Неизбежность

«Не всё ли равно почему, – думала Адайль, подставив лицо весеннему солнечному свету, льющемуся через матовую крышу и отражающемуся от белоснежных стен, – раз тут такая благодать?».

Стоя посреди молельни, наполненной мягким светом, запахом только что распустившихся клейких узких листочков ветлы, влажным ветерком со стороны озера, Адайль припомнила молельню Импенетрабил. Огромная, на дюжину человек, колонны и пол из белого камня с золотыми прожилками, простенки и крыша покрыты золочёнными решётками в виде переплетающихся ветвей. Рядом с молельней не приживались деревья, должные изобразить древо Мира, поэтому, чтобы соблюсти ритуалы, использовали узорчатые решетки: когда солнце было в зените, на всех падала благословляющая тень, имитирующая листву.

Адайль, когда была маленькой, часто ходила туда: становилась перед входом и представляла, как будет проходить её свадьба. «Вот здесь будет стоять Сведущий, – перечисляла про себя она, – тут – Эйтан, за ним будет стоять жена правителя, сестра жены правителя с супругом, Йован с женой. Правитель будет сопровождать меня к Эйтану, – маленькая Адайль, волнуясь, подавала руку воображаемому названному родителю: разумеется, в воображении он ободряюще улыбался, – а потом присоединится к супруге. Все гости должны быть попарно, на свадьбе нет места одиночкам…».

Одиночкой на этой воображаемой свадьбе была лишь невеста – её сторона молельни всегда, даже в детских фантазиях, оставалась пустой. Все, кого она знала, были на стороне Эйтана.

«Там же они и остались». Адайль, стоя в молельне Пар-Гели, загрустила.

В детстве репетиции собственной свадьбы её успокаивали, помогали верить в то, что нужно дожить до завтра – ведь в будущем ей предстояло стать женой великого и взрастить величайшего. Сейчас, стоя в молельне Пар-Гели, Адайль глядела на пустоту на стороне невесты, и это разбивало ей сердце.

«Даже хорошо, что свадьбы не было, – подумала Адайль. – Слишком больно было бы встретить такую реальность в одиночку».

Эйтан Импенетрабил был явно не из тех, кто захотел бы помочь Адайль справиться с этим. Он всегда был довольно холоден, если не враждебен, постоянно был чем-то недоволен. Иногда складывалось ощущение, что он с ней соперничал за что-то: но за что? Что может отобрать у наследника правящего рода его наречённая?

«Жениться из одного только чувства долга – ужасная вещь. Неотвратимая и отвратительная. Хорошо, что не случилась».

Ада вскинула голову, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, – в оконце над алтарём голубело чистейшее небо. Шелестела молодой листвой ветла, от озера тянуло свежестью.

Нет, в такой погожий день решительно нельзя печалиться. Любая пробившаяся травинка, солнечный лучик или дуновение ветерка одним своим существованием наполняют верой в лучшее. Нужно срочно перестать хандрить и найти повод для радости!

«Здесь будет стоять Ю-ра, – примеряла, как в детстве, Адайль, – рядом будет Сведущий, а здесь – За-э…».

Стыдно вспомнить, как она отреагировала, услышав от Ю-ры, дочери правителя внешних переинатов, про свадьбу с За-э, капитаном стражи её отца, обычным человеком. Внутри всё застыло. В голове лихорадочно замелькали мысли, одна ужаснее другой.

«Нет! Нет! Нет!». «Он же не переинат!». «Это невозможно!». «Дочь правителя и человек?! Никогда!». «Отец даёт силу, а мать – лишь форму. Какая сила в человеке?». «Ты – кровь и плоть правителя внешних – как можно разбрасываться этим!». «Ю-ра, не надо! Ты не можешь!..». «Не делай этого!». «Ты не можешь так!». «Как же я?».

«Не оставляй меня!..».

Миг немого молчания – и Ада, разумом понимающая, что Ю-ра тоже не переинат, смогла собраться с силами и поздравить дорогого сердцу человека. Но тот миг, что ушёл на осмысление, та заминка испортила всё: вышло куце, скомкано и неискренне. Ю-ра со свойственным ей великодушием простила эту слабину. Только вот у самой Адайль на сердце от этого эпизода было тяжело – она всегда думала про себя, что более хороший человек. На деле оказалось не так.

Сейчас-то Адайль понимала: лучше для Ю-ры сложиться и не могло. Ю-ра – прекрасный человек, За-э – прекрасный человек: оба они – люди с предназначением – отчего бы им не быть счастливыми вместе? Сегодня она поздравит их от всего сердца – с улыбкой, и со всей искренностью.

– Примеряешь? – прервал размышления Адайль Но-а в привычной ему, насмешливой манере. Он стоял снаружи, облокотившись одной рукой об арочный проём. Обведя молельню оценивающим взглядом, Но-а предупредил: – Если что, знай: я не планирую звать родню на свою свадьбу, так что и тебе не стоит.

Он вёл себя, как обычно: балагурил, шутил, заигрывал, – но своим замечанием сегодня он попал в свежую рану. Адайль сначала вздрогнула, как от удара, но потом вдруг ей стало невероятно легко. Клятый Но-а и его фокусы: как ему удавалось быстро и легко разрешить то, что ещё миг назад казалось непобедимым?

В этом и было его очарование.

Но сегодня что-то в нём было не так. Золотистые глаза, как всегда, искрились смешинками, а губы сложились в привычной полуусмешке – лишь пристально оглядев его, Адайль поняла, в чём дело.

Во-первых, Но-а, приверженец дорогих тканей и ярких нарядов, сегодня выбрал весьма скромный костюм.

«Пытается не затмить За-э? – Это осозанание заставило Адайль умилиться».

А во-вторых, платье Адайль и костюм Но-а были из одной ткани: тёмно-серой, с едва заметным узором из матовых серебристых ложных солнц Пар-Гели. Конечно, будучи одиночками, ни Но-а, ни Ада не смогли бы посетить эту свадьбу: решение лежало на поверхности. Если быть честной, Адайль немного боялась, что на этом празднике внешних она будет слишком выделяться, отличаться, будет лишней. Но Но-а, по обыкновению, решил эту проблему изящно: сейчас, стоя рядом, они были из одной стаи, похожи и сопричастны.

От этой его заботы, шитой белыми нитками, на сердце потеплело. Но хвалить его за старание, конечно, было излишне.

– А я всё думала, куда делись шторы из библиотеки: не на моё ведь платье всё ушло, – Ада усмехнулась и тут же поймала себя на этом: ухмылочками явно от него заразилась. – Признавайся: дела совсем плохи? Дева пророчества проела дыру в богатстве Пар-Гели?

– Шутить изволите, глава Небула, – Но-а, ухмыляясь, церемонно протянул ей руку, чтобы помочь выйти из молельни. – Дела станут плохи, когда на твои платья пойдут шторы с кухни.

Ада привычно взяла его под руку. Уже начали подтягиваться гости: высокие, статные, с выправкой – явно родственники За-э, хотя могли быть и друзьями Ю-ры. Они сердечно здоровались с Но-а и почтительно склоняли головы в сторону девы пророчества.

Солнечные зайчики, пробивающиеся через листву, целовали лицо. Ветерок со стороны озера щекотал шею выбившимися из прически волосками. Люди подходили, здоровались, улыбались – все вокруг были счастливы. Восхитительный весенний день: в самый раз для праздника.

В поместье Импенетрабил никогда не было приёмов с такой тёплой атмосферой.

Ну или возможно, деву пророчества на них не звали.

Люди всё подходили, улыбались, общались. Спустя время, оглядевшись вокруг, Адайль с удивлением отметила, что если кто и выбивается среди этой толпы, так это Но-а. Большинство в толпе были темноволосыми, со светлой кожей и светлыми глазами – голубыми, серыми, зелёными. Но-а же ярко контрастировал с ними – со своей оливковой кожей, графитовыми волосами и золотистыми глазами. Эта его непохожесть, но в то же время такая же благородность… Даже в скромном наряде он был прекрасен, как неженатый сказочный принц. Ада же, как и говорил Но-а когда-то, была больше похожа на девушку из этих мест.

«Возможно, – с грустью подумала Адайль, – отчасти из-за этого Эйтан и не выбрал меня? Не считал меня «своей»?..».

Ей снова стало тоскливо.

С детства все твердили, что Мир уже определил ей в пару Эйтана: и до момента, пока он не привёл другую женщину, назвав её супругой, Адайль в этом утверждении не сомневалась. «К чему смотреть на кого-то ещё, тратить время на увлечения, если в итоге всё равно жизнь будет связана лишь с одним человеком?» – так она рассуждала, услышав воркование молоденьких переинаток, решающих, кто предпочтительнее – Солар или Цивир. Но это лишь часть правды: Эйтан ей на самом деле нравился, поэтому она не видела смысла смотреть на кого-то ещё. Аде нравились крапинки в его фиолетовых глазах, которые она разглядела, сидя достаточно близко во время одного из чаепитий – у правителя таких не было. Нравилась внезапная мягкость его тёмных, как ночь, волос – в детстве во время драки она ухватила его за космы, и была поражена ощущениям, струящимся под пальцами. Нравился его низкий смех, когда он обсуждал что-то с Йованом, нравилась его стать и осанка, его спокойствие и достоинство, и в то же время импульсивность и страстность, с которой он доказывал свою правоту – водная натура. Но ещё больше Аде импонировали стремление Эйтана что-то делать, помогать людям, заботиться о благополучии вверенной территории, стремление учиться, развиваться, не останавливаться на достигнутом. Он был предан отцу, делу, друзьям…

Всему на свете, кроме девы пророчества.

«Может быть, это от того, что я не была похожа на девушку с земель внутренних? – с грустью думала Адайль, припоминая всех, кто был ей знаком. – Жена правителя, сёстры Немонтан, даже О́на – все они светловолосые, ясноглазые, тоненькие, почти прозрачные…».

Образ Эйтана в голове был таким чётким, словно она видела его минуту назад. От этих болезненных воспоминаний навернулись слёзы.

– Будешь витать в облаках – пропустишь главное, – привёл её в чувство низкий шепот Но-а. Его дыхание щекотнуло ухо – и по телу пробежал табун мурашек. Но-а был ближе, чем хотелось бы.

Встрепенувшись, Адайль постаралась незаметно смахнуть слёзы и моментально залилась краской. «Действительно, – подумала она, – какой смысл сейчас об думать об этом? Мне он нравился, но я ему – нет, вот и всё. Так бывает. Хорошо, что мы не поженились – одно мучение вышло бы из этого».

Гости расступались, пропуская к молельне Сведущего, который должен был провести сегодняшнюю церемонию. Сведущий в парадных одеждах неспешно продвигался, попутно благословляя гостей – перепало благословение и Но-а с Адайль. Но-а, что и стоило ожидать, шагнул вперед и загородил собой Аду, чтобы захапать её часть благословения себе. Адайль шутливо-гневно ткнула его в плечо, в то же время преисполняясь благодарностью за его стремление поднять ей настроение – сегодня она и правда нуждалась в поддержке.

«Хватит хандрить! – отчитывала она сама себя. – Прекрати заставлять людей волноваться о себе! Не порть никому настроение!».

После Сведущего к молельне прошел За-э под руку с матерью, сопровождаемый громкими радостными возгласами и улюлюканьем. За-э, обычно молчаливый и грозный, сегодня мог сиянием улыбки затмить солнце. Все страхи Адайль за подругу растаяли. «За-э не ищет выгод от родства с Ло-Ял, – отлегло у неё от сердца после этой улыбки. – Так улыбается человек, который предвкушает счастливую жизнь с тем, кого любит».

Перед глазами опять всплыло непроницаемое лицо Эйтана, недоумённый взгляд сиренево-хрустальных глаз сверху-вниз… Даже представить Эйтана, смотрящего на неё с такой улыбкой, как у За-э, у Адайль не вышло.

«Хотя, может быть, на О́ну на своей свадьбе он так и смотрел…».

В сердце опять захрустели осколки. Сегодня решительно не получалось сосредоточиться на главном. Адайль помотала головой, чтобы выбросить все лишние мысли, постаралась незаметно сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Нет смысла копаться в прошлом – нужно быть здесь и сейчас: в этом весеннем дне, на свадьбе у Ю-ры.

То, как За-э, мощный и внушительный, склонился к матери за благословляющим поцелуем, было очень трогательным.

«Понимаешь, – смущенно бормотала Ю-ра, объясняя, за что полюбила За-э, – в его объятиях я дома». Тогда сердце Ады легонько кольнуло завистью: она не могла назвать «домом» ни одно место в мире, не то что человека…

Сейчас, глядя на «убежище» Ю-ры, улыбающееся и волнующееся перед встречей с невестой, Адайль преисполнилась каким-то новым, светлым чувством. Да, она по-прежнему не могла ничего назвать «домом», но, может быть, это только пока…

За-э изменился в лице, глядя куда-то вдаль. Адайль оглянулась – и увидела Ю-ру, сопровождаемую отцом.

Если до этого Ада ещё могла сдержаться, то сейчас слёзы хлынули сами собой.

Ю-ра всегда была красива, но сейчас она просто лучилась счастьем. Хо-й Ло-Ял был доволен и горд как все отцы, сопровождающие дочерей в новую жизнь. Они шли так величественно и так естественно – так, как никогда в своей жизни не придётся пройти Адайль.

В груди саднило так, что горячие слёзы ручьем текли по щекам.

Когда Хо-й Ло-Ял встретился взглядом с рыдающей Адайль, то сочувствующе улыбнулся.

Все чувства внутри Ады смешались: горечь от несбывшегося, отчаяние, одиночество, радость, зависть, трогательность момента, стыд от того, что она ведёт себя не так, как положено, – и прорвались наружу слезами. Адайль ненавидела себя, пыталась перестать, – но слёзы, горячие, солёные, жгучие – никак не останавливались.

Внезапно вокруг потемнело – Но-а, повернувшись спиной к молельне, прижал рыдающую Адайль к груди и загородил её ото всех.

– Отец благословит Ю-ру у входа в молельню, коснувшись лбом её ладоней, – буднично, как ни чём не бывало, описывал для неё Но-а то, что происходило. Он положил подбородок ей на голову, поэтому вибрирующие слова Адайль чувствовала всем телом. – Молельня маленькая, так что все остальные сейчас в том же положении, что и ты – ничего не видят. Не переживай.

Щекой Адайль ощущала нагретую солнцем ткань на груди у Но-а. В пространстве, которое он ей создал, было темно, тепло, пахло свежестью и деревом. Самое главное, что тут было безопасно – Ада сделала пару-тройку глубоких вдохов, и немного успокоилась. Почувствовав это, Но-а выпустил её из объятий.

– Ю-ра, войдя в молельню, возьмёт руки За-э в свои, – внезапно продолжил Но-а. Он мягко обхватил пальцы Адайль: руки у него были прохладными. От этого прикосновения Аде стало гораздо легче, а Но-а продолжал вполголоса: – Сведущий торжественно спросит За-э, почему он решил, что Ю-ра предназначена ему Миром. За-э ответит что-нибудь вроде: «Когда я её увидел, Мир на миг остановился» или «С самого первого дня у меня ощущение, что эта женщина – самая интересная на свете». Затем Сведущий спросит то же у Ю-ры, – негромкий голос Но-а и прикосновение его пальцев действовали на Аду умиротворяюще: вспоминать о том, что он, скорее всего, сейчас поглощает её эмоции, не хотелось. – И Ю-ра ответит что-нибудь вроде: «Когда он рядом, всё становится неважным» или «Когда я не вижу его, я не живу».

«Нет, – подумала Адайль, не в силах ответить. – «В его объятиях я дома».

– Выслушав их, Сведущий решит, действительно ли эти двое предназначены друг другу, затем произнесёт благословение, – Но-а распростёр руки в благословляющем жесте над головой Ады. – Ю-ра встанет на ноги За-э, – Но-а деликатно потянул Адайль, и та послушно подчинилась, встав на ступни Но-а, – и они выйдут из молельни.

Придерживая одной рукой Адайль за талию, другой Но-а указал вперёд, давая возможность увидеть этот момент своими глазами.

Ю-ра и За-э улыбались. Они были счастливы, но уже как-то иначе: не мимолётно искрясь, а равномерно и монолитно сияя.

– С этих пор, – услышала Ада голос Но-а: он прижался щекой к щеке, – они будут идти вместе по одному пути.

То, как стояла Адайль на ногах у Но-а было очень похоже на то, как они путешествовали с Йованом на западные земли. Сейчас, увидев свадебный обычай внешних переинатов, этот факт Адайль показался забавным: ведь опять он показывал, как сильно они различались.

У внутренних переинатов такой церемонии не было. Не случись всё так, как случилось, она никогда об этом бы и не узнала. Этого, и ещё очень многого.

Слёзы закончились. Адайль слабо улыбнулась, ощущая прохладу пальцев Но-а, придерживающих её. То, что он делал, как поддерживал всё это время, как спасал, то, каким прекрасным был этот день, то, как были счастливы молодожёны – всё это наполняло раскрошенное сердце светлыми чувствами.

Ощущая, как давит в груди, Адайль глубоко вдохнула и выдохнула. Человек, которого она вспоминает целый день, всю жизнь был рядом с ней, но никогда ей не принадлежал. Свадьба, к которой она готовилась всю свою сознательную жизнь, так и не состоялась.

«Но это даже хорошо, – думала она, смотря на лучащихся счастьем Ю-ру и За-э. – Такими, как они, мы никогда не были и никогда бы не стали».

Глава 29. Лишь один вопрос

– Рад приветствовать, – Эйтан поднялся навстречу гостю, которого привел в кабинет Йован, и жестом предложил присесть. – Благодарю за то, что нашли время посетить.

Йован распорядился насчет чая для гостя, и в ожидании остался у дверей.

Происходящее было явлением редким: Сведущие были нечастыми гостями в правящей семье внутренних переинатов, и не только из-за того, что сферы влияния переинатов и Сведущих почти не пересекались. Основным поводом для охлаждения отношений между Сведущими и Импенетрабил стало то, что под этой крышей погиб от руки одного из свадебных гостей старейшина Сведущих, благословлявший брак родителей Эйтана. Старейшина был похоронен с почестями, но виновного так и не сумели вычислить, от чего Сведущие, мягко говоря, огорчились. Не то чтобы они оставили Импенетрабил без благословений Мира, но теперь приходили только ради церемониальных дел, – по случаю похорон, рождения детей, или, например, свадеб. Недавно вот, была одна, которую провёл сидящий напротив него Сведущий на северных землях, – про неё Эйтану очень хотелось бы послушать. Но, разумеется, напрямую спрашивать было бы нелепо – поэтому Эйтан завёл разговор на отвлечённую тему.

Сидящий же перед ним Сведущий был человеком немолодым и неглупым, поэтому, после пары обменов репликами, перешёл к разговору по существу.

– Ас Импенетрабил, – нехорошо улыбнулся Сведущий, понизив голос, – сегодня я пришел в ваш осквернённый дом не по доброй воле, а потому что на то была воля Мира. Миру нужно, чтобы я ответил вам на вопрос – но лишь на один. Так что же вас интересует?

Это был вопрос с подвохом – потому что Эйтан нуждался в бо́льшем количестве информации, чем мог бы дать ответ лишь на один вопрос.

Из-за того, что с О́ной всё шло не по плану отца, из-за того, что величайший всё никак не появлялся в кругу внутренних переинатов пошли кривотолки и пересуды по поводу правильности решения выдачи Адайль Небула внешним переинатам. Если раньше только несколько семей осмеливались открыто критиковать Эйтана, то теперь с каждым днём, в котором не появлялась новость о долгожданном величайшем, лояльность к правителю снижалась. Внешние переинаты же, судя по всему, процветали и здравствовали – чего стоит одна только свадьба дочери правителя с обычным человеком. В чем истинная причина происходящего? Как изменилась расстановка сил у внешних переинатов? На что нацелены их помыслы и разговоры, не затевают ли они чего против ослабленного правителя внутренних? Чтобы подстраховаться, Этайну нужно было как можно больше информации о том, как идут дела по ту сторону северного хребта.

Сведущий, тем временем, явно наслаждался сложившейся ситуацией. От лица всех Сведущих он мог выразить своё презрение правящей семье внутренних переинатов – отомстить – и даже не думал скрывать это. Ситуация странная уже хотя бы потому, что ни Эйтана, ни самого Сведущего на той свадьбе не было, и большинство участников тех событий давно сошли в могилу.

– Хотите ли вы знать, как прошла церемония? Хотите знать что-то про семью жениха? Или семью невесты? Хотите узнать, какие причины побудили их вступить в брак? Хотите знать, кто поддерживал этот союз, или наоборот, кто выступил против? – Сведущий открыто насмехался над Эйтаном, поскольку мог, и, очевидно, хотел это сделать. – Может быть, хотите узнать, какие блюда подавали на свадьбе, или чем развлекали гостей? А, может быть, вас интересует кто-то конкретный? – Сведущий сложил пальцы домиком, и, наклонив голову набок, хитро глядел на Эйтана, старающегося сохранить как можно более величественный вид. – Например, некто с заплаканными глазами цвета жидкого серебра?

Эйтан и Йован, едва заметно вздрогнули и, не сговариваясь, переглянулись. На ум им пришёл один и тот же человек.

«Адайль была на свадьбе? – подумал Эйтан, слегка смутившись от подозрений. – Для чего правителю внешних переинатов приглашать её на свадьбу дочери? А!.. Он ведь думает, что она «дева пророчества»… Быть не может: неужели Хо-й Ло-Ял рассчитывает на то, что «дева пророчества» сумеет взрастить величайшего переината из любого ребенка, не обязательно рожденного от великого переината? Боюсь, тут его ожидает разочарование… К тому же, каким бы переинатом не была дочь Ло-Ял, она даёт лишь форму, силу ребёнку дарует отец, а он вроде как обычный человек, начальник стражи».

Ощущая беспокойство, в то же время в глубине души, услышав упоминание об Адайль, Эйтан испытал тихую радость, как от приятного, давно забытого воспоминания. Ему было приятно услышать, что она жива и здорова, что она всё ещё на землях внешних переинатов, и с ней хорошо обращаются.

«Но от чего она плакала? – насторожился Эйтан. – По тону Сведущего не было похоже на то, что от радости…».

Хотя тратить на это единственный вопрос было бы, конечно, нелепо. Стараясь не смотреть на заметно напрягшегося Йована, Эйтан Импенетрабил, правитель внутренних переинатов, задал вопрос:

– Какие предпосылки побудили правителя внешних переинатов дать согласие на эту свадьбу?

Эйтан задал вопрос, и тут же пожалел о нём. «Правильно ли я сформулировал? – лихорадочно думал он, похолодев. – Я хочу знать, что у Ло-Ял на уме, каков его план дальнейших…».

Громкий смех Сведущего оборвал его размышления на полуслове. Сведущий хохотал напоказ, запрокинув голову и широко открыв рот. Когда он прекратил и снова встретился с Эйтаном глазами, Эйтана захлестнула волна жара от гнева – судя по лицу Сведущего, тот и не намеревался раскрывать правду ни в каком из случаев, ни на какой из вопросов.

– Вам, Импенетрабил, – Сведущий выплевывал каждое слово, одержав победу, – хочется знать, почему Хо-й Ло-Ял согласился на свадьбу дочери с человеком? Всё просто: из-за любви. Хо-й Ло-Ял любит свою дочь, его дочь любит капитана стражи и желает разделить с ним судьбу. Хо-й Ло-Ял желает своей дочери счастья, поэтому благословляет этот брак – иного умысла тут нет и быть не может. Так поступает любящий родитель – разве нет?

«Страхатый недомирок! – ругался Эйтан, стараясь сохранить непроницаемое лицо, кипя внутри от гнева. Не описать словами, сколь глупым он почувствовал себя, когда его надежда узнать что-то от Сведущего не увенчалась успехом – со стороны Эйтана нелепо было даже надеяться на то, что он что-то расскажет. – «Один вопрос», Мир тебя побери! – злился он на этого самодовольного типа напротив. – Отомстил? Рад? Доволен собой? Всё, за что ты меня ненавидишь, случилось до моего рождения, безмирок! Твоя месть нелепа, ничего не меняет и не доказывает!». Всё смешалось – злость на себя, гнев на самодовольно улыбающегося Сведущего, разочарование от произошедшего, страх перед неизвестным, горечь от того, что собственный родитель не был столь добр, чтобы позволить Эйтану жениться по своему усмотрению… Но Эйтан старательно продолжал сохранять хорошую мину при плохой игре.

– Конечно, всё так. Просто меня удивило, с какой лёгкостью Сведущие согласились дать благословение Мира на связь переината и простого человека.

Сведущий вскинул брови, и только Эйтан ощутил немного сладкого злорадства, ощутив за собой последнее слово в этом весьма неприятном разговоре, моментально парировал:

– Действительно странно, что это удивляет именно вас, – с нажимом на последнее слово сказал Сведущий, – насколько я помню, Адайль Небула, дева пророчества всю дорогу не была инициирована, соответственно, переинатом не являлась, хотя была невестой будущего правителя внутренних переинатов. Разумеется, Мир не мог бы допустить такого дисбаланса, вам отказал бы любой Сведущий. Не потому ли ваш брак с О́ной Импенетрабил был благословлен? – Сведущий поднялся, намереваясь уйти: видимо, ему надоела эта игра. – Она, конечно, не бог весть какой переинат, но даже настолько слабый переинат лучше, чем никакого…

Эйтану возразить было нечем.

– Но в случае с Ю-рой Ло-Ял этот вопрос не стоял вовсе, – уронил Сведущий как бы между прочим, – ведь она тоже человек.

Эйтан не знал, что и думать – в конце этого крайне неприятного разговора он всё же получил ценную информацию. О том, что дочь правителя внутренних переинатов не переинат ходили слухи, но подтверждения этому не было. С этой точки зрения всё выглядело логично. И тем более глупым казался вопрос, который выбрал Эйтан для того, чтобы задать в качестве единственного.

«Любовь. Разумеется. Какой ещё могла быть причина».

Сведущий, вдоволь насладившийся провалом Эйтана, хотел было удалиться, – но выход ему внезапно преградил Йован Солар.

Эйтан обрадовался внезапной поддержке друга, но в то же время насторожился. Что бы они с Йованом сейчас ни сделали, клятый Сведущий был кругом прав.

– У меня не было права на вопрос, – низким, вибрирующим от сдерживаемых эмоций, голосом произнёс Йован, – но прошу, ответьте: как там дева пророчества?

Повисла напряженная тишина. Йован ожидал ответа, Сведущий буравил его взглядом, а Эйтан был одновременно разочарован и заинтригован. «Неудивительно, что он задал этот вопрос. Хотя я надеялся, что это наваждение Небулой у него прошло, – ощущая горечь во рту, думал Эйтан. – И я надеялся, что он скажет что-то такое, чтобы защитить меня. Совсем чуть-чуть надеялся».

Сведущий отстранил Йована с пути, но, остановившись в дверях, всё же ответил, глядя в пустоту.

– Она выглядела, как должна выглядеть здоровая девушка её возраста: свежая, хорошенькая и румяная. Не было похоже, что её держат взаперти или неволят: вела она себя раскованно и достаточно свободно.

Сведущий посмотрел в глаза Эйтану, усмехаясь, и усмешка эта как бы говорила: «В отличие от того, как тут было». Насладившись цветом вспыхнувших от гнева ушей Эйтана, Сведущий перевел взгляд на Йована.

– Да и странно было бы ей себя так не вести, когда она в парных нарядах с хозяином поместья, где проводилась церемония. Йаном Но-а Пар-Гели.

Глава 30. Самое время для девы пророчества

Адайль, сжавшись в комок, забилась в тёмный угол дальней комнаты подвала. Её тело было скованно ужасом – таким, какого она ещё никогда в жизни не испытывала. Инстинкт кричал, что нужно быть как можно незаметней, вести себя как можно тише, – тогда они не услышат, не придут, не найдут.

Пальцы были ледяными: вся кровь стучала в голове. В темноте, когда ни зги не видно, молот собственного сердца кажется набатом. Из-за страха, сжавшего грудь, дышать можно едва ли на четверть вдоха, и от этого начинаешь хватать ртом воздух, хрипя. Кляня себя за лишний шум, задерживаешь дыхание, и напряженно вслушиваешься в любой звук – но звон в голове мешает разобрать хоть что-то.

В этой тьме и неизвестности, липкой холодности, ползущей по спине, красных кругах, плывущих под крепко зажмуренными веками, шевелении уха на каждый шорох было то, что мешало Адайль сорваться окончательно – тепло и вес ребёнка, которого она прижимала к груди.

«Возьми его, – решительно отрезала Ю-ра, подорвавшись с места и сунув младенца в руки Адайль. – Что бы ни случилось, – распорядилась она, на ходу вынимая меч, – позаботься о нём».

Каждое слово, брошенное на ходу удаляющейся Ю-рой, умножало панику Адайль на семь – она неосознанно плелась следом, пытаясь отдать ребёнка обратно.

«Ты меня слышала? – рявкнула Ю-ра, пихнув Адайль в плечо, не давая тем самым ей выйти из комнаты, но тут же смягчилась. – Я быстро, ас Небула, – Ю-ра старалась говорить как можно мягче, но лицо выдавало её беспокойство, – всех порешу, – повела она кистью руки, держащей оружие, – и вернусь».

Горло Адайль сдавило, в глазах защипало от предчувствия, что ничем добрым это не кончится. Ю-ра посмотрела на ребёнка, потом на Адайль.

– Позаботься о нём, – улыбнулась она, и эта улыбка разбила Адайль сердце, – о нём и о себе.

«Только вернись! – беззвучно молила Адайль к темноте, вспомнив эту улыбку. – Вернись живой, прошу тебя! Прошу, Ю-ра, пожалуйста… Прошу…».

Губы беззвучно складывались в слова, но разум подло нашёптывал, что шансов на хороший исход мало. У всех них мало. Раньше Ю-ра, может быть, и могла постоять за себя, но недавние роды ослабили её. И то, что ей пришлось вступить в схватку, выйти на подмогу За-э и остальным говорит лишь об одном – там катастрофа.

«Всех порешу…». Как может победить тот, кто не в силах взмахнуть рукой?..

И тут же Аде вспомнилась широкая спина Но-а, ведущего её, перепуганную до смерти, коридорами в укрытие. Он встревоженно озирался, отдавая ей ребёнка на ступенях лестницы, ведущей в подвал.

«Спрячься, – обычно болтливый, Но-а от волнения говорил отрывисто, рубленными фразами. – Сама. Я не должен знать. На всякий. Там темно. Это задержит».

Перестав, наконец, лихорадочно озираться, Но-а посмотрел на перепуганную Аду.

И улыбнулся.

«Как боевой переинат я бесполезен, – лицо Но-а на краткий миг озарилось фирменной ухмылочкой, – но способен биться за то, что мне дорого. Обычные люди ведь используют это?».

Демонстрируя Аде кулаки, Но-а широко, но не без напряга, улыбался. И только Адайль открыла рот, чтобы наорать на него, Но-а обхватил ладонями её лицо и прижался лбом ко лбу.

«Вас никто не тронет, – прошептал он, а горячие слёзы отчаяния от тона, которым он это говорил, хлынули у Ады. – Клянусь жизнью, я у любого встану на пути. Просто спрячься и пережди».

«Умоляю, вернитесь, – горячо молила Адайль, прижимая к себе мирно спящее дитя. Собственные губы шевелились с трудом, растянутые до боли в безмолвном рыдании. – Прошу, вернитесь обратно… Если с вами что-то случится…».

Что тогда делать?

Всё это бессмысленно. Внешние переинаты, не меньше двадцати человек, ни с того, ни с сего, напали посреди бела дня.

«Для чего?.. Что им нужно здесь?..».

Напали сразу: не было ни предупреждений, ни конфликтов, ни переговоров. Сразу же убиты привратники, захвачена часть помощников – всё это люди. Помимо Но-а в поместье ни одного переината, а они используют боевые заклинания: воздушные, водные…

«Им нужен Но-а?.. Зачем им переинат чаяния? Даже если он очень силён – второго уровня – зачем?..».

Обычному человеку долго не продержаться в бою против переината, что уж говорить о двух десятках переинатов. Но За-э с последователями сопротивлялся не меньше пятнадцати минут, прежде чем в бой пошла Ю-ра.