Без названия. Книга 2

Глава 3

Егора разбудил будильник. Маринка проснулась первой и выключила его, когда муж, бормоча проклятия, понял, что на дворе утро, что надо вставать и отправляться на работу, будь она неладна. Тряхнув головой, оторвался от подушки, рывком сел на кровать.

– Егор! – громко прошептала жена. – Детей разбудишь.

– У! – он промычал что-то нечленораздельное и поднялся.

Под душем проснулся окончательно. Быстро глотая завтрак, думал, как успеть сделать все, что задумал. Он уже вторую неделю работал на двух работах. Он бы и на третью пошел, да пока не нашел подходящей, чтобы по времени не совпадали. Семья увеличилась, а доходов не прибавилось. Последние месяцы перед родами Марина провела в больнице. Те сбережения, что были отложены, растаяли, словно снег. А тут лекарства, витамины, питание, процедуры – одним словом, все оказалось намного дороже, чем он предполагал. Спасибо родителям, которые, несмотря на их с Маринкой протесты, взялись оплачивать коммунальные услуги. Егор не пытался жалеть себя. Скорее было обидно за жену и детей – они достойны лучшего. Он последнее время дома бывал редко, о том, чтобы помочь по хозяйству – нечего и думать. Приходил, и сил хватало только на то, чтобы умыться и поесть. Марина молчала, но похудела – чувствовал, когда ночью прижимал к себе – на большее сил не было. Сын тоже молчал, но чувствовалось – осуждает. Живут, словно бомжи. Теснятся в одной комнате вчетвером – стыдно, а ведь он уже не маленький. Что будет, когда сестра подрастет. И сейчас от нее нет покоя – вечно орет. Днем уроки приходится на кухне делать, по ночам не спать. Зачем надо было заводить второго ребенка? У них в классе все по одному, зато ездят на приличных машинах, живут в нормальных квартирах. У них даже неприличной машины нет, а уж про то, чтобы пригласить друзей в гости – нечего думать.

Никита вспоминал дом тети – вот класс. Там можно развернуться. Он ковырялся в тарелке с пустыми макаронами – ох, и надоели они.

– Никит, в школу опоздаешь, – Марина напомнила во второй раз.

– Мама, что-то мне не хочется. Я в школе поем.

– Книжки все сложил?

– Все. Ты же вчера вечером спрашивала.

– Вдруг что-нибудь выложил?

– Да ничего я не выложил.

Никита недовольно придвинул стул к столу, вздохнул – опять вой. Он быстро застегнул куртку, поспешил с ботинками – скорее на улицу, лишь бы не слышать ее.

– Никита, – перехватила его Марина, – вот возьми. Вы же сегодня с мальчишками собирались в Баскин Роббинс.

Она протянула сыну сторублевку. Никита неуверенно покосился на деньги.

– Бери, – потребовала Марина.

– Спасибо, мама, сдачу я принесу.

– Не говори глупости, здесь и так мало.

Они веселой гурьбой шли по дороге, рассказывая анекдоты. До кафе оставалось рукой подать. Никита радовался больше других, хотя виду не показывал. Во-первых, сразу после школы не надо идти домой и слушать плач противной сестры, а, во-вторых, у него есть немного денег на нормальное мороженое. Он осматривался по сторонам, словно ища чего-то. Его взгляд упал на дворника с метлой. Слишком уж сердито он подметал, совсем, как его отец, когда чем-то не доволен. Никита присмотрелся – и куртка такая же. Дворник повернулся боком…

Марина услышала шаги в прихожей.

– Никита, ты чего так рано?

Она осмотрела сына – расстроен.

– Я передумал. Вот, – он протянул ей деньги – та же сторублевая бумажка.

– Никита, – вздохнула Марина.

– Все нормально, мам. Что я, мороженое не ел? Глупо тратить на него столько денег, когда можно за десять рублей купить. Мы в воскресенье пойдем и всем купим: и тебе, и папе, и мне.

– Ребенок ты ребенок.

– Я не ребенок.

Никита вымыл руки, поел, убрал за собой посуду. Мама опять укачивала в коляске писклю – кроватка не помещалась в комнате: папа обещал что-нибудь придумать. Уставшая женщина откинулась на спинку дивана, одной рукой покачивала коляску. Как только малышка замолкала, она пыталась чуточку подремать. Когда сестренка в очередной раз завозилась, Никита качнул коляску. Рука матери упала на колени. Мальчик осторожно отодвинул коляску, все время покачивая ее, прикрыл маму пледом – пусть отдохнет.

Вернувшийся Егор увидел сына, качавшего коляску с сестрой. Молча посмотрел на Марину – спала сидя.

– Я сейчас, – сказал он шепотом, – только руки сполосну.

– Не спеши, иди ужинай, – сын внимательно рассматривал ручку коляски.

Марина завозилась на диване и проснулась.

– Надо же, уснула.

Она потянулась, увидела сына, мужа.

– Мальчики, все хорошо?

– Да, – в один голос ответили они.

Ночью Егор, несмотря на усталость, не сомкнул глаз. Так дальше продолжаться не может – надо найти выход. Легко сказать. С последней работы его попросили, вернее, выставили. Кому нужен охранник, качающий права, даже расчета не дали. А ведь думал, что возьмет кредит, придумает что-нибудь с жильем – ютиться вчетвером в хрущевской однушке не было возможности. Кто его дергал за язык? Ну, устроился он на стройку, даже дворником. Работы невпроворот – денег ноль. А если девчонки заболеют или Никита? Вон сегодня глаз не поднял на отца. Он что ли виноват в том, что отец неудачник. Егор зарычал от злобы на себя. Хорошо, они не знают, чем он занимается.

– Егор, ты чего? – Марина проснулась от его рыка.

– Ничего, все в порядке. Спи. Устала ведь – спи.

Марина ближе придвинулась к мужу: еще чуть и запылает огнем. Положила голову ему на плечо.

– Егор, я тут подумала, может, нам в деревню переехать?

– С дуба рухнула? Из города в деревню? Чего ты там станешь делать? Водить на экскурсии бабок, а экскурсии устраивать на выгоне, где коров пасут?

– Я же все равно пока не работаю.

– Зато Никита в школу ходит.

– У вас тоже есть школа, и весьма приличная.

– Сравнила поселковую школу с лицеем.

– Егор, ты же закончил ее, и Ася – ничего не случилось, а я не навсегда – на время, пока Наталька маленькая.

– А я?

– Может, устроишься у отца? Он же предлагал. Ну что это за работа – охранник в казино. Когда-нибудь это плохо кончится, ей богу, Егор. Ты же порох. Набьешь еще кому-нибудь физиономию – а если суд? Нам тогда что делать? – Марина замолчала, вздохнула, набравшись с силами, продолжила, – Знаешь, я сегодня Никите деньги дала на Баскин Роббинс, а он не пошел… По-моему, он сердится на нас.

– Почему?

– Ревнует к Натальке.

– Мы же их одинаково любим.

– Вдруг ему кажется, что его меньше. Наталька маленькая – все внимание на нее.

– Да нет. Он же мужик – должен понимать. А Баскин Роббинс – всего лишь кафе.

– Не скажи. Он никогда не приглашает друзей к себе в гости…

Девочка закряхтела, завозилась и начала плакать. Марина дернулась к ней.

– Тихо, тихо, милая. Сейчас покормлю…

Егор с семьей приехал к своим на выходные. Действительно, необходимо решать, как жить дальше. Может, отец посоветует. Ему придется сказать, что с работы турнули. Матери ни слова – убьет. По приезде отправились к Аське. Та ужасно обрадовалась Марине с девочкой и племянником. Она выхватила племянницу и начала носиться с ней по всему дому. Рихард пытался занять Никиту, но это оказалось не так просто – разговор не клеился из-за невозможности говорить взрослого.

– Дядя Рихард, можно вас попросить? – набравшись храбрости, спросил у него мальчик.

– Да, – Рихард с облегчением кивнул головой.

– Можно мне спуститься в подвал?

Рихард удивился такому вопросу. Его удивление изобразилось на лице.

– Дом ведь старинный, – неуверенно сказал мальчик.

Рихард догадался – привидения. Ну, конечно, что еще может интересовать мальчишку в подвале – не вино же (оно, скорее, заинтересовало бы его отца).

– Идем.

Марина сидела на диване, наслаждаясь тишиной и покоем. Наталька в надежных руках у свекрови и Аси – можно отдохнуть. Егор запнулся в дверях.

– Ты чего это так улыбаешься? – спросил он.

– Нельзя? Отдыхаю. – Марина блаженно потянулась. Кофточка выделила женские прелести.

– Не уверен, что тебе это удастся, – прохрипел Егор, поворачивая ключ в двери.

– Егор, ты рехнулся? – строго спросила жена.

– А что такого? – Егор на ходу сорвал с себя свитер. – Черт побери, я соскучился по тебе, чрезвычайно соскучился…

Елена Владимировна готовила обед. Асю она решила не трогать – пусть пообщается с племянницей – пойдет на пользу. Она резала салат. Где же Андрей – обещал приехать к пяти, а сейчас уже пять минут шестого. Опять мотается – ни минуты покоя. Вошла Марина.

– Помочь? – спросила она.

– Не мешало бы, если учесть, что муж куда-то пропал.

Свекровь не поднимая головы, пододвинула Марине морковь, сама шинковала лук.

– Пропади он пропадом.

Она вытирала слезы, выступившие на глазах. Ее взгляд упал на руки Марины.

– О, Господи, Марина! – Елена Владимировна забыла, что она делала перед этим.

– Что?

– Егор! – Елена Владимировна решительно направилась к двери. – Егор! Черт тебя дери!

– Ты чего шумишь, ма? Натальку разбудишь.

– Я тебе сейчас разбужу, ну-ка иди сюда, паршивец.

Егор вошел на кухню, не понимая, что стало причиной гнева матери.

– Чего, ма?

– Чего? Это я у тебя должна спросить, чего, сын? Иди сюда. Ближе!

Она взяла сына за ухо и притянула его голову к рукам Марины, на которых отчетливо виднелись пока красные пятна, завтра же, наверное, они посинеют.

– Что это такое?

– Ма, пусти, пожалуйста.

Мать отпустила ухо, но взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

– У Маринки кожа нежная, – выдавил из себя Егор, поглядывая на покрасневшую жену.

– У женщин, вообще-то, у всех кожа нежная, к твоему сведению, сынок.

– Марин, ну скажи ей, что я не бил тебя. Она ведь черт знает о чем думает сейчас, – взмолился Егор.

– Все в порядке, Елена Владимировна, – Марина снова принялась за морковку.

– В порядке? Все замечательно. Просто класс! – не унималась мать. – Ты что, прощаешь ему все его выходки? Марина?

– Мам, ты чего, с ума сошла? Я люблю ее. – Егор побледнел от слов матери.

– Привет всем. Что тут у вас? – на пороге стоял отец. – Егор, ты чего? Егор?

Нервный тик передернул щеку сына. Его усадили на стул, дали воды. Руки тряслись как в лихорадке. Он раскачивался из стороны в сторону, словно маятник.

– Все хорошо, Егор. – Марина гладила его по голове. – Я побуду с ним немного, ладно?

Родители вышли из комнаты.

– Лена, что тут у вас?

– Плохо, видно, у них. Оба измученные, вывернутые какие-то. Может, его с работы уволили? Андрюша, поговори с ним…

Никита оглядывался по сторонам – класс. Будет что рассказать в школе, только вряд ли кто поверит ему. Вот показать бы фотки.

– Дядя Рихард, а у вас есть фотоаппарат?

– Да.

– А сфоткаться здесь можно?

– Да.

– Супер.

Они обошли весь подвал, в котором имелось множество дверей. В каждой комнате было что-то свое. В одной хранилось вино – много бутылок, запыленных от времени. В другой на стене высечены какие-то слова. В третьей стоял стол, стул и больше ничего. В четвертой… В самой дальней не оказалось света. Там лежала старая мебель, вероятно, еще от прошлых хозяев.

– А почему здесь нет света?

– Не-зна-ю.

– Дядя Рихард, вы верите в приведения? – доверчиво спросил мальчик.

– Воз-мож-но.

– Правда?! – мальчик с восторгом смотрел на мужчину.

Отец бы высмеял – он нет. Они еще побродили по подвалу. Никита посидел за столом, потрогал пыльные бутылки, ухнул пару раз – больше стало стыдно – вдруг отзовется.

– А когда можно сфоткаться?

– Сей-час.

– А как же фотоаппарат?

– При-не-сем.

– Я здесь подожду, – совсем расхрабрился мальчик.

– Нет, – покачал головой Рихард.

– Ну, дядя Рихард.

Снова отрицательный ответ.

– Вме-сте схо-дим.

Ничего не оставалось делать, как согласиться, а то передумает. Никита нехотя поднимался по скрипучим ступенькам. На последней оперся о перила, которые тут же рухнули. Рихард вовремя протянул руку и удержал ребенка.

– Ух, Черт. Что это было?

– Оно, – серьезно ответил Рихард.

– Оно есть? – шепотом спросил Никита, в ужасе широко открыв глаза.

– Да, – просто ответил дядя.

Мурашки пробежали между лопатками – что было бы, останься он здесь один…

Рихард за ужином понял, что за время их с Никитой отсутствия что-то произошло. Егор выглядел бледным, все время хмурился. Марина не поднимала глаз от тарелки. Родители тоже, хоть и улыбались, казались расстроенными. Лишь Ася и Никита были в приподнятом настроении. Ася рассказывала о племяннице, для нее открытием являлось все, что делала девочка, начиная от пузырей, выпущенных через соску и заканчивая погремушкой, которую та запустила в тетю. Никита был воодушевлен ничуть не меньше Аси, но он не мог так явно проявлять свои чувства, зная, что отец тут же оборвет его, да и мама вряд ли придет в восторг от известия о приведении, живущем в подвале Рихарда.

Было решено, что гости останутся на ночь. Ася не могла позволить Марине так быстро забрать кроху от себя. Мужчины предоставили женщинам план их размещения на ночлег и отправились в библиотеку. Никита хотел увязаться с ними, но бабушка строго посмотрела на него, и он остался – вечно эти женщины, он тоже большой. Они, наверное, будут пить вино из погреба, курить сигары, рассказывать что-нибудь интересное – ему бы не помешало послушать. Он со вздохом покорности поплелся за матерью и бабушкой.

Мужчины, действительно, расположились в библиотеке с бокалами вина. Егору хотелось не просто выпить – напиться, ведь тому была не одна, а сразу несколько причин. Отец, видя его напряжение, не знал, как подступиться с расспросами – видно, правда, вышибли. Черт, как все не вовремя.

– Рихард, я гляжу, Ася отошла, – обратился он к зятю.

– Нем-но-го.

Андрей Владимирович кивнул головой в знак согласия.

– Ну, слава Богу. Здесь хороший воздух. Отойдет, сил наберется. Вы молодые – ребенок будет, глядишь, – не один.

– Хо-те-ло-сь-бы.

– Непременно будут, – улыбнулся Андрей Владимирович, но улыбка вышла кислая.

– Е-го-р, – Рихард посмотрел на человека, занятого своими мыслями.

– Да.

– У те-бя неп-ри-я-я-т-нос-ти?

– С чего ты взял? – Егор залпом выпил свою порцию спиртного.

Услышав его слова, Рихард понял, что прав – он причина сегодняшней натянутости.

– Что?

– Что что? – Егор упорно делал вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Что случилось? – спокойно и четко проговорил Рихард.

– Ничего. Это вы вдруг решили, что у меня что-то случилось. Мать вообще выдумала, что я жену то ли бью, то ли насилую, уж не знаю, к какому выводу она пришла. Теперь, наверное, пытает Маринку или Никиту…

– Хочешь служить в ЭСВ?

– Не понял…

– Ты был на войне, умеешь воевать, имеешь характер, злой, упрямый, умный – подходишь по многим параметрам ЭСВ.

Рихард в упор рассматривал Егора, тот не смутился, взгляда не отвел. Андрей Владимирович в изумлении воззрился на зятя – говорил четко без заикания, фразы длинные, предлагал службу в ЭСВ.

– Не думаю, что ты испугаешься ЭСВ, несмотря на то, что вам наговорил Ритус. Он любит, порой, сгустить краски. На самом деле там нормальные люди. У вас с Мариной будет дом, что тоже не маловажно.

– Я не офицер.

– И что? Пока будешь служить в армии, дальше как покажешь себя.

– В твоей?

– Не думаю, что это хорошо. Я бы посоветовал тебе брата Ритуса – Юли. Он тебе понравится, будь уверен.

– Почему ты так думаешь?

Рихард улыбнулся, но промолчал.

– По-со-ве-туй-ся с же-ной, – продолжил он после глотка вина.

– Хорошо, – в раздумье протянул Егор, – налей-ка мне еще, что-то в горле пересохло.

– Егор, не увлекайся, а то нам всем влетит по полной, – предупредил отец.

Егор вздохнул – не поспоришь: мать задаст еще ту трепку…

Часть 3

Иля

Она думала, что если не обращать внимания, то все беды пройдут стороной, они не заметят ее, а значит, и не причинят боли… Она так думала вчера – сегодня все изменилось. Жизнь снова заявила о себе: не обращать внимания на нее больше нельзя.

Господи, нет такой молитвы, которую она за свою жизнь не прочитала бы! Теперь куда? К кому? Сама она – ничто. Сама она трусиха… Снова к нему? А что еще? Жизнь, подлая! Зачем столько боли одному человеку? За что? Она грешнее многих? Чем прогневила Всевышнего?.. Нет ответа… Ее жизнь – ничто. Жалко того, кто рядом. Он не знает, не понимает. И объяснить нет возможности, да и сил. Не надо было принимать его сразу. Пожалела – расплачивайся. Но он ведь любит. Ей ли не знать, что такое любовь, когда ради него одного готова на все…

Иля не спала всю ночь, прикидывала, рассчитывала, есть ли выход из положения. К утру поняла, что отговорить Игоря не получится, родители на его стороне. Исход один – Ритус. Она встала раньше обычного. На замечание Людмилы Алексеевны, куда она собралась в воскресенье, ответила, что надо съездить в райцентр, зачем, впрочем, уточнять не стала. Благо Игоря нет дома, хотя бы ему не врать, терпеть она этого не могла.

Они договорились встретиться около магазина «Руслан» – Ритус, наверное, найдет его без труда. Иля сидела на лавочке, ожидая мужа. Он приехал, как договаривались, к одиннадцати. Она не сразу поняла, что машина на обочине ожидает ее – ему пришлось дважды посигналить. Иля, вздрогнув, встала со скамейки, Ритус изнутри открыл дверцу.

– Привет.

– Здравствуй, – Иля усаживалась на сидение.

– Зачем конспирация? – спросил он, отъезжая.

– Не хочу, чтобы меня видели с мужчиной.

– Он ревнивый?

– Кто?

– Тот, из-за кого ты не хочешь, чтобы тебя видели с мужчиной?

– Нет. Не знаю. У него не было повода. Просто, он молодой, все воспринимает в розовом свете.

– Куда поедем?

– Не знаю. Куда-нибудь, где нас никто не увидит.

– Хорошо.

Пока они ехали, Иля изучала картинки, мелькающие как в калейдоскопе, за стеклом машины. На него смотреть боялась. Он не стал тревожить женщину. Когда вчера вечером прозвучал телефонный звонок, которого не должно было раздаться в этой жизни, Ритус понял, случилась беда – ничто другое не вынудит позвонить с того света. Он предложил встретиться сразу же, но она настаивала на следующий день – согласился.

Ритус съехал в рощицу (приметил ее по дороге сюда), заглушил мотор – здесь никто не помешает.

– Здравствуй, – он повернулся к жене.

Иля наклонила голову, приветствуя его.

– Может, все-таки посмотришь на меня?

Она улыбнулась и повернулась… Несколько минут двое рассматривали друг друга. Когда-то, в прошлой жизни, они были вместе.

– Ты изменился.

– Да нет.

– Изменился. Глаза другие, – она смеялась сквозь слезы.

Он привлек ее к себе. Говорить не хотелось, что и она тоже изменилась – морщинки около глаз пролегли то ли от тоски, то ли от беды, но никак не от счастья. Каким оно может быть? Глиняным? Воздушным?

– Все хорошо. Не надо плакать. Ты же у меня сильная.

Она затрясла головой на его плече, шмыгнула носом. Ритус дал время женщине прийти в себя, успокаивая своим присутствием, обнял за плечи, прижал к себе. Время от времени поглаживал по спине, наконец, почувствовав, что шквал эмоций спал, сказал:

– Я знаю, сильная. Давай сначала рассказывай ты, а потом я…

– Ох, – Иля вздохнула, отрываясь от его плеча.

Она вытащила носовой платок, вытерла глаза, поправила шарф – утром было прохладно.

– Его зовут Игорь. Он, действительно, моложе меня. Я учила его. Сначала смеялась над ухаживаниями, а он всерьез. Хотела уехать, а он объявил, если не буду с ним, наложит на себя руки. Однажды ко мне пришла его мать, Людмила Алексеевна, сказала, что он чуть не бредит мной. Я согласилась. Вот и все. Живем у него дома. Он как мальчишка, готов на руках меня носить. В институте оформил свободное посещение, чтобы быть дома… Всего не перескажешь…

Месяц назад до нас докатился слух об ЭСВ. Игорь как услышал, что там большие деньги платят, загорелся, хочет идти служить. Я сначала в шутку, что нам деньги не нужны, а он свое: купим дом, заведем детей. Потом сказала, что как же мы будем не вместе: он готов потерпеть некоторое время (кто-то сказал, что достаточно несколько месяцев, а потом тебе дают квартиру в гарнизоне). Обратилась к родителям – они и слушать не хотят. Думаю, считают, может, отстанет от меня, найдет кого-нибудь. Одним словом, одержим мыслью об ЭСВ.

– Понятно. Давай паспортные данные и фотографию – не пройдет он в ЭСВ. Ну, а ты что думаешь делать?

– Не знаю. Мне кажется, я сделала ошибку, согласившись с ним, но мне стало так жалко его: он ночами стоял под моими окнами, хотел повеситься…

– Всех-то ты жалеешь. Может, пора о себе подумать. Чего хочешь ты? – Ритус внимательно смотрел на женщину, не давая возможности уйти от ответа.

– Моя мечта из области фантастики, – Иля, смутившись, начала краснеть.

– А если тебе кажется? – заинтересовался Ритус.

– Нет, – Иля совсем сконфузилась, даже отвернулась.

– Ладно. У тебя еще что-то? – спросил Ритус между прочим.

– Нет, – она рассматривала вид за окном автомобиля.

Иля понимала, что разговор исчерпан, что пора возвращаться из сказки в реальность. Ритус занялся поискали музыки. Включил Дебюсси – все еще помнил ее пристрастия.

– Ты сказала о детях. Может, хочешь ребенка?

– Не от него.

Ритус включил «Лунную сонату». Помедлив, спросил:

– Мне рассматривать это как предложение?

Женщина по-прежнему смотрела в окно. Ритус скорее почувствовал, как по лицу Или расплывается румянец.

– Не вижу повода для смущения.

– Зато я вижу.

– Пустяки…

Солнце смеялось над ними, слепило их через стекло. Женщина тоже смеялась. Ей было не просто приятно – она чувствовала себя счастливой. Наконец-то…

– Ты изменился, – она гладила его плечо, грудь.

– Просто я вырос. Я достался тебе не в лучшее для меня время – молокосос, не знающий, что делать с женщиной.

– Не наговаривай на себя. Ты добрый и нежный.

– Слышали бы тебя сейчас некоторые люди – не поверили, что такое обо мне можно сказать в здравом уме, – Ритус искренне рассмеялся и растрепал волосы женщины.

– Прекрати.

– Тебе идет. Правда. И вообще… Ты тоже несколько изменилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Не скажу… – он привлек женщину к себе, чтобы поцеловать. – Спасибо тебе. Мне сейчас как никогда нужна опора. Похоже, ты моя соломинка, чтобы выбраться из омута и не сойти с ума.

– Что случилось? – Иля пыталась найти ответ в его глазах.

– Уже все хорошо. Правда, – он остановился на секунду, а потом с задором продолжил, – Да! Ты же ничего не знаешь о наших детях. Слушай, я буду рассказывать…

Иля вернулась с глазами, полными блеска и света. На вопрос Людмилы Алексеевны, и так не жалующей невестку (как ее называть – неизвестно), что это с ней, молодая женщина лишь улыбнулась: все хорошо. Еще бы. Она ведь думала, что их дочь, Светочка, их девочка, малышка… а она выросла и вышла замуж. Господи, если бы она только могла увидеть ее вживую, а не на фотографии. А Артур. Сереженька. Нет ей прощения как матери. Она знает: дети никогда не простят ее, не поймут. Она не оправдывает себя. Знала, от чего отказывалась. Не только от детей – от него. Но тогда он страдал бы – ведь он не любил ее, любил другую. Они бы мучили друг друга. Он своей нелюбовью, она любовью. И женщина приняла решение: пусть страдает один человек – она.

Когда Иля заявила, что хочет уйти, Ритус спросил, не боится ли она Бога – наложить на себя руки – грех. Убить он ее отказался, к тому же на руках умирающая дочь, зато в его силах было устроить ее исчезновение. Для всех она погибла. Ее похоронили. Она считала, что ее могила будет рядом с могилой дочери, а Света выжила. И Ритус с той, кого любил и любит… Пусть осудят и не простят. Пусть не попадет в Петровы врата. Но на Суде ей есть, что сказать в защиту: она соединила тех, кто, действительно, предназначен друг для друга. Бланки не разводились, никогда. Да и развод ничего не изменил бы – из ЭСВ не так просто уйти живым, а она жена Самого.

Иля, несмотря на понурую голову Игоря, радовалась жизни. Она не стала изображать расстройства по поводу того, что его не приняли в ЭСВ, даже не поинтересовалась, какую причину придумали, – какая разница. Он ходил целую неделю как в воду опущенный, а она летать хотела – ее дочь жива и счастлива. Что может быть лучше?! Глупенький мальчик, как он не поймет, что для счастья нужны порой не деньги, а несколько слов.

Когда еще через две недели поняла, что с ней что-то не так, как обычно, она зашлась от счастья. У нее будет ребенок! Теперь ей есть ради кого жить! Его-то она никому не отдаст, даже Ритусу! Надо, как бы трудно ни было, оторвать Игоря от себя. Не стоит дальше водить его по сказочному замку – он не реален.

На немые вопросы Людмилы Алексеевны она не реагировала. Когда Игоря не было дома, собиралась с мыслями, что ему сказать, главное – когда. Вещи собрать – минутное дело. Куда? Пока на старое место, а потом… У нее же есть счет, что оставил Ритус. Она им так и не воспользовалась – вот пришла пора: переедет куда-нибудь в тихое место. Вечером стало худо. Вдруг как-то сразу – она не подготовилась.

– Ильяна! Ильяночка! Что с тобой, любимая? Ты заболела? – Игорь носился, словно заводной. Да уйди ты, бестолковый.

– Может, Ильяна не заболела, а лишь нездорова?

– Мама, да что ты такое говоришь? Видишь, она зеленая.

– Да, такое случается иногда с женщинами, – язвительно заметила Людмила Алексеевна: рухнули ее планы на сына.

– Игорь, успокойся. – Иля нашла силы сесть. – Твоя мама права, со мной все в порядке. Просто я жду ребенка.

– Ильяночка! – Игорь подхватил ее на руки и закружил по комнате.

– Игорь! – завопила женщина.

Он, испугавшись, остановился. Иля подавила приступ тошноты: помоги, Господи.

– Как я счастлив, дорогая!

Иля замахала на него руками. Он поставил ее на ноги.

– Что, моя милая?

– Прекрати разыгрывать телячью радость, – разозлилась Иля, – ребенок не твой!

Она вышла из комнаты – успеть бы до умывальника.

Игорь все еще стоял, улыбаясь во весь рот. Людмила Алексеевна посмотрела на сына: и правда, теленок, взрослеть когда будет? Вероятно, он не расслышал последних слов женщины, или не хотел их понимать. Она правду сказала или выдумала – попробуй пойми. Людмила Алексеевна переглянулась с мужем, тот пожал плечами. Чего только не сделаешь ради единственного сына, а он пригрозил родителям, что, если они косо посмотрят на нее, уйдет от них навсегда. Утром, тем не менее, на свой страх и риск Людмила Алексеевна решила прояснить ситуацию. Когда они с Илей остались вдвоем, спросила:

– Ильяна, ты что-то вчера сказала…

– Относительно чего, Людмила Алексеевна? – как мать, Иля понимала, что она не лучшая кандидатура для единственного сына. – Да я жду ребенка, не от Игоря.

Людмила Алексеевна промолчала: нельзя рубить с плеча. Перед глазами всплыл вчерашний сын с улыбкой до ушей.

Иля больше не возвращалась к этой теме: не было возможности. Игорь твердил каждому встречному и поперечному, что у него будет ребенок. Пока Иля дошла до работы, все село было в курсе их ожидаемого прибавления. Ее поздравляли, качали головой: какой из Игоря отец – чокнутый и все. Людмила Алексеевна тоже принимала поздравления с намечающимся внуком или внучкой: ох, Игорек-Игорек.

Иля попробовала дома образумить Игоря: какое там. Он носился по дому, планируя, где будет детская – придется перестроить дом. Придумывал имена. На замечание Или, что они не расписаны и у ребенка будет ее фамилия, он опешил:

– Зачем ты хочешь убить меня?

Людмила Алексеевна вздрогнула от слов сына и умоляюще посмотрела на Илю: пожалуйста. Дальше он начал планировать, когда они смогут расписаться. Всего лишь через два месяца. Нет ли возможности сделать это быстрее? Надо закатить такую свадьбу!

– Игорь, я не собираюсь замуж, тем более за тебя.

– Почему? Я же люблю тебя, дорогая.

Он стоял на коленях. Да что же это такое, в самом деле! Иля резко поднялась и ушла в комнату, закрыв ее на замок.

– Мама, чем я обидел ее?

– В ее положении все раздражает, – ответила Людмила Алексеевна, думая про себя, как быть. Может, к бабке его сводить – приворожила что ли. Если в прошлый раз она просила Ильяну побыть с ним какое-то время, то теперь понятно, что она не останется – ребенок не его, может, и к лучшему, да и сама женщина против…

Иля провела два урока. На большой перемене сидела в учительской. Раньше ей нравилось общаться с учениками на переменах. Теперь на нее смотрели как на женщину, ждущую ребенка от Игоря Маслюкова, перешептывались за спиной. Она могла возражать сколько угодно – никто не слушал. Игорь в первую очередь. Оставалось одно – уехать. Как забрать документы так, чтобы об этом не стало известно Игорю, учитывая, что Людмила Алексеевна – директор школы. О том, чтобы женщина стала ее союзницей нечего и думать: ради сына она готова терпеть и нелюбимую невестку, и неродного внука. Опять Ритус? Уехать так? Паспорт на руках, на работу как-нибудь устроится. А если в розыск подаст? Он сейчас в состоянии, когда на все способен. Иля закрыла глаза. Не хотела она никого не видеть, не слышать. Дверь открылась тихо.

– Ильяна! – в двери счастливое лицо Игоря. Даже на работу пришел. – Можно тебя, милая?

Иля посмотрела на довольного молодого человека. За столом заулыбались. Она, побледнев, поднялась – сегодня же уедет, куда глаза глядят.

– Что?

Она вышла в коридор. Но там тоже люди – дети рассматривали ее в упор.

– Я приготовил тебе подарок.

– Это не может подождать?

– Нет. Я думаю, ты будешь рада. Сейчас. Идем. Тут за углом стоит человек… – Игорь взял руку Или и повел ее за собой. – Милая, смотри, кто приехал. Твой отец…

Иля отдернула руку, словно ее ударило током.

– Правда, класс?! Теперь, у нас будет настоящая свадьба! – не унимался Игорь.

Иля прижала руки к груди. Глаза на окаменелом лице уставились в одну точку.

– Здравствуй, дочка! Я вот решил поговорить с твоим мужем… – она явственно расслышала смех смерти.

– Слушаю!

Господи, ты все-таки существуешь!

Ритус уже подошел к ней и заслонил собой.

– Ты?!..

Лицо смерти исказилось гримасой страха, губы потеряли всякую окраску, а пустые глаза запали в пустоту, зияющую чернотой. Ритус отодвинул Игоря в сторону, встал наизготовку.

– Ты… ублюдок… собака… – шипел голос смерти.

Ритус не реагировал, лишь смотрел на шипящий рот, понимая по губам невысказанные слова.

– Как же ты с двумя женами одновременно управляешься? – издевался голос.

– Тебя настолько интересует мой член? – Ритуса невозможно вывести из себя.

В ответ лишь фырканье. Ритус приготовился. Нож, пущенный смертью, застыл в воздухе. Ритус держал его ладонью. Он сконцентрировался и на нем, и на его посланнике, и на женщине, стоящей за его спиной, поэтому понадобилось время, чтобы нож, зависший в воздухе, повернулся и вонзился в пол. В осязаемой тишине чувствовалась тяжесть воздуха. Смерть прошла мимо людей на выход. Ритус наблюдал за ней: нельзя вступать в схватку – люди могут пострадать. Он проводил взглядом нежданного гостя, мысленно проследил за ним до самого выхода и лишь затем повернулся к женщине. Она, обмякнув, съехала по стене. Игорь хотел кинуться к ней, но вдруг увидел, как какой-то посторонний мужчина берет ее на руки и несет по направлению к учительской.