Глава 2. История Жени.
Я сидел в каком-то кафе в центре. Стол был из дерева красного цвета: по нему великолепно стучалось кончиком телефона. В голове играла какая-то относительно красивая мелодия, которую я где-то слышал до этого. За баром стояла девушка с дредами. У нее был слишком тонкий нос и слишком яркий макияж. Блестки под глазами плохо гармонировали с синими тенями. У нее были длинные руки и какие-то неловкие, но плавные движения, из-за чего руки казались еще длиннее. Ногти и пальцы на руках были весьма элегантными. Девушка была с пирсингом на пухлой верхней губе. Приоткрыв ее, она стояла и натирала стакан. И вид у нее был такой, что мне сразу вспомнился Эдуард Мане с его баром в Фоли-Бержер.
И я тогда подумал: а ведь в этом ресторанчике тоже собираются люди совершенно разных сортов. Я оглянулся – передо мной сидели двое весьма деловых мужчин и обсуждали что-то по работе. Какие-то закупки и логистику. У обоих были с собой черные портфели. Слева от меня сидели три женщины, причем одна из них ужасно напоминала чудовище на каблуках с огромными ресницами. Все трое накрашены были одинаково. Губы у них у всех были а ля Лобода, да и волосы тоже абсолютно одинаковые – черные и блестящие, как нос собаки на Площади Революции. Они, безусловно, беседовали о чем-то крайне умном: я чувствовал это, даже не вникая в их разговор. Но сумки у них точно стоили прилично, даже очень. А вот напротив меня сидел парень с рваным рюкзаком. Я видел только его волосы, футболку и иногда лицо в три четверти. Он что-то писал и явно был не сильно старше меня. Потом, помню, я снова посмотрел на барменшу, которая продолжала глядеть через пространство и время, но при этом оставаясь в реальности. И я подумал тогда: а что я, собственно, здесь делаю? Какого черта я сижу и просто наблюдаю за всем этим? И зачем я вообще живу и вижу этих прекраснейших людей?
Я бы никогда не нашел ответы на эти вопросы, если бы у меня под рукой не было какой-то обшарпанной тетрадки. Телефон был почти разряжен, поэтому я не рискнул им воспользоваться. Я открыл ее на, как помню, мокрой странице. Я еще удивился, а почему она, собственно, мокрая. Только потом, обшарив рюкзак, я обнаружил, что он весь мокрый. В нем лежал термос, который, как обнаружилось, я не закрыл до конца, и из него пролилось несколько капелек. Но оказалось, что их было достаточно для того, чтобы все дно моего рюкзака стало мокрым. Я, осознав это, невероятно разозлился. Настолько, что когда официант принесла мне кофе, которое я до этого заказал, я в порыве злости сделал неловкое движение и опрокинул чашку, которую она до этого поставила. И еще сказал ей что-то в духе: эй, вытри.
Потом, немного отойдя от этого всего, я решил, что самое прекрасное сейчас – это написать небольшой очерк. Я сделал текстовую ироничную зарисовку всего, что было вокруг меня. Расписал и желтые стены, и стол, и барменшу. И, конечно же, тех прекрасных девушек. Потом пофантазировал и придумал, как их лучше высмеять. Получилось, я считаю, отлично. Пробежав взглядом по написанному на немного мокром листе, я расхохотался на все кафе. Дамочки а ля Лободы на меня внимания, кстати, не обратили. Только барменша своим странным взглядом посмотрела в мою сторону, и парень с рваным рюкзаком надел наушники. А я посмеялся снова и вышел из кафе. И меня сразу неожиданно окатило дождем. Честно признаться, я даже не знал, что шел какой-то дождь. Слишком, наверно, влился в линчевание этих замечательных персонажей – посетителей кафе.
Тут мне, как вкопанному стоящему под дождем, звонит моя дорогая мама и сообщает мне, что она нашла сигареты у меня в ящике. Я был безумно возмущен. Она, значит, пока меня нет, заходит в мою комнату, рыщет по ней, а потом звонит мне и так нагло, с сарказмом заявляет: «Женечка. Будь сегодня дома в девять. Нам надо немного поговорить. Да и твои сигареты, я уверена, без тебя скучают». Вот примерно так она и сказала. Я ей что-то ответил, уже даже не помню. И она начала меня выговаривать громким голосом. Я почти ничего не слышал из-за дождя, но басы все равно доносилось до моих бедных ушей. Мне было трудно даже пытаться ее слушать: я пытался понять, как моя дорогая мама должна совершать свой мыслительный процесс, чтобы рыскать у меня в комнате в поисках сигарет. Я думал, как это гадко, что она во всем меня подозревает.
Например, в том, что я напился, когда я пришел абсолютно трезвый. Или в том, что я что-то взял из денег, когда я даже не мог подумать так сделать. Последнее особенно гадко. А она, моя милая мама, не понимает, что оскорбляет меня такими речами. Хотя, может быть, и понимает. Да, скорее всего она делает это на зло. Унижает меня, презирает меня, чтобы это служило мне мотивацией знать свое место и исправляться. Действительно, презирать есть за что – сын я прекрасный. Но она отлично знает, что меня это задевает, и специально наносит такие гадкие оскорбления. Ради выставления на позорище (древнерусское, изначальное значение), что я ее разочаровал. Что я не такой сын, каким она хочет, чтобы я был. И всеми этими подозрениями она мне об этом напоминает. В том числе к этому относится курение.
Я курю, и что? Какое ей дело до этого, в конце концов? Почему я не могу просто покурить, если мне хочется? Это точно не дает ей права так обращаться со мной, моими вещами, моими личными свободой и пространством.
И вот, тогда, по телефону под звуки ливня, моя мать начала говорить совсем неприятным тоном. Я уже ожидал бурю эмоций от нее, но тут вдруг ее речь резко оборвалась. Я отнял телефон от уха, посмотреть, что с ним, и вижу – темный экран. Он разрядился! На самом интересном моменте маминой суровой речи. Я потом, через пару дней, долго доказывал ей, что это не я телефон выключил, а он у меня просто сел. Она страшно бесилась.
И вот, стою я под дождем где-то в районе Мясницкой. А дождь выдался знатный… я уже через несколько минут был совсем мокрый. В моей руке был такой же мокрый телефон. А я как будто в каком-то оцепенении стоял посреди улицы и думал о матери и ее поведении. Думал о том, что она сделает и как накажет меня. И мне сразу же, знаете, тошно становилось от этой мысли. Такое противное слово было «накажет». Да как она может меня наказать? Кто вообще придумал обозначение для этого унизительного понятия? В какой-то момент меня толкнули зонтиком, так как я стоял посреди дороги. Я несколько опомнился и пошел, как говорится, куда глаза глядят. Помню – шел и думал. И был вне себя от злости. Вот прямо… действительно вне себя. «Да как она может? Да как она смеет? Да сколько мне лет?» – и всё в этом духе. А я шел под дождем и шел. Он не очень сильный был уже. В какой-то момент своих дум я зашел я в первый попавшийся симпатичный бар. Там я неожиданно для себя встретил троих моих друзей. Мы неплохо повеселились. Вечером я приехал домой пьяный, и мне кажется, что это было совсем не в девять (именно во столько я должен был приехать).
Собственно, а почему я так сделал? Почему зашел в этот бар и так напился? Почему, спросите вы? А я не знаю! Просто взял и вошел. Я все в своей жизни делаю на зло. Зря, это глупо – скажете вы. А вот нет! Это прекрасная мотивация, просто замечательная!
Когда-то, классе в седьмом или шестом, я не учился совершенно. Родители мои уже с ума сходили. Даже водили меня к психологу. Она у меня спрашивала: «Женя, почему ты не хочешь ходить в школу? Почему не хочешь учиться?»
«Потому что там девочки носят слишком большие декольте, мальчики слишком смешные пиджаки, а учительницы слишком короткие юбки» – отвечал я.
Это был не единственный раз, когда мне задавали этот вопрос. В какой-то раз я ответил по-другому: «Меня угнетает цвет стен в школе». Однажды я решил еще сильней поиздеваться над психологиней и родителями. Выдумал историю про какого-то Васю Пупкина, который, видите ли, меня обижает в школе.
Высказал эту информацию психологу я как бы случайно, а она сразу многозначительно покачала головой и начала задавать наводящие вопросы. Вот и бред я тогда понес! Выдумал какие-то истории про побои и описал их прямо как гладиаторские бои. «А что ты чувствовал? А что ты подумал?» – как-то так мне отвечала психологиня.
А я смеялся про себя. Родители тоже всполошились. Отец, когда мы приехали домой, позвал меня в свой кабинет и начал говорить о том, какой я слабый, и как я неправильно себя веду с выдуманным мной Васей. Тогда мне как-то стало не по себе, и я сказал отцу, что придумал эту историю. Он посмотрел на меня странным взглядом и, по-моему, ничего не ответил.
Через какое-то время мне стало скучно не учиться. Я подумал: а зачем получать плохие оценки? Глупость какая-то. Надо попробовать, а какого это – учиться хорошо. Как раз примерно в то время все мои друзья тоже, как говорится, взялись за ум. Наверно, это все и побудило меня нормальней общаться с учителями, делать домашнее задание, что-то учить. Учиться оказалось занятно. Но главная причина такой перемены была в том, что я решил: начну учиться на зло родителям. Они уже тогда считали меня пропащим ребенком без будущего, без образования, в дурной компании. Вот, такая важная перемена в моей жизни произошла только из-за моего «на зло».
Мне моя дорогая мама часто дает читать книги про искусство и культуру. Иногда мне их не хочется читать, но я в такие моменты думаю: прочту на зло. И прекрасная мотивация получается! Книги-то в основном толстенные. Но, признаться, забавные. Очень часто мне читать их откровенно лень, но я, кроме этого интервью, никогда в этом не признавался. Еще год назад мне хотелось держаться за эту атмосферу учености, мол, вот, смотрите, какие умные книги я читаю – изобразительное искусство XIX века. Сейчас я отношусь к этому всему нейтральнее, но, я думаю, за мной такой грех еще остался. Так сказать, хочется быть умным, но ум вытекает сквозь пальцы.
Я читаю книги довольно быстро – никогда за ними больше двух недель не сидел. В среднем мне нужно 7 дней. Знаю, что многие читают медленнее. Могу только подивиться их лени. Книги нужно читать быстро. А то ты к последней странице забудешь, что было на первой.
Однажды мне одна моя одноклассница сказала, что она прочитала «Войну и мир» за три дня. Я громко расхохотался. Зная эту одноклассницу, можно предположить, что за всю свою жизнь она максимум прочитала краткий пересказ войны и мира, и то, наверно, не до конца его осилила.
Мне особенно нравится, когда девочки отвечают на вопрос: «А за сколько ты прочтёшь эту книгу»: «Ой, ну, лет через 12 наверно…» И смеются так противненько, хихикают. Остроумно пошутили. Самое интересное, что они правда будут читать книгу 12 лет. А может, и все 20.
Возможно, эти слова вам покажутся немного странными, как и мое мнение по некоторым другим поводам. Я понимаю, что у меня есть какое-то не очень правильное, презрительное отношение к людям. Я иногда как будто считаю себя выше них. Всем остальным кажется, что это действительно так, но это не совсем так. Я не высокомерен.
Я часто высмеиваю людей, потому что многие из них кажутся мне смешными. Я постоянно вижу, как разные люди совершают одни и те же действия. Иногда они делают что-то неосознанно – и это тоже выглядит забавно. Я обычно подхожу к людям либо с научной, либо с оценочной точки зрения. И поэтому может казаться, что я высокомерный, странный или злой. Но я вещаю истину или свое мнение (которое может не быть истиной). А все обижаются и на первое, и на второе.
Например, особенно забавными мне кажутся девочки. Не все, конечно. Есть и весьма благоразумные особы, очень интересные личности. Но мне до 17-ти лет попадались почему-то девочки определённого типа. Такие, над которыми хочется посмеяться, поиздеваться. Но при этом я всегда балансировал на грани. Если я влюблялся в девочек, то сразу начинал над ними издеваться. Это были, наверно, не настоящие влюбленности, а так – поверхностные чувства, основанные на поверхностных суждениях, но они сразу откликнись в моей душе злобой. Но обо всем по порядку. Почему я так отношусь к девочкам? Не потому, что я высокомерный – повторюсь. Потому что мир так работает. И я ничем не лучше них. Но я вижу их отсутствие логики, а они свое – нет.
Знаете, когда понимаешь, как именно себя ведут девочки, считываешь их алгоритм поведения, то начинаешь видеть их почти насквозь. И это, как минимум, забавно. Достаточно примитивные жесты, одинаковые взгляды, одинаковые попытки сказать что-нибудь «колкое», одинаковый флирт, одинаковая походка, да и одеваются многие крайне интересно. Была у меня такая одноклассница, которая ходила с огромным декольте (такие даже светские львицы 19-того века не носили). Всегда вниз надевала либо что-то ужасно облегающее, либо ужасно короткое и облегающее. Всегда обильно красилась и делала такие губы: красный, да еще и уточкой. Сама девочка фигурой обделена не была, ей было что подчеркнуть, но вот умом ее, видимо, и вправду немного обделили. Ну или я не знаю: быть может, так все девочки мыслят. Это у них генетически. Слишком уж много я таких знаю. Но не хочется в это верить, если честно. Вот хоть убейте, не хочется.
Так вот, эта девочка ходила, одевшись настолько вызывающе, что не взглянуть на нее было трудно. А если кто-то на нее смотрел, то она подходила и сразу начинала: «Да как ты можешь на меня пялиться? Играют гормоны? Иди подрочи! Убирай свою гадкую природу! Сколько девушек из-за таких как вы сидят изнасилованные! Что же нам теперь, нельзя красиво одеться? Нельзя надеть что-то хоть слегка облегающее? Ну? Отвечай! Гребанный сексист! Что, хочешь пялиться на меня? Еще раз посмотришь – врежу. На, смотри, смотри! За просмотр платят деньги! Ах, ты что, да как ты посмел назвать меня проституткой? Тупые стереотипы о женщинах! Тупые мужики! Я что, из-за вас, не могу теперь и слова сказать?».
Вот вы наверно думаете: какую я несу чушь. Совсем уже с катушек слетел. А вот я не шучу ни малейшей капельки. Передаю слова этой девочки дословно.
Вы представьте, она же правда так думает. То, что может показаться со стороны нелепостью – действительность, которая нас окружает. Она верит, что если она будет почти голая ходить по коридору, на нее никто не посмотрит, все ее нормально будут воспринимать. У нее же это «личное пространство». У нее же «моральная и физическая свобода».
Как говорит один мой друг: «Что блять?» Вот и у меня, если честно, дальше этого реакция не продвигается.
А таких девочек много. Они всерьез доказывают свою точку зрения. Причем на каждый их аргумент у меня всегда есть контраргумент, но они меня и слушать не хотят! Я серьезно. Никаких разумных доводов с обеих сторон, никакого обмена мнениями, никаких уничтожений стереотипов! Они просто прут напролом, высказывая свои гневные мыслишки.
Сначала я стоял и не понимал, что вообще происходит, почему девочка такое говорит. Когда я начал на это все смотреть с психологической точки зрения, я стал реагировать более хладнокровно на подобные высказывания.
Но дело в том, что, если ты здраво оцениваешь ситуацию, старясь не испытывать никаких ощущений недоумения, эти девочки кажутся тебе смешными. «Их странность, оказывается, можно объяснить» – мысль, которая приходит в голову и вызывает пренебрежительное чувство. К сожалению, оно основано не на вымыслах.
Девочки, опомнитесь, что с вами происходит? Я никого насиловать не собираюсь. Все мои друзья никого насиловать не собираются. Все мои друзья ходят в брюках, рубашках и пиджаках, а вниз, знаете, еще трусы надевают, вы уже простите за такую интимную подробность. Мы в облегающих лосинах с дыркой в самом нужном месте не ходим. У нас из голого – кисти рук и лицо. А вы тут ходите, чуть ли не третесь о нас своим телом, и что-то нам предъявляете?
Нет, вот вы представьте: пришел мальчик в школу в лосинах без нижнего белья. Его друг пришел так же. Они, выпятив свой таз, беседуют, подходят вплотную к девочкам, но без всякой задней мысли, просто спросив, что задали по географии.
При таком раскладе событий вы, девочки, станете вопить, орать и ругаться, что мы такие-сякие нарушаем все что только можно, мы маньяки, извращенцы и изверги. А почему вам можно ходить в такой же одежде (точнее, без нее)? Давайте конкретные аргументы пожалуйста. Но их почему-то никто не дает. Либо – в слезы, либо – бьет по лицу за хамство, либо – орет, что я сексист и женский пол не уважаю.
Как после этого адекватно относиться к девочкам? Особенно, к таким? Как после этого не высмеивать их? Вот вы спросите: почему я издеваюсь над девочками. А я вам отвечу: потому что если мне общаться с ними по-другому, они пятнадцать раз назовут меня сексистом и подадут еще в суд за моральное изнасилование. А так я всегда прикрываюсь шутками и иронией. В какой-то момент ирония кажется злой. Но тут все вполне закономерно.
Вот поэтому каждая девочка ожидаемо назовет меня высокомерным ублюдком. Как же люди любят так делать и как же они не любят смотреть на себя! Сколько эту мысль не опошляй, она мудрой все равно останется. Однако, мнение по поводу девочек, разумеется, лично мое и вами может не разделяться. Это все вообще, если хотите, ирония.
Ну и да, не все девочки принадлежат такому типу. Я сказал, что почти не встречал таких. Но с одной мне все же довелось познакомиться.
Она была весьма нормальным человеком. Разумным. И в ней не было тех смешных девчачьих повадок вроде колющих взглядов, всегда одинакового флирта. Она по-другому двигалась, носила другую одежду. Она не пыталась «остро» шутить (у большинства девочек, с которыми я знаком, «острые» шутки абсолютно одинаковые. Вроде: не умирай, а то я не хочу тащить твой труп до дома»).
Она была милой настолько, насколько я хотел ее видеть. Она была красивой и умной. Если хотите, идеал. Мой, личный, персональный.
Но, к сожалению, своим высочайшим уровнем глупости я разбил наши с ней неплохие отношения. И все опять же случилось из-за моих взглядов, провоцирующих ужасные внезапные эмоции, которые я был не в состоянии сдержать.
Выше я описал, как именно я привык общаться с девочками. Моя подруга (мой идеал) слышала о моей репутации законченного козла, который никому доброго слова не скажет, всех осудит и вообще «он урод».
Все девочки, как оказалось, активно жалуются друг другу и любят обсудить, кто из парней больший мудак. Поэтому все их комментарии в мой адрес дошли и до моей подруги.
Мы к тому времени уже неплохо общались. У нас были общие уроки, мы встречались после них, иногда гуляли.
И в один день она мне высказала свое мнение по поводу моего отношения к девочкам и вообще людям. Мы стояли на улице. Дул ветер. Собирался дождь. Была пресловутая осень, и на ней был красный шарф. Она сказала, что может понять некоторые черты моего характера, но другие совершенное не может, потому что они гадки и недостойны взрослого человека.
Я был в ее глазах кем-то вроде страшного высокомерного задиры, который мало думает, ожесточен на мир и только и ищет человека, на ком можно сорваться.
Я был сначала несколько озадачен ее словами, а потом вдруг ужасно разозлился из-за несправедливости ее обвинений.
Я ей дал понять, что она не права. Я не ожидал от нее таких слов и поэтому сказал ей что-то очень обидное. Не помню точно, но вроде бы я ее даже оскорбил, обозвал как-то гнусно. И главное сам даже не заметил, как. Я был слегка пьян или что-то подобное. Просто ляпнул какую-то грязную чушь, потому что был невероятно зол и в недоумении.
Моя подруга посмотрела на меня после моих слова удивленно своими большими серо-карими глазами. Помню, как она уставившись смотрела на меня несколько секунд. Как будто пытаясь понять, действительно ли я это сказал или это плод ее воображения. Помню ее большие-большие глаза. Самые красивые глаза на свете. Но тогда я просто в упор злобно смотрел на нее, не замечая ни ее глаз, ни ветра, ни собиравшегося дождя. В моей груди бурлили эмоции. Наверно, я казался ей невероятным монстром.
Она, не меняя выражения лица, сделала его более холодным, произнесла что-то вроде: «Мне стоит уйти». Я, как полнейший дурак, буркнул, что да, стоит. Или что-то другое, но смысл был именно в подтверждении и усугублении ее слов.
Она, наверно, еще больше удивилась. Я окончательно разозлился на нее и решил, что мне надо уйти первым. Развернулся, сказал «пока» и ушел. Я успел услышать, как она тихо мне ответила «пока». Потом, когда, пройдя несколько метров, я обернулся, подруги уже нигде не было.
…Я много лгу, издеваюсь над людьми и вообще я самый жестокий тиран в мире. Я шел, находясь в злом шоке.
Во-первых, моя подруга действительно была не права. Во-вторых, я высмеиваю пороки людей, потому что они существуют и они очень смешны и глупы. В-третьих, я почти никогда не лгу.
Я могу пошутить – но наглая ложь проскальзывает в моей жизни в основном только с родителями. А девочка мне всё равно: «Жестокий, глупый, своенравный, самовлюбленный…». И тому подобные эпитеты.
Я понимаю, что частично она сказала правду. Обычно я смеюсь над людьми очень жестоко, но только когда они этого заслуживают.
Примерно такой поток мыслей был в моей голове, когда я, ужасно злой, минут 15 шел по дороге. «Да как она могла? Меня – и лжецом! Меня – жестоким!» – такие мысли заполоняли мою голову.
Я шел, и мне казалось, что весь мир против меня. Моя подруга мне казалась самым худшим и глупым на свете человеком. Я злился на нее больше, чем на всех девочек, с которыми когда-либо имел дело.
Могу даже сказать следующее: меня физически и морально трясло от злости. Я чувствовал себя так, будто меня предали, смертельно оскорбили, незаслуженно унизили. У меня было настойчивое желание поехать в бар и выпить что-нибудь. Настойчивое-настойчивое.
Я зашел купить себе воды в магазин, и, когда вынимал деньги из кошелька, уронил несколько купюр на пол. Я ужасно разозлился еще и на эти купюры. И вообще на судьбу, которая подстраивает мне такие «козни».
Я был так зол, что решил оставить купюры там, где они упали. За мной стояли двое школьников лет двенадцати с самокатами. Думаю, я устроил праздник для них.
«У вас упало» – сказала продавщица. Я ничего ей не ответил. «Какое ей дело?» – зло подумал я. Убрал кошелек, взял воду и ушел, даже не посмотрев в ее сторону.
Приехав домой поздним вечеров, я зашел в свою комнату и меня как будто передернуло.
Я резко осознал, что натворил. Вспомнил ужасные слова, которые совершенно незаслуженно сказал своей подруге. Действительно незаслуженно.
Представьте: вы ничего не делаете плохого, а человек абсолютно искренне, но ужасно язвительно говорит вам: «Дура, шлюха, подстилка» – не хочу дальше перечислять те глупости, которые я наговорил моей подруге. Из самого слабого – я сравнил ее с Мессалиной.
Но она совершенно не была той, которой я ее обозвал. Мне стало ужасно жаль. Я как будто взглянул на ситуацию без мутной пленки перед глазами. Захотелось убить себя, раскромсать и уничтожить.
Я даже представил, как лежу у ног этой девочки, выпрашивая у нее прощения. Неприятная была картина. Меня снова захлестнули эмоции – только уже другие. Я невероятно корил себя и не мог понять, почему вообще так отреагировал на ее слова.
Я вообще часто злюсь. Такой случай не странный для меня и не из ряда вон выходящий. Такое случается со мной переодически. Ситуация, где меня оскорбили, унизили (или мне это показалось), а я в порыве бешеных эмоций сказал не то, что хотел – типична.
Есть такой стереотип, что когда действуешь на эмоциях, то теряешь способность логически мыслить. Самое главное, что со мной такого никогда не было. У меня всегда логика сохранялась, но приобретала другие формы. Я продолжал хладнокровно думать, но совершенно менял свои мысли и отношение к происходящему. Это проходило настолько незаметно и наступало настолько неожиданно, что я даже не успевал заметить внутренние изменения. А когда я смотрел на ситуацию уже со стороны, я мыслил так же, как и раньше. Поэтому я могу оценить ситуацию более адекватно.
Но адекватность – это специфический критерий оценки происходящего, я согласен. Что для меня адекватность, но не является ей для других. Но логику лучше стараться не терять всегда, что, впрочем, у меня пока что отвратительно получается. Качели здравого мышления иногда клонятся не в ту сторону, в которую стоило бы. И очень сложно поймать эту критическую точку и направить ее в нужное русло. Потому что эмоции, наверно, не дают тебе сделать это.
Но у меня были в жизни и такие ситуации, когда логика сохраняется в неизменном виде, а вот чувства начинают сильно подводить. Так, к сожалению, происходит со всем, что связано с творчеством.
Я часто пишу. Иногда это стати на какие-то научные и около научные темы, которые касаются моих размышлений по поводу прочитанного, увиденного, услышанного.
Мне очень нравится такой формат, близкий к эссе. Иногда я его слегка упрощаю, делаю более неформальным, потому что мое мнение бывает заключено в нескольких ругательных выражениях. Правда, такое я обычно просто пишу в твиттер.
Мои статьи выглядят как вываливание мыслей упорядоченным потоком с прослеживающейся периодически логической цепочкой. Иногда, правда, они приобретают и другую форму – когда я пишу о событиях, о каких-то течениях в обществе.
Я вообще часто пишу небольшие работы по поводу всего, что придет мне в голову. В основном это какие-то проблемы, которые мой мозг нашел в окружающем мире. Они обычно не связаны с наукой. Я выявляю разные закономерности, как и в психологии, так и в обществе.
И иногда в своих даже научных статьях я отхожу от академической концепции и начинаю яро спорить с каким-нибудь психологом-философом или с какой-то концепцией, в том числе и древней. Мне обычно без разницы, что ее уже переспорили и доказали. Я пишу эти статьи в том числе для себя, чтобы поразмышлять над тем, что пишет или говорит автор, и запечатлеть свое мнение в какой-то форме.
Обычно я выкладываю свои публицистические работы на разных платформах: журналистских, массовых, и даже в социальных сетях. Иногда пишу небольшие заметки, ссылки на которые даю в твиттере. Это действительно помогает мне интеллектуально развиться.
Но помимо публицистики я занимаюсь художественной литературой.
Сейчас без пафоса и довольно серьезно: я пишу рассказы, стихотворения и иногда что-то вроде поэм. Часто экспериментирую с жанром, с формой, со смыслом – с чем только у меня не было разногласий в литературе. Я ищу что-то свое, близкое сердцу, что выразило бы мои мысли именно так, как я это чувствую. И пока что я не нашел такой концепции.
Но критический реализм и жанр очерка близки мне больше всего как человеку. Я использую их, когда ни на что другое больше не хватает времени.
Например, я еду в метро, вижу очень яркую, забавную, уникальную в своем роде женщину и начинаю строчить про нее текст. Описываю все ее достоинства и недостатки, слегка обращаюсь к гоголевскому методу акцентирования внимания на деталях, потому что это гениально и позволяет выразить очень ярко, очень четко и очень стремительно обстановку, высказать идеи, передать настоящую атмосферу.
Именно детали создают образы, как мне кажется. Они могут быть полусимволические, но с помощью них всегда читателю все будет ясно.
Но несмотря на то, что я посвящаю много времени творчеству в области литературы, почти никто не знает о моем увлечении. Я не люблю кому-либо показывать свои работы. На это есть несколько причин. Первую из них опишу ситуацией.
Представьте: вы обмолвились другу о том, что написали рассказ. Ваш друг после этого с восклицаниями просит вас прислать ему ваше творение. Вы, прельщенные мыслью показать кому-то свою работу, отправляете рассказ другу. Он слезно заверяет: «Прочту в скором времени обязательно, не сомневайся, жди моего отзыва».
Вы в этот момент будто сидите на радостных иголках. Так, что аж ноги дрожат. Вы уговариваете свое тело: не дрожи, это же так глупо. Но ногим вас не слушают.
Проходит несколько дней. Допусти, два. И третий тоже проходит. И четвертый уже на исходе. Вы заходите в новостную ленту ВКонтакте и видите: ваш друг оставил комментарий «захватывающе прекрасно и атмосферно» под небольшим рассказом какого-то мальчика, который выложил его на стену.
Тем временем, друг вам все еще не отвечает. Наверно, нет времени. Пишете ему с мягким вежливым напоминанием. У вас все еще дрожат коленки.
Друг отвечает вам, что он был очень занят все эти дни. Ваша теория подтвердилась, у него действительно не было времени – наверно, читал и комментировал записи на стене своих знакомых.
И через еще пару дней друг пишет: извиняется, говорит, что приболел и не мог из-за этого сесть за ваш рассказ. Но потом он сообщает, что все-таки прочел ваше творение, и выносит свой вердикт: «Неплохо».
Вы вспоминаете рассказы людей на их стенах в социальных сетях, которые ваш друг комментировал более распространенно и более увлеченно, чем ваши.
Потом думаете: «Что было в мыслях у моего друга, когда он после всех «прекрасных рассказов с очаровательной атмосферой» читал то чудо природы, которое я ему прислал, наивно думая, что мой рассказ заслуживает большего, чем простое «неплохо»?».
Наверно, в мозгу друга, когда они читал ваше творение, крутилось следующее: "А-ха-ха, какая же бездарность, пишет какую-то чушь. Ну, напишу "неплохо", чтобы его не обидеть".
Приятна ли вам будет такая ситуация? Вы то думали, что ваш рассказ можно ставить в один ранг с другими "рассказами на стенах в социальных сетях", а то и выше. А оказалось, что ваш рассказ ни на что не годится. Что оно – дно. Дно, после которого уже падать не куда. Это даже не "на дне", это "в дне" или "под дном". А вы, дурак, с трепетом присылали рассказ другу, лелея его, как прекрасное, выношенное вами дитя.
И вам что? Правильно, вам стыдно, больно, гадко. Друг-то понятно, он козлина, но на его мнение вы все равно ориентируетесь, даже если всему миру заявите: «Я ни от чьего мнения не завишу и плевать на всех них хотел».
И вы смотрите новостную ленту в этой пресловутой социальной сети на экране своего телефона, и вам неясно, чем "рассказы на стене" с комментариями в вашей душе уже бывшего друга лучше вашего рассказа.
Вы не понимаете, почему друг на всю остроту вашего повествования отреагировал ужасным, пробирающим до мурашек словом "неплохо". Почему все смыслы, которые вы вкладывали в ваш текст, были выражены словом "неплохо". Почему, черт побери, на стене у какого-то мальчика существует комментарий "какой прекрасный рассказ, как атмосферно, как красиво", а у вас в сообщениях, подрагивая и колыхаясь в синей рамочке, висит слово "неплохо".