Неизбежность

В любом случае, торопиться Эйтану уже некуда – величайший появится несмотря ни на что. Будет Адайль содержать свою маленькую академию или нет, здесь она будет жить или нет – будущий величайший появится. И всё, что остаётся – это ждать.

От греха подальше лучше было бы, чтобы Адайль вернулась, поселилась в домике, построенном для неё, копалась в садике, для неё разбитом, и ожидала бы рождения величайшего вместе со всеми. Но в то же время Эйтан чётко понимал, что сейчас вернуть её будет крайне сложно. Во-первых, она уже не та: сам Эйтан недавно стал великим переинатом воды, и как никто понимал, что прогресс у него за все эти годы был огромным. Быть не могло, чтобы Адайль с её умом и потенциалом это не коснулось: пусть она не могла развиваться как переинат, но как человек – наверняка же развивалась?.. Как она жила? Что испытала? Чему научилась? Эйтану хотелось, как в детстве, сравниться, и от этой ностальгии становилось тепло на сердце.

Во-вторых, даже став великим переинатом воды Эйтан не мог выдать никому истинную ценность О́ны до рождения величайшего, и этим аннулировать значимость Адайль как заложницы. За О́ной моментально началась бы охота: каждый мнящий себя достойным захотел бы воспользоваться возможностью стать отцом величайшего. Также велика была вероятность, что и за самой Адайль отправится очередной отряд переинатов, чувствующих себя обманутыми, оскорбленных обращением с Небулой, но уже внешними. Допустить стачки снова было, конечно, нельзя.

В-третьих, после вероломного похода Йована на земли внешних переинатов спокойно отправиться к ним вовсе не представлялось возможным. Хотя внешние переинаты и не пожелали никого наказать, и не назначили ответных компенсирующих мер – это-то и было самым странным. Даже если они ничего не задумали, что маловероятно, то обиду на учинённую бойню наверняка затаили. Эйтан не помнил точно, сколько было погибших с той стороны, сколько переинатов и сколько обычных людей, но, памятуя о многочисленности семей на землях внешних, стоило опасаться кровной мести. Поэтому показываться на территории внешних без веской причины было бы крайне неразумно.

В-четвёртых, вернуть Адайль без боя было невозможно ещё и потому, что у неё появился воспитанник, внук бывшего правителя внешних. То, что Ло-Ял отдал младенца Адайль только повинуясь последнему желанию дочери было курам насмех: он стар, но не настолько, чтобы стать столь сентиментальным.

Правитель, даже потерявший власть, остаётся правителем. Отец, обучая Эйтана как будущего лидера, наставлял: «Если хочешь привязать к себе мужчину, то дай ему женщину; если хочешь привязать женщину – дай ей ребёнка». Ло-Ял блестяще разыграл эту карту. Сплавил младенца, о котором было бы хлопотно долго заботиться, и заручился преданностью «девы пророчества». Если бы не было этого ребёнка, в ход пошли бы дети, которых она сейчас и обучает, только пораньше – уверен, смерть дочери ему просто удачно подвернулась.

Или же Ло-Ял задумал вырастить «величайшего» из своего внука с самого начала?.. Не исключено, что информацию о текущем местонахождении Адайль Йовану выдал Ло-Ял, спровоцировав тот конфликт. Дочь его была человеком, не единственным ребенком, к тому же замужней женщиной, перешедшей в другую семью – при правильном стечении дел ею можно было бы и пожертвовать, чтобы получить в перспективе своего «величайшего». Это кажется всё более вероятным теперь, когда выяснилось, что мальчик, сын якобы простых людей, немножечко переинат. Сдается, это был настолько долгий и сложный план, что ради его реализации пришлось скрыть возможности к переиначиванию будущего мужа дочери еще в детстве, иначе это не могло быть правдой. Мать даёт лишь форму, отец дарует силу.

Всерьёз думать, что Адайль вырастит более-менее толкового переината, не стоило: даже если это был настоящий план, было одно «но» – пророчество Адайль не было настоящим. Вырастить величайшего ей была не судьба. Маленький Йан Небула, может до дрожи в руках учиться у Адайль – но станет лишь преемником её угасшего рода.

Особой занозой в сердце Эйтана во всей этой ситуации с ребёнком сидело то, что Айдаль назвала приёмыша именем Йована, на манер внешних переинатов – Йан. Кто угодно мог посчитать это случайностью, но Эйтан знал её достаточно хорошо. О чём говорил этот жест сожаления с её стороны? Сожалела ли она о том, что не вышла к Йовану, и не сбежала с ним? Жалела, что он погиб? Или жалела о бо́льшем, не случившемся между ними? Йован-то был на ней помешан, но вдруг это помешательство достигло её сердца сквозь года, там, посреди битвы? Любая причина приносила боль. Эйтан старался не думать об этом.

Так или иначе, чтобы избежать прямой конфронтации со всеми Эйтану нужно было заручиться поддержкой Адайль. Нужно было, чтобы все верили – желание вернуться принадлежало ей самой.

Но как этого добиться, находясь столь далеко от неё? «Вот бы переговорить с глазу на глаз, убедить, что без неё не обойтись, напомнить о приятном прошлом…».

Видимо, Миру было это угодно, потому что буквально пару недель спустя пришел официальный запрос: правитель внешних переинатов просил Эйтана Импенетрабил, великого переината воды, помочь с непростой эпидемиологической обстановкой, сложившейся на землях внешних переинатов. Правитель внешних довольно прозрачно намекал, что с лёгкостью обошелся бы и без него, и запрашивает помощи исключительно по просьбе человека, которому всецело доверяет, человека, которому поручено купировать распространение чумы.

Этим человеком была Адайль Небула.

«Не можешь усидеть на месте, да? – усмехнулся про себя Эйтан, дочитав послание. – Побивательница засух уже слабовато для тебя?».

Внутреннему переинату на землях внешних было и без чумы опасно, но Эйтан ни за что не упустил бы эту возможность.

От детства, светлой и прекрасной поры, на всём свете у него осталась лишь Адайль. Почём знать: если вернуть её обратно, может быть, и вернётся покой в его сердце? А вместе и величайшего проще ждать.

Стоило попробовать.

Глава 34. Польза

Какая странная штука жизнь.

В юности едва заслышав о том, что где-то страдают люди, Адайль рвалась отправиться туда и всем помочь. Конечно, засуха на западных землях столкнула её с жестокой реальностью, показав: не всегда всё получается так, как ты задумал, не всегда даже просто хоть что-то получается. Однако желание помогать людям всё ещё было в ней велико. Была ли это врожденная черта, или её на это натаскали как жену будущего правителя – уже не разберёшь. И даже пусть отзывчивость со временем ослабла – но никуда не делась.

Однако теперь, заслышав о каком-то бедствии Адайль больше никуда не срывалась – в первую очередь в её голове всплывало личико Йана. Он самостоятельный и серьёзный для восьмилетнего ребёнка, но объективно всё ещё очень маленький. Кто бы ни страдал там, вдалеке, Йану придётся гораздо сложнее, если Адайль отлучится и с ней там что-то случится. Она сопереживала всем страдающим, но шла, обнимала Йана, и думала: чем она может помочь, не сходя с места?

Это сыграло с ней злую шутку. Заслышав о странной болезни, распространившейся в землях к югу от столицы, Адайль сначала не придала этому большого значения. Таинственная болезнь была далеко, симптомы её были весьма размыты, и поначалу было лишь понятно, что она поражает большое количество людей. Затем болезнь подбиралась всё ближе, и распространялась всё быстрее, от неё начали умирать люди – старые или до болезни уже ослабленные. Это уже пугало, но что могла сделать Адайль? Разве она целитель? Она могла помочь только с административными вопросами, организацией перемещений и размещений целителей по поселениям, поставок того, что им требовалось. Это она делала легко, с удовольствием и в огромном количестве. Адайль чувствовала, что делает добро, что помогает.

Когда появились первые заболевшие в поместье, Адайль старалась не паниковать сильно – болезнь уже была не в новинку, наверняка, хоть кто-то из целителей нашёл причину и путь лечения. Ада старалась убедить себя в этом и держаться.

До тех пор, пока не заболел маленький Йан.

Адайль это просто подкосило. Она всегда была разумной, всегда полагалась на логику, но какой-то голос из дремучего уголка её сердца нашёптывал: «Ты делаешь столько хорошего, может быть, Мир пощадит тебя и в этот раз? Пощадил же он тебя, когда всю твою семью забрала чума? Всё потому что ты – хорошая девочка, была доброй, отзывчивой, всем помогала… В прошлый же раз получилось – значит, и сейчас всё будет хорошо?». Она верила этому голосу, думала, что сможет откупиться от Мира добром и на сей раз. Если ты хороший, соблюдаешь правила и никому не вредишь – зачем вредить тебе, правда же? Такая логика должна быть у Мира, так ведь? Правда же?..

Но маленький Йан валялся в бреду без сознания. Он точно никому не делал ничего плохого, так почему?.. Адайль было страшно, ведь чёткого лечения ни у кого не оказалось. Она боялась любого движения, боялась отлучиться от Йана хоть на минуту – ей казалось, что стоит отвести глаза, как случится непоправимое. Но-а едва удалось привести её в чувство.

– Да очнись же! – встряхнул он её за плечи так сильно, как только позволяла ему нежность к ней. – Что ты делаешь? Йан заболел, но в этом нет ни его, ни твоей вины! Вместо того, чтобы сидеть тут и винить себя во всём, ты можешь сделать то, что получается у тебя лучше всего – найти ответ!

– 

Замолкни! – рявкнула Адайль, отбивая его руки. – Похоже, что я в состоянии это сделать? Йан…

– 

Йан болен, но ты можешь ему помочь! – Но-а схватил Аду за локти и снова притянул к себе.

– 

Каким образом?! – голос Адайль сорвался. Она попыталась вырваться, но после первой попытки внезапно обмякла и осела на пол: из-за бесконечных переживаний сил у неё не осталось. – Каким образом, Но-а? – прошептала она, вцепившись ему в рукава, ища в нём опору. – Вдруг это я? – голос Ады сорвался. Вскинув голову, она смотрела в лицо Но-а. – Тогда, в том подвале я попыталась… Вдруг я?.. Вдруг он!..

– 

Не говори ерунды, – Но-а ласково огладил Адайль по голове, пытаясь направить её мысли в другое русло. – Мы оба знаем, что тогда у тебя ничего не вышло. Ты всё ещё не переинат. Ты не могла причинить Йану вред.

Адайль нахмурилась. Спустя столько лет ей всё ещё причинял боль тот эпизод. Она всё ещё винила себя в том, что у неё не получилось.

Ни у кого бы не вышло. «Если бы это было возможно, все переинаты инициировались бы сами, – убеждал её Но-а все эти годы. – А на тебе ещё почти сотня Королевских печатей: ты слишком многого требовала от Мира…». Но дева пророчества не слышала его и всё ещё ненавидела себя за ту неудачу. Из раза в раз, из раза в раз. Но-а ничего не мог этим поделать, и его это дико бесило. Но сейчас было не время для этого.

– Многие люди болеют, но многие не заболевают, – увидев, что Ада прислушивается к нему, Но-а смягчился. Взяв её лицо в свои ладони, он вкрадчиво смотрел ей в глаза. – Один раз ты уже нашла ответ у природы, победив целую засуху. Ты, которую готовили в помощь правителю столько лет, обладающая широким кругозором и способностью подмечать детали – вместо того, чтобы тут умирать от волнения, должна пойти и разобраться в вопросе.

Адайль колебалась. Взгляд её упал на кровать. «Покинуть Йана? Сейчас?.. Он без меня не сможет!». Но-а перехватил её взгляд.

– Йан болен, но я не слышал, чтобы дети от этого умирали, – Ада вскинула голову, и Но-а пришлось нажать, чтобы предупредить панику. – Однако, чем это лечить мы до сих пор не знаем. Чем дольше ты тут стоишь, тем меньше у тебя информации, как от этого избавиться! – После потери сил Но-а легко выходил из себя, поэтому пришлось сделать паузу, чтобы продолжить уже спокойнее. – Я никому не могу доверять кроме тебя – поэтому, прошу: поезжай и разберись во всём.

Как ни странно, это подействовало. Спустя час Адайль Небула, ещё недавно полубезумно цепляющаяся за одеяльце Йана до побелевших костяшек, стояла во дворе полностью собранная в путь.

– Начну с ближайших селений, – деловито поясняла она, пришедшая в себя. Обычная, разумная, вменяемая. – Если это ничего не даст, буду продвигаться дальше, по пути распространения. – Но-а подсадил её в экипаж. – Нужно посмотреть на условия заражения, сравнить способы лечения и полученные результаты, – убедившись, что всё на месте, Адайль прямо посмотрела на Но-а. – Надеюсь, они будут совсем рядом.

– Всё будет хорошо, – Но-а успокаивающе сжал ладонь Ады, забирая часть тревоги и беспокойства. Немного – что пока было по силам забрать. – Йан держится молодцом. Он крепыш, каких ещё поискать.

О последних словах он тут же пожалел: тревога в Аде вспыхнула с новой силой.

– Я буду писать, – не подала вида Ада, и похлопала по сумке, в которой была её половина зачарованного дневника.

Вторая половина была у Но-а. Очень давно, шутки ради он предложил ей вести дневник для обмена мыслями, какой есть у парочек – один пишет, у другого появляется. Тогда она, разумеется, отказалась: кто бы знал, что эта безделица пригодится в таких обстоятельствах.

– Буду читать, – твёрдо кивнул Но-а: кудри сверкнули на солнце графитом. – Ну, в путь. Береги себя!

Но-а не до конца был уверен в своём решении отправить Адайль из поместья. Он не сумел придумать ничего лучше, чем занять её делом: находясь рядом с больным Йаном, она становилась слишком уязвимой и переставала контролировать себя. Но-а надеялся, что за время, которое она потратит на поездку и своё расследование, Йан поправится и вернётся в норму сам, как другие дети. В том, что Адайль действительно может найти спасительное лечение, Но-а сомневался: над таинственной болезнью билось больше сотни целителей и переинатов во всех уголках – и ни один способ лечения до сих пор не являлся единственно верным. Но сам поиск мог её отвлечь хотя бы на время.

С другой стороны, Но-а опасался, что Адайль там заразится. Конечно, тот факт, что за всё время, что они провели вместе, она никогда не болела, говорил в пользу того, что у неё крепкое здоровье. С другой стороны, если она заразится в том месте, где есть лекарь, для неё это будет лучше, чем если бы она слегла здесь, в поместье. В отличие от детей, взрослые от этой болезни умирали.

В общем, с момента, как Ада скрылась за воротами поместья, Но-а не переставал волноваться, и поминутно нырял в дневник, проверяя записи.

Сначала было все стандартно. Описания симптомов, обстановки, ухода, лечения. Но-а дополнял её заметки, обсуждал с ней версии, консультировался с кем мог. Писал ей, как чувствует себя Йан.

В ближайших селениях Адайль ожидаемо ответа на вопрос не нашла, и продвигалась всё дальше, по пути следования болезни, к границе с землями внутренних переинатов. Там было всё то же самое, только симптомы посерьёзнее, попытки лечения – отчаяннее, но всё ещё ничего, что могло бы помочь.

То, что Адайль вышла на черту риска, зайдя на территории, где болели и умирали многие, Но-а не нравилось. Неизвестно, как рождалась эта болезнь и как распространялась. С другой стороны, вернуть её с пустыми руками к постели больного ребёнка, и оставить без шанса узнать, как ему помочь – слишком жестоко. Поэтому Но-а продолжал её поддерживать, хоть ему это и не нравилось.

А потом она вдруг написала: «Позови Эйтана. Я думаю, нам нужен великий переинат воды».

И это Но-а не понравилось уже совсем.

Глава 35. Восхитительна

В том, что Адайль Небула действительно столь восхитительна, как о ней отзывались, Эйтан убедился слишком поздно. Разгляди он это раньше, возможно, многое сложилось бы иначе.

Но лучше поздно, чем никогда.

Ещё со времён того случая с засухой на западных землях Эйтан подозревал, что Адайль обладает каким-то особым чутьём, позволяющим ей находить верный ответ среди всех вариантов, даже самых нелепых. Там, где никто не видит рационального зерна, она находят связи, которые, по итогу, приводят её к верному ответу. Из всех, кого когда-либо знал Эйтан, это было свойственно только ей – и это вызывало восхищение.

Отправляясь на земли внешних переинатов Эйтан мало верил в то, что действительно мог бы помочь с эпидемией. Скорее он был склонен к мысли о диверсии – Адайль или кто-то, прикрывающийся её именем, заманивает его в засаду, чтобы заразить болезнью, от которой нет лечения, или ещё как-то иначе повлиять на физическое состояние великого переината воды. Но правителю внутренних переинатов не с руки было отступать – поэтому Эйтан отправился на земли внешних без возражений.

Увидеть Адайль впервые за все эти годы было отрадно. Она возмужала, утратила девичью хрупкость и кротость, которую помнил Эйтан, но в то же время стала увереннее в себе и от этого даже как-то краше. В одежде и причёске по моде внешних переинатов она чувствовала себя комфортно, и излучала внутреннее спокойствие, хотя и выглядела довольно уставшей от постоянного пути и хлопот.

Своей осанкой, тембром голоса, отдающим распоряжения, движением руки, поманившем за собой, Адайль немножко, совсем чуть-чуть она напомнила Эйтану маму. Всё же она растила их обоих, и немудрено, что Адайль что-то от неё переняла, – однако увидеть этот отголосок тут, спустя годы, было очень приятно.

Адайль поприветствовала его легко и непринуждённо, словно не было всех этих лет, Королевских Печатей и Йована. Сразу перешла к делу. И тут же потрясла Эйтана.

– На первый взгляд казалось, что системы заражения нет. Первые случаи болезни зафиксированы тридцать восемь дней назад вот в этом районе, – Адайль раскинула карту, и легко водила по ней пальцами, сверяясь со своими заметками. – Затем заболевание стали фиксировать здесь, здесь, а также в этом районе. Можно было бы предположить, что заболевание передаётся при непосредственном контакте с заболевшими и имеет инкубационный период, но это не так, – Адайль, взглянувшая было в глаза Эйтану, опять вернулась к карте. – В этих двух поселениях случаи заражения были зафиксированы одновременно, хотя сообщения между ними и вот этим поселком, откуда можно было бы предположить приход заболевшего или контактёра, нет. Вот это поселение, – Адайль ткнула куда-то в глубину гор на карте, – и вовсе было изолировано от остальных до момента оттаивания единственного перехода на перевале. Если переносчиками болезни не являются люди, – Эйтана снова загипнотизировали её серые глаза, – то логичнее всего в качестве переносчика предположить каких-то мелких животных или птиц: они заражаются от человека, или же болеют сами по себе и заражают человека. Перемещаться между поселениями им ничего не мешает, их никто не отслеживает – и всё было бы идеально, – Эйтан кивал головой, соглашаясь с её рассуждениями, – если бы было подходящее время для миграции животных или птиц. Сейчас середина лета – все, кто мог бы позволить себе массовое перемещение, находятся на этапе выращивания потомства и не покидают насиженных мест.

Адайль отложила в сторону очередную кипу заметок. В первой кипе были имена людей: тех, видимо, которых она пыталась отследить по перемещениям между поселениями. Насколько же большую работу она провела в столь малый срок?

– Допустим, это всё же какой-то маленький зверёк или птичка, – тем временем продолжала Адайль. – Больная птичка присела попить водички на речку, или, скажем, колодец – и заразила воду. Воду потом попил житель или какой-нибудь путник – и всё, пошла болезнь по населению. Однако, – Адайль смотрела на Эйтана открыто и прямо, как когда-то давно, – есть два момента, которые не укладываются в эту схему. Во-первых, на земли внутренних переинатов эта болезнь не распространилась вовсе, хотя, если предполагать переносчиков, то должна бы. Во-вторых, это должна быть очень больная птица, чтобы заразить целый колодец или речку. Настолько больную птичку явно далеко крылья бы не унесли. Поразмыслив хорошенько над этими несостыковками, я вдруг подумала: «А вдруг дело не в птице?».

От выражения лица Адайль, её слов, её голоса у Эйтана зашевелились волосы на затылке от предвкушения. Он как будто бы снова вернулся в тот цветущий сад, в то чаепитие, когда она разнесла его с Йованом теорию и оказалась права.

– Вдруг, – продолжала Адайль, – заражена только вода?

Эйтан покрылся благоговейными мурашками. Он чувствовал, осознавал: Адайль попала в точку.

– Чтобы понять путь распространения болезни, мы изучили все дорожки на поверхности земли – и не обнаружили объяснений. Отсутствие закономерностей при таком подходе очень даже закономерно, если посмотреть на карту подземных вод. Я узнала, – продолжала Адайль Небула, снова обращаясь к карте, – что происходило в этом районе, – она ткнула туда, откуда всё пошло, – тридцать восемь дней назад.

Эйтан уже знал. Он слышал когда-то от Совета Восьми о подобном случае. Слышал, и позабыл – а Адайль вот помнила.

– Землетрясение, – едва размыкая губы, пробормотал Эйтан, благоговейно смотря на Адайль.

Она кивнула.

«Мир тебя побери, Небула!». Всё, что она предположила, могло оказаться правдой. Землетрясение, особенно в районе горных вершин, откуда берут путь все реки, вполне могло открыть доступ к чему-то, скрытому в глубине гор, что отравляет или заражает воду. Вода, спускаясь по целой сети внутренних своих путей, может очищаться, может не фильтроваться, может сливаться с более крупным источником – и, таким образом, кто-то заражается, кто-то нет. Просто феноменально.

– Чтобы узнать, в чём конкретно первопричина, а также для того, чтобы попытаться убрать это из воды, мне нужен великий переинат воды.

Адайль смотрела на него так, словно он мог бы отказаться.

– Да уж, обычным тут не обойтись, – улыбнулся Эйтан. И с нескрываемым удовольствием добавил: – Я к твоим услугам, глава Небула. Но с одним условием – мы зайдем ещё вот сюда, как покончим со всем.

Адайль заметно напряглась. Это рассмешило Эйтана. Она не знала, но это было удивительное совпадение – ровно по другую сторону склона, на который она просила его с ней пойти, был дом, который он построил для неё.

Не иначе, как сам Мир всё так устроил. И быть не могло лучше. Показав товар лицом Эйтану гораздо проще было бы просить её вернуться на земли внутренних.

Глава 36. Этот сад был для тебя

Тихонько скрипнула калитка: я отступил, пропуская Адайль внутрь. Наконец-то, спустя столько лет, столько вложенных усилий, я мог смело сказать:

– Это твой дом, Адайль Небула.

Место, где Адайль родилась, неизвестно. Поместье Небула, в котором прошло её детство, сгорело дотла. Дом Импенетрабил, в котором она жила, будучи моей невестой, теперь имел другую хозяйку. В поместье Пар-Гели она была заложницей. И только этот дом был её личным.

– Я построил его для тебя.

После всего, что с ней случилось, после всей несправедливости, что с ней творилась, дать ей пристанище было самым лучшим, что я мог бы сделать. Мне казалось, что после всех мытарств, она обрадуется возможности стать независимой. Я намеревался в благодарность за помощь внешним переинатам с эпидемией попросить их отпустить Адайль: наверняка она этого желает. Учитывая её вклад в борьбу с эпидемией, внешние переинаты не посмели бы отказать героине.

Дом был добротным и новым, хотя, конечно, сейчас смотрелся диковатым и необжитым. Ни дом, ни сад не пострадали от недавнего землетрясения – и поэтому сильно контрастировали с остальными домишками в поселении. Всё поправимо – и люди домики отстроят, и дом Небула наполнит уютом, когда переедет. В целом это всегда была милая, тихая деревенька. Чудо на земле.

Однако Адайль, стоя посреди пышно распустившегося сада лечебных трав, особой радости не выказывала. В воздухе висел плотный сладкий аромат, гудели пчёлы, плескалась вода в выведенном на поверхность источнике, но Адайль Небула даже не улыбнулась.

– Зачем? – коротко произнесла она, смотря на меня со странным, непонятным выражением лица.

– Тебе всегда нравилось помогать людям, – начал пояснять я, испытывая недоумение: какой ответ она от меня ждёт? – Поэтому я подумал, что сад лекарственных трав тебе пригодится. Вон там, за домом, есть даже оранжерея, на случай, если ты захочешь вырастить что-то уникальное…

Адайль продолжала выжидающе смотреть на меня. Я терялся в догадках.

– Если тебе не нравятся лекарственные травы, то, конечно, не выращивай. Посади цветы, какие тебе там по сердцу, – Ада продолжала прожигать меня взглядом. Я занервничал. – Ну или не сажай ничего…

– Я спрашиваю: зачем ты построил для меня дом? – ледяным тоном спросила она снова. И, не дожидаясь ответа, продолжила: ледяная ярость в её голосе нарастала. – Почему этот дом здесь, на территории внутренних переинатов? Забыл, что по условиям твоей договорённости я должна жить на территории внешних? Забыл, как выменял свою жену на деву пророчества?

Я был не готов к такому напору. Лицо Адайль исказилось болью.

– Что за бессмыслица?..

Повисла тишина. Я не знал, как реагировать. Никогда не видел её такой. Я думал, она обрадуется.

Сейчас, глядя на Адайль, стоящую посреди пышно цветущего сада, разбитого, чтоб её порадовать, после всех вопросов, что она задала, и я увидел, насколько всё нелепо. С точки зрения девы пророчества всё это действительно должно походить на издёвку. Но сказать ей правду: что нет никакого пророчества, и она может быть свободна от условий выдачи внешним переинатам, – я не мог.

Продумывая мелочи интерьера и выбирая растения для сада, я забыл подумать, как объяснить ей этот дом, не раскрывая основной причины. Даже не предполагал, что она так отреагирует – и сейчас понятия не имел, что ответить.

И пока я стоял, как дурак, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать, на глазах её сверкнули слёзы.

– Небула!.. – окликнул я её от неожиданности, и схватил за плечи, чтобы успокоить.

Как вдруг услышал:

– Ноиль?

Вздрогнув, мы оба обернулись на голос. Там, за забором, стояла крепкая, сухая старушка, с круглыми от потрясения глазами.

– Быть не может! – выдохнула бабуся, всплеснув руками. – Вот так встреча! – Она расхохоталась, и круглыми от удивления глазами теперь смотрели на старушку мы. – Я тебя знаю! – узловатый палец указывал на Адайль. – Небула, конечно же! Ты – дочка Ноиль! А-да, верно?

Я застыл. Происходящее не могло быть правдой.

– Ах, ну и проделки Мира! – продолжала радостно причитать старушка по ту сторону забора, пока мы с Адайль жались друг к другу, стоя подальше от неё. – Ну и здорово же ты на Ноиль похожа! Одно лицо!

Ситуация была невероятной. Никто не знал, где родилась Адайль: вряд ли здесь, на землях внутренних. И каков же был шанс встретить внешнего целителя здесь? Да к тому же того, кто помог Адайль появиться на свет?

Но вот случилось землетрясение, потом эпидемия, и все целители бросились в эпицентр беды – помогать. Сюда же кинулась Адайль и Эйтан – и теперь Адайль, видимо, весьма похожая на мать, могла всё узнать. Нужно было вмешаться.

– Вы, наверное, её с кем-то путаете… – улыбнулся я как можно обаятельнее. Нужно спровадить эту бабку.

– Это ты, переинатик, можешь кого-то перепутать, – подбоченилась старушка, – но не А-да Вим Вир! Я многое забыла по старости лет, но каждую мать, которой помогла, помню. Я стольких людей в Мир привела, что тебе и не снилось! И каждого младенца, прошедшего через эти руки, – она потрясла дланями в воздухе, – помню! Твою мать, – смотрела теперь она исключительно на Адайль, – звали Ноиль Небула, она была переинатом исцеления, и многим людям помогла. Я ж помогла тебе появиться на свет аккурат в последний день весны, двадцать семь лет тому назад. И в благодарность за это Ноиль назвала тебя в мою честь.

Адайль в моих руках заметно вздрогнула. Я окаменел. Случилось непоправимое: но, может быть, Адайль не обратит на это внимания? Может быть, я сумею её убедить, что бабуля не в себе?

– Долго мы промучались, – продолжала предаваться воспоминаниям бабка, – всё перепробовали, чтоб тебя не заморить. Вот она и решила – хочу, дескать, чтоб дочка у меня такая же, как ты, была: упорная, чтоб рук не опускала да говорила, что думает. Как будто это счастье в жизни принесёт! – Бабуська расхохоталась. – Ох, были времена… Как она, Ноиль-то? Здорова?

Я почувствовал, как Адайль оцепенела.

– Мама, – прошептала она сперва одними губами, но потом взяла себя в руки, и сказала чётко. – Мама умерла. Давно.

– Эх как! – Расстроилась повитуха, но не то, чтоб очень сильно. – Это жалко, конечно, но это жизнь! Мы рождаемся, чтобы умереть, и никто не в силах остановить это движение вперёд. Но ты-то, погляжу, – бабуля кивнула на растения, окружающие нас, – переинат целительства, как и она?

Я видел, что Адайль с трудом давались слова.

– Нет, – ответила она треснувшим голосом, – я не переинат.

– Странно, – удивилась бабка. – У переинатов-то дети обычно переинаты. Мать твоя переинат, и отец тоже – как же вышло, что ты – не унаследовала ничего?

На Адайль не было лица. Я запаниковал.

– Отец? – слабым голосом переспросила она.

– Ну да, Фо-й Ма-Леж, – буднично пояснила старуха. – Тоже переинат исцеления, четвёртого уровня или третьего, не помню… В столицу потом уехал ещё…

Я похолодел. Переинат третьего уровня! Это означало, что Адайль Небула, застывшая в моих руках, на самом деле потенциально переинат третьего уровня. Не просто человек, не переинат шестого уровня, настолько слабого, что сравнимого с человеком, как всегда повторяли мне, а третьего! Кем нужно быть, чтобы пожертвовать такой потенциал!

Я смотрел в лицо шокированной Адайль, и моё сердце разрывалось от сочувствия. «Отец, что же ты наделал!..».

Бабку, наконец, окликнули. Какой-то хмурый парень покосился на нас, и, что-то бормоча про внутренних переинатов, не озаботившихся прислать помощь, и шляющихся тут как ни в чём не бывало, увёл её прочь. Адайль этого не заметила.

– Как такое… – бормотала она, потрясённо глядя мне в глаза и ища у меня поддержки. – Это не может быть правдой, верно?.. Я родилась в день свадьбы твоих родителей – в середине лета… Я не могла родиться в последний день весны… Но она точно знала маму!.. – Чувства Адайль не укладывались в ней. – Мама назвала на манер внешних переинатов: А-да?.. Значит, это в честь той женщины? А-да… Но середина весны?! – Адайль пыталась убедить то меня, то себя. – Я же родилась в середине лета! В день свадьбы правителя внутренних переинатов, – декламировала она каждое слово, словно пытаясь убедить саму себя, – было получено пророчество: «Сегодня родится та, что взрастит величайшего». Но если я родилась в последний день весны, получается, что я родилась раньше… Но как же тогда пророчество…

Адайль внезапно взглянула мне в глаза. Видимо, я не успел притвориться, – она моментально всё поняла.

Лицо её исказилось яростью.