Журавли

Однако он не утерял надежду. Есть, есть, есть ещё махонький её огонёчек, и этот махонький огонёчек надежды пока не иссяк, не угас окончательно, не понакрылся чернотою ползучею и не утерялся среди зловоний смердящих. Под сердцем приостановился… Приостановился и ждёт… Мысли не дёргает, хотя нервы уже утрачены, да и смысл порассыпался… Лишь что-то незнакомое и странное возле сердца бьётся и удерживается…

Будут ли помнить его потомки рождённые и живущие? Будут ли зажигать поминальную свечу по нём изредка? Нужен ли он тем, кто впереди него на будущности лет, станет олицетворять добро и зло, купаясь, то в любви, то в ненависти?

Он не ведает про это…

Но он надеется на это…

У него впереди чертов ад, а позади тоже адова стезя, но есть ещё и история не прожитых (не использованных) чувств. И теперь, когда весь обагрённый кровью, пóтом и грязью, он бежит против страшного, грозного, безжалостного ветра, который якобы заставляет его обернуться назад и удержать миг прежнего земного покоя, вынуждая пожалеть и согнуться под тяжестью непосильного груза… Но нет, не дрогнет мускул на суровом лице, лишь вскипает кровь яростно… Солдат уверенно и упорно бежит навстречу своей славе и вечной памяти, не оглядываясь, не блуждая взором, не выискивая лёгкие и простые пути…

Он знает точно, что для него остались считанные секунды, такие краткие и мимолётные, ой, как хочется их бег приостановить на чуток, ой, как жаждется замедлить … Однако, изменить ничего не может. Он проживёт эти секунды ли, минуты своего подвига, о котором будут ли помнить, будут ли сожалеть о нём…

Мысли мелькают, лавинами набегают, толпятся, бушуют, стягивают неудобством и сердце горячее, и душу уставшую, невозможно этот не щадящий поток удерживать внутри себя… Изрывается, стонет мысль, но не убогим чутьём, а чем-то значимым, непознанным и тайным…

Сейчас в сии владения не проникнуть, не осмыслить их собственным усилием, нет времени для сего, нет ни одного соприкосновения с пробуждающимся вдохновением, зато есть сопричастность концу, а, по сути же, конец это начало, это приобретение чего-то весьма важного и благословенного.³⁷

Ведь он живой человек из плоти и крови, с чистой душой, со многими жаждами и потребностями. И у него была, была своя личная жизнь, которая даже не раскрылась на досточудной жажде и всеусиленной полноте. Любовь раскрывает должные величины, а их-то ещё и не успел приобрести и насытиться.

Но она, эта странная жизнь, такая непознанная и неполная, совсем не востребованная желаниями и мечтами, вот-вот оборвётся. И возведут памятник всеобщему Победителю. Но в этой победе Солдат проминал свои личные итоги страстью, болью, страданием.

И коли не будут его помнить поимённо, Тот, Кто вывел его на сей рубеж полнотою человеческого бесстрашия, Тот будет помнить имя его, честь его, волю его и душу его. И оживит Он Солдата памятью Своей и памятью проклятой войны, ибо проклятие войны выводит на святость и благодать, хотя путь таковой весьма-весьма жесток и мрачен. Не всякому и под силу! Ой, ли выдюжишь ли ты ныне сие, добрый мóлодец! Ой, ли выдюжишь ли ты ныне, милая дéвица!

Повсюду госпожой гуляла Смерть… И нет у неё никаких добротных условий, она лишь своим наянным,³⁸ вольготным пришествием выводит мрачные покровы человеку. Алчет, алчет ненасытно… Наводит сумятицу, беспорядки, хаос, страхования… Невыносимая, нестерпимая, чудовищная, злобная, тягостная, жестокая, дьявольская, наглая, безотвязная, пагубная, но не напрасная…

Земля стонет, рвётся её земная плоть, гудит, воет от нестерпимой боли и жуткого хаоса. Но и Солдаты эту вопящую (гудевшую) землю устилают своими окровавленными (измученными) телами, как ковром, одним большим безымянным ковром… Безымянный ковёр на первом вздохе, а на тихой и непочатой жажде Его (божественных) Чувств у каждого бойца есть своё особенное имя.

Анатолий Макшин…1915-1941…

Фёдор Антипов…1904-1942…

Миллионы…1941-1945…

О, этот бесконечный ковёр тел…такой объёмный, наверно и сама Матушка Земля согревается льющимся потоком горячей крови умирающих… Не видеть сего и не слышать бы стон и не ощущать горячность падающих тел…

Но…но…но…

А он, Солдат, покрытый незримою славою и доблестным подвигом, всё ещё бежит, бежит навстречу – кому? Смерти… Она ждёт его, вычерчивает объём и меру своего торжества отвратительно и гнусно. Где-то среди без узорчатого ковра тел есть, есть и его особенное место…

Лучше бы не было…

Но, увы, есть…

И жить на бегу – ад, и умирать тоже самое… Нет ни в чём различий. Или различия всё ж таки есть? О, сей, сей мысли идейные и мудрые, ибо и они выводят на рубеж достойной определённости и объединяют с пропавшим без вести Толиком Макшиным (июль 1941 года, Брестская Крепость), с убитым Фёдором Антиповым (26 ноября 1942 года, направление Ржев-Калинин), с Миллионами погибших и раненых (1941-1945)…

Объединяют и с умершими (после войны) любовью бесконечной, святой, любовью, которая так необходима Им Всем и ему, Солдату бесстрашному и нам сегодняшним, горемычным, равнодушным и суетливым безмерно…

И дышит в ухо Солдатское раскрывшийся ад. И, ой, как противно дышит. Так и хочется отмахнуться от сего, чтобы адское дыхание не затрудняло – ни шаг, ни мысль, ни взор, ни желание, ни мечту. Однако всё наоборот.

Покой отдаляется постепенно, сумятица и чернота наползают быстро, мгновенно и затягивают, затягивают на самое днище утеснённых, угнетённых чувств. А чувствам уже и места нет, все омрачились и поугасли…

Но пока Солдат бежит вперёд, имея ещё и надежду малую, не умерла она в нём окончательно, хотя как бы на таковой возможности надежда и мертва, нет в ней должного дыхания, но где-то на глубине сердца надежда соединяет (скрепляет тайными связями) с будущностью, только тускнеет, тускнеет огонёк, не виден Настоящему Моменту… А сам настоявший момент близится к завершению…

Бежит родной, не видя за собой славу, подвиг, награду, бежит и зрит лишь падающие спины других Солдат, бегущих впереди него… И у них, у них так же своя личная жажда, терпимость, страсть имеется, в коих сопребывали до этого мгновения…

Сопребывали… А теперь – что?

Конец?

Или Начало?

Нет – ни смысла определяющего, ни некой возможности и правильности… Просто бежишь, бежишь навстречу чему-то безрадостному и убогому, обнимаясь с сумасшедшими, шальными, безжалостными пулями, которые никак не заканчиваются, но жестоко и на ярой ненависти вонзаются в Солдатские Тела…

Тел много…

А пуль ещё больше… Бесконечные как бы…

Сколько их ещё будет на пути? И будет ли путь завершён?! По завершении же хочется окунуться в святые и прохладные воды, собранные в благом месте. И не просто окунуться, смыв с себя тяготу смертоносную, а отыскать там свою значимость, своё добротное счастье. Прильнуть к живоносному источнику и испить, испить бы из него страждущему, утолить жажду, утешиться, успокоившись…

И понять, вызнать смысл по себе и по всему собранному страданию, боли. Наконец-то, обрести тишину и мир, такой желанный и долгожданный. Пусть, пусть такие мысли будут взращиваться, пусть не оборвут свой вечный полёт, да утешат в нужный момент, приласкают верностью, не зазря же проливали кровь, не зазря несли на своих плечах адовы трудности.

Летит, летит по небу клин усталый, летит в тумане на исходе дня, и в том строю есть промежуток малый, быть может, это место для³⁹ – кого? Для Солдата, пытавшегося понять суть земную, а нынешняя суть познание не даёт, убегает в незнакомую даль, прячась в грозных тучах гаснувшего дня, прячась и не возвращаясь обратно. Будто бы, вернувшись назад, это познание сложит иное движение уму… Оно уже не имеет для него должного пробуждения, оно размыто останавливающимся временем, и само событие как бы теряет, теряет свою земную сферу… Утекают краткие минуты, секунды в Никуда, а это Никуда преобразовывает завершение в должное начало.

Ох…

Не ах…

Вот-вот, ещё один малый миг, такой быстротечный, и он заберёт сейчас все слова Солдата, мысли его, труды, страхи, переживания, ожидания, болезни, всё, всё заберёт куда-то… В этой Неизвестности будет ли для него смысл, великолепие, радость, блаженство, здравие, любовь, долголетие, отдохновение?

Пасть преисподней ли растворяет свои безмерные объятия? Или, может быть, это райские поселения влекут ум к себе? Неужели приближается конец? И настал тот обещанный покой? А какой там покой? И есть ли оный? Не обман? Ох, сколько вопросов вдруг вспыхнуло в уме, вспыхнуло и погасло…

Хочется верить, что есть! есть! есть тот рай обещанный,⁴⁰ чтобы всё случившееся не зря было, а ради какой-то Особой Причины, пусть и непознанной ныне… Вера пока удерживает итог… Но умирать в такие годы… Пожить бы ещё…ещё немного…совсем чуть-чуть, прикоснуться к желанному, верному, истинному…

Эй, Жизнь…

Жизнь, постой здесь!

Не слышит эта жизнь уже…

Мгновение гаснет…

Эй, кто-нибудь…

Никого… Хотя и много всех и всего…

Последние силы исходят из умирающего Солдата… Душа замирает как бы в преддверии чего-то… Дыхание всё тише и тише, мысли пока цепляются за серые тучи, будто бы в них, или за ними, для него есть нечто особенное, важное… А оно и есть… Он и пытается узреть невидимое, и не просто узреть, а как-то в нём отыскать полезность своего труда и подвига.

Рухнул…

Рухнул, как подкошенный, вдруг на землю. И земля застонала под ним, словно обняла его страхи и страдания своим чутьём. Уже и нет ярого страхования, оно размыто остановившимся временем, ибо Событие завершало прожитую эпоху.

Дыхание, однако, ещё те-е-еплится и уде-е-ерживает, удерживает последние проблески угасавшего, затихающего сознания, оно устремляется в непознанную глубь молчаливого Простора, нависшего над ним не как приговор…

Солдат лежит, распластавшись на стылой земле, словно на кресте распяли его, руки-ноги по разные стороны раскинуты. И стылая земля под ним, Мать Земля, для него стала, как лава огненная. Страсть, боли, мучения, надежды и ожидания воспаляли слабевшее тело, оно словно чужим стало, хотя и боль нестерпимая, пронзающая даже и бессмертную душу, и в эти важные мгновения и сама земля стала чужой вдруг. И мир этот, такой явный и обременительный тоже, тоже чужим предстал.

Странное чувство зажглось под сердцем, взволновало оно его своею странностью. С высоты недосягаемой печаль свесилась и на грудь осторожно присела. Что ей надобно-то? Чего жаждет выявить на моменте и к чему сводит итог?

На думах позастряли мысли назойливые. Не досуг их приводить в порядок да стройность. Приподнял малость свою голову Солдат, дабы осилить случившееся, да снова мать земля притянула его к себе, теперь уж неразлучными стали. Силы истаивают, лишь зрит отдалённо бегущие фигуры бойцов, бегут, бегут родимые, бегут не от смерти, а на встречу к ней… Только ему уже всё равно… Или нет?

Вздох…

Дыхание гасит последние обрывки затихавших мыслей, они, то отлетают далеко-далеко, вот за те серые тучи, с которых капают слёзы боли и отчаяния, не могущие прорвать заслон мрака, то обнимающие эти же самые мысли так близко, что возбуждают кровь…

Туда-сюда, туда-сюда, мысли носятся безудержным потоком, истекают из сердца, и вновь, вновь тревожат душу… Вонзаются внутрь, излетают из неё, снова возвращаются, словно жаль прощаться с уходящим вечером, который мог бы подарить новый рассвет, новую любовь, новую надежду, а на деле нагнетает новый рубеж, такой непознанный и чужой…

Так не хочется помирать безвестно, но сии набеги мыслей всё дальше и дальше уходят, проваливаясь сквозь толщу серо-чёрных туч, уходят туда, где вечное хранилище слов, где должно что-то быть… А зачем, зачем уходят-то? И оставят ли Там своё верное дыхание прежнего разума? Будет ли память удерживать прожитое прежде?

Он уже не прозревает ничего из этого, его сознание затихает на всхлипах и криках, кои слышатся рядом, но кои совсем не беспокоят дух плоти, что-то изменилось в нём на отрезке замиравшей жизни… Последний болезненный вздох, вздох сожаления и…

И…

Новый мир облобызал почившего Солдата. Стих, отмучился страдалец, всё осталось позади него. А за плечами лишь чуть больше двадцати лет. И пожить-то не пришлось. И насладиться раем земным не довелось тоже, словно кто-то отобрал и припрятал до поры до времени. Мало видел, мало пользовался…

Но Кто-то решил, что много…

И пробежал шагов-то немного, и на такой малой, но ёмкой пажити сложен незримый подвиг Вечному Герою. Шагов мало для кого-то при успешном и беззаботном житии, но для Солдата, несущего тяготы войны, в эти немногие шаги вместилась вся его молодая жизнь. Каждый шаг равен десятку, а то и сотне лет жизни. Бежишь и живёшь как бы, хотя это и не жизнь вовсе, а мытарство…

Ад завершил свою историю!

Земной путь окончен.

Он хотел уравнять свою меру любви и благих намерений, но Высота Духовная уготовила для него совершенно иное торжество и звучание. И в каждый объёмный шаг Она внесла на него Историю особого Подвига, который нельзя забыть.

Макшин Анатолий Михайлович, Антипов Фёдор Антонович, Миллионы Людей… Будем помнить Их подвиги, чтобы однажды быть и нам в этих достойных рядах, чтобы мы могли удерживать потоки преизобильной вечности не порознь, а вместе с Ними!

Пробежал свои славные шаги Солдат, и теперь и у него новое торжество и новое великолепие, он заслужил свой почёт. Тут, в этом раскрывшемся для него не аде, а рае, он возьмёт все блаженства, и всеми блаженствами напитает бессмертный дух, и осиротелая душа наполнится светом лёгким, и дыханием свежим наполнятся уста Солдатские. Эдем облобызает его радостью, и станет он в нём блаженствовать на покое и наслаждаться вечным миром. Всё придёт, случится однажды, каждый обретёт свою дозволенную награду.

Рано ли, поздно, но всему наступает конец, ибо в нём предлежит Начало чему-то Великому, Важному. А слово, могущее увековечить Солдата, пока ещё не окончено, оно живёт, оно дышит и наполняет просторы ума человеческого, чтобы помнили, не забывали, не одевали бы на себя покрывало равнодушия. Ведь, как слагаешь своё собственное житие-бытие, так и слагается покров для будущности.

И пусть, пусть же ум сей вдыхает аромат великого дозволения, и с этого великого дозволения укрепит в мятущейся душе Подвиг (и славу) Солдата… Никого не обойдёт стороной Память бесконечной Любви, она связывает всех нас единым не кончающимся благом. Пока живём, будем помнить Тех, Кто привёл нас к Берегам Победы, подарив жизнь, покой, мир и многие другие утешения.

Анатолий Макшин – пропал без вести в июле 1941года…

Фёдор Антипов убит 26 ноября 1942 года…

Миллионы – 1941-1945…

До победы ещё надобно пробежать много милей, тысячи и тысячи шагов совершить… И бегут, бегут родимые к нашей победе, бегут, не взирая на обстоятельства и трудности непреодолимые. Всё осилят, всё выдюжат и выстоят… И выстояли!!!

Вечная Память пропавшим без вести…

Вечная Память убитым и умершим…

Вечная Память и живущим ещё…

Вечная Память!

Шаги, шаги…бесконечные…

Идут вперёд, складывают путь для нас, для будущего поколения… Лишь бы это поколение не стёрло величие Солдатское, слёзы Материнские и Вдовьи, лишь бы укрепило Их могущество своим разумением и своею любовию. Деды, Отцы, Сыны, Дочери… Все Они шли, шли к Победе, к нашей Победе!

Сколько! сколько надо было сложить Непростых Шагов, чтобы выбраться на победный берег 9 мая 1945 года… Бессчётное количество судеб введено в это исчисление, бессчётное… И для каждого шага есть особенный Солдат, которого помнит История, и хранит сию память до Определённого Срока.

Срок установлен Кем-то. Значит, и Кто-то непременно восполнит утерянные годы и возвысит каждый шаг Солдатский. Шаги. Вздохи. Мысли. Никто не забыт и ничто не забыто даже, если и на земном порядке некто и сеет разлад чувственных устоев.

Тот взгляд, оставленный на небо рассеять грусть не в силах будет, и потому рождает взгляд раздумий слог. Но кто бы мог подумать на досуге про то, что взгляд последний на итоге дня оставлен поколению не зря. Летит, летит в тумане на исходе дня… Быть может это место для… Это место и для нас с тобой.

Приостановим мысль свою…

О, постой, не пролетай так быстро, неумело…. А тут на отзвуках несмело из серых туч скользнул и луч… Пусть осияет этот луч Толика Макшина (июль 1941 года), Фёдора Антипова (26 ноября 1942 года) и те Миллионы (1941-1945) и навсегда для них запечатлит покой.

Покой…

Какой он?

Ох, мысль, не рвись ты в небо, на земле постой, и дай раздумью новый слог, который душу бы сберёг и по душе родил Тот Свет, ведь в нём и жажда, и успех для всех – для Них, для нас… И то, что тот Солдат не смог додумать, долюбить – долюбим мы, додумаем о нём. Потом уже не будет этих дум… Скользит, скользит прощальный луч безрадостный, но щедрый и святой!

Прощай, Солдат!

Прощай…

Мы встретимся с тобой, Герой!

Встретимся…

И снова тучи сеют мрак в безликом и тоскливом дне, и день застыл, устал от всех, ото всего, как много он в себя вместил, что нету сил, одна тоска и боль… Ушла куда-то радость, чистый лик, сей день печален и поник…

Уж нет величия того, когда рождались в благости мгновения земной любви… Любовь не умерла, не испарилась вдруг, не поисчезла в бликах дня, не потускнела и среди ночей, оставила лишь след, и по следам теперь шагать Туда… Шагать со всеми, иль одному? И кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в Белых Журавлей…⁴¹

Что же на быстротечном потоке всех случающихся и случившихся уже Событий, нас, живущих в веке нынешнего дня, объединяет с Богом, с Толиком, с Фёдором, с Миллионами? Что конкретно оставлено Творческим Условием,⁴² по коему сложена вся тягота земная, поколению нашему?

Как мы (от первого Адама и до последнего Адама) сольёмся (объединимся) с теми, кто Там (на пажити иной и вечной) уже предстоит и с теми, кому ещё дозволено шагами отмерять путь сей – безрадостный и ёмкий?

Все народы имеют единение в Нём Одном, потому что Бог есть самое могущественное Условие и Причина всему, ибо Он для всякого человека (без разделений и различий!) положил на Весы Времени (а Время есть любое Событие, случающееся с нами) укрепляющую веру, бессмертную любовь и благую надежду. Сии три достойные величины введены в Историю и осуществляют весь ход всей нашей непростой жизни. И три чувственные награды дарованы человеку: крепость, бессмертие, благость, чем и оформлена вечность.

Вера олицетворяет прошлое, ибо ею укрепляется любая сфера чувственного определения, а оно (чувственное определение) служит нашему пробуждению и оформлению. Любовь имеет извечный достаток настоящего, ибо настоящее вечное и любовь неизменна, так как она наполняет всё живое и живущее. Надежда есть воплощение будущего, ибо на будущее для нас, для человеков, настроено всё сознание.

Прошлое и будущее по окончанию определённого времени, ибо оно есть случающееся событие всему происходящему, тот час же отпадают, так как в настоящем сего не находится, оно уже прошло – и верить не надо, и ожидать чего-то лучшего и доброго, надеясь на что-то, тоже не надо.

Память удерживает связь веры (неразрывность между Богом и человеком), вера укреплялась любовию (основа всего сущего), а любовь удерживалась надеждою (ожидание добра), и теперь на настоящем моменте (на вечном сотворчестве) таковой надобности нет. Осталась токмо одна любовь. И ради неё вершился сей многозначный миг и многие, многие судьбы.

Без любви, либо без её основ, земная пажить не вызреет ни в коей мере, а тем более, не вызреет вечное дыхание. А нам жить вечно придётся, хоть принимай истину сию, хоть отвергай оную. Она не замедлит, явит себя однажды.

И тот, кто был готов принять сие, тот не будет в горестном прибытке, но радостью поизольются на него благие возможности, коим и числа не существует. Тот, кто не ожидал, тот будет и удивлён, и, может быть, огорчён даже. Это уже от трудовой деятельности всё зависит. Как трудился, так и приобрёл.

Для земного человека потребна вера и надежда, на них он сохраняет связь времён и свою будущность. Для Бога удобна любовь, и вот этим удобством Он и сосложил наш духовный мир, который мы совоспитывали (либо совоспитываем ещё) верою и надеждою посредством любви, ибо Бог есть любовь.⁴³

То есть, любовь (важность важностей) превыше всего: ею и укрепляется любое могущество и любое произволение, она составитель истины и добра, а добром и истиной наполнены вселенные и вечные миры. Сама бесконечность скреплена любовью.

В мирах, которые есть суть вечного творчества, для нас (для человек) составлен всеобъемлющий (нерушимый) итог. Итог укреплён бесконечностью, чем она больше, тем объёмнее любовь, и любовь способна на великие меры, кои не вписываются ни в один ум.

Миры же – это не множество совладений, это множество, множество, множество различных творческих процессов. Неким творческим процессам мы уже послужили при первом теле, находясь во власти и первой земли. Земля породила плоть, земля эту плоть и поглотила собою. Но теперь уже Новая Земля и новая плоть послужит и Новому Процессу.

Процесс непосредственно связывает человека с Богом. А Бог удерживает человека Собою любым достатком иль убылью. Убыль – это не принижение нравов или малость чего-то, это обучение, посредством коего мы приобретаем должные (бессмертные) знания. На них-то и направлена цель. В эту цель введён человек.

Человек удостаивается чести, дабы прожить свою первую жизнь трудом, так как труд есть накопительная важность усилий и чувственного пробуждения. Усилие и пробуждение накапливают итоги многим познаниям, а они необходимы и нашей будущности, ради которой мы и введены в исток накопления.

Мы накапливаем всё – и смысл, и любовь, и добротные прибытки, и горести, печали тоже. Без сего никак, всё служит друг другу и всё поддерживает друг друга, ибо знания таковым образом усиливают связь единства.

Для каждого ушедшего и живущего сложен свой особенный труд. Есть труд веры. Есть труд любви. Есть труд надежды. А есть труд войны. Это самый трудный путь, ибо вера подаёт памятное вдохновение, любовь позволяет укрепляться величием, надежда возводит в благие ориентиры, а война…

Война…

Война порождает страдание, боль и громоздкое утруждение. Не каждому по силам. Кому по силам, тот и встал на сей путь и вышел Победителем! А кому не по силам, тот должен помнить эти Страдания, Ужас и Боль и слиться с Победителями!

Анатолий Макшин – 1915-1941…

Фёдор Антипов – 1904-1942…

Миллионы – 1941-1945…

Как тяжко и горько восходить на те границы бытия, когда гуляла смерть повсюду… И жамкала тела… И души рвáлись в облака… И кто? кто? кто? Их встретил там с мечтой, за той Чужой чертой? И был ли там у Них дозволенный покой? Освоили ли Божьи Рубежи? Спокойны ли, на отдыхе теперь Они?

Но память всех (речь о нас с тобой!) пока ещё жива! жива! жива, не оскудела, не обнищала и не поиссякла, она удерживает связь времён и связь поколений. Так пусть же эта память не утеряет ни единого вздоха погибшего Солдата…

И вздох Матери, Жены, Сестры, Дочери не останется одиноким и напрасным, болезненным и обездоленным, заброшенным и сиротливым. Мы помним… Мы гордимся… Не забудем Шаги, Взгляды, Слёзы… Оставим внутри себя, тем самым и проложим путь для воссоединения с погибшими и умершими…

Шагов сложено великое множество…

И Слёз пролито превеликое множество…

Столько Вздохов…

Все небесные покровы приняли каждого погибшего воина в свои бессмертные чертоги. И пусть печаль святая оставила след на века, но пока мы живы, мы всегда будет слышать этот Последний Вздох, пронзающий небеса… Он там и остался до скончания веков. Он и пробуждает усыплённый разум омертвевшего человека, чтобы, вскинув в высь свой безмятежный взор, мог человек ощутить незримое, но ёмкое страдание своего ближнего.