Быстрый мир

БЕРИ НУЖНОЕ

За окном лил дождь. Серое небо нависало прямо над домами. Типичная картина для города, прославившегося на всю страну своим ужасным характером, помноженным на архитектурное великолепие и славу Культурной столицы.

Характер Петербурга возрос на болотах, был подпорчен революциями и блокадой – город с посттравматическим синдромом и верой в собственную исключительность. Его улицы и дворы воспеты поэтами и музыкантами, сюда мечтают переехать романтичные девушки и юноши. Попав сюда впервые, ты восхищаешься архитектурой, прожив здесь несколько лет, ты перестаешь ее замечать, но уехать отсюда уже не можешь – что-то меняется в тебе раз и навсегда.

Мефодий стоял у открытой балконной двери, сложив руки на груди. Огромный мужик с крупными чертами лица и бритой головой. Военные ботинки, черные джинсы, кажущаяся неряшливой куртка темно-зеленого цвета, в одной руке пистолет, в другой смартфон.

– Отпустите меня! – объект за спиной Мефодия в очередной раз подал голос.

Объект находился в дальнем углу комнаты. Его руки и ноги были привязаны к стулу, на лице была кровь.

Мефодий старался не ассоциировать объекты с людьми. Так легче выполнять свою работу. Если думать о них, как о людях, можно сойти с ума от того, что ты делаешь. Даже если ты сто раз прав, превращение объекта в человека может сделать тебя нерешительным и, как следствие, уязвимым. Этому он научился в армии.

После того как Мефодий в двадцать два года застрелил первого человека, у него случилась истерика. Он сидел под деревом и плакал.

– Ты сделал свою работу, – успокаивал его тогда майор Бородихин, – и сделал ее хорошо.

– Но он же… Его же кто-то ждал. Семья…

– Прекрати. Здесь война. Это не люди, это цели. Да, иногда они становятся средством для достижения целей, но не больше. Пойми это. Для каждого из них ты фигура в тире, и тебе нужно научиться видеть в них только мишени. Ты не знаешь их, и после того, как выполнишь приказ, ты никогда не узнаешь, кто будет по ним плакать.

Мефодий в очередной раз вспомнил этот диалог и молча отошел вглубь комнаты.

– Отпустите меня, я дам вам денег, я покину страну, я…

– Заткнись лучше, – Мефодий сел перед объектом на корточки, – я жду звонка. И, поверь, не от меня зависит, что с тобой делать. У меня нет интереса в том или ином исходе, я исполнитель.

Мефодию было сорок два. Пятнадцать лет он отдал армии. Призывался срочником, заключил контракт, попал в Отряд, исколесил весь Ближний Восток и Африку, комиссовался после ранения. Потом…

Потом жизнь повернулась совсем неожиданной стороной. В первый же месяц после увольнения он столкнулся с проблемой, что не может жить так, как живут обычные люди. Кто-то называет это синдромом комбатанта, но он был уверен, что он солдат по призванию, а мирная жизнь – это не его стихия. Совсем.

Ему было сложно общаться, оказалось невероятно сложным завести отношения, и еще более сложным сохранить брак – эту миссию он провалил. Его жена Катя боялась его. Она боялась его многодневного молчания, боялась, когда он, приходя с работы, по нескольку часов лупил боксерскую грушу, а потом дежурно занимался с ней сексом. Именно, что не любовью, а совершал обыденный, вполне конкретный и до анатомических подробностей выверенный, половой акт.

Катя долго готовилась к уходу, а потом просто исчезла, оставив записку, в которой просила не искать ее. Да он и не стал бы этого делать. Зачем возвращать ту, что ушла. Это то же самое, что возвращать дезертира и надеяться, что он успешно продолжит службу.

После ухода Кати он попал в одну неприятную историю, вынужденно вступившись в одном из ресторанов за, как ему казалось, слабого.

Но слабый этот был слаб только телосложением. Он оказался одним из самых влиятельных людей, властвующих над изнанкой города. Он-то и предложил Мефодий работу. Работу, которая вернула его в строй. Пусть это возвращение произошло только у него в голове, но Мефодию от этого стало жить легко и понятно. Вот он, а вот цель. Объект для разработки, объект для достижения, объект-помеха.

– Вы убьете меня?

– Не буду врать, пока не знаю. Жду звонка. Но, скорее всего…

– Нет, не надо, не н…

Мефодий одним движением впихнул в горло объекта кляп. В ту же секунду зазвонил телефон.

– Да, слушаю.

– Кончай его и выходи во двор с поднятыми руками. Его смерть не навредит тебе, а вот, если он выживет, будет только хуже.

– Что значит, выходить с поднятыми руками?

– Ты отлично выполнил свою работу. У тебя есть вариант застрелиться самому, но ты не будешь этого делать. Ты перестал быть нам нужен. Ты знал, что это рано или поздно случится.

Мефодий молча отключил телефон, выстрелил в голову объекта и, крадучись, подошел к окну.

Он не знал, видно ли его снаружи, так как встал у самого его края. Но, несмотря на ограниченную видимость, Мефодий смог заметить на общем балконе третьего этажа соседнего дома странное движение. Что-то не свойственное, что-то, что могло нести угрозу. Сев на пол, Мефодий достал из кармана маленькое зеркальце. В углу комнаты стояла швабра. Мефодий, пригнувшись, добрался до нее, примотал к ее черенку пластырем, также извлеченным из кармана, зеркальце и с этой конструкцией подполз к открытой балконной двери.

– Не думай о том, что тебе понадобится. Думай о том, что может понадобиться, – так его учил Бородихин, – бери с собой на задание не только необходимое, но и нужное…

Мефодий аккуратно поднял швабру над собой. В ту же секунду зеркальце разлетелось на осколки. Выстрела слышно не было – человек на балконе противоположного дома использовал глушитель.

Наверное, если бы Мефодий не знал, что он хотел увидеть, он бы не разглядел за мгновение до выстрела двух человек, которые, несмотря на дождь, стояли посреди двора внизу. Но он знал, что они там. Вопрос был только в их количестве.

Итак, как минимум трое. Стрелок на балконе и два бойца во дворе. Наверняка есть и четвертый, который сидит за углом в машине со включенным мотором.

Мефодий осмотрелся. В комнате, где он находился, помимо объекта на стуле были кровать, книжный шкаф, стол и гладильная доска с утюгом на ней.

С утюгом.

Утюг.

Пнув ножку, он повалил доску на пол. Утюг грохнулся рядом.

Подтянув его к себе за сетевой шнур, Мефодий задержал дыхание, нащупал короткоствольный «УЗИ» под курткой, проверил, не поставлен ли пистолет на предохранитель, и стал считать:

– Раз, два, три…

Резкий бросок, взмах, утюг летит в оконное стекло, за окном грохочет гром, стекло брызжет осколками, где-то рядом пролетает пуля, а Мефодий перепрыгивает балконную решетку. В свете вспышки молнии кажется, что он зависает в воздухе, но через мгновение обрушивается вниз…

ПРОХОДИТЕ

Пробка была позади. Галя сверилась с навигатором и вырулила на одну из боковых улиц, пересекающих проспект.

Новые районы Петербурга очаровывали ее гораздо больше, чем центр. Исторические места города казались ей совершенно неинтересными – все эти старые здания, растиражированные в открытках памятники… Было в них что-то неестественное. Они походили на старух, на чьи сморщенные лица нанесен огромный слой пудры и румян: цвет был юношеским, а фактура пугала своей древностью.

В новых же районах чувствовалось время. Новостройки своей угловатостью рифмовались с окружающей действительностью. Бешеные темпы строительства только подчеркивали современный темп жизни.

Дворец Спорта Чемпионов отстроили всего за два года. Он стал своеобразной эмоциональной доминантой этой части города. Его гордостью и центром притяжения. Стекло, сталь, бетон и неоновая подсветка. Космический корабль в центре футуристического настоящего.

Дождь не ослабевал. Дворники разгоняли воду по ветровому стеклу, от чего рождались небывалой красоты световые искажения. Если бы Галя была менее опытным водителем, то, скорее всего, сегодня предпочла бы ехать на метро. Но десять лет за рулем позволяли ей не просто видеть дорогу, но и чувствовать, предугадывать и распознавать ее мельчайшие нюансы.

На подъезде ко дворцу Галя сбавила скорость и стала высматривать место, где припарковаться. Можно, конечно, попытать счастье и свернуть во дворы, но уж больно не хотелось вечером после концерта плутать по незнакомым кварталам.

– Так, попробуем здесь, – Галя аккуратно поставила машину между двух легковушек. Ловко развеяв миф о том, что параллельная парковка не женское дело, она заглушила мотор.

До концерта еще полчаса, значит можно быстренько перекусить. Вон, там стоит ларек с хот-догами. К слову, наличие разного рода точек по продаже готовой еды выгодно отличает окраины от центра. На Невском, например, проголодавшись приходится идти в очередное сетевое кафе с конвейерной готовкой, очередями и ценами, явно несоответствующими реальной стоимости предлагаемых блюд.

На заднем сидении лежал зонт, но брать его не было смысла. Идти на концерт с зонтом – это уже перебор.

Галя вылезла из салона, пикнула сигнализацией и быстрыми шагами двинулась к торговой точке. От ларька пахло теплом и сдобой.

– Можно сосиску в тесте?

– Вам подогреть?

Через минуту девушка сидела под навесом автобусной остановки. Дождь тарабанил по пластиковой крыше, где-то вдалеке сверкнула молния.

Когда-то американский художник Энди Уорхол сказал, что в будущем у каждого будут свои пятнадцать минут славы. Он оказался прав – с развитием технологий стало очень просто презентовать себя всему миру. Ты снимаешь видео, выкладываешь в интернет, и вот ты уже часть медиа. Если ты снимаешь интересно, то тебя смотрят, потом смотрят твои следующие видео – ты становишься, как говорят сейчас, известным блогером. Вот, ты достигаешь миллиона просмотров, тебе начинают заказывать рекламу, тебя узнают на улицах… А вне монитора чужих компьютеров ты сидишь на остановке и ешь дешевый хот-дог. Ты ничем не отличаешься от тех, кто смотрит твои сюжеты. Только ты не испугалась безумной идеи, которая пришла к тебе по пути домой с дружеской посиделки, ты ухватилась за нее, рискнула, и у тебя получилось.

Кто-то говорит, что блогеры – бездельники, не представляющие из себя ничего путного. Мол, сидят перед камерой, несут несусветную чушь и купаются в собственном мнимом великолепии. Но часто ли те, кто говорят это, задумываются о том, почему блогеров смотрят? Почему зрители остаются с одним, а у другого не получается набрать и сотни просмотров?

Галя поначалу даже не пыталась вникать в то, как это работает. Аудитория появилась сама собой. Поначалу она просто рассказывала о жизни, сидя на фоне шкафа и снимая себя на смартфон. Почему-то ее истории и рассуждения оказались интересными людям, а внимание аудитории – это как наркотик. Когда вдруг ее видео стали смотреть меньше, она забеспокоилась: как так? И здесь нужно было решать, либо учиться делать качественные и интересные выпуски и продвигать их, либо забросить это дело. Тогда-то она и купила хорошую камеру и скачала видеоуроки монтажа…

– О, вы же РуГаля, – услышала Галя девичий голос, – Можно с тобой сфотографироваться?

Галя не успела ничего ответить, как на скамейку рядом с ней плюхнулась какая-то девушка в мокрой кожанке, достала телефон и сделала селфи.

– Я смотрела сегодняшний выпуск! – девушка еще раз нажала на кнопку съемки, – Меня Нина зовут, я тоже на концерт иду!

– Очень рада за вас, – проглотив последний кусок сосиски в тесте, ответила Галя, – хорошо отдохнуть вам!

Девушка исчезла также быстро, как появилась. Гале, конечно, было приятно ее внимание, но такое беспринципное вмешательство в личную жизнь, частью которой является, в том числе и поедание дешевого хот-дога, несколько обескураживало.

В кармане завибрировал смартфон. Пришло уведомление, что ее отметили на фотографии в социальной сети. Надо же, какая она быстрая! Как раньше говорили, утром в газете – вечером в куплете! Галя пару секунд смотрела на свою фотографию с упорхнувшей в дождь девушкой. Даже неплохо получилась, ставим лайк, пусть ей будет приятно!

Дождь понемногу начал стихать, однако было понятно, что это временное отступление. Но им стоило воспользоваться. Галя быстрыми шагами перешла перекресток и встала напротив Дворца Чемпионов. Он действительно был прекрасен! Вблизи дворец смотрелся настоящим гигантом. Похожий на огромную летающую тарелку с торчащими вверх мачтами, на концах которых мигали разноцветные огоньки – он был великолепен!

Гале нравилась современная архитектура. Конечно, не все, но ведь и в старой части города далеко не каждое здание восхищает впечатлительных туристов.

Возле входа толпились люди. Сложно понять, сколько их. Может быть, тысяча, может, больше.

Достав смартфон, она набрала номер, присланный ей по почте несколькими днями раньше:

– Алло, – отозвались на другом конце, – слушаю.

– Здравствуйте, это Галя Антонова.

– Кто?

– Ну… – Гале почему-то вне видеороликов было неудобно представляться псевдонимом, – я блогер, у меня сегодня интервью с Максом.

– А, РуГаля?

– Уф, – выдохнула Галя. Ее очень порадовало, что собеседник сам произнес ее ник, – да, она самая! Я сейчас недалеко от входа. Тут люди стоят. Мне куда?

– Обойдите дворец, и прямо с противоположной стороны я вас встречу.

– Ого! – Галя убрала смартфон во внутренний карман куртки, – да он огромный, как Юпитер!

Неожиданно сверкнула молния и прямо над головой громыхнуло. Громыхнуло так, что завизжали сигнализации припаркованных рядом машин. А через мгновение дождь будто бы с удвоенной силой обрушился на головы собравшихся у дворца меломанов.

Галя побежала вдоль здания. Периодически она, едва не налетев на очередного фаната группы Макса, суетливо извинялась и неслась дальше.

– Галина! – окликнули ее из открытого дверного проема.

Галя, ежась от капель дождя, прокравшихся сквозь копну волос за воротник, влетела внутрь здания.

– Здравствуйте, это вы мне звонили, – улыбнулся ей пухлый человек с сальными волосами, – меня Андреем зовут.

– Ага.

– Вот вам пропуск за сцену, – Андрей протянул ей заламинированный картонный прямоугольник с датой концерта и надписью «Везде», – простите, веревочки не хватило, в карман спрячьте, охраннику слева от сцены покажете. Как зазвучит финальная песня, идите за сцену. Вас проведут в гримерку.

– Ага.

– Ну, все, хорошо провести время на концерте и удачного интервью.

– Ага…

Андрей молча указал ей направление по коридору, а сам пошел в противоположную сторону.

Да, наверное, непросто быть организатором больших мероприятий. Все тебе звонят, каждому что-то нужно от тебя. И быть ты должен везде. И сразу.

Пройдя по коридору, Галя оказалась в просторном холле перед дверьми в зал. Двери еще были закрыты, и в холле было тесно от распевающих песни ждущих встречи с кумиром молодых людей и девушек.

Когда двери распахнулись, зрители ринулись к сцене. Скорости и прыти некоторых наверняка позавидовали бы многие профессиональные бегуны – эйфория и ожидание чуда делают невозможное с человеческими способностями.

Галя встала в центре зала у пульта звукорежиссера. Как она сама решила, звуком будут рулить именно отсюда, а, значит, здесь он будет самым лучшим. Достав из сумки камеру, Галя сделала несколько общих планов стремительно заполняющихся трибун: ускорить нужно будет при монтаже и вставить в видео с интервью.

Через несколько минут очень плавно начал гаснуть свет. Под свист и одобрительные выкрики зрителей ожил огромный экран над сценой. На нем зажглась цифра 100. Через секунду она сменилась на 99…

Обратный отсчет – банальный, но всегда выигрышный ход. С его помощью буквально за полторы минуты можно завести толпу так, как не сможет ни одна группа «на разогреве».

На экране вспыхнул «0», и в то же мгновение сцена залилась красным светом. Музыканты с инструментами были уже там. Под ритмичное и воющее клавишами вступление на сцене появился сам Макс Канев с бубном в руке. Его движения были похожи на танец, хотя, конечно же, он не танцевал. Он двигался под музыку, пропуская через себя каждую ноту, подчиняя себя каждому удару барабана. В эти секунды Максим сам был частью музыки.

Огромные голубые в свете софитов глаза, безумная улыбка, взлохмаченные волосы и обезоруживающее обаяние:

– Привет, мы приехали играть музыку, а вы? – отбросив в сторону бубен и взяв со стойки гитару, выкрикнул он в микрофон. Зал взорвался громом приветственной овации.

ВЫХОДИТЕ

Максим шел по коридору дворца спорта. Рядом семенил Андрей:

– Так, как вам идея?

– Отвратительно, если честно.

– Об этом никто не узнает. Я имею в виду из обычных ваших поклонников. Плюс, согласитесь, деньги не лишние.

– Не в деньгах дело. Понимаешь, что сегодня… Именно сегодня мы закрываем тур. А ты предлагаешь завтра нам играть еще один концерт…

– Неужели все эти условности про финал тура так важны? Это же не громкое событие. Почти как на кухне для друзей поиграть.

– Важно то, что мы сами очень устали. Мы ехали сегодня с твердым решением отыграть и на пару недель забыть друг о друге. Считай, отпуск…

Макс открыл гримерку, Андрей зашел следом:

– Но ведь не просто так, да и люди влиятельные.

– Андрей, – находясь в маленькой гримерке, Макс чувствовал себя защищеннее и мог говорить жестче, – я даже не спрашиваю, какие комиссионные ты получишь в случае нашего согласия! Но ты бы с нами объездил все эти города, ты бы посидел в автобусе, застрявшем в грязи посреди полей, ты бы повыходил на сцену с кошмарным звуком! Да, это очень здорово, но мы просто устали!

– Один концерт. Далеко ехать не надо. Дача совсем близко к городу…

– Выйди вон!

Андрей, который уже лет десять работал с артистами, молча вышел в коридор – он совершенно не обиделся на Максима. Творческие люди известны своей экспрессией. Андрей не первый раз замечал, что музыканты позволяют себе больше, чем позволяет приличное общество или того требует деловой разговор. Андрей связывал это с тем, что в стране нет до сих пор культуры звездного статуса.

Если в огромном кинотеатре собрать всех звезд и показать им кино про то, как дебоширит в турах какая-нибудь западная знаменитость, чьи дебоши, скорее всего, спланированы пиарщиками и тщательно срежиссированы, то они, желая подчеркнуть свой статус, в поездках начнут творить черте что. В кино выкинули телевизор из окна? Чем мы хуже?!

Макс действительно был вымотан. Через час начинается концерт, а у него совершенно нет желания его играть.

Сев на стул, он налил себе стакан сока и залпом выпил.

Когда-то давно группа не выходила на сцену так, чтобы все музыканты были трезвыми. Сам Максим, бывало, не помнил концертов. Но со временем это ушло. Ушло, когда появилась ответственность перед зрителем.

Пару лет назад он последний раз позволил себе выпить перед выступлением. Потом он приложил огромные усилия для того, чтобы те, кто снимали концерт на телефоны, удалили видео из социальных сетей – смотреть на качающегося человека, то и дело повисающего на микрофонной стойке и игнорирующего ноты, было действительно противно.

Максим ничего не имел против пьющих. Его музыканты могли себе позволить расслабиться после шоу, но сам Макс не любил полумер – он мог себе позволить алкоголь только по праздникам. Да и то, делал он это только из уважения к традициям. Что же делать, раз у нас столько традиций, завязанных на алкоголе!

В начале тура музыканты каждый вечер пили в туровом автобусе, но постепенно это сошло на нет: было сложно на следующий день быть в форме, и каждый раз становилось все сложнее…

– Ребята, я сегодня не буду, – как-то между Тамбовом и Иваново сказал гитарист Женька, – я сегодня еле выстоял концерт. Надо поспать, прийти в себя…

Через три дня они уже перестали брать бутылки в дорогу, а потом и вовсе прекратили рок-н-роллить.

– Я понял, – осенило как-то барабанщика Данила, – нам все врали, что в туре идет веселуха каждый день. Мне кажется, что это придумывают для того, чтобы подороже нас рок-музыкантов продать. Мол, посмотрите, какие они… А попробовали бы за две недели восемь концертов отыграть. У нас впереди еще куча городов, а я выжат как лимон.

– Я тоже об этом думаю, – Макс хлебнул минералки, – А есть те, кто пытаются соответствовать этому образу каждый день…

– Угу, и сидит в подвале, играя перед десятью такими же алкашами… Творчество творчеством, но мы же зарабатываем этим, а ты попробуй пьяным на работу явиться…

Макс встал с кресла и подошел к окну гримерки. С высоты город был прекрасен. Несмотря на то, что Дворец Чемпионов был на окраине, Максим вдруг почувствовал всю мощь Петербурга… Хотя, почему, несмотря? Может быть, наоборот, благодаря!

Новые районы дышат молодостью, здесь люди живут, здесь они каждое утро просыпаются, здесь растет новое поколение.

Центр Петербурга больше похож на аттракцион, где можно пощупать все то, фотографии чего любят публиковать в огромных альбомах и на открытках.

Сверкнула молния, где-то далеко послышались раскаты грома. Такое ощущение, что гроза гуляет вокруг дворца. Она то приближается, то вновь отходит. Словно выжидает чего-то.

Максим увидел толпу людей внизу. Люди прятались под зонтами и ждали, когда откроют двери. Он представил, каково им сейчас: мокро и холодно. В этот момент ему захотелось всех их обнять и искренне сказать спасибо за то, что они пришли.

Еще несколько лет назад на презентацию предыдущего альбома Максим звал людей лично: писал каждому, напоминал, просил привести друзей. А сейчас весь город в афишах, реклама по радио… Если раньше он знал половину пришедших в клуб, то сейчас такое сложно представить – вряд ли у него набралось бы столько знакомых, чтобы заполнить хотя бы десятую часть двадцатитысячного Дворца Спорта. Самое интересное, что сегодня придут на концерт и те люди, которых он когда-то звал в клубы на выступления, но они никогда не доходили. А сегодня дойдут – успешных любят!

В гримерку зашел Женя:

– Макс, все хотел спросить… А зачем тебе отдельная гримерка? Почему ты не со всеми?

– Это банально, но мне хочется побыть одному. Я сильно устал за тур, и мне нужно просто настроиться.

– Мне кажется, что это банальная отговорка. Мне казалось, что в группе мы все на равных. Вообще-то мы с тобой ее придумали. Я понимаю, когда ты один светишься по телевизору и на радио, но зачем в бытовом плане отделяться? Это для зрителей ты лицо группы, но ты прекрасно знаешь, что ты без нас…

– Да, я знаю, – Макс перебил гитариста, – я знаю, что без вас я бы в жизни не достиг всего этого. И эта отдельная гримерка… Блин, предложили, я и взял. Пойдем к вам. До выхода на сцену полчаса.

– О, узнаю Максима, – улыбнулся Женя, – пойдем! А то звезду корчишь тут.

В гримерке музыкантов места было больше. Оно и понятно – рассчитана-то не на одного человека. Ребята сидели за столом, стоящим посередине, и ели какие-то йогурты.

– Да-а-а, рок-н-ролльщики вы мои, – сев за стол, усмехнулся Максим, – а есть грушевый?

В дверь постучали:

– Выход на сцену через двадцать минут. Вы просили напомнить.

– Спасибо, – хором крикнули музыканты.

– Ну, чего, ребятушки? Давайте переодеваться, нам пора.

Макс никогда не испытывал волнения перед выходом на сцену. С самого первого концерта он всегда с радостью выходил к микрофону. Никакого мандража, только желание петь и видеть лица людей.

Когда-то один хороший знакомый сказал ему, что сцена – это лучший психотерапевт и, выходя на нее, Максим сбрасывает весь груз проблем и на несколько часов абсолютно забывается, создавая вокруг себя идеальный мир, где можно быть кем угодно и делать все, что угодно.

Макс любил это самое мгновение, когда в голове что-то щелкает, и он понимает, что вот именно сейчас начинается концерт. Это происходит, обычно, минут за десять до того, как начинает звучать музыка. Вдруг резко из простого парня с ворохом тараканов в голове он превращается в рок-звезду. Говорят, что в такие моменты у него даже походка меняется. Такой вот Джекил и Хайд от рок-музыки.

Надев в своей гримерке черную приталенную рубашку, Макс взял из дорожной сумки бубен и вышел в коридор. Музыканты были уже там. Подтянутые, решительные, сосредоточенные.

– Ребята, сюда, – словно бы из-под земли возник Андрей, – там полный зал! Фантастика! Вы звезды.

На сцене гигантский экран показывал цифры. Когда до конца отсчета оставалось 20 секунд музыканты осторожно поднялись на сцену.

0!

Барабаны выдают брейк, и Женька бьет по струнам. Понеслась!

Спрятавшись за гитарным кабинетом, Макс смотрел на полный в мерцании прожекторов зал. Пляшущие в ритм музыке прожектора выхватывали отдельные лица, подсвечивали глаза! Ради всех этих тысяч глаз стоит забыть об усталости.

Максим группируется, резко выпрыгивает, под одобрительные крики, которые, как волна распространяются по всему залу, бьет в бубен и забывается в своем… Нет, он не танцевал, он сливался с музыкой. Он был ее частью:

– Привет, мы приехали играть музыку, а вы? – дежурное приветствие и раскинутые в сторону руки. Бубен летит в сторону, Макс берет со стойки гитару, – Мы рады вернуться в родной город! Мы начинаем…