Струны души

Все эти две недели я к ней даже не прикасался и вот наконец-то дотронулся до неё. Сначала я просто трогал её, а потом нерешительно взял в руки, присев на стул, который был неподалеку. Я всегда на нём сидел, когда играл на гитаре. Я потрогал струны, которые издавали такие знакомые и приятные звуки. Мне нестерпимо хотелось поиграть на гитаре, но боялся, что теперь просто не смогу на ней играть.

Пару минут я просто держал в руках гитару, борясь с желанием поиграть на ней. Но вот не выдержал и начал играть мелодию одного псалма, который мы с папой недавно пели. Сначала у меня всё получалось, но потом я начал сбиваться. Пальцы путались, и я касался не тех струн, до которых нужно было касаться. Я не мог играть вслепую! У меня не получалось!

Из моей груди вырвался тяжёлый вздох. Я поставил гитару на место и отступил в сторону.

– Я могу тебя заново научить играть на гитаре, – внезапно раздался папин голос, который заставил меня вздрогнуть. Я даже не слышал, как открывалась входная дверь, поэтому не знал, что папа уже дома. – Извини. Я тебя напугал? Я не хотел. Думал, что ты слышал, как я входил.

– Не слышал, – я покачал головой.

– Макси, я могу тебя заново научить играть на гитаре, – повторил папа. – Не переживай так.

– Я не разучился играть на гитаре, – отрезал я и опустился на кровать. – Я просто не могу играть, пока…. Точнее….

– Я понял тебя, – не стал папа заставлять меня это говорить. – Но играть на гитаре можно и вслепую. Для того чтобы играть на ней, необязательно видеть. Самое главное чувствовать инструмент, на котором ты играешь. То же самое и фортепиано, и скрипка и остальные инструменты. Твои пальцы помнят все струны. Тебе не нужно их видеть! Когда ты будешь думать только о песне, твои пальцы буду сами двигаться так, как нужно и трогать только те струны, которые нужно трогать. Чувствовать их вполне достаточно! И я могу помочь тебе научиться играть на гитаре вслепую. Ты сможешь вновь играть на гитаре! Я помогу тебе в этом.

– Не уверен, что смогу, – покачал я головой. – У меня не получится. Не стоит на это тратить время. У тебя его итак мало! Ты итак слишком много его на меня тратишь. А если мы ещё и этим будем заниматься…. Всё равно ничего не выйдет!

– Зачем ты так говоришь? – по голосу отца я понял, что он нахмурился. Ему не нравились мои слова. – Во-первых, я на тебя трачу столько времени, сколько сам хочу. И не считаю, что трачу на тебя много времени. Мне наоборот кажется, что я часто пропадаю и часто бросаю тебя одного. Во-вторых, не смей говорить, что у тебя ничего не получится. Ты ещё даже не попробовал. Я вот уверен, что у тебя всё получится. А знаешь почему? Потому что у тебя есть хороший учитель. Я! Я многих научил играть на инструментах, и были самые настоящие бездарности, которые даже особо не хотели учиться играть на инструментах. А ты у меня очень талантливый! Или ты уже забыл, как хорошо играл на гитаре? Твои пальцы так и бегали по струнам, и тебе для этого не особо и нужно было зрение. Ты в основном смотрел в текст песни. И теперь ты решил просто сдаться и закопать свой талант. А это плохо! Очень плохо! Я тебе не разрешаю это делать! Понятно?! Мы с тобой займёмся этим, и ты вновь начнёшь играть на гитаре, как и прежде.

– Боюсь как прежде я больше не смогу играть, – я снова тяжело вздохнул, вспомнив, как играл на гитаре раньше.

– Сможешь, – твёрдо сказал папа и, подойдя ко мне, сел рядом на кровать. Он приобнял меня за плечи. – Всё будет хорошо, Макси! Ты же мне веришь? Я сказал, что ты сможешь снова играть на гитаре, и ты сможешь. Почему ты не веришь в себя? Ты что не хочешь больше играть на гитаре? Ты больше не любишь это?

– Почему? Хочу, но…

– Никаких «но», – не дал папа мне договорить. – Ты хочешь и это самое главное. И ты сможешь! Понятно тебе всё?!

– Понятно, – я слабо улыбнулся.

– Значит, ты согласен? – вопросительно смотрел на меня папа.

– Ну, давай попробуем, – сдался я. – Но всё равно сомневаюсь, что у меня выйдет и мне не очень хочется, чтобы ты терял на это время.

– Макси, хватит сомневаться в том, что у тебя получится, – строго проговорил папа. – У тебя получится! Ты должен быть в этом уверен! Если ты будешь стараться, и у тебя будет желание добиться этого, то ты всё сможешь. И я сам хочу научить тебя этому, и для меня это не будет какой-то пустой тратой времени. Мне будет приятно научить тебя заново играть на гитаре. Потому что это нужно тебе. Когда ты научишься снова играть на гитаре, тебе уже не будет так скучно. Ты не будешь часами слоняться по квартире от скуки. Ты уже сможешь чем-нибудь себя занять. А это уже хорошо! Ведь так?

– Ну, да. Тогда давай попробуем. Будет здорово снова играть на гитаре.

– Вот! Это уже другое дело, – обрадовался папа. – Бери гитару, – он вложил мне в руки инструмент. – И начнём!

Я обхватил гитару руками и дотронулся до струн. Вот и начинался наш первый с папой урок игры на гитаре вслепую. И я уже горел надеждой, что смогу научиться играть на гитаре вслепую и мне, и правда, больше не будет так скучно. Я смогу хоть чем-то заняться в папино отсутствие. Папа был прав. Попробовать стоило!

Я сидел на диване на первом этаже, и уже который час слушал музыку в наушниках. Правда, папа был дома, но был занят личными делами, и мне приходилось чем-то занимать себя, чтобы не мешать ему. И мне как раз захотелось послушать музыку, и я решил посидеть на диване и понаслаждаться красивой музыкой. Я мог сколько угодно так сидеть, слушая музыку. Когда я её слушал, мне даже не хотелось ни о чём думать. Я просто расслаблялся, и моя голова отдыхала от всех проблем, невзгод и прочего. В такие мгновения мне было просто хорошо.

Опустившиеся на мои плечи папины руки заставили меня вздрогнуть, ведь я был в наушниках и не слышал, как папа подходил ко мне. Я поспешил снять наушники и повернуть к нему голову.

– Что такое? – выражение моего лица было удивлённым. Я был уверен, что папа ещё долго будет занят.

– Я уже освободился, – выпалил он и уселся рядом со мной на диван. – Спасибо, что так терпеливо ждал меня.

– Да я просто решил музыку послушать. Я вовсе не ждал, когда ты….

– Да это неважно, – махнул рукой папа. Я почувствовал лёгкое дуновение ветерка. – Я освободился и предлагаю пойти погулять.

– Если честно, мне не особо хочется идти гулять, – честно ответил я. – Давай лучше дома посидим? Чем-нибудь тут займёмся….

– Макси, ты итак целыми днями сидишь дома. Тебе тоже надо выходить на улицу. Хоть тебе и тяжело там ориентироваться, но воздухом дышать полезно, – стоял на своём папа. – Хотя бы иногда и со мной тебе надо выходить на улицу. И вот сейчас как раз подходящий момент. На улице чудесная погода, и ты просто обязан выйти из дома и прогуляться. Это не так уж ужасно и страшно! Пойдём! Хватит сидеть дома. Ты тут изнываешь от скуки. Я же вижу!

– Как будто там мне будет весело, – едва слышно пробурчал я.

– Что? Я тебя не расслышал.

– Говорю, что мне и тут хорошо и совсем не скучно. Не хочу идти на улицу, – отрезал я. – Хочу побыть дома. Там тоже будет особо нечем заняться. Лучше уж тогда тут побыть.

– Не соглашусь с тобой! – папа поднялся с дивана и схватил меня за руку, желая заставить пойти на улицу. – На улице будет гораздо интереснее, чем дома. Тебе самому не надоело сидеть в четырёх стенах? Надо немного развеяться. Давай хотя бы ненадолго выйдем, и если тебе будет совсем скучно на улице, вернёмся домой. Хорошо? Договорились? Сидеть дома каждый день тоже плохо, а ты итак почти не выходишь на улицу. Так что пошли! Давай, Макси. Всё будет хорошо! Не бойся!

– Ничего я не боюсь, – буркнул я и всё-таки поднялся с дивана, не желая, чтобы папа меня успокаивал и просил не бояться улицы, хоть я всё равно её боялся. Мне даже сейчас с папой было страшно выходить на улицу, но выглядеть трусом я не хотел. Я должен был перебороть себя и выйти на улицу. – Хорошо. Пошли.

– Тогда давай иди, одевайся, – по голосу папы было понятно, что он доволен.

– Уже иду, – я направился к лестнице, на ходу складывая наушники и убирая в карман свой плеер.

– Буду ждать тебя здесь, – сказал мне вслед папа.

Видимо, он был уже готов к выходу и изначально знал, что сможет меня заставить выйти на улицу. Ну, да…. У него это всегда получалось. Отказать ему было трудно. И вот сейчас я опять не смог это сделать и поднимался на второй этаж, чтобы переодеться и пойти на улицу, хоть мне этого совсем не хотелось. Мне было хорошо и дома, а на улице мне было гораздо хуже. Но отступать уже было поздно.

Переодевался я как можно медленнее, желая потянуть время. Но, как бы я не старался тянуть время, миг, когда надо было спускаться вниз, всё равно настал. И я нехотя пошёл вниз, где меня уже с нетерпением ждал папа.

– Ну, наконец-то ты оделся, – услышал я голос папы, стоило мне ступить на последнюю ступеньку. – Я уже хотел за тобой идти. Пойдём скорее.

– Такое чувство, что это не я редко бываю на улице, а ты, – пробубнил я.

– Мне не хватает прогулок с тобой. Так что пойдём. Вот. Возьми, – папа дал мне в руки белую трость, которой я пока только учился использоваться. – А теперь пойдём, – он взял меня под руку и вышел вместе со мной из дома.

Оказавшись на улице, я глубоко вздохнул, набирая в лёгкие как можно больше свежего воздуха и одновременно пытаясь успокоиться. Мне надо было как-нибудь унять страх, который уже начинал внутри меня разгораться. Показывать его мне не особо хотелось, поэтому надо было как можно скорее успокоиться. Но глубокий вздох ничем мне не помог, и страх лишь быстро усиливался. У меня возникало сильное желание развернуться и побежать обратно домой. Однако папа уже закрыл дверь на замок, и надо было собраться, чтобы хотя бы часик побыть с ним на улице. Всё равно папа сейчас мне не позволит сразу пойти домой, и нужно было немного потерпеть, как бы мне ни было страшно.

– Ну, что? – он повернулся ко мне, и я тут же сменил испуганное выражение лица, наполненное ужасом, на каменное выражение лица. Я не хотел, чтобы папа понял, что мне страшно. Он, конечно, мог об этом догадываться, но одно дело догадываться об этом, а другое дело видеть страх на моём лице и понимать, что мне, и правда, страшно. Я предпочитал не показывать это папе в открытую. Хотя бы пока что. – Куда пойдём? Просто походим или может, сходим в парк?

– Мне всё равно, – качнул я головой. – Решай сам.

– Хорошо, – не стал спорить папа. – Тогда пошли пока вперёд, – он, продолжая придерживать меня за руку, двинулся вперёд.

Я послушно пошёл по дороге рядом с ним, держа в руках палку, но, пока не пользуясь ей.

– Ты лучше используй трость, – посоветовал папа, увидев, что я просто держу её в руках. – Тебе же надо тренироваться.

– Конечно, – кивнул я и выдвинул вперёд белую трость.

Я начал водить палкой перед собой, пытаясь понять, что находится передо мной и куда мне лучше дальше ступать. Но трость мне совсем не помогала и, когда на пути встретился бордюр, я благополучно об него запнулся.

– Осторожней, Макси, – придержал меня за локоть папа, не желая, чтобы я упал. – Ты старайся делать вот так, – он показал мне как лучше держать трость и как лучше ею всё вокруг «ощупывать».

– Хорошо, – я покорно начал делать так, как мне предложил папа, но это также ничего не давало. У меня не получалось пользоваться тростью для слепых. Я сам не понимал, куда тыкаю этой палкой. Я даже не представлял, как это выглядело со стороны, но был уверен, что это было максимально нелепо и смешно.

Тут буквально рядом со мной страшно взревел мотор. Я вздрогнул и дёрнулся в сторону, боясь, что этот транспорт наедет на меня. Папа тут же схватил меня за плечи и отодвинул в сторону. Видимо, я наоборот подпрыгнул к дороге.

– Спокойно, Макси, – успокаивающе проговорил папа. – Это всего лишь мотоцикл. Всё хорошо.

Звук мотора начал отдаляться от меня, что означало, что мотоцикл уезжает. Как только этот страшный звук совсем стих, я с облегчением вздохнул. Но моё сердце продолжало сильно биться от пережитого страха. Быть слепым не так уж и легко. Кому-то может показаться смешным мой испуг, но для меня же это не было смешно. Мне было очень страшно, ведь я не видел этот мотоцикл, а он мог быть где угодно и мог спокойно наехать на меня.

– Всё хорошо? – папа внимательно вглядывался в моё лицо, переживая за меня. – Ты в порядке?

– Да. Всё нормально, – как можно увереннее сказал я, хотя это было совсем не так. Мне всё ещё было страшно, и у меня не было ни малейшего желания идти дальше. Мне очень сильно хотелось вернуться домой, но наша прогулка только недавно началась, и надо было дальше терпеть. Папе ведь тоже хотелось гулять, а из-за меня он не мог себе это позволить. Надо было потерпеть хотя бы ради него. – Просто не ожидал, что раздастся такой громкий звук.

– Я всё понимаю, – папа погладил меня по плечу. – Можешь не объяснять. Тогда пошли дальше?

– Пошли.

Мы с папой не торопясь пошли дальше по дороге. Я старательно тыкал палкой вперёд, пытаясь научиться ей пользоваться, но чем дольше это делал, тем более бесполезным мне это казалось. Мне это никак не помогало, и в основном меня вёл папа. Без него я уже давно вышел бы на дорогу. Также я старательно вслушивался в звук машин, пытаясь привыкнуть к этому рёву и рычанию автомобилей, которые меня немного пугали. Но привыкнуть к этому было трудно.

Каждый раз, когда мотор машин рычал слишком громко, я вздрагивал, и мне хотелось отшатнуться в сторону, но, благодаря папе, который был рядом со мной, я сдерживался и оставался на месте. Я понимал, что папа меня вёл правильно, и мы точно были в безопасности, а значит, мне не о чем было переживать. Но даже громкая музыка, которая играла из автомобилей, заставляла меня вздрагивать и дёргаться.

И вот папа заставил меня свернуть направо, и мы походу зашли в какой-то двор. Это я понял по стихшему гудению машин. Конечно, я всё ещё их слышал, но гудение уже было не таким громким как раньше. Я только расслабился и был уже готов обрадоваться, что больше не придётся так вздрагивать и пугаться, как тут раздался крик какого-то человека совсем рядом. Я снова вздрогнул и повернул голову в ту сторону, от которой шёл крик. Но от этого мне спокойнее не стало.

Мы продолжали идти и разнообразные звуки вроде проехавшего мимо велосипеда, тарахтения самоката, криков детей, плача младенцев и так далее заставляли меня напрягаться или даже вздрагивать. Полностью расслабиться у меня не получалось. Я всё равно был напряжённый.

Какое-то время мы ходили по дворам. Я уже даже начинал уставать, и мне хотелось либо вернуться домой, либо присесть на лавочку. Конечно, мне больше нравился первый вариант, но я не был уверен, что прошло много времени, и мне не хотелось расстраивать папу столь ранним возвращением домой. Правда, мне казалось, что уже прошло очень много времени, но вряд ли это было так, поэтому было лучше ещё чуть-чуть побыть на улице, чтобы папа мог подольше насладиться прогулкой. Я только хотел предложить ему сесть на лавочку, как резко споткнулся об бордюр или ступеньку, чтобы это ни было.

– Аккуратнее, Макси, – удержал меня на ногах папа. – Ты, наверное, устал, да? Может, давай немного посидим на лавочке?

– Да, давай, – согласился я. – Только хотел тебе это предложить.

– Тогда точно надо сесть, – папа повёл меня в лавочке. – Вот и лавочка. Присаживайся, – он усадил меня и сел рядом. – Ну, как тебе наша прогулка? Не так уж и ужасно, не так ли?

– Нормально. Сойдёт, – махнул я рукой, вертя головой в разные стороны.

В одной стороне были слышны крики детей, а вот с другой стороны до меня доносилось какое-то раздражающее бренчание. Я качнул головой, стараясь не обращать внимания на эти звуки. Я облокотился об спинку лавочки и только хотел расслабиться, как тут прямо перед нами пролетел кто-то на скейте. Это я понял по характерному звуку. Один раз этот звук уже меня напугал и заставил сильно подскочить. Папа тогда мне объяснил, что это было, и этот звук я хорошо запомнил. Но и сейчас, так как я расслабился и не ожидал такого, этот звук заставил меня вздрогнуть, но я хотя бы не подскочил и остался на своём месте.

– Давайте скорее! – заставил меня вздрогнуть крик какого-то мальчишки. – Будем играть в салки. Идите сюда! – раздался топот ног, что означало, что кто-то бежит к нему.

– Я первый буду считать, – выдал кто-то из детей. – Давайте. Начнём. Эники-беники ели вареники, Эники-беники – хоп! Ты выбываешь! – мальчик продолжил считать, и так продолжалось ещё раз пять. И вот он выдал: – Ты вода! Бежим!

По звукам стало понятно, что дети разбегаются. Я тяжело вздохнул, вспомнив, как также играл с друзьями. Мы любили после собрания играть в салки на улице, но больше это было невозможно. Я больше ни с кем и ни во что не мог играть, ведь потерял зрение. Я мог сейчас лишь слушать, как играют другие дети, что и делал. Больше мне ничего не оставалось, а игра у них тем временем была в самом разгаре. Они бегали друг за другом, громко смеялись, и им было весело.

Я только сосредоточился на звуках игры ребят, как резко зажужжавшее насекомое прямо возле моего ухо заставило меня вздрогнуть и вскочить с лавочки.

– Ты чего, Макси? – удивился папа. – Это всего лишь муха. Всё хорошо. Садись обратно, – он вновь усадил меня на лавочку.

Я опять попытался расслабиться и сосредоточиться на звуках игры детей, как тут раздался какой-то громкий гудок, который вновь заставил меня вздрогнуть, и я даже подскочил на своём месте, но с лавочки на этот раз не встал. Я повернул голову в ту сторону, откуда раздался этот звук, но всё внезапно стихло. Из моей груди вырвался тяжёлый вздох. Вновь расслабиться я даже не успел, так как тут меня напугал упавший на меня с дерева лист. Я был настолько напряжён, что даже обыкновенный лист заставил меня вздрогнуть и дёрнуться.

– Макси, на тебе лица нет, – положил руку мне на плечо папа. – Ну, что с тобой такое? Тебе что настолько тяжело на улице? А ты не пытался просто ни на какие звуки не обращать внимания? Просто попробуй расслабиться и ничего не слушать. Хорошо?

– Да я уже пробовал, – буркнул я. – Но у меня ничего не получается.

– Попробуй ещё раз, – не желал сдаваться папа. – Просто дыши свежим воздухом и слушай шелест листьев. Сосредоточься на этом! Хорошо? Ты же сам прислушиваешься ко всем звукам вокруг, поэтому всего пугаешься. Сосредоточься на чём-то одном! Не надо слушать что-то другое. Попробуй! Ладно? Ты попробуешь?

– Хорошо. Попытаюсь, – ничего не оставалось мне, как только кивнуть.

Я вновь откинулся на спинку лавочки и расслабился, пытаясь сконцентрироваться на звуке ветра и шелесте листьев. Первые минуты всё было хорошо. Я слушал лишь шелест листьев и даже начал этим наслаждаться. Но потом…. Любой шорох или подозрительный звук заставлял меня вздрагивать, дёргаться и поворачивать голову в ту сторону, откуда исходил этот звук. Я вновь стал напряжённым и дёрганным. И вот когда я в очередной раз дёрнулся и повернул голову в сторону, папа поднялся с лавочки и выдал:

– Ладно. Кажется, нам пора домой. На сегодня прогулки хватит.

– А что такое? – сделал я удивлённое лицо, хоть внутри был рад, что мы наконец-то идём домой. – Что-то не так? Тебе надоело гулять?

– Я не могу больше смотреть, как ты дёргаешься и пугаешься любого звука, – выпалил папа. – И не надо притворяться, что всё в порядке. Всё на твоём лице написано, Макси. Так что лучше пойдём домой. На сегодня достаточно! Ты молодец, но лучше вернуться домой.

– Хорошо. Пошли.

– Ты уже давно хотел домой, ведь так? – догадался он.

– Если честно, да, – признался я. – Уже давно хочу домой.

– И зачем ты терпел так долго? Просто сказал бы мне, и мы вернулись бы домой. Зачем мучиться? Оно тебе надо? Я же вижу, как тебе тяжело. Ты любого шороха пугаешься и от всех шарахаешься. Зачем ты терпел? Чего ты ждал?

– Просто хотел, чтобы ты нагулялся, – тихо сказал я, поняв, как это звучит глупо. – Ты же целыми днями сидишь дома, и ты сам сказал, что тебе не хватает прогулок. Я же понимаю, что тебе тяжело постоянно сидеть со мной, а уйти один и бросить меня ты не можешь. Вот и решил немного потерпеть, чтобы ты мог насладиться прогулкой. Мне-то она не особо нужна. Мне и без неё хорошо. А вот тебе нужна….

– Макси, ну, ты чего? – папа приобнял меня за плечи. – Я выхожу сюда только ради тебя и мне это не особо и нужно. Мне приятно гулять с тобой, но, если тебе на улице плохо, мне от этого не лучше. А так мне вполне хватает прогулок по магазинам или поездки на работу. Мне не нужно гулять. Это должно быть нужно тебе, ведь тебе нужно дышать свежим воздухом и просто бывать на улице, чтобы привыкать к этому шуму. И мне вовсе не тяжело сидеть с тобой целыми днями. Мне это даже нравится! Я провожу с тобой так много времени…. Это же замечательно! Меня это вовсе не раздражает. Ты не можешь меня раздражать. Поверь мне на слово! И больше не надо терпеть! Если тебе совсем тяжело на улице, то так и говори сразу. Не терпи! Хорошо? Не будешь больше терпеть и заставлять себя мучиться?

– Хорошо. Не буду. В следующий раз скажу тебе сразу, что хочу домой, – твёрдо сказал я, только сейчас поняв, что мог так долго не мучиться. – Но, если честно, мне хотелось домой сразу же, как только мы вышли на улицу.

– Макси, ты ещё привыкнешь к улице, – папа повёл меня по дороге. – Это тебе сейчас так тяжело, а потом станет легче. Просто тебе надо ещё чаще бывать здесь, чтобы привыкнуть к этому всему. Раньше ты пугался ещё сильнее этого шума, а теперь ты реагируешь чуть лучше. Настанет день, когда тебя этот шум будет и вовсе не пугать. Надо только тренироваться. Хорошо? Просто будешь чаще выходить со мной на улицу, и мы будем устраивать такие прогулки. И всё будет хорошо!

– Надеюсь, – лишь вздохнул я.

– А теперь давай, скорее, вернёмся домой, – папа, держа меня за руку, ускорил шаг, видимо, желая поскорее вернуть меня домой, в безопасность, туда, где мне не так страшно.

И, к счастью, мы смогли до дома дойти достаточно быстро. Может быть, это было потому, что мы шли гораздо быстрее, чем шли, когда только покинули дом. А может быть потому, что я всю дорогу думал о доме и горел надеждой поскорее там оказаться.

И вот мы наконец-то прошли туда. Папа закрыл входную дверь. Я же с облегчением вздохнул и, повесив трость на её положенное место, прошёл вглубь квартиры. Ноги сами повели меня к дивану, на котором я сидел до того, как папа потревожил меня и вытащил на улицу.

– О! Ты сам пришёл сюда, – воскликнул папа, увидев меня. – Я как раз хотел тебе предложить хоть немного почитать слово, попеть и помолиться.

– Только давай недолго, а то я устал, – простонал я и откинулся на диван.

– Я буквально одно место прочитаю, – папа шагнул к журнальному столику и скорее всего, взял с него свою Библию. – Оно как раз у меня в голове всю нашу прогулку вертелось. Потом мы споём и помолимся. А дальше уже посмотрим. Хорошо?

– Ну, давай, – я лишь махнул головой, как бы позволяя папе начать.

– Вот. Такое место, – он зашелестел листьями. – 1-е Коринфянам 1 глава с 18 стиха. «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев – соблазн, а для Еллинов – безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, – Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков. Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением, чтобы было как написано: «хвалящийся хвались Господом». Вот! Такое место я хотел прочесть. Думаю здесь ничего объяснять не надо. Итак, всё понятно? Верно, Макси?

– Да, – я положительно кивнул головой. Мне, и правда, всё было понятно и мне не особо хотелось, чтобы папа погружался в подробные объяснения этого места.

– Тогда давай споём, – он открыл псалтирь. – Какой псалом хочешь спеть?

– Выбери сам, – не желал я напрягать свою голову.

– Давай споём псалом «О, я грешник бедный!».

– Давай, – безразлично пожал я плечами.

– Я начну, – решительно сказал папа. Он выждал минуту и запел: – О, я грешник бедный, правда, я таков!

Если Бог бессмертный не был полн даров.

Не был полн любовью и не спас меня,

То погиб давно бы в мире этом я.

– Буду с верой в сердце я к Нему смотреть, – присоединился я к папе на втором куплете, не удержавшись. Петь я всё равно, не смотря ни на что, любил и мне это очень нравилось. Можно было просто расслабиться, и песня сама лилась из моих уст. – Если «Мир» не скажет – мне им не владеть.

Если ж я услышу слово от Него —

Буду славить сердцем, буду петь Его.

Мы пропели ещё два куплета и замолчали. Я чувствовал на себе внимательный папин взгляд и не решался что-то первый заговорить. А тот, видимо, тоже не решался это сделать. Мы так хорошо вместе спели, и испортить этот момент папа не желал. Но вот он глубоко вздохнул и заговорил:

– Теперь надо бы помолиться. Макси, может, на этот раз ты помолишься?

– Я? – не ожидал я такого. – Почему я?

– Ну, последнее время постоянно беру молитвы я, – напомнил папа. – Помолись на этот раз ты. Хотя бы кратенько.

– Ну, хорошо, – не стал я отказывать и медленно поднялся с дивана.

– Замечательно. Давай, Макси, – попытался приободрить меня папа.

Я же тяжело вздохнул, набрал в лёгкие как можно больше воздуха и начал:

– Дорогой, Иисус, я благодарю Тебя за этот день. Я благодарю Тебя за то, что Ты всегда с нами, за то, что Ты охраняешь и оберегаешь нас. Слава Тебе за пищу, за одежду, за хлеб и за всё, что Ты нам даёшь и посылаешь, – с трудом молился я. Каждое слово я говорил с большим трудом. Слова словно застревали в глотке и не хотели идти наружу. С трудом, но я продолжал молитву, понимая, что молиться надо. Но мне этого не особо хотелось.

– А теперь давай что-нибудь споём, – решил папа. – Какой псалом ты хорошо знаешь и сможешь сыграть?

– Ну, наверное… – я задумался, пытаясь вспомнить какой-нибудь псалом. – Наверное, псалом «Ты для меня Спаситель», – неуверенно сказал. – Его вроде бы помню, как играть. Но может, всё-таки лучше ты сыграешь, а я просто буду петь?

– Макси, ты сможешь сыграть этот псалом, – уверенно сказал папа и положил мне на колени гитару. – У тебя уже хорошо получается, и знакомый псалом ты точно сможешь сыграть. Давай! Смелее!

– Ну, хорошо, – сдался я и, взяв в руки гитару, начал играть этот псалом. Папа дождался вступления и запел.

Уже пролетели целые две недели. Все эти две недели мы с папой усиленно занимались. Он старательно учил меня играть на гитаре вслепую. Конечно, ему было трудновато меня учить, ведь он не знал каково это быть слепым. Но он очень старался, а я в свою очередь старался выполнять его требования и делал всё, как он говорил. Я очень хотел научиться играть на гитаре вслепую, и у меня это получилось. Мы с папой смогли сделать это! Мы вместе добились этого! Добились, чего хотели! И я наконец-то смог вновь играть на гитаре, чему был очень рад.

Понятное дело, меня это радовало, ведь больше я не был вынужден так умирать от скуки, как раньше. Теперь я мог хоть чем-то заняться. К тому же за то время, что я был слепым, я успел очень сильно соскучиться по гитаре, и возможность вновь играть на ней очень меня осчастливила. Да и я ведь до этого был уверен, что больше не смогу играть на гитаре и даже не верил в это, но оказалось, что это вовсе не так, и папа был прав. На гитаре можно было играть и вслепую. И я сейчас играл на ней и за эти две недели научился играть на ней достаточно неплохо.

Сейчас у нас, как обычно, было домашнее служение. Сегодня было воскресение, и мы просто обязаны были устроить такое собрание, и папа его устроил. Я же просто не стал спорить и послушно уселся с ним в зале. Хотя бы мне не нужно было скучать в комнате, и можно было хоть чем-то заняться. И можно было заняться не просто чем-то, а заняться полезным. А отдавать Богу время было нужно, и это было полезно. И мы сейчас как раз-таки этим занимались. Я был рад с папой попеть и также поиграть на гитаре, а вот всё остальное….

Я был бы рад обойтись без этого, но это было невозможно. Иначе это было бы уже не служением. Во время нормального служения всегда читают Библию, рассуждают, молятся, ну и, конечно же, поют, что мне как раз-таки больше всего и нравилось. Остальное я лишь просто терпел, понимая, что это тоже нужно, и не желая папу расстраивать своим нежеланием обсуждать слово Божие и молиться. Ну, а как можно хотеть что-то обсуждать, когда ты даже не можешь видеть текст стихов, что папа прочёл?! Мне даже было тяжело сосредоточиться на том, что папа читал. Если бы я мог видеть эти стихи, мне было бы гораздо проще, но так…. Было не особо интересно!

Ну, а про молитвы даже не стоило говорить, ведь у меня до сих пор слова застревали в горле, и было сложно что-то говорить во время молитвы. Хотелось просто молчать. Но и молчать было нельзя, ведь тогда папу это очень сильно расстроило бы, а мне этого не хотелось. Приходилось себя заставлять и через силу молиться. Один час нашего собрания прошёл, и оставалось потерпеть лишь ещё чуть-чуть.

– Ну, вот! У тебя получилось, – сказал папа, когда псалом закончился. – Я же сказал, что ты сможешь сыграть знакомый псалом. И ты сыграл очень даже хорошо. Молодец!

– Спасибо, – лишь слегка улыбнулся я.

– Так. Мы спели и теперь надо бы прочитать какое-нибудь место. У тебя есть идеи, что можно почитать? – спросил у меня папа.

– Выбирай сам.

– Хорошо. Как скажешь, – не стал папа спорить. – Значит так, – он начал листать свою Библию, – я прочитаю 2-е Коринфянам 6 главу с 1 по 10 стихи. «Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами. Ибо сказано: «во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе». Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем». Вот такое вот место! Теперь давай обсудим его.