей лежалого европейского и азиатского товара, положив собственную промышленность окончательно. Зачем, спрашивается производить здесь, если можно сделать тоже самое в Азии в три-четыре раза дешевле. Да, при этой рубке леса, щепок будет больше, чем в девяностые, но другого пути нет. Нужно перестраивать и возводить новые позиции внутренней экономики, перенастроить её. Ведь углеводородная экономика уже дает серьезные сбои. А сняться с нефтяной иглы, можно только избавившись от зависимости, через ломку, почище героиновой. Санкции же, смягчают эту ломку.

Николай отпил из бокала вина, запив водой.

– А, пиндосы поэтому и бесятся, что понимают, санкции работают на Россию, а не против, но отступать некуда, весь мир пристально наблюдает за этим противоборством. Короче, нельзя им обосраться в очередной раз. Да, проблем выше крыши, но это лучше, чем катиться по рельсам продажно перекупного видов бизнеса. Сужающийся рынок сытого, наемного труда и его наркоманы, из слоев среднего и топ – менеджмента, оставшись без предмета зависимости, начинают занимать ниши санкционных товаров и сервиса, мертвое сельское хозяйство оживает, внутри России растет здоровая конкуренция в отраслях. Все эти ужесточения, только на руку России. Народ, сам того не осознавая закаляется, хоть и таким сложным и не популярным путем. Стране нужны свои предприниматели любого размера, платящие налоги по эту сторону границы, а не по ту.

Николай видел, как вытянулись лица у соседей по столу, Самуил даже отложил телефон. Официант, принесший уже третью бутылку страждущим, задержался на несколько мгновений дольше у стола, чем следовало, слушая монолог Николая.

– Мысли мои, не претендуют быть принятыми, но рождены в долгих и жарких диалогах с друзьями живущими по ту сторону баррикад, в том числе из Америки и Украины. Недовольства с их стороны много, обвиняют даже лично меня во всех прегрешениях. Может, мы, чего-то не знаем, или не учитываем, но математика вещь неоспоримая. Все иностранцы, кто бывал после занавеса раздора в Раше, констатировали появление сильных местных игроков по разным направлениям. Заметили конкурентное укрупнение компаний в отраслях. Обратили внимание, на постепенное наполнение полок магазинов российскими продуктами, с качеством, близким к зарубежным аналогам. С ценой более низкой в сравнении с ними же – Николай откашлялся, захотелось курить.

– Рынок, очистился от мыльно-надутых фондов, банков, коммерсантов, – не стабилизирующих, а ворующих, не изобретающих, а впаривающих, не производящих, а схематизирующих. От паразитов одним словом. Если, местные граждане вытерпят весь этот кавардак, Россия займет одну из высших ступенек в мировой экономической иерархии.

Но, как говорится… Есть и обратная сторона медали, сбережений и работы, у соотечественников, все меньше и меньше, тают, как весенний снег, безвозвратно. Проблемы – могут продлится дольше, чем финансовые накопления людей. Все меньше работы для неспособных приобщиться к коммерции. Особенно, люд ученый, студенты, другие не очень самостоятельные элементы. Корректно, не работает даже, как бы, прозрачная система государственных заказов. Государственных закупок, общественных работ, которые вытащили Америку из глубочайшей жопы тридцатых. Субъекты малого предпринимательства не могут выполнить и половины требований из запрошенных условий по участию и подготовке документов для государственных подачек, читай господдержки. А ведь, на них во многом этот праздник жизни рассчитан.

– Старик, ну ты загибаешь, отоварил, так отоварил, согласно твоему анализу, жизнь полная помойка и просвета не видать? – Антон захихикал кривя рот, – надеюсь всё-таки на скорые радужные перспективы, а то клиенты через одного скулить начали.

– Это, как бы, коротко о насущном. Вести с американских континентов и европейских полей, то, что мы с коллегами обсуждали на большой видеоконференции дня два тому назад. Безусловно, я утрирую, но в целом, это наша коллегиальная оценка. Этот цирк абсурда, для страны, как второй шанс, как жизнь без наркотиков, как взгляд на себя со стороны, но уже без углеводородного ватника. Как бы жизнь по новому, по цифровому. Не у всех получается, но думаю, ВВ дожмет – Николай решил скинуть пиджак, почувствовав жар в лице, возникающий всегда, если он говорил эмоционально.

– И чего я полез со своими расспросами? Потянул меня нечистый. У меня даже желудок ныть начал. Значит все правильно товарищ из Министерства Культуры пошептал мне с месяцок назад. А в финале говорит: «Учитесь, Михаил Абрамович, жить по-новому, невзирая, на обстоятельства, как прежде, уже никогда не будет, лучше будет, но по-другому!» Обладает, значит, какой-никакой информацией. И про сроки как-то умолчал, съехал очень плавно.

– Не знаю, я ничего такого похожего пока не ощущаю. Ну может отец чуть-чуть нервнее стал, знакомые этикетки в холодильнике реже мелькают, но мне-то лесом. Я полюбасу мамкину стряпню больше респектую, а лейблы она не анонсирует. Мои туристасы прут, денежку приносят, не так как хотелось бы, но тоже ничего. – Самуил почесал задумчиво подбородок. – А вспомнил, кенты вот стали чаще денежку одалживать, забывая возвращать. Одалживаю естественно когда, у самого есть, чем делиться.

Принесли рыбную похлебку. Смесь аромата томатов и морепродуктов парил от глубоких тарелок. Михаил Абрамович нетерпеливо заерзал, надевая специальный передник. Николаю было все равно, рубашки он не жалел, все равно в химчистку сдавать. Антон по виду, тоже не заморачивался. Все сосредоточенно начали мелькать ложками. Кто-то изредка поднимал глаза на соседа. С каждой ложкой Николай ощущал волну теплоты, перекрывающей винный холод, все больше.

Официант, в центр стола водрузил соте из вонголе. Как ни странно, это не выглядело, как пир во время чумы. Походило больше на дружеский, но отстранено-деловой обед. Руки, как мечущиеся от ветра весенние ветки, резко потянулись к ракушкам. Николай, тоже решил защититься взрослым слюнявчиком, от брызгающихся соком гадов, попросив передник у официанта. Постепенно, голод начинал отступать. Сытая тупость начинала ломить теплом конечности. Руки над столом мелькали реже, на спинки облокачивались чаще.

– Все-таки вещь, вся эта панцирная морская тематика, радует ужасно, своим содержанием йода, в нашей промозглой петербургской погоде. Как на юг приеду, день-два и все, не стоит на них от переизбытка и доступности, здесь готов загружать свои трюмы ежедневно. – Антон потянувшись мечтательно зажмурился припоминая что-то.

– Помнишь Колян, как в «Эдене» на Антибах, нам на завтрак готовили по-царски, беспозвоночных сорта «царские», много разной и разноцветной плесени, а вместо чая розовые пузыри. А дома, как ни странно, хочется овсянки и сырников с морошковым вареньем, блинов каких-нибудь… с молоком… – Антон подмигнул проходящей мимо их стола симпатичной брюнетке. – Даа, везде и всему свое место, даже жратве – к Антону подошел квадратный мужик из охраны и что-то объяснил наклонившись на ухо. Антон внимательно слушал, лицо его, немного вытянулось. Он, не дослушав, взял со стола салфетку, начал вытирать губы и подбородок, затем, тщательно мять салфетку обоими руками, как будто, хотел выдавить что-то из нее. Скрутив бросил на стол.

– Дражайшие товарищи, вынужден срочно откланяться, у полковой лошади диарея, не к столу будет сказано. Всех прошу явиться в персональную ложу к означенному директором времени, если что, на созвоне. Также прошу оплату трапезы оставить за мной, буду признателен, если не возражаете. Крепко обнимаю и надеюсь до скорого! – Антон проникновенно по картинному заглянул каждому в глаза задерживая свой взгляд на несколько секунд.

У входа его ждали еще два угрюмых, но с менее квадратными лицами. На каком только конвейере их изготовляют таких угрюмо-стабильных. Перед выходом, Антон оставил, на барной стойке, несколько листов платежного средства. Судя по счастливому лицу бармена с приличным запасом.

– Дела, дела у государственных мужей все дела, не имеют возможности нормально столоваться в субботу, как истые христиане. – Директор сделал напыщенно-грустное лицо.

Самуил и Антон переглянулись и вперились взглядом с усмешкой на Михаила Абрамовича, пытаясь понять серьезно ли он говорит.

– Если, вы заметили, Михаил Абрамович, тут больше подданных другой веры – Самуил светился еле сдерживаясь.

Они во весь голос громко засмеялись вместе с Николаем, приблизившийся официант, не понятно отчего, сконфузился. – Господа желаете еще одну бутылку?

– Нет, друг наверное воздержимся, нам еще порхающих девушек оценить по достоинству следует. Мы сейчас пойдем, свежим воздухом подышим, а ты приберись тут немного и накрой нам сахарного. Чего у вас там из десертной группы? Домашний терамису и тягучая лимончеллка наличествует? – Николай поднялся со стула.

– Конечно, – все в наличии.

Вставая следом за Николаем, Самуил опрокинул стул.

– Для всей компании? – официант, каждому по очереди вежливо отвесил полупоклон.

– Я бы сначала кофейку дернул, принесите мне вашего корретто, – директор театра, тоже встал, грациозно, но нетвердо удаляясь по направлению туалета.

– Отлично, благодарю за выбор, – официант подхватив гору тарелок двинулся по направлению кухни.

Николай с Самуилом вышли в вечереющий Петербург. Группа азиатских туристов, проходя мимо, заулыбалась прикуривающим парням. «Потерянные, потенциальные заработки Самуила», подумал про себя Николай, улыбаясь в ответ пожилым туристам. На улице, стало заметно прохладнее. Вино в организме, не давало стойкой зябкости для тела. Было, по настоящему, по-питерски хорошо, горячо внутри и прохладно снаружи. Весеннее солнце ласково трогало стены домов длинными лучами.

Глава 6. Вешайте культурку

Когда Николай с Самуилом возвращались в теплое дружественное нутро ресторана на входе они столкнулись с торопящимся Михаилом Абрамовичем. Он активно запахивался на бегу, при этом, успевая ожесточенно жестикулировать в трубку невидимому собеседнику.

– Ну и сука! Я же ее предупреждал, еще раз, и вылетит, – он сначала удивленно, как-будто в первый раз видел, посмотрел на ребят, потом вспомнив что-то отвел руку с телефоном в сторону. Директор одними губами произнёс, минуту.

Николай переглянулся с Самуилом и они втроём посторонились пропуская пятящегося боком, как краба, мужчину. Мужчина в изумрудном кашне и темно-зелёном пальто кивнул всем поблагодарив.

– Прима, моя, главная, опять лодыжку потянула, второй раз в этом месяце, предупреждал ее, не ходить пешком, машину выделил, а она, бля, социалки захотела. Представляете, под землей все вторую половину ищет. Она считает, что метрополитен лучший соединитель разделенных сердец, единственное место, где могут встретиться половинки из разных социальных сред. Ну не дура, а? Какая может быть личная жизнь, если на карту столько поставлено. Они там, в коллективе завистниц своими мужиками все меряются. Вынужден бежать, обкатать запасной вариант, простите… – директор сложил свои руки лапками на груди, в его глазах, читалась неподдельная скорбь всего еврейского народа. Приладил трубку снова к голове, продолжая материться и застегиваться, побежал к машине.

– Забавный персонаж, папа тоже всегда думал, что сможет руководить театром или музеем, но не колхозом – улыбнувшись изрек Самуил.

Он удобно развалился на стуле, потянулся за тарелкой с ароматным, по – домашнему оформленному десерту. Николай тоже приглядывался к сладкому втягивая запах детства, запах свежего какао, обильно покрывавшего десерт.

– Ага. А почему не колхозом? Не радует запах родных просторов наверное? – Николай, понимающе цокнул языком, – ладно давай закруглять эти изнеженные посиделки, мне нужно еще чего-то с одеждой и этой гангстерской рубахой изобрести, домой уже не успею, хоть доскочим до юдоли скорби и печали, до дома давно уже не Ленинградской торговли.

– Старик если ты не против, я бы самоликвидировался, куда мне в моем прикиде в культурное заведение? А то буду как Борат, из напомаженных фрейлин выделяться – Самуил поморщился тщательно стирая шоколадную пудру от какао с уголков губ.

– Не ерзай под клиентом друг, прошли те времена, бальных платьев и цилиндров. У заядлых театралов нет бюджета талоны на культурку тарить, только таблетки и коммуналка, к сожалению. Да и предприятия больше билетами не поощряют. Посещение работниками театральных постановок, основных блюстителей внешнего вида, закончилось. Тоже, наверное, бюджет отсутствует или ум. Недальновидные руководители. Налегают на корпоративный стиль одежды по пятницам, и пивные столы, со снеками по праздникам. Считают, это сплачивает команду. Надо же, такими дебилами быть. Всякой заокеанской чуши начитались и думают, что снова из России Америку открыли. Развивать коллектив необходимо не только зарплатной зависимостью, но и духовной. Люди тянуться начинают, других втягивают, есть общие темы для обсуждения. В Совке номенклатура редко ошибалась с мотивацией персонала, посмотреть, вон каких кремней взрастила, ему хоть администрацией, хоть школой, а хочешь даже сложным заводом управлять.

Самуил склонил голову набок внимая разумным вещам от Николая.

– Так что, некому бдеть за твоим ультрамодным рэпперским прикидом. Теперь дресс код, кто во что горазд, девчонки джинсы в театр натягивают, парни свитера с отвисшими локтями. Риэл фэшн. Как-то так. Будешь там как полный папа! Кроме всего прочего, бухой я, батенька. А транспорт кидать неохота, будешь моим пьяным водителем сегодня, ну в смысле… ты понял, короче, – Николай осушил заключительную мензурку с лимончелло, окинул хозяйским взглядом стол, напоследок, – ну двинули!

Было заметно, что Самуил смущается немного выделяясь ярким пятном. Как в известной детской страшилке про черноту. В черном на черном, рулил напряженно и сосредоточенно, бесконечно включая поворотники и перестраиваясь из полосы в полосу. «BMW» шёл ровно и послушно даже при многочисленных перестроениях.

– Шахматист, ты чего мечешься с поля на поле, у меня сигарета сейчас из рук вывалится, хорош тут партию на дороге разыгрывать. Давай по – пенсионерки, аккуратно и с достоинством, не «жигулятор» все-таки юзаешь. Задачи тут не стоит сделать шах и мат, а благородно переместиться – Николай прибавил громкости на магнитоле.

Выезжая с Дворцового на Невский под «Red Hot Chili Papers», Николай поначалу про себя напевал незаметно, постепенно переходя на исполнение во весь голос:

How long how long will I slide

Separate my side I don’t

I don't believe it's bad…

На углу, с Адмиралтейским проспектом в самом начале бега Невского, кучковались три воробушка в зеленых жилетах. Заметив гроссмейстера, один, отпочковавшись, решительно двинулся с планом перехват черного «BMW». Самуил сразу просек, что по его душу, включил поворотник, принял вправо. Дорожный служитель даже потряс головой с пониманием. Самуил спокойно, почти полностью опустил стекло, встав у бордюра. Веселый на поживу полицейский, речитативом неразборчиво произнес что-то про спецбатальон и очевидно свою фамилию. Музыку в машине никто не убавил.

– Здравствуйте, говорю, господин водитель, выпивали, запрещенное в машине? – почти наполовину корпуса погрузившись в открытое окно, сотрудник спецбатальона принюхался в салоне и посмотрел на Самуила, даже не спрашивая документы.

– И вам доброго дня господин полицейский. Не выпивали. Выпиваем после восемнадцати исключительно. Если вы про винные пары в транспортном средстве, так это они выпивали, суббота же, могут себе позволить – Самуил жестом указал на развалившегося с комфортом Николая.

– Ну – ну, – с нескрываемой досадой, полицейский взял под козырек, – можете трогаться дальше, ну в смысле ехать. И смотрите аккуратней сегодня рейд в городе до часу ночи, – заботливо и лукаво одновременно добавил он, очевидно в надежде свидеться вновь.

– Что не говори, теперь совсем другие люди. Какая культура. Раньше всю душу вытрясут, а сейчас пообщаться блюстителями порядка одно удовольствие. А нужно, было всего лишь, заменить милиционера, на полиционера – Самуил довольный своей шуткой сам засмеялся.

– Не нужно упрощать друг, им с названием вместе, мозг сломали, поменяли не только одежду, но и наполнение под фуражкой, телефоном горячей линии напугали, денег подкинули. Есть чего терять, поэтому они стараются свое новое лицо сами не рассыпать. Проведена большая государственная работа. – Николай выключил музыку, звонил Антон, а Самуил неспешно парковался у ДЛТ.

– Конечно собираемся, сейчас носы попудрить заехали. Какой туалет? Нет, мы не в туалете. Нет, ничего с собой нет. Это я образно. В магазине мы, короче, сейчас тут быстро и сразу к тебе.

Николай улыбнувшись повесил трубку. Перед выходом из машины протер специальной губкой носы ботинок. Самуил снаружи оценивающее смотрел на запаркованный автомобиль.

– Невский с Абрамычем уже в буфете заливаются, говорят скучно им. И не над кем поиздеваться! Просят все отложить и ехать к ним немедленно. Вот алканы, чувствую разгулялись там не по детски – Николай хлопнул дверцей автомобиля.

При входе Николай, шутливо отдал честь подобострастному блюстителю в черной одежде, угодливо растворившему двери магазина.

Николаю нравилось, захаживать в этот архитектурный склеп, со стеклянными куполами в клетчатые окна, величавыми колоннами и овальными рядами этажей. Переделалось все быстро и дорого, лакшери концерн Меркури затопил роскошью и угодливостью детские воспоминания. Он помнил походы в тогда еще классический и настоящий Ленинградский и большой магазин с матерью за игрушками и одеждой. С профессиональными, немного злыми тетками за прилавками. Отдел-касса-отдел. Было всегда ощущение праздника при посещении этого изобилующего товарами и людьми оплота достаточности. Теперь магазин был не столь многолюден. Продавцы, мальчики и девочки, тихими голосами оживленно перешептывались по углам по три-четыре человека, в ожидании внескидочных покупателей. Бренды яркими табличками переливались на всем пути следования, куда бы ты не повернул. Как бы, преграждая путь, крича, выбери меня.

Поздоровавшись бессчетное количество раз, за время достижения цели, Николай и Самуил поднялись на мужской этаж. Со всех сторон, так же, как таблички с брендами выглядывали испуганные глаза. Николай решил не греметь вешалками и копошиться по полкам самостоятельно, тем более, что алкоголь начинал отпускать, а прибегнуть к помощи консультанта.

– Свободная касса! – крикнул он выйдя в центр зала, подняв два пальца вверх, на манер виктори.

– Добрый вечер, чего изволите? – неожиданно из-за вешалок выскочил первый спринтер. Непонятного пола существо одетое во все черное и с красными глазами, что даже Самуил отшатнулся. Николай неприлично громко засмеялся.

– Вы что от света прячетесь? Признавайтесь, где ваша табакерка? – Николай заглянул ему за спину пытаясь понять место откуда он всё-таки выскочил.

– Я не прятался, – молодой человек вскинул в удивлении подведёнными по кроям бровями, – я товар развешивал тут рядом, – он неопределенно махнул рукой в сторону, – меня зовут Николя, я могу проконсультировать по любому интересующему вас вопросу.

– Так уж и по любому? – Самуил лукаво заулыбался, – тогда скажите нам радиус Земли в морских милях, или нет лучше скажите, что больше подходит одеть в консерваторию туклипс или турнюр? Вы ничего такого не подумайте, это я для одной хорошей знакомой любительницы классики интересуюсь…

Николай слегка отстранил в сторону вдруг развеселившегося Самуила. Посмотрел на узкую темную фигуру консультанта.

– Тезка значит, понимаешь Коля, нужна приличная сорочка, не ночная естественно, и не с такими краями воротника, – Николая указал себе на шею, – желательно светлая, лучше голубая, натуральной ткани, размер семнадцать с половиной или восемнадцать, облегчить задачу тебе помогут портные «Corneliani». Хотя, «BOSS», тоже сгодится.

– Простите, а позвольте спросить какого формата событие вы будете посещать? Мне, будет вам проще что-то посоветовать.

– Мы с моим другом великие театралы, готовимся приобщиться к постановке самого Начо Дуато.

Николя кинул быстрый, критический взгляд в сторону Самуила, тот мерно раскачивался под басовые ритмы слышные из наушников. Несколько секунд, консультант задумчиво трепал свой подбородок, – если не возражаете, была хорошая поставка сорочек у «Ralph Lauren», стиля smart-casual, как раз, то, что вам нужно. Сейчас вам принесу.

– А что, пожалуй, что и подойдет, Ральф Лифшиц – знатный рубашкодел, только одна просьба, одну распакуйте и пройдите паром, вторую более бледного оттенка, я тоже возьму, просто бросьте в пакет. – сказал Николай, глядя на несколько принесенных рубашек. Воротники на них выглядели верхом совершенства.

На выходе, Николай опять отдал честь, служителю дверей, и быстро сунул ему в руку купюру, для улучшения и его настроения. Тот прямо на глазах вырос на голову. Николай опять ощущал себя радостным и неотразимым, в связи со сменой рубашки.

– Казалось бы такая мелочь, а насколько улучшает настроение, – произнёс Николай занося ногу в салон автомобиля, Самуил уже сидел за рулем.

– Слушай, Николай Александрович, в чем секрет? Я все тебе поражаюсь, какой только херни, твоя башка не содержит! Это в каких институтах и сколько нужно заниматься, что бы усвоить такой объем информации необходимой и бесполезной одновременно. Но при этом отсортировать всю ложь и выстроить в прямую линию повествования. Я, вроде, тоже не пальцем деланный, но чем больше тебя знаю, тем больше поражаюсь, – Самуил с почтение оглядел Николая, и в тоже время не отвлекаясь и руля по Конюшенной.

Автомобильный ленивый поток выходного дня еле полз на красный свет.

– Самуил, ты мне льстишь. Обычные телеги, секретов тут вообще нет. Знаешь эти постоянные поездки, чтение на всех языках, в поезде, самолете. Многочисленные иностранные каналы в гостиницах. Я недавно осознал, что перестал замечать разницу между языками, ты должен понять это чувство, перестал переводить, или искать русский смысл в словах и фразах. Мозг, как-бы воспринимает это на подсознательном уровне, даёт нужные импульсы. Нет никакой потребности в переводе, серая губка усвоила и впитала. Когда замечаю это, сам диву даюсь. Сразу всплывает фильм братьев, пардон, теперь уже сестер Вачовски. «Мы все в Матрице». «Take the RED pill».

На недавних переговорах с иностранцами, я не понимал, что от меня хотят русские. Хотя, я представлял интересы именно российской стороны. Бремя интеллекта не всегда гуд. Как видишь, есть и побочные эффекты в пресыщении информацией. И повторяю ни-че-го секретного само как-то получается. Мозгушка Серушка перестроилась.