Время отправки, и впереди ребят снова ждало изнурительное обучение. Поездка была совсем скучной.
Обычный день в Корпусе. Первый день недели по физическим практикам. На удивление никто не стал пакостить Одди. Но на второй день, когда он выходил к доске, чтобы решить уравнение, в его затылок прилетела чья-то ручка. Оутэрнум внешне проигнорировал типичный случай со стороны кадетов.
Сразу при переходе в другую комнату класса, Одди пропал из виду, спрятавшись на ветке одного из деревьев, росшего в парке при Корпусе.
– Что толку их слушать? Они вообще в курсе, что действительно нужно людям? – спрашивал себя Одди, говоря о преподавателях.
– Я не прав, – ответил он сам себе. – Их позиции тоже нужно брать во внимание.
– Так и есть. Но не сейчас. Разговор с Колхи тебя очень ослабил. Ты истратил решающую каплю терпения. Знаешь же, в памяти откладываются только те вещи, которые ранили. Но есть те, что ты слышишь из раза в раз, из раза в раз, натыкаешься на них сам и в итоге наступает день, когда ты будешь подчинен этой частотой произношения, и будешь верить сам во все эти вещи, как будто так всегда и было. Такими «чарами» мне уже много раз пытались внушить свои видения. Но сейчас я их слушать не желаю. Чужие желанные методы отличаются от нужных мне. Помнишь, как тяжело было избавиться от чужого мнения, что я особенный?
– Уговорил. Посидим еще. А то владелец этой ручки в невыгодном положении будет, если попадется тебе на глаза.
– А мы не хотим еще раз подумать? – это была уже третий голос бедного Одди.
– Давай посмотрим… – ответила одна личность за двоих. – Лучше стоит вести себя по-другому.
«Я понимаю, что я человек, и мне следует найти место среди них. Но какого демона я связался именно с этой ячейкой общества? Почему все еще хуже, чем в моем раннем детстве? Это так невыносимо! Лучше бы я остался в лесу!» – подумав об этом, Одди за долгое время проронил слезы отчаяния. Он смотрел на падающие соленые капли, проговаривая шепотом вновь и вновь:
– Ты не слаб душой. Не застревай в прошлом. Не слаб. Не застревай…
После того, как Одди успокоился и принял факт, что безумие им овладело, он перестал быть прежним. Он замкнулся в себе. Вернулся как ни в чем не бывало в класс посередине занятия. Получил минус балл. Но ему на все это было плевать в то время, как остальные перешептывались о небывалом случае.
Весь день Оутэрнум относился холодно ко всем. Практически не говорил, если того не требовала ситуация. Игнорировал друзей. Порой и преподавателей. Были моменты, когда он яростно бросал свой взгляд на того, кто в очередной раз отравлял его существование. И очень часто, сидя вдалеке ото всех, пристально следил за подростком, который некогда пытался причинить ему вред, ударив ножом в спину. Так длилось до следующего первого дня недели. Большая часть кадетов стала сторониться мальчика. Его поведение для многих казалось поистине устрашающим.
Когда озвучили бой между Одди и парнем пятнадцати лет, после того, как преподаватель приказал приготовиться, Оутэрнум нехотя встал с лавки зрителей и упал далеко от своего места, тем самым распластавшись на виду у всех. Произошло это за счет того, что его толкнул вперед другой подросток, а сам мальчик в этот раз не был бдительным. В зале образовалась тишина, прерываемая смехом нескольких кадетов. Одди безэмоционально поднялся и дошел до мата. Ступив на него, вяло встал в стойку.
– Эй! Почему твое раздражающее лицо никак не изменилось? – тот самый толкнувший парень взбесился от того, что не увидел какой-либо реакции от мальчика. Раньше можно было заметить хотя бы ухмылку.
– А на это была причина? – неохотно вступил в разговор Одди.
– Да! Вся толпа ржет над твоей неуклюжестью! Значит, ты и физически не идеален! Это второй шаг к тому, чтобы стать неудачником, неудачник!
– Ну смеются они. Ну получилась «комичная» ситуация. Что дальше? Я что? Должен был смутиться или разозлиться? Они потешаются – молодцы. А мне – плевать. Каждому – свое, – монотонно ответил Оутэрнум, поворачиваясь к оппоненту другим боком.
– Стрэи Майэр – минус балл, – сухо произнес преподаватель.
После этого случая от Одди ни на секунду не отлипали Рови и Кагон. Пара хороших знакомых мальчика также настойчиво старались добиться его внимания. Двое друзей Оутэрнума ходили по пятам за ним целую неделю. Потом сдались на пару дней. После, пробовали еще. Рови был очень настырным. И когда его терпение закончилось, он закричал на всю столовую, не выдержав противного поведения Одди:
– Я не знаю, что произошло с тобой на каникулах! Или может, ты слетел с катушек из-за всех этих завистливых ничтожеств! Но ты зря зациклился на них! Почему мы с Кагоном должны хапать то, что предназначено им?! Разделять людей на плохих и хороших тебя не учили?!
– С катушек? – шепотом переспросил Одди, находясь во все еще отрешенном состоянии, и с сухим удивлением прокомментировал: – А я и не заметил.
Рови немного подождал. Может в этот раз мальчик все-таки соизволит ему ответить? Но нет.
– Ну и дуйся дальше на весь белый свет, придурок! – Старший забрал свою тарелку и ушел.
Кагон грустно смотрел на уставившегося на стол Одди.
– Знаешь, Одди. Однажды моя, ныне покойная, мама сказала: «Есть чужая правда, а есть своя. Однако первой появилась на свет истинная правда». И Рови сказал истинную правду. Я пойду. Но, нам ведь в любом случае нужно будет контактировать. Поэтому не прощаюсь.
Одди оставили одного. Он крутил слова друзей как шарманку на повторе, потому что больше было нечего.
Он так и шел от столовой до комнаты, прогоняя фразы Рови и Кагона, скользя взглядом по полу то перед собой, то чуть дальше. Почти открыв дверь в комнату, он краем уха зацепил настораживающий слева шум, доносящийся из душевой комнаты в конце коридора. Догадаться было не сложно, что означали эти характерные звуки. Ворвавшись в душевую, сломав дверь с креплений, он увидел охраняющего и держащего вход парня, за что тот и получил первым по носу. Оттолкнув его, Одди увидел, как два кадета крепко держали «помятого» Рови, а другие два с разбитыми кулаками уставились на незваного Оутэрнума.
– Ну я так и знал, что ты получишь за свои провокации. Следить за языком надо было, – спокойно произнес Одди.
Сплевывая кровь, Рови еле разборчиво промямлил:
– Ты бесишь.
– Иди сюда, выскочка. – Один из обидчиков сделал шаг к Одди. – Нам не нужны свидетели.
– Я по-твоему, дурак, чтобы драться против пятерых? – Оутэрнум, зная, что мог бы противостоять и десятку вооруженных, всего-навсего довольно улыбнулся, а потом заорал со всей силы: – Помогите!! Убивают!! Спасите!! На помощь!!
Перепуганные подростки кинулись за Одди, но он быстро рванул с места по коридору. Он продолжал наводить беспорядок своим криком. Девочки сбежались посмотреть в чем дело. Тем временем Оутэрнум повел преследователей к лестнице, спустившись по ней наполовину. И когда противники повелись на его хитрость, последовав примеру Одди, он оббежал их, и еще быстрее помчался обратно к Рови. Тем самым выманив подростков подальше от своего друга, мальчик надеялся, что кто-нибудь уже пожаловался на переполох, и к толпе нарушителей порядка уже торопились преподаватели. Но и в худшем случае Одди был готов рассчитывать только на себя.
К счастью, Рови живой и тому парню не пришло в голову найти что-то острое. Он просто сидел на полу и ждал с опрокинутой вверх головой, когда кровь из носа перестанет капать.
Одди после пререканий с подростком, отказывающимся принимать помощь, отвел и его и Рови в лазарет. Пока они туда направлялись, Оутэрнум гордо улыбался, видя, как преподаватели ругают виновников.
Уже около медсестры, на вопрос от Рови, каким образом Одди вернулся из состояния «овоща» обратно, мальчик просто сказал, что вовремя осознал значение его слов в столовой.
Преподаватели еще долго разбирались в инциденте, потому что обе стороны молчали и не собирались что-либо вываливать наружу. Тогда было введено новое правило: если кто-то будет ущемлять или травить другого – штраф в минус двадцать пять баллов. Он будет сулить скорейшее изгнание из Корпуса в Исправительный кампус Магеллана. А Рови с того дня стал таким же прокаженным, как Одди. Только им было все равно. Их учебная жизнь в целом наладилась.
Через месяц после тех событий, каждый кадет будто привык друг к другу. Уже не было агрессивных перепалок: ни физических, ни ментальных. Каждый трудился над собственным успехом в Корпусе. В день рождения Оутэрнума, он искренне извинился перед всеми за свою холодность и поблагодарил за то, что в последнее время мог спокойно трудиться, как и все остальные.
Прошел первый годовой семестр и начался следующий. Одди уже давно позабыл все обиды, которые держал на общество, и полностью окунулся в учебу, будто бы не было каких-либо других целей. К своим внутренним голосам он привык и уже не понимал, то ли это безумие, то ли внутренний диалог. Но они не мешали, и этого было достаточно.
В конце весны, на каникулы, Одди и Кагон снова поехали в Фивию. Все проведенное там время мальчик старался держаться подальше от короля. Самое важное, что ребята узнали за период отдыха – учебный курс на самом деле состоял из восьми лет, и они не вправе отказываться от него, раз успешно прошли первый семестр.
Погода стояла очень жаркой. Ночью пошел сильный ливень, когда машина очень близко подъезжала к границе Магеллана. На повороте она улетела в небольшой кювет, из-за чего Кагон и Одди проснулись. Водитель попросил выйти из машины и дожидаться, пока он и его помощник не разберутся с поломкой.
– Жаль, что мы не брали с собой зонт… – Одди смотрел на ночное темно-серое небо.
– Ну, промокнем и полежим в лазарете – тоже хорошо, – ответил Кагон.
– Ха-ха. Ты прав, – повернулся к нему Оутэрнум.
Когда он перевел взгляд на машину, увидел на ее фоне за лесополосой еле заметное бело-серое свечение. Посерьезнев, Одди направился в ту сторону, проронив:
– Отлучусь по нужде. Скоро вернусь.
Еще метров десять до завесы. Внутри Одди будто кровь застыла от предвосхищения. Пока он подходил все ближе, невольно подметил: вокруг портала даже трава не растет, в точности, как в чаще памяти забвения. Но его это не пугало. Он с нетерпением ожидал, что что-то сможет увидеть через завесу. Завороженного Одди и межпространственный разрыв отделяло метра три. И вдруг неожиданно и очень быстро оттуда прямо на мальчика выскочил Акаяма. Резко схватив Одди под подмышку, он протараторил одно слово «привет» и прыгнул обратно в портал.
В мгновение они оказались на опушке елового леса. Дневной свет непривычно слепил глаза после того, как секунду назад был ночной сумрак. Акаяма поставил Одди на ноги. Мальчик еле двигался, смотрел, не отрываясь на живого Аскле. Божество было прямо перед ним. В строгом белом костюме. Все те же светлые волосы, голубые глаза. Прямо как в воспоминаниях из детства. Только в ухе что-то торчало, похожее на черную гладкую ракушку. Минута шока Одди прошла, и он постарался открыть рот чтобы что-то пробормотать, но мысли стремительно перебивали друг друга. Пока он приводил ум в порядок, божество прикрикнуло на него:
– Ты что там забыл?! Я смирился с тем, что ты сбежал от Монпы. Но от крыланового духа почто? – его тонкий голос раздражил слух Одди и моментально отрезвил, – По-твоему, я должен был гоняться за тобой?! Почему ты не остался при Фипоре? Наш первый план давно пронюхали, так ты и второй сломал! Зачем ты сделал это, я тебя спрашиваю! А теперь ты прямо связался с Колхи!! Дуралей?!
Одди сразу же возмутился и тоже поднял голос:
– Это я-то виноват в том, что твой план пошел коту под хвост?! Какое право ты имеешь на меня орать?!
– Да скажи спасибо, что ты жив до сих пор!
– С чего это вдруг?! Если ты как божество допустил смерть моих родителей, то почему меня нет?! Но хуже всего… Почему ты рассказал Колхи о моей какой-то там дарованной способности, которой и в помине нет?!
Аскле растерялся, а Тора подавил смешок.
– Как ты это понял? – голос блондина стал чуть тише и тоньше.
– Это ежу понятно. Все заслуги были лично мои благодаря тем, кто делился со мной нужной истиной. – Одди посмотрел мельком на Акаяму, вспомнил своих друзей, Ратана, Монпу и всех остальных, кто стал дорогим сердцу мальчика. – И я уверен, что ничего другого не проявится, кроме стресса от невыносимых последствий клеветы! И сколько бы я не проходил через опасности, ни ты, ни Гармония, ни разу не появились. Если бы я действительно был важен – вы бы порхали надо мной сутками, а не бросали демон неизвестно где! Ты даже не пришел, когда я был на краю гибели в Древнем лесу! И думаешь, что я буду верить в значение слова «божество»?!
Тора тихо спросил, сделав грустное лицо:
– Какой тогда из тебя получился бы человек, если бы с тобой сюсюкались?
Аскле раскраснелся от злости.
– Конечно я не мог прийти! Ты хоть знаешь, какая армия за тобой хвостом постоянно ходит? Я уже устал работать и очищать твой путь от тьмы! – Он устало присел на траву. – Давай поговорим обо всем. Я так долго выискивал этой возможности.
Одди с недоверием прищурился. Но когда Акаяма тоже предложил ему присесть, он присоединился. Не отрываясь от лица Аскле, стал внимательно его выслушивать.
– Ты думаешь, почему ни разу не видел, до попадания в общество людей, единоличников?
– Потому что до этого я не был рядом с поселениями.
– Они спокойно разгуливали в поисках тебя даже вдали от поселений, и легко находили твои следы.
– Но не самого меня. А значит, они плохие следопыты.
– Тогда что ты скажешь на то, что ни разу не встретил на своем пути глума, фомора, пожирателя духов? – Одди молчал. – Мне скажи спасибо. Все, что касается темного потустороннего мира, я с этим имел дела лично. Но в остальное, на самом деле, я не имел права вмешиваться.
– Ну и кто тебе запретил? – спросил Оутэрнум, и решил пока впитывать информацию, не оспаривая ее своим неверием и неуважением.
Акаяма решил полюбоваться облаками. Пока укладывался, посоветовал божеству ничего не утаивать. И Аскле, после паузы и внутреннего замешательства, с видом глобального сожаления начал признаваться во всем:
– Мое имя – Асклепий. Моя фамилия тебе ничего не скажет. И я простой человеческий служащий, один из сотен тысяч сотрудников организации, название которой тебе тоже ничего не скажет. Ты прав, я – никакое не божество.
Тора снова подавил смешок, удачно уколов блондина:
– Не забыл ли сказать, что ты долгожитель с кое-какой способностью? Хотя я понимаю – от стыда тяжело подбирать слова, Аскле.
Но Одди было не до шуток и не до деталей. Он терпеливо вслушивался в каждое слово виновного. Аскле продолжал с грустно-виноватым лицом:
– За некоторые заслуги мне разрешили быть хранителем, закрепленным за другим миром. Но я был таким юным… Уже перед отправкой со своей планеты на вашу, я отказывался от этой идеи – слишком много на себя взял после первой победы над большим демоном. Только вот, старшие по званию меня успокоили. Они говорили, что человечество на Бастинии только в начале пути своего развития. Территория у них небольшая. Даже я справлюсь, если буду следовать правилам. Самое главное правило – нельзя физически вмешиваться в этот мир. Моя задача только в том, чтобы избавляться от незваных гостей, кто также, как и я, не имел права находиться в нем. Обычно ими были, и есть сейчас, прыгающие по реальностям демоны… То есть, я должен был следить за порядком, чтобы весы баланса планеты всегда были ровными.
Все было тихо на моем фронте работы. Даже становилось скучно. Да. На планете были войны. Но такая история случается почти везде, особенно в самой начальной эпохе. И я не обращал внимания на них. Распри стали происходить все чаще и по любой мелочи. Люди постоянно не могли что-то поделить, не могли найти банальный компромисс. Они стали все больше разделяться на части, еще не достигнув общего. Тогда-то я заметил, что у них нет каких-либо идеалов, кроме физических потребностей. И это было очень грустно. Не было внешней тьмы, зато человечество решило лично вырастить ее внутри себя. Конечно, и при таком положении баланс Бастинии был под угрозой. Но как я мог помочь, если прямо вмешиваться в мир запрещено? Ваши люди не должны были знать, что существуют более продвинутые миры. По нашим законам все составляющие планеты должны развиваться самостоятельно.
Тогда я пошел на хитрость. Без свидетелей сотворил костер около одного жилого закутка людей, и убежал. Пламя сразу заметили, и я применил врожденные телепатические способности к огню – хотел обратиться к жителям через такой необычный проводник. Однако столкнулся с сознанием стихии. Это было удивительно – первое рукотворное пламя в этой реальности, а уже живое. Но оказалось, что все стихии планеты очень древние и существовали задолго до моего появления. Поговорив со стихией огня, я получил согласие на помощь мне и людям. Таким образом, с разрешения древней сущности, я передал знания о балансе и гармонии людям. Я дал подсказки им, что можно через договор управлять стихиями: растения можно выращивать, а вода предназначена для поливов урожая, также ее можно хранить в резервуарах. Огонь принесет тепло и разнообразие в пищу, убив множество болезней. Волны света можно укрощать с помощью стихии земли, а точнее, камней, металлических и деревянных элементов. Но с металлом был дефицит, так что люди сами придумали альтернативу из древесного картона и какого-то прозрачного прочного сплава, который был только у них на планете. Людей Бастинии стоило только чуть-чуть подтолкнуть, и они уже сами двигали прогресс. Как я был счастлив.
Благополучие и спокойствие продлились недолго. Когда в мир ворвались глумы, одного из них я упустил из виду. О том, что с демонами заключили сделку – договор – я узнал сто двадцать лет назад. Этот просчет вылился в ужас. Все мои труды были напрасны. Восемьдесят лет назад я окончательно понял, что мир, за который ответственен, начал портиться, и все виды стихий стали применять по-другому. Не так, как я говорил.
Я не хотел рассказывать своим коллегам о провале и решил предпринять попытку вырастить человека, которого полюбит все живое, и ему будут подчиняться все. Так это бывает при царях и монархах в королевствах. Но я потерял связь с Бастинией из-за войн в другой реальности и мне было не до поисков избранного. А когда вернулся, люди самостоятельно еще пуще чинили зло. Я, в попытках узнать, что пропустил, пытался обратиться к стихиям. Но они неохотно со мной разговаривали. Доверие ко мне было потеряно. В поисках выхода из ситуации я снова нарушил правило, когда наткнулся на семью Оутэрнумов. Они были древним родом культистов. Стихии очень их любили. «Древний клан благородных и сильных людей». Мы стали очень близки. И именно они помогли мне найти решение проблемы, а заодно мы вместе разгадали, что Колхи очень опасен, и многое происходило лишь по его вине.
Когда твой отец подрос, он проявил инициативу стать советником Колхи, чтобы подобраться ближе к врагу. Он втерся ему в доверие. Узнал все секреты. Тогда же он предупредил меня, что рано или поздно король доберется до всех. Потому что главный секрет Колхи – управление глумами взамен подношения своей и чужих духовных энергий. Для этого он хитро умножал пороки людей. Не успели мы придумать запасной план для уничтожения договора с глумами, как мне снова пришлось ненадолго исчезнуть. И именно тогда, в день твоего становления сиротой, я успел забрать только тебя. Я хотел забрать под свое крыло и вырастить, передать свою волю и волю родителей. Ввел в заблуждение Колхи, что ты предназначен для него. И все было нормально, пока безликий не предал меня. Впрочем, изначально все безликие использовали меня и мое имя. С самого начала… Когда я передал тебя Гуру Помощи, а потом он отдал Монпе, я вежливо попросил стихии оберегать тебя до трех лет. На большее они не соглашались. Из-за меня… Но все это время они видели твои прогрессы развития, прикипели к твоей светлой душе и не только потому, что ты Оутэрнум. Оказалось, что им интересно было наблюдать за твоим преодолением кризисов, и они старались вместе с тобой предопределять твои следующие действия. Понимая, что в твоей жизни и так хватало проблем, стихии по своей воле продолжили защищать тебя и расчищать путь, когда была самая большая необходимость. Невинное создание с печальной судьбой – так они тебя звали.
– Меня кое-что волнует, – нашел Одди место, где мог вклиниться. – Все же, есть у меня одна особенность, которую ты не назвал. Я прекрасно помню, как родители без каких-либо чувств спорили, но я тогда еще не был рожден на свет. И отчетливо помню день пожара, своими глазами… Мне кажется, это ненормально. Раз ты много чего знаешь, то объясни мне это.
Аскле выдвинул острый подбородок вперед.
– Ты действительно думаешь, что мог запомнить все, что было до трех лет? Это невозможно без сверхъестественных способностей. А у тебя их нет. Это мои воспоминания. Я поделился ими с тобой, чтобы ты хотя бы имел подсказку, кого стоит остерегаться. Но дай я договорю в конце-то концов! – Аскле наигранно кашлянул, Тора слегка ухмыльнулся, а Одди хотел из-за усталости закатить глаза, но терпеливо слушал. – Я не думал, что Гуру Помощи предаст меня и расскажет раньше времени королю о том, что я собираюсь забрать тебя к себе. И вот, ни я, ни храмы не знали, куда ты делся. Храмы потеряли тебя, когда ты ушел в Гриновый лес, но не Гуру Помощи. А я нашел тебя там только тогда, когда забрал Тору из бреши, и тут же снова потерял. – Голос Аскле снова стал громче: – И только сейчас! Мне удалось с тобой связаться! По прогнозам моих коллег, которые прознали о моей проблеме, Бастиния должна была уничтожить себя, не продвинувшись далеко в развитии! Эта планета должна была превратиться в сухой булыжник! А я немного отсрочил ее конец! Ценой стало увеличение темной силы! И пока она не встала на новый этап, я должен по своему решению замести следы… Теперь, пока время себя не исчерпало, слушай и запоминай инструкцию.
– Подожди, подожди, подожди. – Тора остановил Аскле, и шепнул на ушко Одди следующее: – Я не могу переубедить этого старого маразматика. Так что, хоть он и скажет об этом, избегай уничтожения. У тебя есть время, чтобы показать, что он ошибается. Мы что-нибудь придумаем намного лучше.
– Вот тебе и путеводная звезда, и цель, – уверенно сказал Одди после того, как легко понял, как же в будущем он будет поступать.
Будто после слов Акаямы все паззлы в голове мальчика, собранные за многие годы, склеились в целую картину. Он, Одди Оутэрнум, часто сталкивался с противоречивостью, заблуждениями, клеветой, секретами, несправедливостью. Но ведь не все так плохо, если хорошенько вдуматься.
«Вместо уничтожения да вершится справедливое противостояние злу» – все повторял мальчик у себя в голове.
С хитрецой в глазах Оутэрнум внимательно слушал Аскле. Тот продиктовал план, которому Одди должен будет следовать в течение долгих лет: продолжить обучение, держаться своих правил и не поддаваться влиянию Колхи, не брать на вооружение методы порабощения народа страхом; когда будет приезжать в Фивию на каникулы, нужно гулять по местности и говорить о себе, завоевывать доверие людей, помогать им тем, чем сможет, но не тратить время впустую. И главное – не вызывать подозрений. Нужно выявить слабости Колхи: что он любит, что нет; какие у него вкусы. Не стремиться забрать власть. Стать его советником. Выманить договор и переписать на себя. Все выше сказанное устраивало Одди, и мальчик понимал, что сможет все выполнить – сноровка позволит. Но далее, блондин поведал о второй части плана: Одди должен после всего сразу связаться с Аскле через стихии. С его помощью, мальчик разорвет договор в другом мире, где не сможет пострадать от вольных глумов ни одно существо. Потом Одди должен будет вернуться на Бастинию и развязать самую масштабную войну. Оставшихся – перебить самому. Тогда Аскле заберет жизнь у Одди. И в конце концов баланс восстановится.
Пока Одди выслушивал всю инструкцию, он и бровью не повел. Не все будет так, как хочет человек, вообразивший себя божеством.
Мальчика вернули к машине. Перепуганные Кагон и остальные очень обрадовались тому, что наконец-то нашли Одди. На все вопросы и беспокойства бывший послушник по-доброму смеялся говоря, что ничего плохого или неординарного не произошло. Уже к обеду кадеты прибыли в Корпус. И жизнь продолжалась как ни в чем не бывало.
Одди до двадцатилетия делал все, как говорил Аскле. С отличием закончил обучение в Корпусе. Услышал желанный приказ от Колхи, начинающийся с этих слов: «У меня есть два преемника – сын и ты». По плану Оутэрнума, Кагон станет следующим королем. Ведь именно он в прошлом году заполучил упорным трудом и с помощью поддержки Одди договор с глумами. После передачи договора нынешнему королю становилось худо с каждым днем. Оказалось, что для обычного человека он слишком долго жил из-за сил глумов – один из демонов неизбежно высасывал по крупицам его душу.
Аскле пару раз появлялся с требованием поспешить передать договор ему, но парень отказывался. Торопиться сейчас не стоило. Нужно было выжидать момент. И когда через полгода Колхи не стало, его демона ничто больше не держало на Бастинии, тогда-то Одди отправил Кагона с договором на руках к Аскле. Коллеги блондина расправились со всеми глумами и обезопасили душу наследника короны. Основная темная сила, не принадлежащая Бастинии, спустя более восьмидесяти лет, была успешно ликвидирована.
Аскле поблагодарил Одди и приказал приступать к предпоследнему пункту инструкции. Оутэрнум кивнув улыбнулся «божеству», но то было прощанием, и он посоветовал ни о чем не беспокоиться.
Процессия с передачей титула была простой – за два месяца до ее начала были разосланы обязательные приглашения для каждого жителя. По стране гуляли разные мнения насчет коронации. Кто-то верил в светлое будущее, а кто-то, что все развалится. Слух о том, что Одди Оутэрнум станет советником нового короля разлетелся по всем континентам быстрее, чем то, что в Фивии сменился правитель. Узнав эту новость, держатели власти из других стран были обязаны присутствовать на таком торжестве. А те, кто раннее не желал связываться с людьми, те, с кем был знаком Одди лично, на радостях отправили несколько представителей своего вида в Фивию, чтобы убедиться в правдивости слухов.
Близился двадцать первый день рождения Одди. До коронации остался месяц. Оутэрнуму все тяжелее было сидеть на одном месте. Он постоянно сомневался, стоило ли брать на себя такую ответственность? Ведь можно просто без громких званий подсказывать Кагону.
Потому что Одди чересчур нервничал, он за долгое время, снова начал размышлять вслух, говоря только с самим собой:
– Я вроде способный, у меня такой потенциал с самого начала, такая сила и несломленная светлость помыслов. Гений и достояние страны… У меня есть дар, наследственный от возможности существовать. Монпа так меня хвалил на прошлой неделе. Так почему внутри меня сомнения? Может, потому что это очень большая ответственность? Наверное, да. Так. Не нервничать!.. Нельзя нервничать! Пойду пройдусь…
Одди предупредил Кагона, что уедет прогуляться, и направился к выходу вдоль «забора» дворца. Улегшийся на скамье Рови обратился к будущему советнику:
– Ну и куда ты намылился?
– Нужно привыкнуть к новой ноше.
– Ты о титуле советника? А спорим, что ты смог добиться таких высот только благодаря тому, что я привел тебя в чувства своей речью? Тогда. Ну, ты помнишь ведь. Да? – спросил с хитрецой старший.
– Когда? – Одди догадался, о чем он говорил, но прикинулся, что нет.
– Ну как же? В корпусе для кадетов…
– А-а-а, – протянул парень ехидно улыбаясь. – Когда ты еще синий и опухший ходил?
– Мог бы и не припоминать такие детали.
– Да я бы и без тебя обошелся, – непринужденно ответил тот.
– Ха!! Как же!! – Рови с возмущением вскочил с лавки, и кинул в друга взгляд презрения.
Одди еле сдержал смешок, но затем искренне произнес:
– Рови, спасибо тебе за тот раз. Тот момент, наверное, был одним из поворотных.
– Наконец-то! Дождался! И сотни лет не прошло! – С довольным лицом старший лег обратно. – Не пропади по пути, как это было в храмах.
– Постараюсь. – С этими словами Одди отправился в путь.
Оутэрнум поехал к водопаду около деревни Зиры. Туда, куда его мать часто приходила. Он думал, что, может там удастся успокоить свое сердце. Пока Одди проходил по верхней тропинке вдоль реки, приметил удобное каштановое дерево и прилег под его крону. Шум водопада, доносящийся снизу, очень успокаивал парня. Вот тогда я и воспользовалась шансом, когда он уснул. И с полным правом от имени стихий попыталась вторгнуться в его разум. Потому что, и им, и мне, нужно было знать, насколько опасными могут быть другие личности Оутэрнума. Вот только, не смотря на недуг, его дух слишком силен. И как видите, нам пришлось общаться на нейтральной территории – в прослойке между вашим миром и нашим.
После разговора с ним я поняла, борьба Одди Оутэрнума с самим собой закончилась тогда, когда он нашел свою путеводную звезду – воплощение гармонии для всего живого на планете Бастинии. Воплощение ее не на словах, а действиями и стремлением. Однако, следить за маленьким Одди все равно следует. На всякий случай.