«Кажется, все гораздо проще, чем мы думали. Нам срочно нужен свод новых законов, только наших. Главное, не переусердствовать. Чтоб сильно не шокировать местное население. А то жили десятилетиями по одним правилам, а тут если с ног на голову перевернуть все.., может плохо закончится», – мысленно заговорил Эг.
«Да, брат, ты прав. Но где нам его взять. Тем более срочно».
«Ну, мы же волшебники, или ты уже так вжился в роль крестьянина за одну неделю, что пойдешь судить меня?»
«Не смешно. Но колдовать… Не опасно?»
«Опасно жить. А вообще, опасно быть Муной, если на то пошло».
«Извините, но я тут все о том, что делать думала… Есть у меня одна мысль. Думаю, сработает. А вы отправляйтесь и добудьте свод «наших», ну хотя бы Муниных, законов. Сейчас сложно сообразить, что бы добавить, а что зачеркнуть в имеющихся. Да и чтоб на пользу. Поэтому, сделайте только то, что нужно. И, раз уж мы начали, ставьте защиту вокруг деревни, чтоб не зашел, кто посторонний. Но сначала, Эг, посмотри, если сможешь, что во дворце творится. Мало ли чего. Такое колебание магии за несколько столетий может привлечь к себе ненужное внимание».
«Конечно, смогу. А ты, приостанови время. Ночь – коротка, а дел много. До утра надо управиться».
«Хорошо. Все, идите».
«Ну, мы попрощаемся, хотя бы», – улыбнулся Фенлюнс.
«А, ну да», – ухмыльнулась в ответ Фелиция.
–Так у нас есть.., – начал Фенлюнс.
И, действительно, у них была небольшая книжица законов, по случаю полученная на одной ярмарке три деревни отсюда.
–Я знаю, что делать! – выпалила Фелиция.
–Здорово! А у нас есть последний свод правил. Нам в одной из последних деревень дали. После последнего переворота там что-то поменялось и для ознакомления. А что делать, матушка?
–Да, точно! Молодчина. Фенлюнс. Я и забыла. Есть в моем саше. Я ее в нашем новом доме оставила за ненадобностью. А я пока Суле расскажу, что придумала. Это женский разговор.
–Вы наше сокровище – растрогался Ялли, – с вами добро к нам пришло. Может, и хворь природная отступит. Вы, ребята, за сумкой идите. А мы тут пока послушаем, что Эрида придумала.
–Эм… Извините, Ялли, но это только женский разговор. Не могу при вас.
–Спасительный и только женский? – удивился Ялли.
–Да, получается так. Но вы не волнуйтесь. Все получится, я уверена, – потерла ладоши Фелиция.
Все встали из-за стола, мужчины попрощались и разошлись. Женщины остались. Фелиция заговорщически огляделась, убедившись, что никто не греет уши, наклонилась поближе к Суле и зашептала.
–По молодости я служила фрейлиной при дворе принцессы Незабудочной. Я тогда чудом спаслась, после того как принцессу обвинили в ереси и измене родине. Вы, наверняка слышала эту историю. Так ведь?
–Да-да, конечно, – закивала головой Сула. Она на самом деле кое-что знала. Тогдашний посыльный много чего им рассказал. И о принцессе Незабудочной в том числе. И о фрейлинах ее, всех поймали, кроме одной… Эриды! Сула, как и большинство женщин была больше любопытной, нежели пугливой. У них никогда ничего интересного в деревне не происходило. Сплетни разные ходили, но обычные, бытовые. А тут, с приходом этих чужеземцев, как-то веселее стало. И вот сейчас, на ее глазах происходит нечто Такое, что голова шла кругом . Сула не могла понять своих чувств: некий восторг и ликование. Всегда бодрая и веселая, она словно полная чаша переполнилась энергией. Ей хотелось делать еще больше, говорить еще больше, казалось, что и отдых более не нужен. Это было возращение молодости. Стало все равно, что скажет Эрида, она понимала, что речь пойдет о запретных вещах, а это не могло не интриговать и не затрагивать давно забытые чувства страха, опасности и интереса.
–Так вот, то, что я скажу – очень страшная тайна, за нее многие сложили головы на плахи. Но другого способа не знаю. Как вы, наверно, слышали, принцесса страсть как любила приключения и тайны. И практически каждую ночь одна из фрейлин пробиралась в запрещенную библиотеку. Принцессу уже тогда волновало: почему существует библиотека, в которой никому читать нельзя. Но библиотека внаи была посещаема. Не было там многовековой пыли, пауков и скелетов, как мы ожидали, когда шли впервые. Очень чистое огромное помещение. Книги в отличном состоянии. Чего мы там только не видели! Наверняка, перечитать все и жизни не хватило бы, но кое-что успели. Одна из первых книг, навсегда полюбившейся нам, была «книга по забавному колдовству».
Сула испуганно ойкнула, но тут же взяла себя в руки, огляделась по сторонам, и придвинула стул еще ближе к Фелиции.
–Да. В этой книге нашлось много смешных заклинаний. Вернее, заклинания были просто, ну странными словами, действиями, а вот последствия… Одно из них принцесса несколько раз даже опробовала на назойливых ухажерах. Суть заключалась в следующем. Неугодного кавалера опаивали специальным зельем, сваренным той, которую потом должен был видеть навязчивый жених. Потом к нему приходила девушка в одежде принцессы. И кавалер, с полной уверенностью, что это и есть принцесса, начинал свои ухаживания. Однажды дело дошло до приставаний, и в этот момент парочку застал отец неудачно влюбленного. На следующий день сыграли свадьбу, дабы не порочить честь ни сына, не девицы. А ухажёр, бедный, так и не понял, что произошло. Правда, пить потом вообще перестал.
Фелиция хотела было переключиться на дело, да и время она еще не замедлила, но заметив в глазах Сулы живой ненасытный интерес к дворовым проделкам, решила порадовать любопытную женщину.
–А еще, это вообще, был случай. Принцесса, уже закончив зелье, предстала перед своим очередным, но сильно докучавшим ей, влюбленным в одежде лакея. Мужчины! Ну, принцесса на то и принцесса, чтоб чудить. Парень рассыпался в похвалах и фальши, как принцессе идет любой наряд, и какая она умница и необычная, а не глупая и взбалмошная девчонка, как по правде говоря, должно было казаться. Принцесса самолично напоила ухажера «чаем» и убежала, пообещав вернуться через минуточку, готовая к долгим признаниям и хвале себе любимой. Ну и наобещала, бедняге, всякого. А сама позвала лакея, сказав, что молодому человеку нехорошо.
Что было, когда несчастный кавалер хватал за ноги озадаченного, ничего не понимающего лакея, и страстно признавался в любви, восхвалял красоту, мудрость и благодетель принцессы. Да еще позволил поцеловать еле живого слугу в лысину! Мы еле на ногах устояли. Принцесса тоже, но она еще бегала и кричала: Врача! Врача!
Скандал был жуткий. Юношу признали больным и отправили в лечебницу для особых случаев. Что с ним стало дальше, я не знаю. У принцессы начались вскоре неприятности, и нам стало не до развлечений.
–Дааа, – только и сумела сказать Сула. – Какая интересная жизнь у тебя была…
–Да, всего-то полтора года. Я при дворе с тринадцати до четырнадцати с половиной пробыла. Потом бежала-бежала-бежала. После дворца по канавам пряталась. Голодала. Попрошайничала. Работала на самых черных работах. А потом пришла в деревню, где мужа своего встретила, нищая, худая, страшная. И попросилась в один из домов работать. Люди хорошие попались. Я сразу его заприметила, но у него уже и свадьба на носу была. Да вот жизнь такая странная вещь. Подхватила невеста его пакость какую-то, да и померла за два дня до замужества. А я к тому времени уже пришла в себя, отъелась, одежду новую заработала. Ну и обратил он на меня внимание. Так и сошлись.
–Каждому свое… А брат твой? А родители?
–Это вообще печальная история, – вздохнула волшебница, сочиняя на ходу, откуда ж брат взялся. – Они жили в небольшом селении неподалеку от дворца. Я, как сбежала, разумеется, к ним не пошла, чтобы от них беду отвести. Обвинялись ведь только фрейлины, а родных, конечно, допрашивали, но особо не усердствовали. Я долго ничего не знала ни о семье, ни о братьях и сестрах, несколько нас было. И мужу своему ни сразу решилась рассказать, когда второго понесла, тогда все как на духу выдала. Но он сразу, как узнал, заругал меня, что столько молчала. И сам отправился в ту местность, походил, посмотрел, порасспросил. Родители к тому времени померли уже, хворь очередная унесла жизни многих. Несколько братьев и сестер ушли вслед за ними. Другие бежали. А Эг был младший, остался. Как-то пережил. Муж мой нашел его и к нам привез. Так мы и стали все вместе жить, там и Эг уже женился. Ну, а дальше вы знаете.
–Ох и доля тебе выпала, – ахнула хозяйка, – и тут неизвестно, как сложится. Надо же. А я всю жизнь живу тут, и мира не видела, и не слышала ничего такого, как у государя в закромах. Из отчего дома в дом мужа и всю жизнь в заботах, радостях о детях, помощи мужу и близким. И бед никаких не знала. Ну, разве что родителей похоронила. Но так это, естественный ход вещей. Чего это я! – спохватилась Сула. – Что надо?
–Надо чтоб Муна зелье сварила.
–А как нам это поможет, если он кого-то за нее примет?
–Ни кого-то, а мужчину. Я ж, как поняла, хмырь этот любит приложиться к спиртному?
–Еще и как!
–Придет разбираться, а мы все головы опустим и выйдем. Дело личное, пусть сами выясняют отношения. А наш – подменыш прижмет этого как следует и развода потребует. Скажет, что если не даст, то колотить постоянно будет, пока душу не выбьет. Тот с перепоя и перепугу все, что хочешь подпишет. Ты только представь, баба на сносях мужа избила. Кто ж поверит. И дело сделано.
Сула, представив себе предстоящее, хохотала от души. А когда успокоилась, сообразила.
–Но как нам Муну то зелье уговорить сварить? И что нужно для зелья? Я ничего эдакого не имею… И кто подменой будет. Да и… Что ж, она с ребенком на руках останется. За него-то после развода никто не пойдет, но и на ней точку поставить можно. Домой отец ее не примет. Я говорила, не жалует он дочерей, а в таком положении, так вообще и на порог не пустит.
–А убьет – лучше?
–Тяжело-то как, – заныла хозяйка. – Да делать-то и, правда, нечего. Говори.
–Для зелья ничего особого не нужно. Травы да коренья, какие везде сыщутся. Муну нужно звать сейчас. Под любым предлогом. Не знаю, чего такого выдумать… Что зелье она варить будет – ей знать тоже не нужно. Просто скажу, что и как, и все. Брат мой будет вместо нее. Он крепкий, и переодеться не заартачится. Да и не обязательно в женское. Я Муну тогда с тобой видела, ну вся в сером, старом, поношенном. В это Эга и вырядим. И объяснять ему ничего не придется, он знает, что ерунду я никакую не затею, а если нужно, то для пользы.
–Хорошо. Но как среди ночи вызвать-то…
–Не знаю. Да еще и беременную. Должно быть что-то очень веское. Ну, или казаться таковым. Прям вопрос жизни и смерти…
–Знаю! – радостно подскочила Сула. – Мы ее булки позовем печь.
–Какие булки? – не поняла Фелиция.
–Ну, твой брат же сказал, что женится на той, кто булки такие испечет. У меня дочь, Лина, без пары. Мы можем ее заслать, попросить помочь.
–Ну, так-то к обеду ж…
–Нууу, а она скажет, что переживает, что обойдет ее кто. Хочет на завтрак поставить, чтоб все сразу на свои места встало.
–А что, это мысль. А согласится ли Лина?
–Еще как согласится, она на брата твоего запала. Может, и у них сложится за всей этой кутерьмой. Все, побежала я к Лине. Ты пока на кухне посмотри, что тебе нужно для .., ну ты поняла. У меня все подписано. Девчат много, с детства к порядку приучаю: чтоб все по своим местам. Чего не найдешь, будем думать.
Хозяйка убежала. Фелиция наконец-то осталась одна. Она посмотрела в окно на небо, там светил тонкий безликий месяц и две крошечные луны. Легкая белая тучка расплылась на четверть неба. как лебяжье перышко. Было красиво. Тихо. Иногда заводил свою ночную песнь сверчок, ему отвечали цикады. Где-то в лесу пела ночная птица, а потом все снова стихало. Хорошая ночь. Тут, наверно, все ночи хороши. Главное – успеть это увидеть. Но эта был не тот случай, когда можно долго любоваться красотой. Слишком многое поставлено на карту.
Фелиция напряглась, мысленно потянулась к истокам времени. Нельзя просто так взять и остановить Зурван. Это почувствует каждый, кто хоть как-то знаком с магией. А таких умельцев, не смотря на времена и законы, Фелиция была уверена – ох как много. Нужно было действовать тонко. Солнца должны встать одинаково для всего мира. Но немного растянуть ночь, укрыв местность плотными тучами, это можно. А после сильного ливня заблестят уже давно вставшие светила. Пусть потом удивляются, как так случилось. Мало ли чудес в мире!
Фелиция мысленно зачерпнула ночной материи под лапами мощного Дракона и аккуратно расстелила ее над деревней, чуть ли не над самыми крышами. И стала зевать. Когда ночная материя так близко – неумолимо клонит ко сну даже самых стойких волшебников. Поэтому Фелиция быстренько приподняла ночное «одеяло» над домом, который их приютил, и домом Муны, а то не добудятся хозяев. И над сыновьями, само собой. Им сейчас тоже не до сна должно быть.
Женщина поднялась и пошла осматривать полки, первым делом намереваясь сварить бодрящий напиток.
У Сулы было все и даже больше. «Из нее вышла б прекрасная травница», – подумала Фелиция. Выбор приправ, сушеных листиков, цветочков, грибочков, веточек и прочего добра просто поразил воображение волшебницы. Некоторые корешки даже вызвали интерес, не приходилось с оными сталкиваться. А вот что тут делала сушенная Чумачка Черная не на шутку заинтересовало женщину.
Вскоре пришли Сула и Лина. Фелиция дала им выпить на дорожку своего особого чая, который пришелся по вкусу хозяйке и дочке. Сула шепнула, что все отлично. Волшебница налила им чаю в дорогу, чтоб не уснули, и предложила угостить Муну, если та начнет отказываться.
–Мне всегда казалось, что он как-то особенно бодрит, – только и молвила она им на дорожку, и женщины скрылись за дверью в темноте ночи.
Оставалось только ждать и разложить все ингредиенты в нужном порядке. В том, что Муна не откажет, Фелиция не сомневалась. Чтоб девушка из простой семьи и отказалась помочь дочери старосты, да еще и в любовном деле, еще и подружке. Не, такого не бывает. «Хотя, когда все закончится, может выйти не очень хорошо со всеми этими «любовными делами»», – задумалась волшебница. Но тут же отмахнулась от ненужных сейчас рассуждений. Все решится в свое время.
Глава 4. Военно-историческая кафедра
–Зачем тебе в город?
–Хочу невесту выбрать.
–Так, с лету?
–А чего тянуть-то. Сейчас примем присягу, а потом неизвестно куда отправят. И согласись, всегда приятно возвращаться, где тебя ждут. Ждут с радостью и волнением, горячим ужином и теплой постелью.
–Ничего себе! Как-то я за тобой не замечал такого раньше, а ты у нас и романтик и стратег. Два в одном!
–А что делать. Жизнь научила. Ну.., и отец всегда так говорил. Семья – опора на всю жизнь.
–Это он правильно говорил. Хороший у тебя батя.
–Хороший.., правда, воспитывал жестко. Бил все время, приговаривая, что это от любви великой, чтоб людьми выросли. И мать частенько побивал для профилактики от дурных мыслей. Хотя, я за матерью никогда не замечал никаких мыслей вообще. Она всегда в делах, заботах. Какие там мысли могут быть! Никогда не буду, как отец. Если и любить не буду, то бить уж точно не стану. И детей тем более.
–Вас, городских послушаешь, так дрожь берет.
–А у вас что, в деревне, не так?
–Не так. У нас редкий случай, чтоб глава семьи руку на жену и, тем более, детей поднимал. Бывает, конечно, но потом вся деревня знает. И староста разговор проводит, разум на место ставит. И все. Все снова тихо и спокойно.
–У вас не деревня, а сущая земля счастья какая-то! Что ж ты ушел-то оттуда?
–Беда у нас случилась. Природа гибнуть начала. Вода уходить. Я ж не просто так тут. Я за помощью пришел. Мы с ребятами сами вызвались, когда собрание созывали по вопросу, кого отправить. Только друзья в дороге разбежались, кто куда. До центра мы втроем добрались. Но один уже в городе потерялся. Где он, что с ним, да и с другими – не знаю. Шестеро нас из деревни вышло. А дошли мы сюда с Нордом и поступили на службу. Это нас тут уже разделили. Норд покрепче будет, его в другую часть отправили. Вот и весь сказ.
–Ммм, понятно. Я одного только не пойму: как ты поможешь своим, служа тут?
–Я и сам не знаю пока. Я пытался обратиться к кому вышестоящему. Но меня даже слушать не стали. Сказали: человеком стань, потом и поговорим. Что мне оставалось. Не пойду ж я домой. Послал весточку родным, чтобы не волновались, а заодно и отказную от невесты написал. Чтоб в девках не сидела, если кто появится. Что вряд ли, – помрачнел юноша.
–Хм, а это мысль. Почему я об этом не подумал. Нужно и мне своей написать. Это по-человечески. Это правильно.
–Да, конечно, напиши.
–Так что, может, завтра со мной в город. Новых женушек найдем?
–Нет, спасибо. Не хочу.
–В смысле?
–Ну, ты же сам говорил, что неизвестно, куда нас пошлют. Мало ли чего случится. Не хочу, чтоб кто-то меня зря ждал, волновался. Раз уж так случилось, буду холостым ходить. А как осяду – так и семьей обзаведусь.
–Ух как завернул! – восхитился сослуживец, – Аааа, я понял, ну ты, брат, даешь! Цену себе набиваешь! Ты ж потом вообще первый парень на деревне будешь.
–Ничего я себе не набиваю, – буркнул Паугни, – просто считаю это правильным. Сначала дело, потом семья.
–Ну как хочешь. А я все-таки в город завтра. У тебя есть целая ночь подумать, – подмигнул Сув другу и увалился спать.
Через пол минуты комнату наполнили сонные трели, мечтательно улыбающегося во сне Сува. Паугни же долго не мог уснуть. Он вспоминал свою деревню, свою семью. В голове то и дело проносились картинки из детства, которое закончилось как-то слишком быстро и неожиданно. Он помнил, как они всей семьей пришли в дом Рана, посмотреть на его невесту Ларси. Им было три, а он хорошо помнил этот момент. Он рос среди малышни, но это было что-то особенное. Вроде девочка, как девочка, как все в деревне, а однажды должна будет стать его женой. Кушать ему готовить, заботиться о нем, как это делала мама. Уже тогда в голове маленького мальчика не укладывалось, как такая крошка, пусть даже выросшая, должна будет о нем заботиться. Что он сам о себе не сможет. Он ведь мальчик. Эти взрослые вечно придумают какую-то глупость и учат других. Возможно, этот самый бунтарский дух и толкнул его тогда на собрании сказать, что он пойдет искать помощи. Как плакала мама! Бедная мама. И что он смог. Уйти. Бросить мать, деревню, отказаться от невесты. За кого она теперь выйдет, если вместе с ним ушли и другие. И до этого целая группа. В деревне теперь много брошенных девчонок, которые, вряд ли когда-то выйдут замуж и станут матерями. И одна из них та самая малышка, с которой они бегали во дворе.
Нет, Паугни не любил Ларси, как будущую жену. Но всегда относился к ней с трепетом и уважением, понимая, что им предстоит долгая и счастливая жизнь. И чувства, что вызывала в нем Ларсен, больше походили на любовь брата к сестре.
Давящее чувство чего-то неправильного не давало уснуть парню. Он искренне позавидовал своему другу. Его легкости и непринужденности. Пойдет завтра, найдет новую невесту. Женится перед присягой. Может, успеет ей ребенка сделать, оставит в доме своих родителей и уйдет. И не известно, вернется или нет. И его совершенно не беспокоит ни будущее оставленной невесты, хотя его город находился совсем недалеко, и он мог спокойно женится на ней. Ни будущей жены с возможным ребенком, у которых большие шансы остаться не удел в доме отца и всю свою жизнь вызывать недовольство и раздражение. Сув был беспечен. Впрочем, мальчишка пятнадцати лет таким и должен был быть. Это Паугни был другим, слишком взрослым. «Хотя», – сам себя одергивал Паугни, – «каким взрослым!» Очень мудро поступил, отправляясь в поход. О чем он только думал! Разумеется, о том, что он – Паугни, пойдет и найдет помощь, приведет ее в деревню. И когда беды родного края останутся позади, вся деревня станет славить его, Паугни! И как быстро начали таить его мечты, только они с друзьями вышли на «Прямую Дорогу». Первый встретившийся караван, и ушедший с ними Лор. Какая-то шайка в придорожном кабаке, промывшая мозги Дону. Сэд, соблазненный красоткой из того же кабака и не нашедший, чем расплатится, чуть не поплатился своей жизнью, остался там отрабатывать долг, как раб. Тром, нашедший «приключения» в первом городе и остывший на руках друзей, метавшихся в ужасе и панике: «Что делать, кого звать?»
Похоже, это все не могло не оставить глубокий след в душе парня. И уж тем более не заставить быстро повзрослеть. Если бы не случилось всех этих «приключений», то Паугни так бы и остался заносчивым бунтарем, душа которого требовала подвигов и великих свершений. Вот они. Подвиги. О чем теперь думать. Теперь, как батя – командир скажет, его умом жить. Да о цели не забывать. Кто знает, может, для некоторых подвигов нужно время, пытался утешить себя юноша. Если, конечно, доживет. Они в своем Ричконе и знать не знали, что их государство постоянно ведет войну. Он еще толком не успел понять с кем, для чего… Но знал, что солдат исправно отправляют пополнять ряды где-то в туманных далях. Не заметив, как заснул, провалился в липкий холодный сон, наполненный тоской и непрерывным движением по кругу. Во сне он видел свою деревню, плачущую мать, состарившуюся Ларси, обиженно смотрящую на него. Но потом откуда-то подул теплый ветер, Паугни увидел караваны верблюдов. Закутанных по самые глаза наездников. Пустыню, пески. На него налетел ветерок и унес с собой печаль о доме. Пустыня была сказочная. Он скакал на резвом огненном скакуне, и душа его была легка и счастлива. А потом он увидел женщину, такую же закутанную, как и все в караване. Она держалась в седле, как королева: ровно, изящно. Было в ней что-то совсем неуловимое. Для себя Паугни решил, что она из высших сословий и старше его. Но ее красота, пробивалась сквозь завесу платков, словно солнце из-за туч. Свежая зелень ее глаз покорила его сердце.
Паугни проснулся поздно. За ночь ушли печали и тяжелые мысли, но на сердце легла тоска, а что если прекрасная незнакомка … Только сон, сон, в который нельзя верить. И законом запрещено, и по уставу не положено. Солдат верит только тому, что видел сам. Если не видел – то этого не существует. Но ведь он видел. Очень живо. Очень четко. Если бы он умел рисовать, обязательно изобразил ее.
«Наверняка она существует! – решил парень, – Никогда не видел таких четких, запоминающихся снов. Ее просто нужно найти».
Что собирался делать Паугни в случае встречи с женщиной из сна, он не подумал. Это было совершенно не важно. Просто найти, увидеть своими глазами, что она реальная. Еще вчера он и предположить не мог, что какой-то сон изменит что-то в нем раз и навсегда.
Он встал с кровати с четким намерением «стать человеком», показать себя и продвинуться как можно дальше. Чтобы у него появился хоть малейший шанс иметь возможность заговорить с прекрасной леди. О том, что женщина ему приснилась, он решил навсегда забыть. Она – реальность, и на этом точка.
***
Поскольку им дали несколько выходных до присяги, чтобы завершить свои дела, то в здании училища ребят осталось очень мало. Большинство местных и разъехались по домам. Многие были уже женаты и хотели провести последние дни со своей семьей. Те, кто любил пройтись по кабакам, женщинам, играм и выпивке отправились своим путем. Немногочисленные группки по интересам растворились в городской суматохе.
Паугни остался в комнате один. Некоторое время он сидел в раздумьях, как лучше провести эти дни, но, не придумав ни одного стоящего занятия, отправился по зданию училища. Может, Норда проведать.
Друга не оказалось в комнате. Дверь была заперта. Паугни повернул в столовую. Там было повеселее. За некоторыми столиками сидели группы ребят и пили чай со сладостями. Уж что-что, а кормили хорошо. В свободные ж дни так вообще, хоть весь день кушай. Все свежее, всего много. Армию в государстве любили и ценили. Поэтому солдат баловали в плане еды. Но на занятиях заставляли пОтом выходить все прелести армейской жизни. А как вы поняли, прелесть была всего одна – еда.
Паугни оглядел присутствующих, но никого знакомого не увидел. Конечно, лица уже примелькались, но близко ни с кем не довелось пообщаться. Его внимание привлекли трое, сидевшие в стороне от всех. Все троица погрузилась в чтение. В столовой это выглядело совсем нелепо. В то время, когда другие пьют чай, хохочут над шутками и историями тех, кто готов делиться своим веселым прошлым, то эти… библиотечные, сидят тут, поедая сладости, закусывая знаниями. Парень не мешкая, направился к чтецам.
–Здоров, парни!
Двое нехотя оторвались от книг и, словно не понимая, что происходит, уставились на новоприбывшего.
–День добрый, говорю, – удивился Паугни.
–А, и тебе. Что надо?
–Ничего. Интересно стало, что вы с таким упоением читаете.
–А тебе оно не положено, – буркнул один, довольно крупный. Которому книжка шла так же, как барану – газета.
–Да ладно тебе, Ферид! – толкнул его второй. Вот ему-то книга очень подходила: высокий, тонкий, с бледными лицом и большими серыми впалыми глазами. – Я Энди, это Ферид, как ты уже понял, а это.., – он замялся.
–Самар, – поднял третий чтец голову.
–Вау! – только и сказал Паугни.
В серой солдатской одежде, кепке на коротко стриженую голову сидела девушка, жадно уплетающая самое красивое из того, что стояло на столе. Девушка внимательно рассмотрела незнакомца огромными черными глазами с головы до ног, засунув в рот последний кусочек печеньки. Обнаружив, что такие же уже закончились на столе, потеряла всякий интерес к происходящему, разочарованно надув и без того пухлые губы, уставилась обратно в книжку.
–А я Паугни, – представился, еле собравшийся после такой неожиданности, парень.
–Садись, Паугни, – предложил Энди, – если хочешь чаю, неси кружку. Попьем, поболтаем.
–Некогда нам болтать, – буркнул Ферид.
–Не обращай на него внимание. Он всегда такой. Так ты пойдешь за кружкой?
–Да, – сказал Паугни, разворачиваясь и направляясь в сторону посудного шкафа.
–И прихвати печенье с розовой глазурью, – крикнула вслед Самар.
В общем-то, они без того собирался это сделал, но просто кивнул головой.
Парень принес печенье, прихватив еще и понравившегося ему, налил чай и приготовился к общению с этой очень необычной компанией.
–Ты откуда? – поинтересовался Энди.
–Я из деревни Ричкон, это далеко отсюда… – начал Паугни, но Самар, которая казалось, вообще, не заметила его возвращения, резко перебила.
–Можешь опустить подробности. Во-первых, мы знаем, что и где находится, и про твой замечательный Ричкон ни раз читали, и о беде его слышали, а во-вторых, тебя спрашивают – куда ты служить идешь? Из каких ты войск. А что там у тебя за плечами, никому не интересно.
–Я в пехоту, – Паугни не понравилось, как его оборвала Самар, но и как реагировать правильно на это не знал.
–И на нее не обращай внимания, она тоже такая, какая есть, – пропел Энди, казалось бы, самый нормальный из этих, странных. – Пехота значит, говоришь. А почему к нам решил подойти, а не к тем, веселым? О, мне кажется, там уже не только чай в ход пошел, уж больно шумно стало.
–А чего я там не видел? А вот увлеченно читающих в столовой, еще не встречал.
–Понятно, любопытный значит. Ну, это даже хорошо. А сам-то любишь читать?
–Люблю.
–И что любишь?
–В смысле? Книги.
–А какие?
–Любые. Какая попадется, ту и читаю. Без разбору.
–Без разбору значит… Так, а ежели плохое что попадется?
–Как плохое? Как книга может быть плохая?
Самар перестала жевать и подняла голову, Ферид тоже оторвался от книги, и все трое внимательно и удивленно смотрели на Паугни, как будто он только что сделал нечто невообразимое.
–А что я не так сказал?
–Ну…бывают же неинтересные, плохо написанные, глупые книги… Иногда даже запрещенные попадаются, – прошептал Энди.
–Мне такие не встречались. Если книга тяжело читается, то это только потому, что читать ты ее не можешь, не улавливаешь слог автора. Если глупой кажется, то ума у тебя недостаточно понять ее. Ибо глупый человек вряд ли сядет писать, время свое тратить. Значит, сказать есть чего ему, а ты, будь добр – пойми. Он все-таки трудился, ночами не спал. А с заглавием "запрещено" я вообще в страшных байках слышал в детстве.
–Потрясающая философия, – пробормотала Самар, – это ж кто тебя такому научил? Или сам до этого дошел?
–Дедушка. Он так говорил, когда читать учил. Он у нас тогда учителем в школе был.
–Вот это да!
–Да что такого-то? – искренне не понимал парень, но больше всего ему не нравилось быть каким-то не таким, даже не понимая – что не так.
–Да все так! Просто, ну… видишь ту компанию, которая вобрала в себя все те небольшие компашки, что были разбросаны по всей столовой. Они объединились. Им весело. У их главаря есть нечто, чего нет у других, но все хотят. В данном случае – это самогон, если я не ошибаюсь по скорости реакции от начала первого стакана до опьянения. Даже когда «волшебная» жидкость закончится, он не перестанет быть их главарем. Потому что если раз сумел достать, то и еще достанет. А еще он высокий, крепкий, то есть такого в оборот не возьмешь. Он сам кого хочешь возьмет. И как ты думаешь, хоть кто-то из этой всей компании прочел хоть одну книгу? Самостоятельно, я имею в виду. Понятно, что из под палки в школе, тут, они будут читать, но это будет приравниваться к настоящему подвигу.
–А вы что-то типа клуба любителей почитать?
–Не «типа», и слова такого, как такового нет, – отрезала Самар. – Мы – думающая молодежь! И мы с кафедры военной истории.
–Ого! – восхитился Паугни, – Это же самая малочисленная кафедра, и туда попасть совершенно немыслимо.
–Это так, – с гордостью в голосе согласилась Самар, снова кусая печеньку.
–А чем вы там занимаетесь? Ну, то, что книги читайте, и печенье лопаете – это я понял, – решил подшутить над Самар Паугни.
Теперь девушке не понравилось, а вот Энди оценил.
–Все то же, что и все остальные: построение, забеги, бессонные ночи, оружие, уставы, но отдельно от других. И плюс к этому интенсивное изучение всей доступной литературы. Есть отделы в библиотеке, которые необходимо прочесть и сдать потом. А все остальное, пожалуйста, в свободное время. А его мало. А интересного много. Вот и приходится сидеть в столовой со всяким набравшимся балаганом и отбившимися от них умниками, – отрезала Самар, снова потеряв всякий интерес к Паугни.
Ферид последовал ее примеру и тоже уткнулся в книгу. Он вообще не вписывался со своей внешностью в клуб чтецов.
Энди только хотел что-то сказать, но его перебил громкий хохот компании. Ребята явно имели огромный запас горючей жидкости, и веселье продолжало набирать обороты.