– Тогда, что пишут обо мне? Какова фантазия людей из твоего мира о моей личине под полями?
– Большие зубы и клыки, свирепый красный взгляд.
– И это все, что можешь мне поведать?
– Да.
– Тогда, раз ты напуган больше не из-за меня, а все же из-за слухов, я дам тебе последний шанс сбежать. Ты догадался, да? Первый был тогда, когда ты еще думал, идти на праздник или нет.
Долл поднял глаза на Господина. И в них был блеск скорее не надежды, а весомой веры.
– Мне кажется, сейчас внутри меня снова что-то ожило, – прошептал герой.
Однако мужчина ощутил от Долла восставшую неумеренную самоуверенность, и с разочарованием выдохнул похолодевший воздух.
Он, сняв шляпу, предстал перед героем его же Отраженьем, и сказал:
– Я знать хотел, что ты образумишься и перестанешь лживо верить в свой белехонький потенциал.
И после этих слов героя будто током шибануло – страх неверного пути снова его настиг.
– И что? – спросило Отражение. – Отступишь так ничего и не поняв? Боишься умереть сейчас? И только потому, что пересилил слабость ступить на эту улицу? И потому ждешь наказание за храбрость? Молодец. Но я стою глаголю для тебя сейчас лишь потому, что ты еще не переступил ту главную черту, ту точку невозврата. А дышишь ты как тот, кто уже почти казнен. Но я же просто… – Отражение прикрыло лицо руками, оно было уставшим – это видно. – Ну почему все путают понятья кары Совести со Смертью? Точнее, хотят смешать все то, что не похоже? Что ж, Долл, пора вставать. Просто, забудь считать, что ты хитрее многих. Уж многие равны. Но знай, что, если что-то где-то щелкнет яркими лучами там, где быть их не должно, не думай, что это может быть фейерверком. Уж если ты с концами решишь ступить на темную дорогу зла, готовься не гостить у Смерти, а у меня – ведь я, страшнее, если ты пропащая душа. Поэтому, будь храбр делать добрые дела, а не злые. Послушайся меня.