Прислужники Гитлера. Немецкие разведывательно-диверсионные школы и курсы на территории Белоруссии в 1941–1944 гг.

В тесном взаимодействии с айнзатцгруппами действовал разведывательно-диверсионный орган «Цеппелин». Укажем на то, что основным направлением деятельности этой структуры было южное (Крым, южная Украина и Россия, Кавказ), однако структурные подразделения «Цеппелина» размещались и на территории БССР. Уже в начале марта 1942 г. Главное управление имперской безопасности (РСХА) пришло к выводу о необходимости создания высокоэффективного разведывательно-диверсионного и пропагандистского органа. Ему было присвоено условное наименование «Унтернемен Цеппелин» («Предприятие Цеппелин»). В задачи органа входило осуществление диверсий и ведение террора, а также политическое разложение населения в глубоких тыловых регионах Советского Союза. Эти задачи предполагалось решать путем заброски специально обученной агентуры в глубокие тыловые районы СССР, имеющие важное оборонное значение, а также в национальные области и республики для сбора разведывательных данных о политическом положении в Советском Союзе, проведения националистической пропаганды, организации повстанческого движения и осуществления террористических актов над партийными деятелями. Руководство НСДАП и РСХА надеялись на то, что «Цеппелин» сможет подорвать крепость тыла СССР и этим окажет реальную помощь командованию немецкой армии в борьбе против советских вооруженных сил.

«Цеппелин» состоял из руководящего штаба, находящегося до весны 1943 г. в Берлине, а также специальных воинских формирований – особых команд и учебных лагерей, действовавших на советско-германском фронте. Последовательно орган возглавляли: штурмбанфюрер СС Вальтер Курек, штурмбанфюрер СС Рольф Редер, оберштурмбанфюрер СС Ганс Грейфе, штурмбанфюрер СС Эрих Хенгельхаупт и оберштурмбанфюрер СС Рапп^[330].

Руководящий штаб «Цеппелина» состоял из аппарата начальника органа и трех отделов:

• Цет-1 (Z-1) – занимался комплектованием и оперативным руководством низовыми органами, снабжением агентуры техникой и снаряжением. В отдел Цет 1 входило пять подотделов: Цет- 1А – руководство и наблюдение за деятельностью низовых органов, комплектование личного состава; Цет-1 Б – руководство лагерями и учет агентуры; Цет-1Ц – охрана и переброска агентуры. Подотдел имел в своем распоряжении конвойные команды; Цет-1Д – материальное обеспечение агентуры; Цет-1Е – автослужба;

• Цет-2 (Z-2) – отвечал за обучение агентуры. Состоял из 16 человек. Отдел имел четыре подотдела: Цет-2А – подбор и обучение агентов русской национальности; Цет-2Б – подбор и обучение агентов из казаков; Цет-2Ц – подбор и обучение агентуры из лиц национальностей Кавказа; Цет-2Д – подбор и обучение агентуры из лиц национальностей Средней Азии;

• Цет-3 (Z-3) – вел обработку всех материалов о деятельности особых лагерей, фронтовых команд и агентуры, переброшенной в тыловые районы СССР.

Структура отдела была такая же, как в отделе Цет-2. Отдел имел 17 сотрудников.

Важнейшим документом, определяющим структуру и основные направления деятельности этого органа, был План мероприятий Главного управления имперской безопасности Германии (РСХА) по созданию специального разведывательно-диверсионного органа под условным наименованием «Унтернемен Цеппелин-21» для политического разложения населения тыловых районов Советского Союза. Стратегия данной деятельности была сформулирована следующим образом: «Нельзя ограничиться десятками групп для разложенческой деятельности, они для советского колосса являются только булавочными уколами. Нужно забрасывать тысячи». Для реализации данной стратегии предполагалось создание специальных групп:

– разведывательные группы – для сбора и передачи политических сведений из Советского Союза;

– пропагандистские группы – для распространения национальной, социальной и религиозной пропаганды;

– повстанческие группы – для организации и проведения восстаний;

– диверсионные группы – для проведения политических диверсий и террора.

Также предусматривалось создание большого количества лжепартизанских отрядов для борьбы с движением сопротивления^[331].

Агентуру для укомплектования вышеназванных групп рекомендовалось подбирать из числа военнопленных красноармейцев, однако активно вербовалось и местное гражданское население. Привлекались также кадры из среды эмигрантов. Уклон делался на отбор лиц кавказских национальностей, жителей Средней Азии, татар и казаков.

Агентура «Цеппелина» предназначалась главным образом для провокационной, разложенческой деятельности среди гражданского населения тыловых районов СССР, поэтому в отличие от абвера, где курсантам давали главным образом разведывательно-диверсионную подготовку, органы «Цеппелина» вели помимо обычного обучения длительную национал-социалистическую обработку шпионов.

Вербовка агентуры проводилась сотрудниками «Цеппелина» главным образом из отобранных в лагерях военнопленных, которые переводились в созданные особые лагеря для тщательной проверки и обучения. После прибытия пленного в лагеря «Цеппелина» он получал условное название «активист». До мая 1943 г. в этих местах проводилась тройная фильтрация каждого «активиста». Сначала все отобранные без разделения по национальностям поступали в особый сборный лагерь «Цеппелина». Непригодные для разведывательно-диверсионной деятельности и не внушавшие немцам доверия люди после проверки возвращались в дул аги и шталаги, или же направлялись на работу в Германию.

Все оставшиеся кандидаты переводились в предварительные особые лагеря (форлагерь), где регистрировались, обмундировывались в военную форму и получали документы – удостоверения личности «активиста». Там же они принимали присягу на верность службе Германии. В предварительных лагерях «активистов» разделяли по национальному признаку на три категории: русские, национальности Кавказа и Средней Азии. Эти группы размещались отдельно друг от друга в обособленных бараках. В этих лагерях проходило главным образом воспитание «активистов» в национал-социалистическом духе. На протяжении 2–3 месяцев курсантам читали лекции, устраивали для них «экскурсии» по Германии. Одновременно продолжалась их агентурная проверка. Разведывательно-диверсионные дисциплины в подготовительном лагере не преподавались, только агенты-радисты начинали занятия по радиоделу.

Часть «активистов», непригодных для засылки в советский тыл, в предварительных лагерях отсеивалась. Как правило, они направлялись в различные воинские формирования «Цеппелина», работали агентами среди угнанных в Германию советских граждан и на оккупированной немцами советской территории. После тщательной фильтрации наиболее преданные немцам курсанты направлялись для обучения в разведывательные школы «Цеппелина» – «главные лагеря» (гауптлагерь). Там с учетом индивидуальных особенностей каждого агента они получали специальную подготовку террористов, разведчиков-пропагандистов, разведчиков-диверсантов, разведчиков-радистов^[332].

Учебные центры «Цеппелина» находились в местечке Яблонь (под Люблином), в Евпатории и Осипенко, в местечке Освитц (около Вроцлава), в Ораниенбурге (учебно-тренировочный лагерь), Зандберге (приемно-распределительный лагерь в Верхней Силезии), Крейцбурге (штрафной лагерь), а также под Псковом, недалеко от д. Печки. Кроме того, в составе органа действовал «особый лагерь Л», который занимался сбором и обработкой экономических разведданных. Начиная с 1942 г. сеть разведывательно-диверсионных школ как на территории Германии так и особенно в оккупированных странах значительно расширяется^[333].

В разведшколах «Цеппелина» преподавалось подрывное дело, методы агентурной и разведывательной работы, формы связи, вербовки, конспирации, методы и способы националистической агитации, организации повстанческих групп и политических диверсионных организаций, практическая стрельба из личного оружия и метание гранат. Слушателей знакомили с топографией, учили пользоваться картой и компасом. При обучении агентов подрывному делу их инструктировали также, как предотвращать разрушения объектов, подготовленных к взрыву советскими частями при эвакуации населенных пунктов. За две недели до окончания учебной программы агентов разбивали на группы, комплектование которых было добровольным. Группа подбиралась из хорошо знавших друг друга агентов и обычно состояла из 2–3, реже 4–5 человек. В большинстве групп был агент-радист с портативным радиопередатчиком.

Для проведения в жизнь поставленных задач личному составу «Цеппелина» предлагалось опираться на айнзатцгруппы и айнзатцкоманды, которым придавались соответствующие подразделения этого органа разведки. Весной 1942 г. «Цеппелин» направил четыре особых команды (зондеркоманды) на советско-германский фронт, которые были приданы айнзатцгруппам полиции безопасности и СД при основных армейских группировках немецкой армии.

Особые команды «Цеппелина» занимались отбором военнопленных для подготовки агентуры в учебных лагерях, собирали разведывательные сведения о политическом и военно-экономическом положении СССР путем опроса военнопленных, проводили сбор обмундирования и различных воинских документов, необходимых для использования в разведывательной работе.

Более подробно рассмотрим деятельность особой команды «Цеппелина» при айнзатцгруппе-Б. Она была сформирована в марте 1942 г. и действовала на центральном участке советско-германского фронта. Местом дислокации был Смоленск. Команду последовательно возглавляли гауптштурмфюрер СС Битц, оберштурмфюрер СС Нентвиг и гауптштурмфюрер СС Закут.

Для подрывной работы команда использовала агентуру, обученную в диверсионно-разведывательной школе в местечке Яблонь недалеко от Люблина^[334].

Весной 1943 г. особые команды были расформированы, а вместо них на советско-германском фронте созданы две главные команды – «Русланд Митте» (позднее переименована в «Русланд Норд») и «Русланд Зюд». Чтобы не распылять силы по всему фронту, эти команды сосредоточили действия только на важнейших направлениях – северном и южном.

Главная команда «Русланд Митте» была сформирована в начале марта 1943 г. в городе Волау (Волув) (Верхняя Силезия). С августа 1943 г. команда называлась. «Русланд Норд». Начальниками команды были: до августа 1943 г. – штурмбанфюрер СС Шиндовский, затем – штурмбанфюрер СС Краусс. Деятельность «Русланд Мите» охватывала участок фронта от северных районов Украины до побережья Белого моря, включая Белоруссию и Прибалтику.

Структура команды в себя включала:

– штаб команды – осуществлял общее руководство всеми службами;

– отдел А – занимался подготовкой агентуры, комплектованием, переброской и руководством разведывательно-диверсионных групп. Отделу подчинялись, предварительный лагерь, истребительная команда (ягд-команда), разведывательно-диверсионная школа в местечке Печки, радиостанция и организованная в мае 1944 г. пропагандистская группа;

– отдел Б – хозяйственное обеспечение личного состава команды;

– отдел Ц осуществлял сбор разведывательных сведений о военно-экономическом и политическом положении СССР и подбор агентов для команды. Ему подчинялись четыре ауссенкоманды, для каждой из которых был отведен определенный участок действий. Задачи ауссенкоманд заключались в сборе военно-политических и экономических сведений, документов и имущества Красной армии. Штат ауссенкоманд состоял из одного офицера СС, 1–2 унтер-офицеров, переводчика и 4–6 помощников-агентов главной команды.

Ауссенкоманда-1 (начальник унтерштурмфюрер СС Грайфе) с июля до конца 1943 г. дислоцировалась в Гатчине (Красногвардейск), затем в Прибалтике в городах Валга и Раквере.

Ауссенкоманда-2 (начальник гауптштурмфюрер СС Лист) дислоцировалась в Могилеве, с декабря 1943 г. – в Даугавпилсе, а затем – в Риге и Лиепая.

Ауссенкоманда-3 (начальник гауптштурмфюрер СС Битц) в начале 1943 г. находилась в Брянске, затем прибыла в Борисов. В 1944 г. она объединилась с ауссенкомандой-2.

Ауссенкоманда-4 (начальник унтерштурмфюрер СС Раш) в середине 1943 г. дислоцировалась в Витебске. Также действовала в районе Невеля и Великих Лук;

– отдел VI Ф изготовлял фиктивные документы и иные материалы для агентуры, перебрасываемой в советский тыл. В отделе были фотолаборатория и небольшая типография.

Главная команда имела специальную войсковую часть, вначале названную «первая ударная бригада», затем – «Ягдкоманда-13». Новых агентов для проверки направляли в эту часть и использовали в карательных действиях против партизан. После формирования главная команда прибыла в БССР, где было намечено ее постоянное местопребывание. До апреля 1943 г. она находилась в деревне Лужки Плисского района, затем – в городе Глубокое. Вместе с командой прибыла переданная в ее подчинение разведывательно-диверсионная школа из местечка Яблонь. В мае 1943 г. главная команда переехала в Псков, а оттуда под Ригу. В конце сентября 1944 г. команда направилась в Германию.

Полиция безопасности и СД ГО «Белоруссия». На территории Белоруссии до декабря 1941 г. действовали только оперативные органы полиции безопасности и СД. Вначале вся Белоруссия была отнесена к зоне айнзатцгруппы-Б. С конца сентября 1941 г. Минск и населенные пункты западнее Минска отошли к айнзатцгруппе-А. В Минске и Барановичах дислоцировались подразделения айнзатцкоманды-3 под руководством штандартенфюрера СС Егера.

В городах и населенных пунктах восточнее Минска (Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск, Гомель и др.) вплоть до освобождения оккупированных территорий продолжали контрразведывательную и карательную деятельность подразделения айнзатцгруппы-Б.

В связи с учреждением имперского комиссариата «Остланд» и установлением на его территории гражданского управления, а также реорганизацией органов полиции безопасности и СД, в декабре 1941 г. в Минск был назначен начальник полиции безопасности и СД оберштурмбанфюрер СС Эдуард Штраух. Он подчинялся начальнику айнзатцкоманды-А Шталеккеру, а затем с марта 1942 г. – командующему полиции безопасности и СД «Остланд» Посту^[335].

Управление размещалось в Минске, в одном из зданий университетского городка Белгосуниверситета по улице Советской. В соответствии с задачами полиции безопасности и СД все сотрудники ведомства занимались обеспечением безопасности установленного «нового порядка». В первую очередь это борьба с партизанами, любым сопротивлением, проведение карательных акций, борьба с саботажем, разведывательная и контрразведывательная работа, уничтожение евреев, конфискация и передача немецким властям захваченного имущества. По замечанию белорусского историка Г. Кнатько, «четкого разделения между сотрудниками не было. Все занимались всем». С мая 1942 г. в учреждении Штрауха появилось 5 отделов:

– 1 отдел – занимался кадрами;

– II отдел – хозяйственный (вопросы снабжения);

– III отдел – служба безопасности СД. До мая 1943 г. его возглавлял гауптштурмфюрер СС Рудоль Шлегель, а затем гауптштурмфюрер СС – Артур Вельке. Работа отдела заключалась в идейном надзоре и политическом сыске, контроле над всеми существовавшими учреждениями и предприятиями, частными лицами, выявлении неблагонадежных;

– IV отдел (гестапо) занимался расправой над противниками режима. Возглавлял его Георг Хойзер. Он же был заместителем Эдуарда Штрауха;

– V отдел – криминальная полиция – предназначался для расследования уголовных преступлений: поджогов, краж, убийств^[336].

К октябрю 1943 г. командиру полиции безопасности и СД в Минске подчинялось около 150 немецких сотрудников и более 1 ООО «местных» полицейских – прибалтов, фольксдойче и белорусов ^[337].

В Барановичах размещался филиал минского командного пункта полиции безопасности и СД. Он подчинялся непосредственно командиру полиции безопасности в Минске. Полномочия Барановичского филиала командного пункта полиции безопасности и СД ГО «Беларусь» распространялись в период с 1941-го по 1943 г. частично на весь Барановичский округ, который состоял из Барановичского, Слонимского, Лидского, Ганцевичского и Новогрудского районов. С осени 1942 г. к Барановичскому филиалу принадлежало Слонимское отделение, которое с 1943 г. было повышено до самостоятельного филиала. Летом 1943 г. филиал был создан в Лиде. С весны 1943 г. Барановичский филиал полиции безопасности и СД состоял из следующих отделов: кадров, экономики, СД, гестапо и криминальной полиции. Здание филиала располагалось по ул. Нарутовича, рядом находились здания охранной полиции, жандармерии и местного шефа СС и полиции^[338].

В Барановичском филиале СД одновременно служило в среднем 20–30 человек. В это число входила и белорусская охранная команда. Немецкие служащие принадлежали в основном к криминальной полиции и гестапо.

В задачи филиала входил политический контроль за регионом, расследование актов саботажа и террора, шпионаж и контрразведка, разоблачение агентов противника и движения сопротивления, обеспечение безопасности в целом, а также решение еврейского вопроса^[339].

Известны следующие руководители органов полиции и безопасности СД ГО «Белоруссия»: Вольдемар Амелюнг – унтерштурмфюрер СС, начальник полиции безопасности и СД в городе Барановичи с сентября 1941-го по октябрь 1943 г.; Граве – начальник полиции безопасности и СД в Вилейке; Ганс – начальник полиции безопасности и СД в Полоцкой области; Гегер – гауптштурмфюрер СС, начальник полиции безопасности и СД в Барановичах с февраля 1944 г.; Курт Зигерт – заместитель начальника полиции безопасности и СД в Гродно; Рендорфер – гауптштурмфюрер СС, с октября 1943 г. по февраль 1944 г. – начальник полиции безопасности и СД в Барановичах, затем переведен в полицию безопасности и СД в Брест, позднее – в полицию безопасности и СД Пинской области; Шот – начальник полиции безопасности и СД в Гродно ^[340].

Такими были основные структуры, органы и службы, которые в разной степени занимались подготовкой агентуры для шпионской работы, как в партизанских формированиях, так и в тылу СССР и частях Красной армии. Автор сознательно не рассматривает деятельность коллаборационистских военно-полицейских частей и других «добровольческих» формирований, так как агентурную работу они практически не вели. Данная проблема более подробно отражена в указанной литературе^[341].

Подводя итог данного раздела, отметим следующее. Во-первых, выделим два способа подготовки немецкими спецслужбами и военными органами агентурных кадров: стационарный (с обучением в специальной школе или на курсах) и «на месте»^[342], когда агент вербовался, давал подписку, получал краткий инструктаж и отправлялся на задание. Безусловно, качество подготовки агентуры в учебных центрах было значительно выше, а следовательно, и результативность их работы отличалась в разы. Практиковалась и комбинированная подготовка.

Во-вторых, помимо органов абвера активную работу по подготовке агентурных кадров проводили: отдел 1с охранных дивизий (без обучения), тайная полевая полиция (комбинированное обучение), части полевой жандармерии (без обучения), айнзатцгруппы и команды (комбинированное обучение).

В-третьих, основным направлением деятельности созданных немецкими спецслужбами учебных центров была подготовка агентуры для борьбы с движением сопротивления. Первые такие школы и курсы появились на территории БССР в 1941 г. – в Борисове, Кремном и Минске и были ориентированы на заброску агентуры в тыл СССР и части Красной армии. Начиная с весны 1942 г. приоритетным направлением немецких спецслужб в Болоруссии тановится борьба с партизанским и подпольным движением.

В-четвертых, значительную роль (хотя и не такую большую, как на южном направлении и на северо-западе РСФСР. – Авт.) игралии на территории БССР структуры органа «Цеппелин». Некоторое время центром подготовки агентуры был г. Глубокое, куда прибыла спецшкола «Цеппелина» из м. Яблонь.

В-пятых, на оккупированной территории БССР подготовку агентуры вели практически все оккупационные структуры и органы немецких спецслужб, которые находились в подчинении как вооруженных сухопутных сил (абвер, ГФП, комендатуры, полевая жандармерия, разведотделы 1с), так и в составе РСХА (айнзатцгруппы и команды, полиция безопасности и СД, «Цеппелин» и др.). Часть из них создавала и открывала свои подготовительные центры, часть была ориентирована на выполнение работы по «приему» и «отправке» агентов.

Глава 3
Немецкие разведывательно-диверсионные школы и курсы. Общие характеристики

3.1. Использование терминологического аппарата при характеристике учебных центров

Одной из важнейших задач для исследователей при изучении данной темы является правильное и корректное использование понятийного аппарата применительно к учебным заведениям. Первое, что необходимо отметить, это то, что немецкие разведывательно-диверсионные школы и курсы не носили официального названия «Брестская», «Борисовская», «Минская» или «Слуцкая» (как часто встречается в документах и историографии)^[343]. В данном случае мы имеем некий адаптированный (условный) вариант названия, которым пользовались партизанская разведка и спецслужбы, «привязывая» учебный центр к конкретному населенному пункту, в котором он размещался. Немецкие разведывательные органы тщательно легендировали и скрывали деятельность своих школ. Так, Тростенецкая школа гестапо на самом деле именовалась «школа службы безопасности СД № 12»^[344]. Школа в Гомеле располагалась по ул. Замковой, 85 и «в целях конспирации… называлась гимназией» ^[345]. В Волковыске школы по подготовке шпионов были созданы «под видом авторемонтных мастерских» и городского огородничества^[346]. В Могилеве одна из школ по подготовке немецкой агентуры была организована на заводе под видом обучения советских военнопленных слесарному делу^[347], другая – под видом ремесленного училища № 5^[348]. Также под видом ремесленного училища действовала спецшкола в Пинске^[349]. По нашему мнению, использование в исследованиях названия учебных заведений по месту их дислокации представляется корректным, так как идентифицировать школу по ее настоящему названию часто не представляется возможным из-за повышенных мер секретности. При этим надо учитывать тот факт, что имелись случаи, когда в одном населенном пункте размещалось сразу несколько школ. Например, в столице Белоруссии в годы оккупации действовало минимум шесть учебных центров по подготовке немецкой агентуры: школа на территории концлагеря Тростенец; курсы в Минской тюрьме; школа СД на территории университетского городка Белгосуниверситета; абвершкола по ул. Островского; школы в военном городке Козырево и по ул. Мопровской^[350]. Кроме того, принадлежность и деятельность еще нескольких школ установить пока не удалось. Весной 1944 г. в Минск также передислоцировалась разведшкола из Могилева и расположилась в Красном урочище ^[351], а в апреле 1944 г. прибыла школа абвера, выехавшая из Борисова, которая расположилась по ул. Шорной и выпустила 30 агентов^[352]. По несколько учебных центров действовало в Борисове^[353], Вилейке^[354], Волковыске^[355], Могилеве^[356], Слуцке^[357]. Укажем на то, что такая практика была характерна не только для БССР, но и для других территорий СССР. Например, не менее трех учебных центров в годы войны действовало в Смоленске и его окрестностях, две (возможно, три) – в Петрозаводске (одна финская и одна немецкая). В Полтаве «кроме учебного центра группы «Цеппелин» действовали еще шесть шпионских школ, основанных весной 1942 г.»^[358].

Только в отношении «минских» школ, в исследованиях и архивных документах использовались следующие понятия: «школа разведчиков СД»^[359], «спецшкола»^[360], «разведывательная школа»^[361], «разведывательно-диверсионная школа» ^[362], «школа гестапо»^[363], «школа шпионов»^[364], «школа шпионов-террористов»^[365].

Для точного определения характеристики школы, на наш взгляд, можно использовать два критерия: подчиненность и функциональная направленность.

Критерий подчиненности предусматривает использование соответствующего понятия по отношению к учебному центру исходя из того, какая служба или организация создала данную школу (курсы) и курировала ее деятельность. Для этого критерия можно использовать следующие понятия: «абвершкола», «школа службы безопасности и полиции СД», «школа тайной полевой полиции», «школа при айнзатцкоманде», «школы Цеппелина» или аналогичные курсы.

Например, можно говорить о том, что абвершколы действовали в Борисове, Минске, Витебске^[366]; школы (курсы ГФП) – Борисове, Орше^[367]; служба безопасности и полиции СД имела свои учебные центры в Минске, Барановичах^[368] и т. д.

Отдельно следует рассмотреть понятие «школа гестапо», которое наиболее часто встречается в архивных документах и историографии при характеристике учебных заведений. Поскольку вопрос о деятельности органов гестапо на территории Белоруссии (и СССР) остается дискуссионным (сотрудники этого ведомства могли служить в различных оккупационных структурах. – Авт.), то использование этого определения является не совсем корректным. Это своего рода условное и адаптированное (унифицированное) понятие, которое использовали партизаны и чекистские спецгруппы для характеристики разведывательно-диверсионных школ. Этот термин в равной степени может касаться любой немецкой спецслужбы.

Критерий определения по функциональной направленности более простой и точный. Исходя из специфики деятельности школы можно выделить «разведывательные», «диверсионные» школы, а также школы смешанного типа – «разведывательно-диверсионные». В чистом виде разведывательные и диверсионные школы встречаются довольно редко. Наиболее полное описание спецшколы можно дать, комбинируя все вышеозначенные критерии. Например: «Разведывательно-диверсионная школа абвера в г. Борисове (радиопозывной «Сатурн»)». К сожалению, дать такую подробную характеристику получается далеко не всему.

В отдельных случаях представляется возможным использование и таких характеристик: «школа шпионов», «спецшкола» (при указании специализации), «секретная школа спецслужб», «школа террористов». Отметим еще одну интересную на наш взгляд характеристику спецшкол, которую им дал начальник ЦШПД П. Пономаренко в 1943 г. в работе «Партизанское движение в Великой Отечественной войне». Он употребил термин «противопартизанские» школы. С одной стороны, это не совсем корректно, так как некоторые наиболее крупные шпионские школы (например, Минская, Борисовская, Витебская, Могилевская и др.) готовили агентуру не только для борьбы с народными мстителями, но и для действий в тылу воинских частей и на территории Советского Союза. С другой – определяя основное направление деятельности разведывательно-диверсионных центров на территории БССР, укажем на то, что большинство из них готовили кадры в первую очередь для борьбы с партизанами и подпольщиками^[369].

Таким образом, учитывая засекреченность учебных центров по подготовке агентуры противника, определить точное название школ и курсов не всегда возможно. Наиболее точным представляется комбинирование двух критериев, указанных выше. При отсутствии необходимых данных можно использовать общие (нейтральные) понятия.

Еще одним важным аспектом является вопрос датировки деятельности школ. Далеко не всегда по архивным документам удается установить точное (или приблизительное) время создания учебного центра. Часто просто констатируется наличие школы и курсов или выпуска агентов, без временных привязок. В таком случае датировка школы устанавливается косвенно: соотносится с датой создания документа, или описываемых в нем событий. При этом, оговаривается, что учебный центр действует «минимум», или «не позднее, чем с…» такого-то времени. Таким образом, в ряде случаев датировка базируется на данных о первом упоминании в документе, а не по времени реального создания. Конечно, такая датировка является неточной, но тем не менее, она позволяет хотя бы приблизительно соотнести школу с временным периодом оккупации.