– Ну, давай и мы, что ли, туда залезем? – предложил Марк и засунул одну ногу в дыру. Потом, набрав в грудь воздуха, затаил дыхание, словно это могло ему как-то помочь, и тоже исчез. Моджи стало страшно оставаться в заброшке одному, пришлось лезть.
Жуткий холод и тьма окутали друзей. Они молча шли внутри стены. Вдруг впереди они увидели маленький огонёк.
Их ждала Киоко.
– Ты как вообще тут оказалась?! – Шинки подошла поближе.
Киоко молчала. Все смотрели на неё в остолбенении.
– Я вас всё это время обманывала… Я вас специально сюда заманила, чтобы вы мне отдали свои командные кулоны, чтобы никто не узнал об этом и чтобы никто вам не помог! Ах да. Забыла сказать. Очень многое забыла сказать… – Киоко зловеще улыбнулась. – Та рука в зеркале была моя. Портал я сделала специально. И да, я не обычная девочка, – глаза Киоко загорелись красным огнём. – Я помощник вампира. Собираю для него всякие волшебные вещицы, типа ваших кулонов… – она протянула руку, веля сдать все кулоны ей. – Я жду.
– Так я и знал… – Моджи поправил капюшон своей белой толстовки, взял Марка за руку и еле слышно зашевелил губами: – Твой кулон огненный, самый сильный. Я кое-что придумал.
Моджи снял свой кулон.
– Ты сдурел? Ты хочешь ей отдать?! – зашипел Латиф.
– Марк, твой кулон тоже! – Киоко подошла к нему ближе.
Марк кивнул, нажал на середину кулона и закрыл глаза. На Киоко медленно полетел большой огненный шар.
– Это всё, что ты можешь сделать со своим кулоном?!
Марк сильнее сжал кулон пальцем, шар покраснел и полетел побыстрее.
– Ребята, помогайте… – напряжённо выдавил Марк.
Моджи и Шинки достали свои кулоны и взялись за руки. Появились два водяных шара, постепенно летевших к Киоко.
– Такими штучками вам меня никогда не победить! – торжествующе произнесла Киоко. – У вас много силы в кулонах, но вы её неправильно используете! Настала очередь моего кулона.
Киоко сжала в кулаке свой кулон и подбросила его вверх. Тёмная грозная туча появилась над командой. Ребята даже зажмурились. Вдруг молния шандарахнула Марку по руке. Он стиснул зубы, но кулон не выпустил.
– Сейчас будет ещё больнее! – предупредила Киоко, но вдруг…
– Аэ-уэ! – и Киоко рухнула на пол.
Сзади стояли Мидзуми и Латиф.
– Надо было ей повнимательнее быть. Мы, как заметили, что она только на вас внимание концентрирует, сразу сзади подобрались и отключили её своими кулонами. Марк, ты в порядке? Ого, какой шрам! Но, ребят, она, может, ещё жива. Киньте в неё свои шары, – потребовала Мидзуми.
Шары друг за другом полетели в Киоко и покончили со злодейкой.
– Спасибо вам большое, что помогли нам! – поблагодарили Марк, Моджи и Шинки. Латиф и Мидзуми разулыбались.
– Нам надо выбираться отсюда, – устало сказал Моджи и повёл всех к выходу.
Марк проснулся.
– Что?.. Это был всего лишь сон?
С кислым лицом Марк пошёл умываться. Но когда он мыл руки, то увидел шрам в форме кулона. И ещё он увидел в зеркале… Вы не поверите – его кулон светился красным светом, что случалось крайне редко. Вернее, только один раз – когда он родился и на него надели этот кулон. Красный свет означал силу.
– Значит, это был не сон… – задумчиво произнёс Марк и улыбнулся.
Философами не рождаются
Серебрякова Екатерина, 12 лет, 6-й класс
лицей «Воробьёвы горы» (г. Москва)
Мама мышь очень любила важные имена. Перед рождением своих мышат она составила из них целый список. Там были Ипполит, Илларион, Бенедикт, Вольдемар, Галактион, Евграф, Юстиниан, Панкрат, Порфирий, Савватий, Терентий, Февралин, Ферапонт… – и это только для мальчиков! Ну, собственно, мальчики и родились – Никанор и Имминиил. Нет, это не опечатка, оставьте Иммануила в прошлом, у мышей были только Имминиилы, и надо сказать, это имя пользовалось большим успехом, ведь в нём так много гласных «и» и ни одной другой! Как чудно, это имя можно пропищать. Но все звали мышонка Минькой, чем расстраивали мамашу.
Братья росли очень разными. Миньку все в их стае любили как-то больше, возможно, из-за имени. Он привык к обществу, легко знакомился и говорил смело. Стал, научно говоря, выраженным экстравертом. Никанор рос в тени младшего брата, стал робким и будто боязливым, чуть что – начинал мять свой хвост. Всё только усугубилось, когда Минька связался с плохой компанией и отделился от стаи. Никанор остался у матери один, все его тут же невзлюбили как брата «того хулиганья». Чтобы как-то оправдаться, он, как только подрос, выучился на мышицейского: это такие мыши, которые ловят и наказывают нехороших мышей – которые съедают сыра больше своей доли или которые дерут обои, например.
Итак, старший брат поступает на работу, и вот тут возникает загвоздка – Минька ведь теперь тоже не из хороших мышей. Никанор и думать не хотел о встрече с ним: чтобы родной брат шёл против родного брата! Помнится, в детстве они неплохо ладили. А тут ещё оказалось, что мышицейским в их работе помогают коты! Всю свою жизнь Никанор при слове «кошка» дрожал от кончика носа до кончика хвоста, как и любая порядочная мышь. И вот теперь возьми и окажись: в местах, где есть мыши-преступники, котам разрешается их выслеживать и есть! Имеется в виду карание нехороших мышей их поеданием, а также помощь мышицейским в розыске и ловле этих преступников. Касается это, правда, только тех мест, где котов кормят и нет жизненной необходимости ловить грызунов.
Новоиспечённый мышицейский всё пытался додуматься, кто же этот договор согласовал. Неужели мыши? В его воображении сразу вставала картина: кот прижимает мышь когтистой лапой к полу, злорадно мурлычет, вот-вот раздавит её. И тут из-под подушечки раздаётся визг: «Знаете, у нас наблюдается рост преступности, давайте сохраним невинные жизни, а вы сможете обедать с пользой для общественности!»
Правда, всё это перестало забавлять Никанора, как только ему выделили собственного кота и послали на первое задание. Это было похоже на экзамен, иначе зачем отправлять его одного? Да и «преступником» был всего лишь подросток по имени Тив, немного подурачившийся с обоями. Его надо было только припугнуть, чтоб неповадно было.
Никанор и сам боязливо оглядывался, ведя за собой «котика». Тот был ещё молоденький, немногим больше года, зато энтузиазмом он был пропитан до кончиков когтей (острых, заметил мышицейский). Готов был грохнуть любого на месте. Хвост его нервно подрагивал, шерсть на загривке топорщилась, он периодически припадал носом к полу, вынюхивая что-то.
Пока они выслеживают Тива, мне нужно сделать лирическое отступление, а то вы никогда не узнаете, где же всё это творится, не в вакууме же они живут. Мышиная стая обустроила своё тёплое гнёздышко в человеческом особняке, в малопосещаемой комнатке – третьей, запасной спальне. Все знали, в какие часы хозяйка приходила сюда поливать горшки с геранью, и в это время не высовывались. Вообще в особняке было много разных растений в горшках, ковров, еды на кухне и пять… или шесть кошек. Если шестая и была, то любила побыть подальше от всех, поэтому никто не мог быть абсолютно уверен в её существовании… Прерываю отступление, ибо…
Вдруг послышался скрёб-скрёб по обоям. Кот тут же напружинился и расширил зрачки… прежде чем вспомнил, что он не на охоте. Тут он взгрустнул и дальше пошёл медленнее и спокойнее. В общем, они нашли того шального мышонка. Вон серая фигурка маячит.
Никанор и кот, не сговариваясь, подошли, крадучись. Когда они остановились у юнца за спиной, Никанор неуверенно начал:
– Ну что, э-э-э, товарищ Тив, шедевр ваяете?
Мышонок обернулся и недоумённо уставился на мышицейского. Но прикосновения кошачьего уса было достаточно, чтобы привести его в чувство. Нарушитель испуганно икнул, его хвост поджался, глазки-бусинки вытаращились.
– Именем мышилиции… Что вы, в общем, себе позволяете? – Никанор всё-таки нервничал.
Мышонок это заметил и сдела л жа лостливую мордашку:
– Я проспорил, я… Они меня подбили на это! Понимаете…
– Э-э-э… Ну…
Но тут вмешался кот:
– Ври больше, – прошипел он. – Я знаю твоё досье как свои двадцать четыре вибриссы. Тебе лучше быть осторожнее, если не хочешь как-нибудь попасть к нам на ужин. А вообще, не было бы этого дурацкого закона, я бы вас всех и так съел, – с досадой добавил он.
Эти слова подействовали на Никанора отрезвляюще. Он всё-таки на задании. Надо собраться.
– Мы делаем вам первое предупреждение. В случае второго – за вами будет установлена пристальная слежка. После третьего – ждите больших неприя…
– Стойте!
Все разом обернулись. К ним во всю прыть неслась какая-то мышь. Вернее, мышак.
– Стойте, стойте! – крикнул он, подбежал к Тиву и загородил его спиной.
На этот раз голос показался Никанору знакомым.
– Что вы хотите с ним сделать? Зачем здесь кошка?
Ответил мышонок:
– Это просто первое предупреждение! – и, понизив голос, торопясь, добавил: – Уходи… Тебя не должно здесь быть!
Но было поздно.
– А, как же, как же, – ухмыльнулся кот, радостно поигрывая когтями, – я изучил твой запах досконально. Приметы там… Ты, вижу, и опекуном успел сделаться. Ну что ж, добавим в смягчающие обстоятельства. Твоя смерть будет быстрой, – тут он обратился к Никанору: – Ты, новенький, хоть узнал его?
Никанор смотрел куда-то сквозь стену затуманенным взглядом. Ответил он тихо и немного хрипло:
– Это… мой брат.
* * *
– Ника, ты? – впрочем, скоро выражение удивления на его мордочке сменилось на скептическое. – Хотя ничего сверхъестественного. Ты наверняка всегда завидовал количеству моих приятелей! Да… Теперь, став мышицейским и поймав меня, станешь народной гордостью. Ну что ж, я всё понимаю, но это… как-то не по-братски.
Линию его рта тронула холодная улыбка.
– Да нет, нет, – растерянно залепетал Никанор. – Ты не понял… Ты не знаешь, что было, когда ты ушёл, меня…
– Так, я не собираюсь выслушивать ваши семейные разборки, – не церемонясь, прервал их кот и перевёл взгляд на Миньку: – Воспари!
Что-то подняло брата в воздух, где он и завис рядом с кошачьими ушами. Никто не удивился, все знают, что кошки – маги… Да ещё и без всяких исключений – поголовно все.
– За мной, – и кот направился в сторону мышицейского участка.
Тив захныкал.
– Минька, Минька! Дяденьки, верните его! Пожалуйста, верните…
Никанор смотрел на Тива и не знал, как его утешить.
* * *
– Итак, вы обвиняетесь в засыпании в оживлённых коридорах, шнырянии прямо перед глазами человека (вы ставите нас под угрозу!) и – самое страшное! – кражу кошачьей мяты и использование её в своих целях. Узнай коты, что виновен кто-то из нас – и считайте, что нет никакого договора и, следовательно, многих наших жизней! Позорите своё имя, Имминиил Кадирович.
Мышь с белой ваткой на голове вместо парика сделала внушительную паузу, чтобы все присутствующие в Норке Суда осознали тяжесть грехов обвиняемого.
– Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, – тут мордочка судьи недовольно сморщилась, – ваше наказание – быстрая смерть. Завтра утром вы станете чьим-то завтраком. На этом всё.