– Она же меня ждала! Она так долго меня ждала!
Он с передышками добрался до своего, в прошлом тайного, места. Недалеко от стены стояло то самое, большое и крепкое дерево с голубыми листьями и крупными красными цветами, каждый из которых имел девять изящных лепестков. Его высокий и широкий ствол с массивными и длинными ветками кричали о своем величии и долголетии.
– Я дома! – гордо сообщил мальчик вслух, и уперся спиной от усталости к одному из выступающих корней.
– Мой маленький Одди. Ты так подрос, – мягкий и приятный женский голос донесся от проявившегося на коре дерева темный силуэта.
В пару мгновений силуэт отделился от ствола дерева и приобрел лик утонченной молодой женщины. Ее длинные огненно-красные волосы опустились на плечи. Темное шелковое платье до щиколоток делал образ еще элегантнее. Приоткрыв глаза нежно-голубого цвета, она шагнула на землю, и словно перышко, не спеша направилась к мальчику.
– Твой взгляд стал немного яснее, чем в прошлый раз. Видимо, ты выбрал свою дорогу? – присев напротив Одди, она протянула ему раскрывшийся бутон магнолии.
Мальчик посмотрел на него, аккуратно забрал и поднял голову на свою давнюю знакомую. Она ни капли не изменилась. Не сдержав своей радости, он кинулся ей на шею.
– Я сильно соскучился. Прости, что часто забывал об обещании.
– Но все же ты здесь, хоть и пришлось подтолкнуть, – улыбнулась женщина.
Когда Одди отпустил ее, она спросила:
– Ты ведь выбрал свою дорогу?
Он, смущенно разглядывая цветок, сообщил, что все еще не знал правильного пути и поэтому вернулся к тому, что начал три года назад. Оутэрнум воодушевленно поделился самыми важными в своей жизни воспоминаниями и событиями. Женщина с удовольствием и некой гордостью смотрела на мальчика. Но когда он упомянул имя божества, она не скрыла удивления и переспросила:
– Ты лично сталкивался с Аскле?
– Не сказал бы, что лично. Я только слышал его голос. Немного противный, – хихикнул Одди.
– А что потом?
– Потом завеса закрылась, и я решил сам проверить, что мир не так ужасен… И сейчас я уверен, что Акаяма больше прав, чем нет. Никогда его не забуду.
– Ты решился погулять по миру, потому что незнакомец тебя спровоцировал, озвучив свой возраст и противоположное мнение мнению Ратана, – уверенно выразила свою догадку она.
– Может и так, но все его слова крепко засели у меня в голове. И каждое имеет вес. Правда, кое-что меня беспокоит. Прошло три года, а я так и не нашел свою путеводную звезду.
– И ты собираешься найти ее? Не боишься набрести на неизбежное препятствие?
– Я хорошо подготовлен к любому виду выживания благодаря гринам.
– А как же учения в храмах? Ты с ними уже не считаешься?
– Не совсем. Все-таки они первыми меня воспитали. И иногда кажется, что подаренный ими стержень моего духа все такой же. – Он сделал паузу. – Но не совсем. Наверное, одно из первых правил, которому меня обучил Монпа, оно – самое важное: ничто не просто так, спешить с выводами не стоит. С самого детства я по привычке запоминал все, что со мной происходило. И постоянно тренировал память прогоняя много вещей, что были вчера и вплоть до первых воспоминаний. Ведь нужно понимать многое. Если я что-то запомню, то рано или поздно найду тому понимание. Так ведь? Оно всегда того стоило, до каких-то пор, пока все не стало намного сложнее. И спустя большое количество времени, благодаря опыту мыслить, я прекрасно осознал верность и промах своих выводов и решений в прошлом, – признался Одди, а затем с грустью добавил: – Но все равно, с каждой новой информацией мое мировоззрение резко менялось. Было плевать, что «ничто не просто так». К тому же я был импульсивнее, чем сейчас. И вот, то я ненавидел все окружение, то насмехался над слабыми, то сам считал себя таким. Каждый раз было сложно находить в себе душевный баланс – мешал неправильный взгляд на вещи. Об этом говорили другие существа, и я сам глубоко в душе это понимал. Все потому, что мне не хватало понимания того, как подстроиться к новым реалиям. Я уловил, что они произошли неспроста. Но что дальше? Однако стоило только посмотреть на это в другой перспективе… И бац, меня уже это не волнует – я уже знаю, как поступить. Уверен, из-за того, что до сих пор многого не знаю, меня постоянно будет что-то заставлять меняться. Что-то будет тянуть на темную сторону, а что-то на светлую. Но я не хочу. Я хочу сохранить равновесие. Для этого мне нужно знать больше и понять, что определенно лишнее. И только поэтому я понимаю, что наставники из храмов, как и дама Варая, как и Ратан, желали для меня лучшего. Мой внутренний стержень меняется. На нем и сейчас появляются ребристости и потертости, а еще новые частички. И я могу это заметить, а потом «настроить», просто думая так, как тому учили меня настоящие взрослые, не только Монпа и Ратан.
– Ты вырос Одди… – приметила женщина с теплой улыбкой. – Многому они тебя научили?
– О да.
– Я очень рада за тебя. Маленький Одди сам становится настоящим взрослым. – Женщина погладила его по волосам. – А теперь, перед тем, как ты продолжишь свой путь, я спрошу тебя о важном: готов ли ты забрать свои воспоминания, как и обещал? Иначе зачем же еще ты добрался до меня?
– Какие воспоминания? Я обещал?
Женщина с грустью поделилась:
– Ты тогда был очень невинным созданием. Еще в свои два года упал с утеса, но был спасен ветром, следящим за тобой. Он собирался вернуть тебя, но я вежливо попросила ненамного оставить со мной. Ведь здесь было так скучно, а дите раскрасило бы эту серость – думала тогда я. Совсем скоро Гуру Помощи примчался за тобой сказав, что ты священный, что не стоит играть с тобой. Но я знаю, какую ауру отдают священные существа. У тебя ее не было. После, ты волшебным образом приходил сюда снова. Не часто, но все же… И каждый раз ты делился всеми своими впечатлениями, даже без связных слов. Было очень тепло на душе. Когда произошла наша встреча в последний раз, тогда, когда тебе было всего лишь четыре человеческих года, ты молил о помощи с крокодильими слезами. Рыдал, через всхлипывания говорил о спасении, просил забрать раны, которые терзали твою душу. Я была в смятении. Всегда жизнерадостный маленький ребенок, в этот раз, пришел ко мне с большой агонией в сердце. Конечно, я взяла на себя ответственность и поглотила твою жизненную энергию с теми самыми воспоминаниями, съедающими изнутри. Взамен попросила дать обещание – когда придет время, и ты будешь тверд как нерушимый титаниум13, заберешь назад свою ношу.
– Вот как… Так значит ты – пожиратель снов14?
– Ты не знал?
– Как я мог? Мне говорили, что пожиратель имеет четыре лапы, и нос хоботом…
Женщина от души посмеялась, затем спросила:
– Готов ли ты снова взвалить на свои плечи эти воспоминания?
– Готов, – уверенно произнес мальчик.
– Хорошо.
Она аккуратно и с теплой нежностью прислонилась лбом к голове Одди. Воздух вокруг них будто застыл. Оутэрнум невольно видел перед собой прошлые события, о которых даже не подозревал до этой минуты. Ранние детские воспоминания проносились друг за другом без остановки.
Вначале Баку вернула воспоминание, где плачущий четырехлетний Одди просил помощи у нее. Затем то, что мальчик вспомнил в тот день:
После обеда в храмы пришли гости из деревни с младенцем на руках. Он держал стеклянную бутылочку с молоком. Младенец с бутылочкой напомнили тогдашнему Одди о его личных первых месяцах жизни. Вечером после индивидуальных практик Оутэрнум привычно прогонял полученный в тот день опыт, в прошлый день, позапрошлый. Даже пропустил молитву, потому что, вспоминая самые первые явления своей жизни, не мог ощущать прежнее спокойствие: неожиданно для маленького послушника первые слова, услышанные в утробе матери, оказались спором родителей. Но они так спокойно общались друг с другом, что не могли так просто оставить след в памяти. А прогоняя снова и снова те воспоминания, мальчику стал понятен весь смысл каждой фразы:
– Как советникам, нам нужно одобрять желания короля, даже если они омерзительны, – холодно и отрешенно говорила мать Одди.
Отец отвечал спокойным и непринужденным голосом:
– Но решать, кому умирать, а кому нет – не ему, а нашим ушедшим предкам и Гармонии. И если мы разрешим сжигать людей за то, что они поделились с соседями куском хлеба, а не отдали ему в казну, то как мы будем смотреть в глаза нашему сыну, когда он родится?
– Мы не должны забывать, что король вершит правосудие.
– Да чушь это, – все также спокойно говорил мужчина. – Колхи давно перестал понимать народ. Он не знает, что происходит с ним. И вершит суд там, где ему кажется, а не там, где он нужен на самом деле. Нам проще вести хозяйство деревень без его вмешательства.
– Я с тобой не согласна. Нам следует больше волноваться о себе, чем о соседях.
– Вита… В любом случае, я буду поступать по совести.
– Удачной командировки.
Нынешний Одди и четырехлетний из прошлого вспомнили множество вечеров в колыбельной, со звуками водопадов. И сразу вспомнились стеклянная бутылочка перед собой, лицо матери, светловолосый дядя; прогулки к водопаду, возвращение отца, пелена на глаза, шум ворвавшихся в дом чужаков, разбитой посуды, как что-то громоздкое падало на пол, как становилось очень жарко, как вспыхивал дом; стуки копыт не одной лошади, промчавшихся рядом с домом; как в тот же момент снял пелену светловолосый дядя, как он прижимал Одди к себе.
– Что ты делаешь? – пронзительно грубый голос доносился со входа в дом.
– Хочу забрать малыша, ведь он ни при чем, – отвечал дядя, голос которого нынешнему Одди был уже знаком и все также противен.
– Отродье предателей должно также сгореть. И ты, свидетель, которого не звали.
– Не согласен. Если выращивая, держать его в тайне от своего происхождения, он будет очень полезен. Навыки рода Оутэрнумов очень пригодятся. Достопочтенный Колхи, сами знаете, на что способны древние. Просто его родители были не на Вашей стороне…
– И что ты предлагаешь?
– Пока отправить его на попечение монахов, потом под видом усыновления, заберете к себе, и сможете держать инструмент благодетели под боком, вертеть им, как угодно. Тогда люди будут Вас слушать покорнее. Ведь для управления и деревни, и страной, нужны не только кнут, но и сладость. Сладостью будет служить этот малец.
– Откуда ты, незнакомец?
– Я есть посланник Гармонии – Аскле. Этот мальчик – Ваш спаситель. Но, чтобы он стал таковым, он должен вырасти до двенадцати лет подальше от общества деревень и стран. Только потом, заберете его и воспитаете, как угодно. Но относитесь к нему, как к себе – тогда он отплатит Вам дважды.
Звуки шагов мужчины удалялись от двери. Следующее воспоминание несло в себе передачу Одди от Аскле к Гуру Помощи, а затем, к Монпе. На этом поток воспоминаний был окончен.
Мальчик сидел молча, но его выражение лица говорило о многом. Неописуемая ненависть к королю страны Фивии, к божеству Аскле, ко всем наставникам на территории храмов. В особенности, к тем двоим. Одди позволил себе высказаться:
– Черт тебя подери, Аскле!!! Пусть демоны сожрут тебя полностью! Для этого он меня породил на свет? Для манипуляций мной? Каким-то психованным королем?!
– Одди…
– Я в порядке! Дай успокоиться! И я буду в порядке… – Стоило мальчику снизить тон, как тут же им завладела досада.
Обняв Оутэрнума, женщина произнесла:
– Прости. Кажется, ты все еще не так крепок, как храбришься.
– Как бы ни было тяжело… – шептал он, уговаривая самого себя, – как бы ни было – все пустяк, пока жив. Принять и бороться. Принять. Бороться. Через бурю волн…
– Я могу забрать их снова.
– Все пустяк… Бороться…
Баку позвала мальчика, но он не реагировал. Она решила за него:
– Тогда пообещай мне, что снова вернешься за ними, когда окрепнешь.
– Не стоит. Я достаточно крепок. Они мои.
– Что ты будешь делать дальше?
– Схожу в гости к Монпе.
– Уверен ли ты, что оно того стоит? Ты конечно повзрослел, но ненамного.
– Поверь в меня. Я благодарен тебе за все и не прощаюсь. Обязательно, когда-нибудь приду сюда вновь, и ты будешь гордиться мной больше. Это обещание.
Женщина отпустила мальчика из объятий.
– Подожди. Я хочу видеть то, что видишь ты. Просьба немного эгоистична, но разрешишь ли ты даровать тебе часть моей души ради этого?
– Хм-м-м… – Одди старательно подумал над вопросом, и одобрительно кивнул.
– Не беспокойся. Я буду присутствовать только в самые тяжелые времена. И если понадобится моя способность, – она положила ладонь к середине его груди, сконцентрировавшись, передала мальчику мягко сияющую красную энергию из своего тела в тело Одди, – только попроси. Огненный эльбаит – камень, которому почти тысячелетие, с нынешнего момента окутывающий твое сердце, вберет в себя все тяготы.
Одди с растерянностью пощупал свое тело.
– А он там мешать не будет?
– Все в порядке, – убедительно произнесла женщина.
– Внутри так тепло стало. Как будто снова перепутал свою кружку с кружкой Лорака и выпил его бодягу. Благодарю тебя, Баку… Я… пойду.
– Береги себя, – женщина снова тепло улыбнулась.
– Да. – И мальчик тут же двинулся дальше.
Одди бежал вперед вдоль стены ущелья. Он отчетливо помнил, где находился удобный лаз наверх. Добравшись до нужного места, Оутэрнум с неимоверной легкостью взобрался на самую вершину стены. Повернувшись на проделанный путь, довольствовался собой. Ведь, когда-то он спускался по этой же самой стене, и очень неудачно. Одди предпочел не думать снова о том, что было, если бы Пито в тот день не пролетал рядом.
Уверенно поднимаясь по крутому склону леса, Одди только и предавался воспоминаниям о том, как Монпа все время вел себя перед ним. Ни разу не было замечено угрызений совести. Прекрасно понятно, что тайну держали от маленького ребенка ради его же блага, но не задумывался ли мастер, как потом бы Одди себя чувствовал?
– «Выбрать сторону». Та история от него, когда мне было шесть лет… Монпа все-таки старался завуалированно рассказать многое, но что-то мешало. Или кто-то? Может мастер тоже был скован Аскле или королем… Скоро закончится индивидуальная практика. Нужно успеть к окончанию ужина, – бормотал мальчик сам с собой проделывая путь к храмам через крутые подъемы леса.
Одди добрался до территории храмов к вечеру, когда время после ужина подходило к молитве. И он, рассчитывая встретить мастера одного, поджидал за деревом. Прямо около памятника лесному хранителю, что стоял посреди тропы, соединяющей столовую площадку и другие территории. Стеречь мастера долго не пришлось – он также, как помнил Одди, шел в развалку, скрестив руки за спиной и поглядывая чуть выше своего пути. Пока Оутэрнум смотрел на него, постепенно наружу просачивалась ярость. Головой он понимал, что Монпа желал мальчику только лучшего, но полностью переварить не мог – гневная обида все еще бурлила. Шагнув на тропинку, перед монахом, метров на пять вдалеке от того, Одди процедил сквозь зубы:
– Нужно поговорить.
Монах очень изумился появлению бывшего послушника. На мгновение на его лице промелькнуло почти сразу несколько эмоций. Оутэрнуму показалось, что он был и рад, и опечален. После плохой попытки скрыть свою реакцию, Монпа все же горько улыбнувшись ответил:
– Рад что ты цел. Но жаль, что твой взгляд и манеры не те.
– Перейду сразу к делу, – холодно сказал мальчик. – Как связаться с Аскле?
– Откуда мне знать? – вдруг надменно и без доли сомнений отреагировал Монпа, продолжив идти по тропе.
Одди почувствовал, как лопнуло его скудное терпение. Вслед он начал грозно требовать от только что прошедшего мимо него мастера:
– Что тебе сказал Аскле, когда передал меня в твои руки?! Какого демона ты должен был отдать меня убийцам моих родителей?!
Монах тут же обернулся к мальчику.
– Одди, как ты… Откуда… – он был шокирован теперь не только внезапным появлением мальчика и тем, что тот узнал о божестве, но и из-за подробностей. Монпа сразу постарался перевести тему: – Куда ты пропадал на столько лет?
– Как связаться с этим Аскле?! Может, я найду ответ во втором храме?! – Раз наставник не хотел говорить прямо, Одди решил его спровоцировать выходкой. Все послушники знают, что без наставников во второй храм нельзя, и вдобавок, скоро наступит время тьмы.
Монпа признал, что его подопечный вырос, и хитрить с ним как раньше, не выйдет. Взяв спокойствие на вооружение, так как приход Оутэрнума во второй храм явно будет не желателен, наставник мягко потребовал:
– Остынь. Ты совсем испортился.
– Что, простите? – Одди усмехнулся. За пару лет мальчику не встречались те, кому бы хотелось язвить также мастерски, как это делал Мара. Но теперь: – Стать настоящим, а не куклой – называется испортиться?! Хотите, чтобы я, как раньше, словно мои родители, был бесчувственной пешкой? А может, Безликий Гуру знает, как связаться с моим «творцом»? А то, знаете ли, затягивать эту пьесу уже нет сил, потому что…
– Не знает, Выдающийся мальчик. Ты пришел поздно, на три года, – как всегда внезапно дал знать о своем присутствии Гуру Помощи.
– Поздно? А я думал, что вовремя, – повернулся к Гуру Оутэрнум, ни капли не удивившись. – Меня же должны были забрать отсюда сразу после исполнения двенадцати лет. Разве нет? Пару недель ожидания погоды бы не сделало. Не так ли?
– Странно… – Гуру подошел чуть ближе. – Что-то в тебе изменилось. Наконец-то проявилась божественная сила?
Одди поднял бровь.
«Они все еще верят в эту ересь? Не буду их переубеждать. Все равно от меня ничего не получат».
– Конечно! – решил подыграть мальчик.
– А ну-ка, пойдем со мной. Хочу поговорить. – Монпа взял бывшего маленького послушника под руку и повел за собой, обращаясь к Гуру: – Потом сам с ним пообщаешься. Он пришел ко мне.
– Настаивать в обратном не буду, – чуть поднял руки Гуру.
Одди наблюдал за картиной, прищурив взгляд, и не сопротивлялся наставнику. Эти двое что-то между собой не поделили явно. Как давно? Или если вспомнить, то с самого начала у них были не доверительные отношения? Впрочем, мальчик всегда полагался больше на главного монаха, чем на этого скрытого типа. Видимо, не зря. Мальчик с энтузиазмом следовал за Монпой. Ему было интересно, что же произойдет далее.
– Ты ведь был самым холодным ребенком из всех возможных, – начал говорить главный монах. – С самых пеленок – ни писка, ни крика, ни смеха. Только после двух лет ты стал проявлять легкую симпатию к миру. А теперь, рычишь, не успев разобраться. Даже после моих усиленных попыток воспитать тебя до корней рациональным.
– Я злюсь именно потому, что требую разбора ситуации, в которой оказался по неволе. Но мне не дают ответов.
– Не так нужно искать недостающие детали.
– Что еще скажешь?
Монпа замолчал. Одди заметил его сдвинутые вместе брови.
«Я задел его чувства? Точно ведь: маленький ученик теперь не слушает учителя!» – подумал он, выдернув руку из-под охапки наставника.
– Все-таки чудо, что у меня была такая хорошая память. Правда, на данный момент она стала выборочной сразу, как я прекратил системные практики. Но я еще помню все, чему Вы меня учили. И половина правил ни то чтобы не работает, а вообще никакой силы не имеет за пределами храмов. В настоящей реальности очень много всего. И все намного сложнее, – не смотря на интонацию, будто раскаявшись поделился с монахом Одди.
– Я рад слышать такую речь. Это означает, что ты начал понимать больше, чем давали тебе храмы. Но все-таки, агрессия и любые другие отрицательные чувства вызывают у других резонанс.
– Да. И еще испуг.
– Ну, если ты хотел воспользоваться слабостью другого, то я должен огорчиться.
– Этот метод естественен. Почему нужно огорчаться из-за того, что я умею им пользоваться?
– Ты прав – естественен. Однако выбрать из всех имеющихся методов самый гнусный – это удел не лучших побуждений. К таким людям испытывают ненависть и желание отомстить. Ты все еще помнишь, что успел прочитать из книги пороков? Эти чувства – очень страшные. На сотворение и проявление отрицательных эмоций реакция будет того же оттенка. Так зачем же замыкать этот круг? А помнишь ли, что я говорил о цели? Ты ее нашел?
Мальчик задумался о словах монаха, параллельно ответив на вопросы:
– Не сказал бы, что нашел. Я каждый раз натыкаюсь на то, что всякие внезапности меня сбивают с толку.
Монпа улыбнулся.
– Зато ты заметил преграды и стараешься обойти их. Может, так было задумано свыше? Все-таки ты выбрал правильную сторону. Хорошо бы, держаться ее и дальше. Не забывай только, что лишняя спешка редко пригождается.
– О чем Вы?
– Поймешь, если тебя не собьют с пути до потери своего собственного «Я».
– Ну, в любом случае, я верю в себя, – гордо ответил Одди, умолчав о том, что опыта с потерей себя у него за плечами – с лихвой.
Монпа просто взъерошил мальчику волосы, словно не было разрыва в срок из шести лет.
Они пришли в домик Одди, тот самый, в котором мальчик жил, будучи послушником. Оутэрнума сразу накрыло ностальгией. Но взяв себя в руки, он обратился к мастеру:
– Что произошло между Вами и Гуру?
Монах тяжело выдохнул. Ему меньше всего хотелось поднимать эту тему. Но пришло время рассказать все, что он знал:
– Это долгая история. Но раз ты знаешь, что Гуру Помощи – безликий ангел, значит должен знать и о том, что он является подчиненным Аскле и Великой Гармонии. Правда, это придание старо как мир. – Монпа сделал паузу. – И теперь оно не имеет значения. Уже давно безликие свободны и делают все, что хотят. Вплоть до того, что примыкают к единоличникам. Я полагаю, о них ты тоже знаешь. Отличить, какой из ангелов все еще предан божеству – невозможно. И как оказалось, понять, когда они захотят перейти на другую сторону, то есть предать Гармонию – также сложная задача. Я хоть и обращался к Гуру Помощи, ведь он – один из наставников храмов, но всегда остерегался его. Раньше я очень беспокоился того, что Гуру легко мог высчитать по моим эмоциям правду о том, чем я движим и как отношусь к нему самому. И даже после произошедшего три года назад, мы, как бы я того ни желал, не можем изгнать его – нас не поймут.
– Так в чем же дело?
– Дело в твоей судьбе. Ведь ты…
Монпу сразу перебил Одди:
– Ее не существует.
– Откуда такая уверенность?
– Что сделал Гуру?
– Не хочешь делиться мнением о судьбе?
Одди проигнорировал вопрос, а Монпа лишь по-доброму усмехнулся на дерзость, и продолжил вводить в курс дела:
– Я поведаю тебе то, что ты хочешь. В день твоего появления на нашей территории я был одним из первых, кто услышал твое предначертанное будущее. Аскле мне поведал о том, что ты был рожден благодаря ему, и что ты будешь посланником Воли Гармонии.
– Да не был я рожден с помощью него. Он просто забрал меня с пожарища, прикинувшись посланником Гармонии. Я ему не обязан этим.
– Дослушай… Также он поведал, что твои родители погибли в пожаре из-за Кары Гармонии.
– Что?! – Одди был крайне возмущен. Какая еще Кара? Но о том, что он лично помнил тот самый день, говорить не стал.
– Одди, – с терпеливым укором окликнул его монах.
– Да-да… – смирился мальчик и старался не перебивать, а желваки его не переставали гулять.
– Аскле говорил о том, что ты станешь посланником его Воли и Воли Гармонии. Ты несешь в себе подаренную им силу. И, когда тебе исполнится двенадцать лет, в первом месяце после дня рождения придут люди, которые дадут твоему голосу громкость, и через него Воля Гармонии исполнится. Для этого храмы должны были растить тебя идеальным последователем Гармонии. Я же делал это не только ради пророчества. Когда тебе исполнилось три года, Аскле связался со мной через стихию воды во втором храме. Как оказалось, случайно. Но сказал, что из-за неприятного предчувствия, он желал отправить тебя в другую школу на соседний континент тогда, когда тебе будет девять. Божество также пояснило, что заберет тебя лично. Попросил держать его намерения в секрете. И больше он никогда со мной не связывался. Но в тот день наставница Рита подслушивала через ветер ни смотря на то, что в то время у нас не было договоров ни с одной стихией. Тогда еще, подобное являлось запретным для нашей территории. Лишь контракты имели силу. И из-за данного факта я понял, а позже удостоверился: с самого начала, Рита была единоличником в сговоре с Гуру. Потому она передала все, что узнала о моем диалоге с Аскле, ему. А он знал больше моего о твоем и происхождении, и пророчестве. Ведь Гуру Помощи – безликий ангел, правая рука божества. Честно сказать, в день передачи тебя, бывшего еще малышом, Аскле безоговорочно доверял Гуру, а меня сторонился. Только благодаря своему последователю, Аскле поверил в мою честность и по просьбе Гуру, передали тебя мне. Вернусь к тому дню, когда я стал подозревать безликого: Гуру доложил об изменении планов божества королю Фивии, наследнику темного рода, подчиняющего себе волю глумов. Я об этом, как и Аскле, с его слов, ничего не знал. Зато после, понял, что божество передумало отдавать тебя в руки королю именно по этой причине. И потому было решено в твои девять лет перевести тебя на другой континент. Предательство Риты я узнал через год после ее подслушивания и предательства. Увиливать и хитрить Гуру долго не стал. В конце концов, он лично признался, что приложил руку к раскрытию планов Аскле для короля. А король, начал нервничать: вдруг смена плана божества произойдет еще раз? И вот, вроде бы Гуру предал нас, и король должен был быть в курсе, что ты сбежал, когда тебе было шесть. Но все шло своим чередом. Три года назад королевская стража пришла сюда и стала допытывать Гуру о том, куда ты мог пойти. Он ответил, что в любой момент ты будешь должен вернуться в храмы за ответами. Но и этого не случилось. Чтобы тебя найти, король еще больше распустил по деревням и странам слух о пророчестве и потере тебя. И охотников за твоей головой стало намного больше. Я переживал, что тебя найдут и казнят как родителей, старался забыть о твоем существовании, ведь не мог спокойно проводить время. Тогда к нам в храм пришел грин по имени Мара, расспрашивал, не приходил ли ты. Перед уходом уверил меня, что с тобой все будет в порядке. Ты стал намного сильнее, и жители Гринового леса поспособствовали твоим навыкам выживания и самозащиты, ты давно несешь в себе их Волю. Волю поддержания Великого баланса. – Одди невольно улыбнулся, услышав о гринах, а мастер продолжал изливать скрытое: – Я проводил юношу к выходу, где Гуру уже караулил нас двоих. Конечно же, он прочитал мои эмоции и моментально доложил все, что узнал, королю. И даже сейчас, пока мы с тобой разговариваем, Гуру наверняка вводит в курс дела короля и его подчиненных. Но до Фивии даже на лошади неделя пути. А дорога лежит через Пиковый лес – большую для них преграду. Поэтому, у тебя есть время сбежать на континент. Нужно держаться подальше от короля. К счастью, морской мощи, такой же как у стран земель Эпи, Фивия не имеет. Как прибудешь на континент, найди Аскле, попроси его избавить тебя от предназначения и будь счастлив. Ведь уже после твоего побега ты не годен к свершению революционной судьбы, а это – верная гибель.
– Хорошо, – непринужденно произнес Одди, все еще радуясь косвенному посланию от Мары, которое сам грин в жизни бы не сказал мальчику в глаза.
– Тогда переночуешь здесь, и на рассвете выдвигайся. В углу за твоим столом карта с планом побега, сделанная мной еще три года назад. Там же провизия из сухомяток. Будь очень осторожен на своем пути.
– Да. До встречи, мастер.
Монпа склонил голову в знак прощания и вышел из домика.
«Как же! «Сбежать»! Я навещу этого хозяина глумов. Посмотрим, что он сделает. Запрет посещать Фивию? Ну нет. Хотели заполучить силу божества? Облом! Вы получите только по заслугам», – с этими мыслями, желая полезть на рожон, Одди уснул мгновенно.