Он мягко подпрыгнул, бесшумно расправил крылья и полетел в указанном направлении. Я заторопился и чуть не врезался в стекло, но в последний момент резко увернулся и неловко плюхнулся на подоконник, где меня уже поджидал Марк. Откинув занавески, мы спустились в комнату. Мебели почти не было, старый комод, сверху заваленный тряпьем, да детская кроватка в углу. Выгоревшие обои из последних сил держались за стены, а штукатурка на потолке изящно змеилась трещинами и разводами. Я подошел к кроватке и, наконец, увидел ее. Она спала, раскинув ручки на подушке, сладко сопя, маленькая и невообразимо прекрасная – моя Энни. Марк остановился рядом.
– Она – прелесть! – едва сдерживая слезы восхищения, я посмотрел на него.
– Ничего не могу возразить, – Марк широко улыбался, видя мой щенячий восторг. Внезапно, он насторожился. Улыбка сползла с его губ.
– Быстро, за мной, – Марк встал на четвереньки и юркнул под кроватку.
Без вопросов я последовал за ним. Лишь только мы замерли, прижавшись, друг к другу, дверь отворилась и в комнату вошла женщина. Она, слегка пошатываясь, подошла к спящему ребенку, ее ноги остановились в метре от моего лица. Я затаил дыхание и весь напрягся. Неожиданно, в самом темном углу, где чернильная темнота казалась настолько плотной, что ее можно было зачерпнуть ладонью, раздался легкий скрежет. Словно некто невидимый осторожно провел острым когтем по стене. Я обернулся на звук и …оторопел: оттуда на меня смотрели два глаза, налитых рубиновым цветом. Я в страхе плотнее прижался к Марку, одновременно толкая его в бок. Он повернулся ко мне и тоже увидел это, но не испугался, а наоборот, гневно цыкнул на таинственного визитера:
–А ну, брысь, отсюда!
Глаза обиженно мигнули и исчезли, но было непонятно: то ли существо действительно пропало, то ли просто их закрыло. На всякий случай, я осмотрел подозрительное место, прежде чем повернуть голову в другую сторону. К тому моменту женщина уже ушла, и мы смогли вылезти из-под кровати. Мне очень хотелось задать Марку кучу вопросов, я с трудом сдерживал себя, пока он отряхивался от пыли. Наконец, он первым начал разговор: