– Илоночка, детка, очнись. – Зоя Ларионовна хлопала внучку по щекам в то время, как загорелый немолодой военный брызгал ей в лицо воду из графина. Ресницы девочки задрожали и, судорожно вздохнув, она открыла глаза.
– Ну вот и хорошо, – обрадовалась бабушка, прижимая Илону к необъятной груди. – Всё позади, всё закончилось. Теперь всё будет только хорошо, девочка моя сладкая.
Илона растерянно переводила взгляд с одного предмета на другой и, судорожным кашлем, пыталась прочистить першившее от пыли горло. Что произошло? Почему всё кружится? Почему плачет бабушка? Кто эти люди? И тут в голове, словно включился фонарик. Гузель! Максим!
– Где Гузель? И Максим? – Илона попыталась подняться, но перед глазами, словно оловянные солдатики дружно выстроились шеренги разноцветных сверкающих звёзд и тело снова плавно опустилось на каменный пол.
– Увели уже проходимцев этих. Забудь. Больше они тебе ничего плохого не сделают. Поднимайся и поедем домой. Мама с папой, дедушка ждут, с ума сходят.
Медленно поднявшись, Илона потрясла головой. Подождав пока звёздочки в глазах перестанут плясать, она тихо прошептал стоявшему рядом мужчине:
– Если через полминуты Максим и Гузель не будут здесь, ты закончишь карьеру уборщиком в затрапезном селе.
– Слава Богу, пришла в себя, – ехидно скривив накрашенные губы, прокомментировала Зоя Ларионовна. – И всё-таки, я попросила бы тебя, моя дорогая, не разговаривать в таком тоне с человеком, рисковавшим жизнью ради твоего спасения.
– Нет, дорогая бабуля, – в голосе Илоны зазвенели металлические нотки. – Ты не меня, ты свою задницу спасала. Что было бы если бы Максим с Гузелью вырвались из ваших потных лапок и рассказали где следует про ваши экспериментишки? Так что в твоих интересах, чтобы Максим с Гузелью появились здесь ещё полминуты назад.
Тяжело вздохнув, Зоя Ларионовна дала знак одному из солдат и, вынув из кармана пачку сигарет, прошла в комнату.
Гузель ураганом ворвалась в номер. Увидев Илону, девочка истерически всхлипнула. Прижимая к груди бьющееся нервной дрожью тело подруги, Илона только сейчас заметила, что Гузель почти на полголовы ниже её, а острые лопатки, выпирали, делая спину подруги немного сутулой. Странно, пронеслось в голове, до сих пор Гузель ей казалась высокой стройной принцессой-воином, не способной плакать и переживать, и вдруг такие эмоции. И только когда та подняла голову, Илона увидела свежий, ярко-фиолетовый синяк и поёжилась: достанься ей такое украшение, неизвестно ещё, как она бы реагировала.
– Всё, Гузька, забей. Больше тебя тут никто не обидит. Я их, уродов, вспомнила. Так что ты теперь, как за каменной стеной. Глаз болит?
– Нормально, – грустно улыбнулась Гузель. – Испугалась немножко, а к фонарям мне не привыкать. Вот Максик с непривычки даже не сгруппировался. Получил по полной. Ну ничего. Там уже «скорая» приехала, так что жить будет. Ты, как? Сильно бабушка воспитывала?
– Я невоспитанная, Гузька. И это навсегда.
Выскочившие из соседних номеров люди, кутались в гостиничные халаты и ошарашенно разглядывали результаты спецоперации. Не замечая мечущегося в толпе солдата, тонким фальцетом уговаривающего любопытных разойтись, людской поток обтекал говорящего, смыкался за его спиной и с замиранием сердца заглядывал в разрушенный номер.
Сил реветь больше не было. Судорожно втянув воздух, Гузель расслабилась. Но в этот момент сердце пропустило удар. «Звериные инстинкты», как говорили старшеклассницы, никогда не подводили её. Горло медленно наполнялось металлическим привкусом. Сжавшись, Гузель старалась «услышать» опасность, ощутить её ещё до того, как придётся нос к носу столкнуться. Тело разворачивалось по-звериному медленно и грациозно. Все рецепторы были нацелены на поиск того, что напугало её инстинкты. Первой в глаза бросилась яркая оранжевая футболка. Ну как может взрослая женщина нацепить такую безвкусицу? За спиной женщины стоял… он. Резко выпрямившись, Гузель подняла руки к горлу. Горячий, наполненный пылью воздух комками входил в лёгкие, разрывал их. Сейчас, наверное, было больнее, чем от ударов спецназовцев. «Он» совсем не изменился. Только усики стали немного светлее. А родинка на щеке, такая же, как и у неё, потеряла чёткость. А ещё морщинки. На фотографии их не было. Глупо хлопая глазами, Гузель не знала, что сказать.
– Разалим, твою мать, – раздался рядом оглушающий визг. – И дрына на тебя нет. Нас тут чуть на органы не разобрали, пока ты шлялся неизвестно где.
Вложив в монолог весь пыл детского негодования, Илона, не стесняясь, ревела во весь голос. Огромные прозрачные слёзы катились из её глаз. Руки не успевали вытирать длинные грязные потёки и трясущиеся губы время от времени заглатывали горькие крупные капли.
А Алим не спускал глаз со стоящей напротив девочки. Ничего в ней не напоминало Милочку. Это был маленький портретик из его детства. То, что он в двенадцать лет каждое утро видел в зеркале: круглое лицо с приятными глубокими ямочками на толстых упругих щеках, крупные яркие губы и тоненькая мальчишеская фигурка. Всё то, что так любила Милочка. То, что она оставила себе на память о красивой и чистой любви, которую он, не задумываясь, предал. Предал, потому что, в отличии от неё, не верил и боялся тех двадцати лет разницы, двух десятилетий опыта, так и не подсказавшего ему правильного решения.
Наконец, поняв, что ситуация стала затягиваться, Алим шагнул навстречу Гузели. Рывком подскочив, она повисла на заросшей шее отца. Щека Гузели ощущала каждую щетинку, впитывая запах кожи, волос, словно боялась снова потерять то, что чудом нашла несколько минут назад. Губы её сжались в тонкую линию, а глаза блестели сухим сумасшедшим блеском.
– Я тебя больше никогда не потеряю, – прошептала Гузель.
– Я знаю, – прошептал в ответ Алим и, не спуская девочку с рук, вышел из комнаты.
ГЛАВА 29
Высоково
Казалось, что воздух внутри рейсового автобуса можно было резать ножом. Несмотря на то, что на часах было всего-навсего одиннадцать часов дня, концентрированный, горячий пласт уже плотно обволакивал пассажиров. Подскакивая и падая вместе с автобусом на неровностях загородной дороги, люди расслабленно обмахивались сложенными газетами и сердито косились в сторону всё громче играющего из динамика мобильного телефона гимна России.
Жалобно косясь по сторонам, Ира смотрела на высветившееся на дисплее слово «Папа» и ждала, когда же рингтон отключится.
Сидящая рядом женщина, удивлённо переводила взгляд с телефона на его хозяйку. Не выдержав, она протянула руку и ткнула корявым пальцем, в экран. включая аппарат. «Иришка…» тут же раздался раздражённый голос отца. Облив соседку негодующим взглядом, Ира поднесла трубку к уху.
– Пап, я на консультации. Перезвоню, – прошипела она и, проведя пальцем по экрану, завершила общение.
Понимающе хмыкнув, соседка перевела взгляд на мелькающий за окном пейзаж и ещё долго жевала губами, мысленно проводя с нерадивой ученицей воспитательную работу.
Ира прекрасно понимала, что на этом общение с отцом не закончилось, а только перенеслось на несколько долгих часов. А главное, что за это время она вряд ли сможет придумать версию, куда исчезли присланные две недели назад пятьсот долларов и почему ей снова срочно понадобились деньги.
Ну, разве отцу объяснишь, что любой комментарий в полиции стоит, как минимум десять долларов. И это официально, а уж сколько пришлось отдать за сведения, которые не получилось узнать законным путём… Нет, папа-полковник никогда не поймёт её увлечения криминалистикой и детективным чтивом и, хотя, желание помочь в поиске пропавшего друга, сочтёт правильным, но плату за сведения, не одобрит.
Ладно, будет день, будет и пища. Спасибо, хоть на питание последние дни тратится не приходится. Соня и Наташа полностью взяли на себя решение этого вопроса. Ничего, не может дедуктивный метод Шерлока Холмса не дать результата. Вот сейчас найдёт в коттеджном посёлке адвоката семьи Тышкевичей Вячеслава Кожевникова и вытрясет из него все сведения об этом загадочном завещании. А то, что не из-за сексуальной извращённости Агаты пострадал Максим, шито белыми нитками. За друга она не беспокоилась, не тот человек Макс Шубанов, чтобы проколоться на мякине. Этот «колобок» и не от таких бабушек-дедушек удирал. Откинув голову на потёртую спинку сидения междугороднего автобуса, Ира подумала, что будет решать вопросы по мере их поступления.
Выйдя на остановке, она обвела удивлённым взглядом зелёное кукурузное поле и прочитала серую потрескавшуюся вывеску: «Ржаново – 5 км. Высоково – 8 км». Солнце уже стояло в самом зените, намекая, что к Высокову она доберётся только к вечеру.
– Эй, «студентка на консультации», – раздался из-за спины незнакомый голос.
Опёршись рукой о капот яркого гранатового «Запорожца», её автобусная попутчица казалась великаном на фоне маленькой машинки. В первый момент Ира даже не поняла кто же на ком поедет.
– Чего рот раскрыла? Тебе в Ржаново или в Высоково?
– В Высоково, – отмерла Ира, приближаясь к раритету.
– Садись, до Ржаново подбросим, а оттуда пехом. Ну всё ж не восемь километров по жаре шкандыбать.
Залезть в автомобиль оказалось не просто, но на фоне основного вояжа, посадка вспоминалась волшебным сном. Открыв рот, чтобы грохот допотопного мотора не убил барабанные перепонки, Ира с ужасом наблюдала, как трясётся на бесконечных колдобинах, плотно упакованное в малогабаритные внутренности автомобиля, тело доброй самаритянки, Голова женщины по уши утопала в плечах на взлёте и буравила крышу на приземлениях, но хозяйку, похоже, подобные условия абсолютно не смущали. Всю дорогу она, хохоча и охая, рассказывала, сидящему за рулём сыну, последние городские новости. Изредка поворачивая голову назад, женщина пыталась привлечь к диалогу и неожиданную попутчицу. Но грохот мотора, скрип железа, выхлопы бензина оказали на Иру такое действие, что она могла себе позволить только улыбаться, сведённым судорогой, открытым ртом.
Вылезая из машины, Ира схватилась за нагретую солнцем железную ручку и, получив дополнительный стресс, разразилась слезами радости. Кто бы мог подумать, что плавящая мозги жара – это прекрасно? Пыльная комковатая дорога? Вообще чудо природы. Женщина испуганно поглаживала её по плечу и, судя по двигающимся губам, что-то пыталась спросить. Переполненная счастьем от сознания того, что поездка окончилась, Ира хлопала ртом, стараясь скопившимся внутри воздухом, разблокировать заложенные уши и ничего не слышала. Наконец, включился слух. Первая полученная информация, заставила её испуганно присесть.
– Ну, не молчи, – теребила за локоть женщина, – может всё-таки подвезти до Высоково?
– Нет, – истерически вырвалось из горла и, прокашлявшись, Ира метнулась в сторону посёлка.
Казалось, что солнце застряло в зените. Уже через полчаса Ира совсем по-другому оценивала поездку на старом «Запорожце». Подумаешь, бензином воняет, гремит, скрепит… Так едет же. А тут идёшь-идёшь, а дорога даже не свернула нигде. Такое впечатление, словно на беговой дорожке в тренажёрном зале. Уже семь потов сошло, а ты всё на одном месте. В какой-то момент, Ире до обморока захотелось зайти в невысокие заросли кукурузы и завалиться часика этак на три. Но посмотрев на высветившееся на экране телефона время, она вынула бутылочку с тёплой водой, сделала несколько глотков и вылив остаток себе на голову, прибавила шагу. Желанная свежесть так и не появилась, но идти стало немного легче. Наконец, когда глаза начало заволакивать дымкой, а в ушах снова зашумела фоновая заставка, на горизонте появились очертания коттеджного посёлка.
Упавший за время путешествия дух, словно волшебная птица Феникс, встрепенулся и из горла вырвался отчаянный, рвущий связки, клич счастья.
Молодой охранник долго изучал паспорт, рассматривая Иру, словно подопытного кролика. Вытирая катящийся пот абсолютно мокрой салфеткой, она, словно со стороны увидела себя, помятую, потную, со ставшими грязными к середине дня волосами… Такую не только в дом не пустят, даже за ручку калитки подержаться не позволят.
– К кому вы прибыли? – высунулся из окошка охранник., разглядывая её документ.
– К Вячеславу Кожевникову. Передайте, что от Зинаиды Сковородниковой, – прокричала в ответ Ира, заметив, что охранник понял трубку телефона. Упомянув имя Зинаиды Сковородниковой, Ира тут же прикусила язык, но было уже поздно. Понадеявшись на русский «авось», она старательно улыбалась, заглядывая в окошко. Как и полагалось, «авось» не прошёл. Через пару минут парень вышел и устало сделал Ире знак отойти от шлагбаума.
– Зинаида Сковородникова скончалась год назад. Вячеслав Юрьевич сказал, что ничего о вас не знает и в гости никого не ждёт.
– Очень нужно в гости по такой жаре лезть, – раздражённо буркнула Ира, понимая, что злиться в первую очередь надо на саму себя. – Я к нему по делу. Передайте, что Софье Эдгаровне Тышкевич нужна его помощь.
– Ничего я передавать не буду, – устало буркнул мужчина. – Мне даны ясные установки: никого без официального приглашения не пропускать. У вас есть официальное приглашение? Нет. Освободите территорию.
Несколько минут Ира безрадостно сопела, глядя в спину удаляющегося охранника. Закинув на плечо лёгкий рюкзак, она пошла вдоль высокого кованного забора. «Неужели всю территорию обгородили», плыло в воспалённом от жары мозгу. Щурясь и вытягивая шею, она с надеждой вглядывалась во вьющийся лентой забор и, зайдя в тень молодой лесопосадки, обречённо констатировала: «Всю». Раздражение от сознания собственной беспомощности, от бесполезно потраченного дня, заполнившего лёгкие пылью и бензином, от предвкушения, мелькающего на горизонте, объяснения с отцом, сделало своё дело и, разбежавшись, Ира стукнула ногой чёрную секцию забора. Боль, скользнув по ноге, заставила сердце выделить дополнительный адреналин.
Откуда-то сверху тут же раздался квакающий, неприятный смех. Знакомый голос охранника глухо предупредил:
– Я всё вижу.
Всхлип застыл на губах. Испуганно повернув голову, Ира постаралась определить источник звука. Не найдя ничего похожего на динамики, она гордо вскинула голову и ещё раз, аккуратно, пнула ногой забор.
– Ирина Константиновна, – снова глухо прогрохотали небеса, – зайдите в зал ожидания рядом со шлагбаумом, там вы можете выпить чашечку кофе. «Высоково» приглашает.
– Передайте «Высоково», что чашечку кофе я могу и за свой счёт выпить, – буркнула девушка, снова безрезультатно пытаясь вычислить, где же спрятана камера. – Хотя нет, я передумала. Хоть на кофе вас разведу.
– Вот и умничка, – непонятно чему обрадовался невидимый собеседник. – Кофе у нас вкусное.
– Вкусную кофу я люблю, – не сумев сдержать иронию, поддела Ирина, рассматривая опухший палец в прорези сандалии.
– Извините, вкусный кофе, – неловко кашлянул секьюрити и обиженно засопел в микрофон.
Ира прекрасно понимала, что мужчина выполнял свои обязанности и не виноват в её сегодняшних неприятностях, но закрутившаяся депрессия требовала выхода. Сложив на груди руки, она промурлыкала, обращаясь к небесам:
– А вы, батенька, филолог. До чего дошёл прогресс…
Охранник, по-видимому, тоже любил детские мультики и, скучая за мониторами, не хотел упускать возможности поговорить с симпатичной посетительницей:
– Это не прогресс, это я сам дошёл. На лыжах. Только я не филолог, а математик.
ГЛАВА 30
Кожевников
Доковыляв до светлого строения с яркой надписью: «Кафе «Высоково», Ира зашла в прохладное помещение и, закинув назад мокрую чёлку, прошла к стойке. Сев на высокий стул, заказала чашечку кофе.
Прохладный, кондиционированный воздух медленно охлаждал тело. На голубых ажурных салфетках на столиках стояли вазочки с полевыми цветами. На букетах висели маленькие бирочки. Присмотревшись. Ира прочитала, что поставляет их цветочная мастерская «Flowers Cafe» и почему-то расстроилась. Всё-таки полевые цветы, по её мнению, надо было собирать в поле, а не в мастерской. Посетителей в кафе было не много. За самым дальним столиком сидел немолодой коренастый мужчина. Перед посетителем стояла запотевшая бутылочка пива и высокий тонкий бокал. От вида ледяного налёта на бокале, Ира почувствовала, как кожа покрылась гусиными пупырышками. Непроизвольно сглотнув, она даже хотела изменить заказ, но официантка уже поставила перед ней маленькую фарфоровую чашечку.
Сделав глоток, Ира непроизвольно вздрогнула. Резкий переход из одного температурного режима в другой создал чувство дискомфорта. Сделав вид, что поправляет чёлку, она исподтишка глянула на посетителя. Ну так и есть. Вылупился и не стесняется. Отвернувшись от назойливого взгляда незнакомца, она расстроенно наблюдала за проезжающими за окном машинами. Перейдя зенит, солнце катилось к закату, а как выбираться из незнакомой местности она и не представляла. Вернее, выбраться-то было не сложно. Но только мысль об очередном забеге на восемь километров по жаре наводила на неё ужас.
Судя по количеству выезжающих из-за шлагбаума машин, Кожевникова здесь можно ждать до третьего пришествия. Тем более, что ни номера его машины, ни как выглядит адвокат семьи Тышкевичей, Ира не знала. Проникнуть на охраняемую территорию тоже не виделось возможным. Зато придурков и извращенцев в ночном поле можно встретить видимо невидимо. Отбрасывая один вариант встречи с резидентом элитного посёлка за другим, Ира повернула голову и испуганно вздрогнула, Странный посетитель теперь сидел на соседнем стуле и, как прежде, не сводил с неё взгляда. «Не успела подумать об извращенцах, как они на порог». Ира автоматически подтянула ближе рюкзак, прикрывая карман брюк, в котором грела сознание последняя пятидесятидолларовая купюра. Главным достоянием рюкзака был, лежащий на самом дне, небольшой электрошокер. «Электрошокировать» наглецов у неё пока не было возможности, но наличие в руке маленького защитника всегда здорово облегчало ей жизнь, добавляя уверенности и даже наглости.
– Вы хотели что-то спросить? – стараясь скрыть качнувший сердце страх, независимо спросила она.
– Могу я угостить вас ещё одной чашечкой кофе?
– Спасибо, – не отводя глаз от собеседника, бросила Ира, краем глаза отметив, как быстро испарилась официантка. – Я сегодня исчерпала лимит по кофеиносодержащим напиткам.
– Могу предложить коньяк, «Мартини».
– У меня аллергия на алкоголь, – буркнула девушка, спускаясь со стула.
– Тогда сразу перейдём к делу, – пробормотал ей в спину настойчивый собеседник. – Я Кожевников Вячеслав Юрьевич. Позвонил охранник и сообщил, что вы хотите меня видеть. С состоянием здоровья усопшей Зиночки Сковородниковой мы разобрались, а вот текущие дела Сонечки Тышкевич меня очень заинтересовали.
Резко развернувшись, Ира почувствовала, как страх, безнадёга, разочарование и ещё масса негатива покидает её, наполняя безудержной радостью. Несколько минут Кожевников рассматривал её расслабившееся лицо и, наконец, хитро улыбнувшись, подытожил:
– Судя по выражению вашего лица, миледи, моё присутствие решило не только проблему Сонечки Тышкевич, но и ответило на вопрос, как вы будете выбираться из этого рая. Хотите поговорить здесь или предпочитаете домашнюю обстановку?
Глядя на палящее за окном солнце, Ира истерически покачала головой, наотрез отказываясь выходить из, охлаждённого помещения. Уютно расположившись за столиком, она интуитивно почувствовала движение за спиной. Вновь материализовавшаяся, официантка, глупо улыбаясь, расставила на столе тарелочки с аппетитными маленькими бутербродиками, розетки с икрой красной, икрой чёрной, хрустящие хлебцы… День засверкал фейерверками. Стоило проехать на «Запорожце», протащиться ещё три километра по жаре только ради того, чтобы так шикарно пообедать. Надо было, наверное, спросить разрешение, но Ира в таких случаях пользовалась библейской заповедью: «не спрашивай, да не отвечена будешь». Вот спросишь, тебе ответят, что это не для тебя и смотри потом, как другие едят. А так, вроде как ты настоящая леди и всё вокруг только для тебя.
– С Эдгаром мы знакомы ещё со времён института, – начал рассказ Кожевников, тактично отводя глаза в сторону. – В те времена слово «дискотека» ещё не вошло в обиход, так что, мы, по старинке, танцевали в комнатах… Именно Эдгар и Злата учили нас с Зиночкой крутить чарльстон. В то время это был такой шик. Особенно для нас, как сейчас говорят, «понаехавших». Напиток вам не заказывал, выберите что-нибудь на свой вкус.
Заказав стакан апельсинового сока, Ира наблюдала, как в аппарат «запрыгнул» огромный апельсин и из носика полилась тоненькая оранжевая струйка. Между хрустом сухарика, звоном сока о стакан и глухим голосом Кожевникова, она почувствовала жуткую усталость. Глаза начали немилосердно покалывать и слипаться.
Проснувшись, словно вынырнув из глубокого колодца, Ира автоматически засунула руку в карман брюк. Найдя деньги, она облегчённо вздохнула. Протерев кулачками глаза, включила телефон и несколько минут буравила непонимающим взглядом часы. Волосы медленно поползли вверх. Последний автобус до города уходил через двадцать минут.
– Добрый вечер, миледи, – поприветствовал Кожевников, отпивая маленький глоток воды. – Я правильно понял, что вы планировали уехать на последнем автобусе? Не беспокойтесь, я довезу вас до города. Итак, сейчас вы выспались, успокоились и я жду ответ на мой вопрос, что же произошло с Софьей Эдгаровной.
Сообщение о том, что в поле ночевать ей не грозит, волшебным образом вернуло Ире хорошее настроение. Взяв стакан сока, в очередной раз, принесённый услужливой официанткой, она настроилась на долгий разговор.
– Вячеслав Юрьевич, вопросов у меня немного, но от ваших ответов зависит решение всех проблем. Давайте начнём с завещания. В бумагах Зинаиды Павловны я нашла запись, что именно вы им занимались.
– Да, я оформлял этот документ. Он давно известен заинтересованным лицам, хотя при чтении были нарушены некоторые детали. Ввиду того, что на момент оглашения у Софьи были экзамены в университете, она выслала официальное разрешение на то, чтобы Елена Тышкевич представляла её интересы. На сегодняшний день завещание не является секретным документом, поэтому могу дать любые комментарии. Странно, что Соня сама никогда не интересовалась им. В том году Сонечка повела себя несколько неадекватно, и Эдгар взбунтовался. Я думаю, вы знакомы с этой историей семьи Тышкевичей. На тот момент ещё жива была Ядвига Ганнапольская, мама Эдгара, которая и шипела в уши сыну о необходимости наказания. Слушая злобное клацанье зубами со всех сторон, Эдгар позвонил мне и попросил помочь в оформлении завещания.
– Понятно, значит это завещание всё-таки существует и сделано оно в пользу Елены Владырь.
– Ну, если не рассматривать нюансы, то да.
– А вы знаете, что Елена переоформила завещание в пользу своего второго мужа Кирилла Лозового?
– Это её право. И правильно сделала на мой взгляд. Как бы я не относился в Лозовому, он на порядок умнее и оборотистее Елены. Простите за нетолерантное выражение, но госпожа Владырь была абсолютной дурой. Причём в любом вопросе. Будь то финансы, искусство, ведение бизнеса, общение с зарубежными партнёрами…
– Да, но теперь Софья не имеет право на бизнес своего отца.
– Кто вам такое сказал? Сонечка для Эдгара была светом в окошке. Хотя, в это и трудно поверить. Человеком он был очень закрытым.
– Возможно, но вы не можете не знать, что Эдгар Юозович сомневался в том, что Софья его дочь.
– А вот это уже абсолютная глупость. Эдгар прекрасно знал, что Софья его дочь. Даже если бы не была сделана экспертиза на подтверждение отцовства.
– Но ведь экспертиза не была сделана?
–– Видите ли, Ирина Константиновна, Эдгар принадлежал к древнему литовскому роду и если в его случае, гонор был не так заметен, то пани Ядвига всегда блюла честь семьи. Когда сын начал общаться со Златой Даугале – это было одобрено семьёй и мать всячески содействовала, чтобы брак между Эдгаром и Златой состоялся. Даже отсутствие детей не вызывало непонимания с её стороны. Но вот на сцену выходит юная балеринка Леночка Владырь. Я не в курсе всех подковёрных интриг этой семьи, но мне кажется, что, когда Лена объявила о своей беременности, Эдгар и Злата планировали по-тихому забрать ребёнка, выплатив определённые отступные и забыть этот казус, как страшный сон. Но Лена прекрасно оценила шанс, подаренный судьбой и вовремя им воспользовалась. В тот же день дама даёт интервью во всех газетах, сообщая о том, что именитый художник скоро станет папочкой и именно она, Леночка Владырь, является счастливой продолжательницей знаменитого рода. Естественно, мессенж тут же дошёл до семьи Златы, которые, в приказном порядке, настаивают на разводе, мотивируя тем, что «рогатая Даугале – это нонсенс». Последовал вежливый развод, затем шумная свадьба и рождение Сонечки. Всё это время пани Ядвига находилась в конфронтации и, как только счастливое событие произошло, бабушка взяла «живой» материал и отнесла его в лабораторию, искренне веря, что через пару дней кошмар по имени Лена Владырь, навсегда покинет их семью. Восстановить отношения с Даугале уже не представлялось возможным, но по крайней мере избавиться от мезальянса, Ядвига планировала. Какого же было её разочарование, когда в положенный срок дама получила подтверждение, что Софи есть полноправная Тышкевич. Увы, вместо ожидаемого хэппи-энда, Ядвига ещё больше возненавидела внучку, считая, что «полу-Тышкевичей» не бывает и принадлежность к плебейке Владырь, делает дочку Эдгара недостойной стать продолжательницей древней фамилии. Этот анализ был сделан инкогнито, но, по-моему, Эдгар каким-то образом узнал о манипуляциях матери, потому что с тех пор отношения между ними испортились окончательно. Ядвига всегда внимательно следила за достижениями внучки и казус на крыше ресторана, естественно, получил такой резонанс, что не отреагировать семья Тышкевичей-Ганапольских не могла. Крик стоял такой, что просто отправка неугодной дочери с глаз долой, не потушила пожар страстей. Именно в тот момент Эдгар попросил меня заняться завещанием. Согласно документу всё движимое и недвижимое имущество, бизнес, финансы переходят Елене Тышкевич с правом распоряжаться по её усмотрению до тех пор, пока законная наследница, то бишь, Соня, не выйдет замуж. На следующий же день, после оформления брака, Софья Эдгаровна Тышкевич автоматически становится владелицей всего имущества своего отца.
– Вот теперь пазлы полностью сошлись, – задумчиво прошептала Ира, грызя последний сухарик. – Значит, Кирилл Лозовой заинтересован, чтобы платный «муж», как можно дольше сидел на шее у Сони и не давал возможности появиться на её небосклоне другим претендентам. А я сразу почувствовала, что весь этот цирк против Макса совсем не так однозначен, как кажется. Вячеслав Юрьевич, а не проще ли было Лозовому ликвидировать Соню, ведь встретить другого мужчину она могла в любой момент.
– А что бы имел в этом случае Лозовой? Единственное, что передала ему Елена – это право распоряжаться бизнесом до тех пор, пока Соня одинока. Если с ней что-нибудь случится, на наследство есть другие претенденты. Например, семья младшего брата Эдгара, который в тот же день выкинет Лозового и из бизнеса, и из дома. Они и так контролируют его финансовые дела, не давая возможности воровать чересчур крупные суммы.
– А почему же они не просветили Соню об условиях завещания?
– Они не общаются. За финансами её следят, возможно, именно в надежде, что с ней что-нибудь случится и бизнес перейдёт к ним, но признать её равной не торопятся. Да и Лозовому невыгодно убирать Софью. Где он ещё такого работника возьмёт? Сонечка переняла от отца хватку, сделавшую её настоящей акулой бизнеса. При этом, акулой очаровательной, милой, доброй, понимающей, но в любой момент способной ласково откусить хвост любому, кто излишне ошибётся. Да и фамилия Сони даёт ей гораздо больше возможности удержаться в мире искусства, чем фамилия Лозового. Он, конечно, возлагает большие надежды на Агату, но насколько я помню эту девочку, вряд ли с подобным темпераментом ей светит большая карьера. Всё-таки великие дела вершатся в тишине.
ГЛАВА 31
Последняя страница
Игорь тоскливо смотрел на быстро заполняющуюся сумку и, время от времени, картинно смахивал одинокую слезу. В то, что сладкую кормушку придётся покинуть навсегда, до сих пор не верилось. Казалось, что ещё минута, ещё пару секунд и не выдержит доброе сердце Сонечки и он снова получит тот шанс, который так глупо профукал. Кто же знал, что именно Софья является владелицей сети картинных галерей, разбросанных по всему миру и ему всего то и надо было, поставить штамп в паспорте и наслаждаться покоем всю оставшуюся жизнь, а не выпрашивать жалкие копейки у Лозового. Ну, ничего, Соня понервничает и отойдёт. Не первый раз.
– Сонечка, – жалобно заскулил мужчина, театрально поднимая глаза на сидевшую в кресле женщину, – почему ты никогда не говорила, что хочешь выйти замуж. Я бы тебя на руках до ЗАГСа нёс. Я бы тебя…
– Игорь, – резко перебила его причитания Соня, – я тебе говорила об этом не один раз. И про замужество, и про ребёнка…
– Завтра же распишемся, – повалился на колени мужчина, – а ребёнка твоего я усыновлю. Ну сама подумай, дорогая, какой муж из этого мальчика. Ему мама нужна, а не жена. Разве он сможет любить тебя так, как я?
Соня сидела, свернувшись калачиком в мягком кресле и прислушивалась к собственным ощущениям. Вчера гинеколог, пряча в карман халата приятно шуршащую купюру, заверил её, что со дня на день ребёнок начни шевелиться. И вот сегодня странные ощущения не давали возможности сосредоточится на происходящем. Словно лёгкие мыльные пузыри бились о стенки живота, будоражили сознание вопросом, так и оставшимся без ответа: это малыш её поддерживает или утренний кофе оказался не совсем свежим. Хотелось, как можно скорее выпроводить Игоря, забыть неприятный разговор с Кириллом, злые слова Агаты. Хотелось остаться наедине со своим ребёнком, так вовремя постучавшим в её сердце, дождаться, вернувшегося в университет, Максима и начать новую жизнь. И безразлично, что там говорит Игорь. Что Максиму нужна мама? Много он понимает, что кому нужно. Это раньше он мог убедить её, что тридцать два года – это зрелый возраст, что при её росте метр шестьдесят восемь надо весить максимум шестьдесят пять килограмм, что её личная жизнь – это решение его проблем, усовершенствование его жизни, выполнение его желаний. Но вот появился Макс и оказалось, что хохотать и прыгать в кровати можно и после тридцати, что лишние килограммы чудесно вписываются в её изгибы, а просыпаться и получать полные любви письма и букетики лесных колокольчиков – это самое чудесное начало утра. Нужна ли Максиму мама? Да ради бога. Её сердца хватит, чтобы стать любимому человеку и женой, и мамой, и подругой. Пару недель назад Соня и Максим подали заявление в ЗАГС и новая жизнь, словно катящийся с горы снежный ком, захватывала и уносила всё дальше и дальше от прошлого.