Увеличение

Моим интересом стал Отто – и я стремился его изучить.

А для этого…

Я зашел к Дру и спросил, не нужна ли ей помощь. Дру покачала головой и сказала, что все тихо.

Тогда я спросил:

– Почему ты не дома, если работы нет?

Она сказала, что ее работа – это и есть ее дом. По мне, прозвучало грустно, но Дру не выглядела огорченной. Она сказала, что раньше они здесь жили с сестрой, а когда та умерла, на самом деле умерла, Дру осталась одна. И эта работа и это место позволяют ей быть полезной и нужной, как раньше. Теперь она трудится за двоих и считает работу – своим лучшим домом.

Я немного не понимал отношение Дру к жизни, но не осуждал ее. Теперь она обнимала меня перед расставанием, и мне это нравилось.

Потом я отправился к Рифу. К кухне сэра Коррингтена. К полям, где еще оставался мусор. Даже к строителям. Все отказывались. Быть может, мне не доверяли или сомневались в искренности моих намерений, и это не облегчало дело. Мало того, что я наступал себе на горло, соглашаясь на уговор с Отто и ища работу, так еще и был вынужден умолять мне ее доверить. И да – я спешил.

Мне уже не терпелось сделать хоть что-то, о чем я расскажу Отто, а он, оценив меня взглядом, изрек бы:

– Да, ты вырос.

Но этого не происходило. Дни сменяли друг друга, а я плыл по течению, мечтая о том, когда занятия тетушки Розанны закончатся, и она отпустит нас окончательно. Тогда я смог бы искать работу с самого утра. Все равно, пока нет Войны, я совершенно свободен.

– Здравствуй, Алибастер, – окликнул меня знакомый голос, когда я застрял на месте, решая, в какую сторону мне двинуть – к реке или вверх к горам. Кажется, там остались места, где я еще не навязывался.

Я повернулся. Конечно, передо мной стоял Отто и, как ни странно, улыбался, будто был рад меня видеть.

– У меня спрашивают мое мнение о тебе, – сказал он, – как у коллеги. Все заинтересованы твоим рвением работать и пытаются выяснить, можно ли тебе поручить что-то.

Узнаю наше общество – подозрительность. Наконец-то они делают то, на что способны, – подозревают и обесценивают.

– Я выполняю условия, – ответил я, не задумываясь. Я не добрый самаритянин, чтобы безвозмездно лезть на рожон.

– То есть с куполом ты уже справился? – уточнил Отто.

– В самый первый день, – с гордостью ответил я.

– Твои бы способности, да в правильное русло, – выдохнул Отто. – Пошли, поболтаем, – сказал он, указывая неподалеку кратер, – не люблю, когда истуканами стоят на дороге и преграждают путь.

Мы двинулись туда. Интересно, это дом Отто?

Как бы не так, понял я, когда мы оказались внутри.

Перед моими глазами много столиков, большинство из них пустые, на некоторых сидят разные виды нас и едят, пьют и разговаривают. Это место напоминало кухню. Только та под открытым небом, а тут – под крышей.

– За хорошую работу мы можем получать питание еще и тут. Я редко прихожу, так как мои потребности перекрывает кухня, но у меня накопилось достаточно сделанных дел, чтобы я мог угостить, – Отто задумался, слово «друг» не далось ему, и он заменил его, – коллегу.

Меня это вполне устраивало. Я занял ближайший столик и смотрел, как Отто, отодвигая стул, усаживается. Я сделал тоже самое. Атмосфера этого места была подкупающей. Взрослые мужчины, так я думал, работяги, отдыхали после трудов. Никаких детей. Возможно, и я вырос.

– Не вся работа так оплачивается, – рассказывал Отто, – у нас ценится весь труд, но особенно сложный и поощряется. Разумеется, ты можешь работать и делиться своими привилегиями – это не запрещено.

Хитро же у них устроено! Хочешь много есть – работай. Работаешь тяжело – можешь рассчитывать и на кухню, и на это место и, возможно, на что-то еще.

Мне стало даже немного грустно. Это было несправедливо – заставлять трудиться, шантажируя едой!

– Что ты хотел узнать? – спросил Отто, заметив, что я задумался- – спрашивай.

Интересно, что заставило его так поменять мнение обо мне? Неужели рассказы тех, кому я предлагал помощь, так повлияли на него? Вроде бы я на коленях не ползал, не плакал, тогда что?.. Я же ничего не сделал.

– Первый вопрос: почему ты снизошел до меня?

Словом «снизошел» я не хотел его обижать, но синоним не подобрал.

Отто ухмыльнулся, обнажая свои ровные белые зубы.

– Терпеть не могу бездельников. Я много где был и – ручаюсь – лучшая жизнь там, где работают.

Вот и второй вопрос подъехал:

– А где ты был? – спросил я почти требовательно. – Я хочу знать! Расскажи мне все!

Отто тяжело вздохнул, встал, потянулся, дошел до президиума, где стояла еда в тарелках и лакомство в банках, взял по одной в каждую руку и вернулся. Сел за стол, разложил принесенное и наконец-то начал говорить:

– Я был в воде. В земле. Я был в других городах, в других частях нашего большого дома, но нигде не было ничего из того, что у нас есть сейчас. Я, правда, думаю, что это лучшее место на земле, и понятия не имею, почему ты спрашиваешь об этом, если великолепное место для жизни у тебя уже есть?

Я не был согласен. Даже рука не тянулась к еде – до того мне хотелось поспорить насчет лучшего места, потому что я был в корне не согласен.

– Мне душно здесь. Меня все заставляют что-то делать, а я… Я… – задыхаясь в своих чувствах, пытался объяснить я единственному, кто, возможно, поймет, – я знаю, что я выжил бы один. Без уроков. Без Деда. Без общества. Без обязанностей. Я сильный… Я чувствую, что я сильный, что я могу больше, чем многие из нас. Я умею фантазировать. Я знаю, что такое ушная сера, юбка, кофе, синонимы и еще много чего, о чем другие не имеют понятия.

Отто внимательно слушал, а потом, рассмеявшись, ударил по столу кулаком, как будто моя шутка была такой смешной, что он не мог не дать выход эмоциям.

– Вот, уморил! – выдохнул он. – Али, ты же знаешь, что это генетическая память. Ты чувствуешь это. – Отто не спрашивал, он констатировал факт. – Твой предок, вероятно, жил где-то, где нахватался знаний. Но твой предок – не ты. И поэтому ты возомнил себя великим?

Отто снова рассмеялся.

– Я допускаю, что ты удачливее, чем многие, – ты умеешь держать купол и, для новичка, делаешь ты это неплохо. Я, как представитель того же вида, что и ты, знаю, что у тебя еще много механизмов защиты, которые проявятся во время опасности, и ты, вероятно, смышленее и сложнее в чувствах, чем остальные. Но это не делает тебя лучше. Это делает тебя полезнее.

Отто остановился, точно думая, стоит ли еще говорить со мной, или же нет, и так многое рассказал.

Видимо, он решил, что стоит. Он подвинул ко мне лакомство и продолжил. Видимо, он рассчитывал, что запах, исходящий от еды, заставит мои мысли помутнеть и притупит мое любопытство, но не тут-то было. Я не был голоден, я был заинтересован!

– Вероятно, твой пра-пра-пра-пра-предок жил вверху. И, кажется, он наслушался много диковинных слов и запомнил их, рассчитывая, что его потомки будут жить там же. Твое воображение могло развиться от другого предка, который обладал отличным зрением и видел больше, чем мы видим обычно.

Звучало разумно. Я догадывался об этом, но не был уверен, поэтому я…

– Ты был там? Вверху? – спросил еще.

Отто кивнул.

– Оттуда я и спустился, – произнес он, – дорога была не лучшей, но я не жалею, что выбрал ее. Мои предки были в других местах, даже снаружи, но ни им, ни мне там не понравилось. У меня есть их впечатления. У них было мало защиты, а мир был более враждебный. Война только начиналась и, как говорит Дед, она была еще суровее и уничтожительнее, чем сейчас. Нынче она нас закалила.

Про Деда я слушать не хотел. Вот уж увольте – если бы не он, я бы знал, вероятно, даже больше, чем Отто. Если бы мой Фердинанд, или другие предки не жили с Дедом, а путешествовали бы, как Отто, моя генетическая память знала бы больше информации.

– Ты был один? Где твой сестра? Или брат?

– О, – вновь улыбнулся Отто, – ты их еще и различаешь?

Я кивнул. Я чувствую, кто это: мужчина или женщина. Хотя никаких оснований разделять их у меня нет.

– Тогда брат. Он остался там, в другом месте. – Отто качнул головой вверх, точно спустился он не откуда-нибудь, а прямо с неба, – не захотел идти. И я его не заставлял, я даже не знал, выживу ли. Я просто хотел сменить бессмысленность существования и бесконечные Войны на то место, где твое выживание будет не просто инстинктом, а будет иметь смысл. Как бонус я получил прекрасно организованное общество, полное уважения, где всем всего хватает и все хорошо. А ты, я думаю, знаешь, какие мы на самом деле, если нас не воспитывать, – злые, подлые и обжористые.

О да-а, я знал. Более того, я сам был таким . В точности как описал Отто. И сдерживался, как сказал в разговоре с кофе, чтобы меня не вышвырнули с позором. Позориться я не любил. Получался оксюморон: я хотел уйти, но по своей воле, а не с пинка Деда. Еще и гордые, получается.

– А меня таким ты не считаешь? – спросил я, имея в виду мои выходки для привлечения его внимания. – Почему ты не нажаловался? Ведь ты же видел, что это я стащил пакеты.

– Еще чего, – хмыкнул Отто, – на детей я еще не жаловался.

Меня немного задело его снисхождение и я, дабы успокоится, решил немного перекусить. Откусил кусочек лакомства и удостоверился в том, что мы и в самом деле мы обжористые. Но – как же вкусно!

– Ты все еще считаешь меня ребенком? – уточнил я, когда доел и вытер лицо ладонью, надеясь, что остатки темно-бордового лакомства не портят мой вид.

Отто на секунду задумался, оценивающе глядя на меня. Он один раз прошелся по мне глазами, затем второй, а затем -решил сменить тему.

– Чем ты хотел бы заниматься? – спросил он. – Я так понимаю, быть защитником тебе не очень нравится, в таком случае, если бы тебе дали выбор, кем бы ты стал? – спросил он.

Я не задумываясь ни секунды, выпалил:

– Я бы ушел отсюда. Сбежал. Жил бы самостоятельно, путешествовал бы, осваивал новые земли, как ты, и я бы никогда сюда не вернулся, – заявил я.

Отто недоверчиво поднял бровь, точно не веря моим словам. Но в его глазах было что-то, что я бы описал как «понимание» меня. Возможно, у него появилось понимание моего характера и моего стремления. Возможно, он посчитал, что это зов генетической памяти или мой характер, что, вероятно, одно и тоже. Возможно, без брата он был так же одинок, как и я. Мне хотелось верить, что он понял, что я пренебрегаю тем, что ему нравится, не из вредности, а из-за того на что я повлиять не в силах.

И он услышал меня и сказал:

– Пожалуй, я знаю, что с этим можно сделать, – заключил он перед тем, как встать, задвинуть стул и, не прощаясь, развернуться к выходу.

Отсутствие прощания означало одно – мы скоро встретимся.

И я был доволен этим.

Отто увидел во мне потенциал и, возможно, интерес?

Я встал, отнес нетронутую еду на место и пустую банку на грязный стол и со спокойной душой вышел из кратера.

Дру сказала, что друзья делают тебя лучше. Я был с ней согласен.

Глава 5. Свобода.

Как только мы с Отто оказались достаточно далеко от города, я вдохнул глубже. Воздух перестал быть вязким и насыщенным. Ароматы прошлых атак, скученности соседей, ответственности и работы остались позади.

Я до сих пор не верил, что у меня получилось.

После нашего прошлого разговора с Отто прошло относительно мало времени. Я успел еще раз потренироваться с Дру поднимать купол. Успел сходить на урок тетушки Розанны, и – в голове не укладывается – я помогал с реализацией разрушителя после того, как Силенсия и подобные ей его произвели достаточно, чтобы перемещатели, и я в том числе, переносили его ко рвам, расположенным вокруг домов неходячих. Дед сказал, что иметь запас разрушителя недалеко от их домов будет удобнее, чем таскать его после начала атаки. Не знаю, каким был Дед больше: умным или хитрым, но его идея была воспринята на ура.

Я был полон скепсиса. Какой прок в их защите? Разрушитель полагался только для недвижимых. Многие ходячие умели производить его сами, но не использовали этот навык, выбирая развитие других, более сложных способностей. К тому же, произведенный разрушитель использовался как излишняя страховка: те, вокруг домов которых его лили, и сами были способны его делать. Пусть в меньших количествах, чем одержимая помощью Силенсия, но достаточно, чтобы продержаться во время атаки. Для Деда и Отто это был не аргумент: они считали, что мы должны использовать все ресурсы по максимуму и мы не имеем право надеяться на случайность и полагаться на судьбу. Дру же сказала, что случайность и судьба – ее путеводные звезды. Не знаю, что это значило, но мне понравилось ее выражение, и я его запомнил.

С памятью у меня вообще проблем не было, и после моей работы я и ждал только случая, когда Отто поможет мне обрести свободу. Я помнил наш разговор. Прямым текстом он не произнес это обещание, но я прочитал между строк: он знает, чем мне помочь.

И Отто не заставил меня долго ждать. Сегодняшним утром он, предварительно отпросив меня у Розанны (когда наши уроки закончатся? Сил моих больше нет!), ждал меня у моего кратера: у моего дома без крыши. Я, немного удивившись сначала, очень скоро обрадовался, потому что он сказал:

– Предлагаю отправиться в путешествие!

Какой это сладостный звук был для моих ушей! Я даже не стал расспрашивать его о деталях, звонко крикнул:

– Давай!

И мы двинулись в путь.

Отто сначала больше молчал, о чем-то задумавшись. Возможно, он выбирал для нас направление. Я же – дышал и наслаждался. Наверное, мне не показалось, что чем дальше мы оказывались, тем чище становилось вокруг. Земля под ногами становилась постепенно белее, будто тонны снега заменяли жаркую, розовую поверхность.

Этот снег под ногами ощущался твердой подушкой. Мы шли достаточно долго.

Не выдержав, я спросил:

– Куда мы идем?

Отто пожал плечами.

– Разве не этого ты хотел: двигаться туда, куда ты сам хочешь? Так вот оно – выбирай, – произнес он.

Держу пари – Отто точно знал, куда ведет эта дорога – он даже головой не крутил вокруг, до того ему было обыденно и неинтересно смотреть эти места. Для меня же, который еще недавно вполне себе серьезно сомневался, есть ли что за пределами нашей общины, все было удивительно. Я впитывал в себя каждый шаг, присматривался и особенно не спешил.

Мне казалось, что с каждым шагом снега становится больше. Начиналась метель? Я не знал, но бушующий вокруг ветер подсказывал, что я прав.

Отто, в моей голове запахивая свой походный сюртук, произнес:

– Холодно.

Я усмехнулся. Лучше холод, чем разгоряченная поверхность грозящей Войны. Странно, что мы никого не встретили.

Отто сказал, что виной тому река – здесь ее воды выходят из привычных нам берегов и сметают все на своем пути. А еще он добавил, что знакомства нам сегодня предстоят впереди и, возможно, они мне не понравятся. Я бы не спешил с выводами.

Отто смотрел под ноги и выглядел сосредоточенно. Со стороны мы смотрелись диаметрально противоположно: я со своим плохо скрываемым восторгом, и Отто – взрослый, суровый и смотрящий под ноги.

Правильно говорят, что мы предпочитаем тех, кто дарит нам новые впечатления.

– Али, – произнес Отто, – мир не так расположен к тебе, как ты того хочешь.

Я кивнул. Я тоже не был расположен к этому миру. Как и ко всему остальному.

Но мне нравилось, где мы были: света стало значительно больше. Здесь было действительно светлее. Само небо стало выше и имело даже неровную структуру: как стеганое одеяло. Оно представляло собой немного ребристую поверхность, более ровную и на вид… Твердую что ли.

Но больше меня интересовало окружающее. Небо было далеко, и что толку смотреть на него? Гораздо важнее то, что с тобой на одном уровне. Кратеров больше не было. Ставшие привычными мне дома без крыш остались далеко позади, и мы, два бесстрашных странника, смело принимали все опасности, которые могли выпасть на нашу долю. Сейчас был снег и ветер: пурга крутилась вокруг наших ног, оседая под ними, и иногда идти становилось и вовсе тяжело. Но мы не сдавались – даже не останавливались ни на минуту.

В животе урчало. Я немного хотел есть, но не так сильно, чтобы всерьез задумываться об этом.

– Посмотри, – прошептал я, когда заметил, – посмотри, Отто, там горы.

Наверное, мой голос звучал чересчур восторженно, потому что Отто не сдержал усмешки.

– А ты чего ожидал? – спросил он. – Везде будет розово и мягко?

– Горы – это прекрасно, – пояснил я, потому что Отто, вероятно, подумал, что мне они не понравились. Но мой шёпот значил совершенное иное: я был в восторге.

– Мы можем подойти ближе? – спросил я. – Я очень хочу посмотреть, проверить, я…

Отто ничего не успел ответить. Из сугробов появлялись новые лица. Таких я еще не встречал. Их взгляд казался суровым, в их руках были копья. С помощью моего воображения я их представлял диким племенем мумба-юмба или чем-то подобным. На их бедрах были белые перья снега – они заменяли им одежду, в их руках – заточенные под жала камни. И выглядели они… Злобно.

– Что вам тут надо? – строго спросил один. – Мы не терпим чужаков! Вон! – закричали они. – Пошли вон!

И поперли на нас, угрожая своими жалами.

– Мы просто гуляем, – поспешно ответил Отто до того, как конфликт перерос в сражение.

Да, у этих ребят правда проблемки с гостеприимством.

– Делать вам тут нечего! – ответили они. – Пошли прочь! Кыш-кыш!

Они вертелись вокруг своей оси, будто изгоняя нас, как демонов. Дикари – ну точно. Ди-ка-ри.

Если наших я награждал разной одеждой, полом и местом в своей голове, то этих я предпочел бы забыть сразу.

Но не тут-то было.

Они продолжали приближаться к нам, и от этой их настойчивости, от этого их дикого желания защитить свою территорию, мой инстинкт самосохранения начал бурлить по венам.

– Пойдем, врежем им, – велел я.

Не знаю, на что я рассчитывал: на их стороне было численное превосходство, оружием мы не обладали, но злость, настоящая животная злость так сильно ударила в голову, что я даже не думал останавливаться.

Отто удержал меня за плечо ровно тогда, когда я был готов сорваться к ним.

– Мы уже уходим, – примирительно воскликнул Отто, обращаясь к ним.

Обращаясь ко мне он не был так деликатен:

– Если ты хочешь, чтобы тебя убили, делай это без меня, – сказал он, – я не хочу быть в ответе за то, что купол будет без тебя не поднять.

Тьфу! Купол – вот что его волнует. А то, что эти дикари нарывались – это ему нормально! Это ему сойдет, можно и стерпеть. Тьфу!

Я плевался и злился еще долго. Но с этой злостью я чувствовал себя живым, и сильным, и способным на все. Я был одухотворен и вдохновлен этим. Быть может, конфликты – это то, что мне надо? Такая она – свобода?

Свобода идти куда хочешь, свобода драться, когда хочешь, свобода выживать…

Направление своего пути мы сменили и пошли не вперед, а вправо, приближаясь к одному горному хребту, но отдаляясь от другого.

Воздух тут опять изменился: к нему примешался немного другой запах. Все в мире пахнет по-разному? Ароматы имеет не только еда, но и места? Как интересно! Я просто вне себя от восторга!

– Нам пора возвращаться, Али, – сказал Отто ровно в тот момент, когда я был занят наслаждением окрестностями. – вдруг начнется Война, мы не можем… Отсутствовать так долго.

–Хватит тебе, – махнул я рукой. – Войны настолько часто не повторяются, тетушка Розанна рассказывала нам.

Я точно помнил ее слова:

– Периодичность Войн около четырнадцати дней.

А от последней прошло сколько? Неделя?

Они, что, дураки – воевать так часто?

Отто, как я уже знал, был невысокого мнения об интеллектуальных способностях окружающих, и он произнес:

– Мало ли что может случиться. Они совсем обезумели – воюют с поводом и без.

Я сконфузился. Горы, их белые, каменные вершины, были так заманчивы и притягательны. Я хотел взглянуть хотя бы одним глазком – как это, быть рядом с ними? Какой там воздух? Кто еще дерзнет напасть на нас? В этот раз – ручаюсь я не сдержусь! И даже Отто меня не остановит.

Когда по венам начинает течь свобода – кто же сдержится? У этой свободы такая притягательность, что, вкусив однажды, никогда больше не станешь прежним. Никогда не вернешься в оковы. Я не знаю, что двигало Отто, чтобы он привел меня сюда, но, если он рассчитывал, что я испугаюсь и забьюсь еще глубже под крыло Деда – он ошибался. Теперь я точно уйду! Вернусь за Дру, и мы уйдем с ней. Потому что без нее… Без нее свобода была бы неполноценной.

Но если она согласится, конечно, же, она согласится, мы пойдем путешествовать, мы набьем морду дикарям, будем дышать воздухом, будем жить. Как прекрасна и как реальна была эта мысль! Я почти мог ее потрогать.

Быть может, и Отто отправится с нами, и тогда мы втроем завоюем новые земли, расширим горизонты и, когда придут наши потомки, нас станет гораздо больше. А потом потомки потомков, и потомки потомки потомков… В конечном итоге, мир будет наш! А они… пусть воюют, сколько захотят. Дед говорил, что Война делает нас сильнее. Я ничего не боюсь!

– Давай еще поближе подойдем, хотя бы чуточку, а потом вернемся – я обещаю, – сказал я. Потому что я точно вернусь за Дру. А другой свой шаг сообщу Отто попозже. Наверное, он расстроится.

Отто не хотел соглашаться: я видел это по его осуждающему взору, по его глазам.

– Но если Война, то кто… – начал он строгим голосом.

Опять вздумал меня воспитывать – я закатил глаза.

– Ты такой зануда, Отто, такой зануда, – бросил ему в лицо я. Свобода придала мне еще и дерзости. – Если бы ты не нудел, ты бы был гораздо лучше.

Слово «лучше» было для Отто красной тряпкой для быка. Он точно только и существовал, чтобы быть лучше. Лучше работать, лучше держать купол, лучше помогать, делать меня лучше, лучше… Как ему живется с синдром «отличника»?

Я пошел вперед, не особенно ожидая, что Отто пойдет следом. Все равно без меня с куполом им не совладать, но Отто мог бы уйти и оставить меня одного просто из-за природного упрямства.

Я удивился, когда услышал обреченный вздох и хруст снега позади себя.

Отто, кажется, жалел, что позвал меня путешествовать. Да и вовсе, что связался со мной. Но я нашел его болевую точку – быть лучше.

И я собирался воспользоваться этим.

***

Горы приближались. Они были лишены склонов, их идеально ровная белая поверхность возвышалась над землей, которая снова стала розовой. У подножия гор было темнее – свет они пропускали не очень. А может, смеркалось. По моим ощущениям, для вечера было рано. Обычно дни были длиннее. В любом случае, белый цвет гор приятно оттенял другие оттенки, и даже розовые не казался мне таким тошнотворным, как в нашем городе.

Отто шел следом – его осанка изменилась. Теперь он сутулился.

Не знаю, то ли он обиделся, то ли проголодался. Я и сам уже сходи с ума от желания поесть. Надо было прихватить с собой провизию: поискать в банках или попросить Отто прихватит из того места, где мы обедали. Он же заработал уже право столоваться там снова?

– Есть охота, – произнес я. Во рту пересохло.

Отто согласно кивнул.

– Я не ел со вчерашней ночи, – отозвался он, – Когда я уходил со смены, новая провизия еще не поступил, а есть запасы я не стал – они могли бы понадобится кому-то сильнее, чем мне. К тому же, я думал, что мы вернемся раньше, и как раз успеем к обеду.

– Что ты сразу не сказал? – возмутился я.

Если бы я знал, что Отто помирает с голода, я бы, может, и согласился повернуть назад.

– Не хотел занудствовать, – обиженно буркнул он.

Обижаться в ответ времени не было. Отто осел на землю – силы, видимо, действительно покидали его.

Я принялся кружить вокруг:

– Что же делать? – спрашивал я, зарываясь пальцами в воображаемые волосы. – Как там сэр Коррингтен добывает еду? Не молчи, Отто! – велел я. – Ведь ты же знаешь! Ты все на свете знаешь!

Паника обуяла мой разум. Я никогда не был в подобной ситуации: всегда в случае опасности кто-то решал за меня.

А тут кроме нас двоих никого не было. И белых гор, с ожидании взирающих на нас с высоты, но не спешащих оказать помощь.

– Помогите! – умоляюще закричал я. – Помогите, прошу!

Я не знаю, кого я ожидал услышать в сумерках и в абсолютной тишине, но я просто не знал, что делать. Я рвал на себе волосы и метался, как загнанный в клетке зверь. Помогало ли это? Нисколько.

– Ты чего шумишь? – услышал я скрипучий голос откуда-то с высоты. – Всю семью перепугал.

Горы, что, умеют разговаривать? Я поднял голову, ожидая увидеть огромные глаза и ухмыляющийся рот. Но увидел… Сиреневое, обтекаемое существо. Он был крошечным на фоне гор, такой маленький по сравнению с ними, но высокий по сравнению со мной.

Его кожа была странного, доныне невиданного мной оттенка. Он немного отливал синевой, но в тоже время… был сиреневым. Дикая штука! Его тело было вытянутым, без острых углов, высоким. Горный житель сразу расположил к себе. Я наградил его пурпурными волосами, курткой-косухой и кожаными брюками.

– Помоги мне, – зашептал я, – мой друг умирает без еды.

Сиреневый модник, хмыкнув, удивился:

– Зачем мне помогать тебе? Ты чужак!

Я не знал, как мне его уговорить, поэтому воспользовался теми знаниями, что уже у меня были:

– Иначе я буду орать так громко, что не только твоя семья, но и все остальные перепугаются! Или проснутся, – угрожал я.

Я его не боялся, пусть только попробует подраться со мной – уж я-то ему припомню все: и дикарей, и рабство в плену у Деда! И все остальное.

Но горный житель оценил мой порыв:

– А ты, я смотрю, парень не промах – такой же злобный, как мы, – оскалился он и скрылся в глубине черной пещеры, которую сразу в темноте я и не разглядел, думая, что это часть темноты, а не дефект в горе.

А потом в меня полетели кусочки сахара, но немного другие, не те, к которым я привык у себя. Это сахар был с примесями… Как не самая качественная руда. В нем были посторонние частицы, другие запахи, но в целом – было съедобно.

Я съел пару кусочков перед тем, как вложить один в рот уже потерявшего сознания Отто. Глюкоза засквозила по его венам, и спустя пару совершенных им глотательных движений, он открыл глаза.

– Что происходит? – спросил он. Его память была так обессилена, что, вероятно, многие события она не сохранила.

– Ты чуть не откинулся от голода, – сказал я, – но нам дали поесть.

Я все еще причмокивал, собирая оставшиеся куски. Отто, немного покачнувшись, сел, и поднял глаза, замечая своего спасителя.

– Нам пора уходить, – заторопился он. – быстро!

Не знаю, чем ему так не понравился новый знакомый, но Отто тотчас подскочил на ноги и устремился прочь. А сиреневому моднику мы, наоборот, понравились, он нам вслед произнес:

– Ты заходи, если что!

Я на всякий случай махнул ему рукой, чтобы наш уход не выглядел бегством. Вдруг он мне смог бы еще пригодиться?

***

Отто почти бежал прочь, я еле поспевал за ним.

– Что такое? – кричал я. – Они тебе не понравились? Сахарок отравили? Почему мы сбегаем? Отто! Отто!

Но он остановился только тогда, когда мы отошли достаточно далеко от подножья горы. Под ногами вновь был снег, но стоянку дикарей мы обогнули –мы не желали повторения нашей встречи.

– Ты видел их пещеру? Она огромна! – Отто потряс меня за плечи, будто я был самым глупым на свете. – Держу пари – она дошла до основания горы, и это значит, это значит… И потемнело сегодня слишком быстро.

Отто будто сам думал, пока объяснял мне. Он все еще держал меня, когда в его глазах отразилось понимание:

– Война… Она может начаться в любой момент! Пещера! Она просто огромная, черная!

Это так взволновало Отто, что он побежал вперед еще быстрее:

– Надо спешить!

Я никогда его не видел таким взволнованным, и тем более потерянным. Отто должен быть собран, и, плохи наши дела, если это не так. Я спешил за ним.

Война – это значит, мы должны быть с Дедом. Война… Подумаешь, пещера? Живут они там. Да с чего он вообще взял, что это связано с Войной?!

Мы бежали в темноте – я даже не разбирал дороги. После всего лишь одного съеденного кусочка сахара, Отто был шустрым и подвижным. Наверное, работа его закалила. Я же объелся и выдыхался. Бежал, похрипывая. Не так я представлял себе окончание нашего путешествия, ох, не так!

Даже если, в самом деле, быть Войне, мы, что, не сможем защитить куполом? Почему он так спешит вернуться? Дед его совсем зомбировал? Ничего не видно, ни клочка земли под ногами! В такое время я предпочитаю отдыхать в своем кратере, а не лететь куда-то сломя голову. Вскоре я даже тень Отто видеть перестал, как вдруг…

– А-А-А-! – закричал я, когда почувствовал, как мои ноги загорелись пожаром.

Я провалился в воду, в чертову реку, которая была скрыта темнотой, моим бегством, а теперь меня несло течением, и это было ужасно. Мои конечности горели огнем и болью, я не мог дышать. Я не видел Отто, но должно быть, он разделял мою участь.

Я орал, что есть мочи:

– А-А-А-А!!!

Это пытка показалась мне вечностью, а потом я почувствовал, как меня подхватывают за подмышки, поднимая.

– Ты как, в порядке? – спрашивают у меня некто в желтых жилетах, отряхивая и обрабатывая чем-то нейтрализующим мою агонию.

– Меропсиа, у нас тут еще один! Живой! – прокричал кто-то из моих спасителей.

– Ура! – ответили ему. – У нас тоже живой.

– Ура-а-а! – прокричали теперь они.

– Сообщи Деду, что у нас новенькие, – услышал я их уже тихий разговор.

– Не-не, – замотал головой я. – Мы старенькие. Я – Алибастер, а он – Октавиус. Мы – защитники.

Впервые признавать свою принадлежность к их обществу мне было не стыдно.

– Мы шли гуляли, и вдруг… – объяснял я, но мои оправдания никто не слушал. Видимо, выход за город у нас не наказывался.

– Коллеги, – протянули мне руку желтые жилеты, – приятно познакомиться, мы спасатели.

Я пожал им руку в ответ. К счастью, ноги перестали гореть, а жидкая мазь, которой меня намазали, приятно охлаждала.

– Почему я вас раньше не видел? – удивился я.

В самом деле, мне казалось, что я неплохо знал наше окружение: все работы и все профессии. Более того, я даже внешность почти каждого успел запомнить. Лица примелькиваются. Но этих я видел впервые.

Ближний ко мне был усатый, быстрый и худощавый. Стоящий позади – нескладный, длинный.

Еще один – пухлый, маленькие и приземистый. Так и должна выглядеть компания спасателей?

Не знаю. В любом случае, работу свою они выполнили – я видел, как к нам приближались еще желтые жилеты. Наверное, они вели Отто.

– Октавиус, дружище, – подтвердил мои подозрения один из спасателей, – вот и тебе понадобилась наша помощь. Не все тебе помогать нам, – усмехнулся пухлый и обнял Отто.

– Спасибо, ребята, – благодарно произнес он, пожимая руку каждому, – если бы не вы – нам не спастись.

Я топтался на месте, немного покачиваясь. Обмен любезностями начал меня утруждать. Отто, наверное, заметив мое переминание с ноги на ногу в попытке поскорее уйти, произнес:

– Это мой напарник, Алибастер, но ему нравится, когда его зовут Али.