Книга 1. Без названия

– Ты кто?

– Твоя дочь.

– Как ты здесь оказалась?

– Пришла.

– Я запретил…

– Я знаю.

– Тебе давно пора быть в кровати.

– Тебя не спросила, чего мне пора, а чего нет.

– Слушай, пигалица, я тебя сюда не звал. Пошла вон.

– Обломаешься.

– Чего?

– Чего слышал.

Юли замолчал. Он знал характер дочери: нахрапом не возьмешь. Ладно.

– Так, может, все-таки скажешь, зачем пожаловала?

– Кто такой Артур Смит?

Юли выпрямился, словно от удара, поставил стакан и сразу протрезвел.

– Повторить вопрос?

– Нет. Я хорошо расслышал. Это твой дед…

– И?

– Это что допрос?

– Да.

После нескольких минут молчания все-таки выдавил из себя:

– Он мой приемный брат.

Но и этот ответ не удовлетворил Соню:

– И?

– Черт, ты разбила все бутылки. Выпить нечего…

Юли, действительно, искал спиртное.

– Не уходи от ответа.

– Слушай, малолетняя фашистка… – встретился взглядом и ожегся. Такое уже было с ним и с ней. Только тогда ее звали по-другому – Даша.

– Он застрелил мою жену и ребенка.

– Доказательства есть?

– Чего есть? – опешил Юли.

– Ты же юрист. Сам сколько раз говорил о презумпции невиновности.

– По-моему, я слишком многое говорил тебе, теперь пожинаю плоды своей разговорчивости. Я удовлетворил твое любопытство?

– Не совсем.

– Ну, и так сойдет. Сделай милость, удовлетвори мое. Зачем пришла?

– Глупее вопроса трудно представить.

Соня скинула мусор со стула и села на него:

– Что за бардак развел. Может, и тараканы есть?

– Может, и есть, да не про вашу честь.

– Так, ладно. Порядок будем наводить завтра. Сегодня я очень устала, к тому же я больна.

Соня решительно сняла куртку, шапку, ботинки.

– Я хочу спать.

Юли поднялся с дивана, уступая место дочери

– И ты на этом спишь? Фу, какая гадость, – Соня смотрела на грязную постель.

Юли стало стыдно. Он вышел в коридор, но вернулся быстро и с чистым бельем. Они вместе застелили постель. Соня с помощью отца разделась и легла, почти тотчас уснула. Засыпала, все время вздрагивая и всхлипывая невыплаканными слезами. Юли сидел рядом. Он гладил ее по руке, волосам, целовал нахмуренный лобик. Под утро, успокоившись, девочка заснула крепким детским сном, улыбаясь, как в прошлой жизни, будто ничего не было. Юли смотрел на улыбку дочери и впервые за эти месяцы задумался: правильно ли он поступил. К удивлению, однозначного ответа не находил.

Когда Соня проснулась, увидела, что в комнате наблюдается подобие порядка: бутылки отсутствовали, мебель расставлена, как ей положено, на стуле аккуратно сложены ее вещи. На столе завтрак. Соня с удовольствием потянулась и сладко улыбнулась. На пороге появился папа. Ее настоящий, а не тот незнакомец с недельною щетиной в грязной рубашке со стаканом в руке.

– Проснулась?

– Да. Доброе утро.

– Доброе, доброе.

Они пили какао, ели тосты с мармеладом.

– Мне рассказали о твоих вчерашних чудачествах.

– О чем?

– О том, как ты пообещала караульным простоять всю ночь под дождем и снегом, умереть, а потом с того света наблюдать, как я их расстреляю.

– В чем фишка?

– В твоем упрямстве.

– Ну, раз я такая упрямая, может, нет смысла со мною спорить?

– Э, нет, мадмуазель. Так не пойдет. Мало ли до чего ты можешь дойти в своих фантазиях.

– Встретиться со Смитом, например.

Соня осторожно откусила кусочек тоста. Юли поперхнулся. Откашливаясь, он посмотрел на испорченную рубашку – облился какао.

– Поела?

– Да.

– Замечательно. Одевайся.

Он взял ее рюкзак, и они пошли к караульному посту. Подойдя туда, Юли передал рюкзак дочери и, обращаясь к дежурному, отчеканил резко и категорично:

– Если вы увидите эту особу еще раз на территории полигона – разрешаю ее пристрелить.

Развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел, ни разу не оглянувшись.

Соня снова зашла в тупик. Ладно: один – один. Вчера я, сегодня ты. Но ход-то за мной. Партия только началась.

– Вашего командира надо в психушке лечить, вы не находите?

Караульные в этом не сомневались.

Соня пошла по дороге. Ну, и куда теперь? Она медленно брела по припорошенной дороге. Ее следы, маленькие и не очень уверенные, были первыми. Вдруг затормозила машина. Это дядя Семен.

– Садись, Соня.

– Спасибо. Вы далеко?

– В райцентр.

– А меня возьмете с собой?

– Знаешь, я не уверен…

– Я тоже теперь ни в чем не уверена. От мамы я ушла сама, а папа меня выгнал.

– Он любит тебя.

– Мне от этого не легче.

– Что ты будешь делать в районе?

– Поброжу, потом вернусь на автобусе.

– Деньги есть?

– Да.

– Хорошо. Только не подведи меня. Юли, если что, шкуру спустит.

– Не подведу.

Семен высадил ее около парка. Она бродила по аллеям. Как-то папа рассказывал, что здесь целовал маму. Интересно, где? Проголодавшись, Соня полезла в рюкзак за деньгами. Из дневника выпал листочек с номером телефона. Ну, конечно же! Что она за дура! Сколько времени потеряла…

– Артур Георгиевич? Я правильно произношу ваше имя?

– Да.

– Это Софья Юлиусофовна Бланки.

– ?

– Мы можем с вами встретиться?

– ?

– Скажем сегодня. Я буду ждать вас в парке Октябрьского района. Я никуда не уйду. Хорошо?

– Секунду. Насколько я смог понять, Октябрьский район находится где-то в России. Я же сейчас в Дании. И сегодня вечером не смогу оказаться в парке.

– Черт!

– Ты одна?

– Да.

– Тебе есть где переночевать?

– Ну…

– Я пришлю за тобой человека. Жди.

Уже совсем стемнело. Она была не из трусливых, но все-таки предательский холодок нет-нет, да и пробегал между лопаток. Становилось холодно, снова пошел снег. Соня забралась на скамейку, сжалась в комочек и ждала. Не заметила, как задремала. Очнулась от прикосновения руки. Спросонья не поняла, где она.

– Добрый вечер. Вы, вероятно, Софья Юлиусофовна Бланки?

– Да, – стуча зубами от холода, ответила она.

– Идемте.

Человек в пальто говорил с нерусским акцентом. Он повернулся и пошел по аллее к выходу. Соня спрыгнула со скамейки. Ноги затекли и плохо слушались. Тяжелый рюкзак тянул к земле. Не было сил идти, хотелось к папе на колени, слушать мамины наставления ему по поводу неправильного воспитания дочери, ее, Сони. Хотелось маминых тартинок с мармеладом. Тепла. Ласки. Соня закусила губы до крови, чтобы не расплакаться, но предательские слезы текли и текли по лицу. Она еле ковыляла, так ей казалось. Человек уже стоял у входа в освещенном свете фар, а она не прошла и половины пути. Оказавшись на сидении, она тут же заснула, всхлипывая во сне.

Первое, что она увидела, очнувшись, – незнакомое усталое и нахмуренное лицо, склоненное над нею. Мужчина, встретившись с нею взглядом, отошел, сел в кресло и стал, успокаиваясь, рассматривать гостью. Она тоже наблюдала за ним.

Вот оказывается, какой он. То, что это Артур Смит, она догадалась сразу сердцем. Неужели этот человек способен кого-то убить?

Глаза непроницаемые, зашторенные от посторонних. Волевой лоб со складками – много думает – решила про себя Соня. Прямой нос напоминал Юли. Волевой подбородок с ямочкой посередине. Губы плотно сжаты. У этого вряд ли чего допытаешься. Да, пожалуй, он может сделать все. И руки сильные. У папы тоже сильные. Подбросит под потолок, и дух захватывает от полета. Но знаешь, что обязательно снова окажешься в его руках.

Соня с интересом осмотрела комнату, в которой находилась. Хотелось есть и пить. Она села на кровати, расправляя складки одеяла. Что это на ней надето? Чья-то сорочка. Вероятно, его.

– Если ты окончательно проснулась, то я распоряжусь насчет завтрака. Одежду сейчас принесут.

Соня тщательно умылась, даже уши, почистила зубы. Она увидела щетку в стакане, поняла, что это для нее, потому что рядом лежала детская зубная паста. Вряд ли взрослый человек станет чистить зубы детской пастой. Проблема с волосами. Она не могла заплести их так хорошо, как это делала мама, а они топорщились во все стороны. Вот пугало так пугало. Соня смочила щетку и попробовала их хоть чуточку уложить, вроде получилось. Еще раз оглядев себя в зеркало, осталась удовлетворенной. Ну, что ж, идемте знакомиться.

Мужчина сидел за столом, но к завтраку не приступал. Человек помог ей придвинуть стул. Интересно, это что – лакей?

– Нет, это не лакей, а мой помощник.

Соня вздрогнула. Она не задавала вопроса вслух. Надо быть осторожней. Завтракали молча. Соня не привыкла к такой звенящей тишине, но ей так хотелось есть, что все вопросы она оставила на потом. Она сидела на противоположном от Смита конце стола, помощник посередине. Он периодически пододвигал ей блюда. Когда она взяла последнее пирожное, он встал, сходил на кухню и принес целую тарелку.

Артур уже давно закончил свой завтрак и с неподдельным испугом смотрел на маленькую троглодитку, заставившую его бросить все дела и прилететь в Россию.

– Не боишься лопнуть? – спросил он, видя, что и с новой тарелки пирожные исчезают все с той же быстротой.

– А ты положи и отойди… – Соня облизывала испачканные пальчики.

Артур улыбнулся первый раз со времени ее появления.

– Можно с собой? – спросила она, показывая на оставшиеся пирожные.

– Можно. Правда, вряд ли они куда-нибудь денутся. Мы с Карлом не питаемся пирожными.

– И коробку, если можно.

Карл принес коробку. Соня со знанием дела уложила в нее оставшиеся пирожные.

– А где мой рюкзак? – спросила девочка.

Карл принес и его. Соня аккуратно положила коробку в рюкзак, застегнула его. Встретив непонимающий взгляд Артура, ответила:

– Очень вкусные. Сейчас я больше съесть не могу, а когда вы меня выгоните, они мне очень пригодятся.

– С чего ты взяла, что я выгоню тебя?

– Не знаю, но все может быть. Я теперь уже ни в чем не уверена. Папа выгнал меня и велел пристрелить, если я вернусь снова.

– За что?

– Я спросила его о встречи с вами.

Артур молчал. Его поразила эта детская неподдельность чувств. Не имея опыта общения с детьми, он не знал, как следует вести себя в их обществе, тем более в таком случае.

– Я не выгоню тебя, что бы ты ни сказала и о чем бы ни спросила, – сказал он.

– Честно?

– Да. Карл, отнеси рюкзак в ее комнату. Ну, а мы, мадмуазель, идемте ко мне в кабинет. Там и поговорим.

Соня уютно расположилась в кресле, забравшись в него прямо с ногами. Она смотрела на язычки пламени в камине и ждала. Артур откинулся на спинку кресла, перекинул нога на ногу, закурил сигару.

– Итак, молодая особа, что бы вы хотели знать?

– А как же вы из Дании к утру успели? – вдруг вспомнила Соня.

– Очень просто. Я прилетел три дня назад. Когда Карл привез тебя, ты спала непробудным сном и плакала. Ему не удалось тебя разбудить, он позвонил мне. Я распорядился, чтобы тебе сделали укол, после которого ты отдыхала несколько суток.

– А если бы я дальше отдыхала, как вы говорите?

– Не скрою: я начал беспокоиться. Обычно этот укол легко переносится людьми. Похоже, что ты необычная. Тем не менее, ты проснулась бодрой со зверским аппетитом.

– Тогда ясно.… Начну по порядку.

И Соня рассказала, как они с мамой и ребятами оказались у бабушки, как имя папы стало табу, как она нашла странные, на ее взгляд, документы, как решила жить с папой, как спросила у папы о нем, Артуре Смите, как папа выгнал ее.

– Это правда, что вы папин брат?

– Да, правда, мы не родные. Но по паспорту, настоящему паспорту, я – Бланки. Меня усыновили в четыре года. Так же, как и Стива.

– А то, что вы убили папину жену и ребенка?

– И это правда.

– Послушайте, просто так ничего не бывает. Значит, была какая-то причина?

– Нет, причины убивать не было.

– Ну, тогда не знаю. По неосторожности… У папы тоже вечно пистолет заряжен. Мама ругается, а он не слушается.

– Я осторожно обращаюсь с оружием.

– Послушайте, – не выдержала девочка. – Вы что думаете, мне больше делать нечего, как смотреть на дураков взрослых. Я – ребенок. Я хочу в куклы играть, а не бродить ночью по улице и думать, правда или нет мой родной дедушка убил папину жену и ребенка. Я хочу жить с папой и мамой, потому что очень их люблю! И они меня! И друг друга любят! А из-за вашего молчания они тоже молчат и мучаются, и меня мучают!..

Девочка упала в кресло и заплакала. Артур подошел к камину, поправил кочергой горящие поленья. Он стоял совсем близко от девочки и не знал, как ей помочь: не умел. Она сотрясалась от рыданий.

Никто никогда не спрашивал его, а что, собственно, произошло. И меньше всего он ожидал, что подобный вопрос задаст ему семилетняя девочка, его внучка, его кровь и плоть. Меньше всего он рассчитывал на ее понимание. Она не удовлетворилась ни одной из предложенных им версий. Она, дочь Юлиуса Бланки, пришла защитить его Артура Смита, убийцу и смертного врага своего отца. Нонсенс! Артур снял пиджак, осторожно прикрыл им трясущегося ребенка, сел рядом на ковер.

– Не плачь, пожалуйста, – по-доброму сказал он. – Я расскажу, а верить или нет – твое дело.

И непроницаемость спала, шторки исчезли. За ними оказался свет. Не ослепляющий, а мягкий, покойный, ровный. Свет вечности. Он не отпугивал, а давал надежду. Через глаза Сонечка заглянула в душу, необычайную и безграничную. Она дарила теплоту солнечного дня, успокоительную прохладу звездной ночи, свежесть морского бриза. Не требуя ничего взамен, отдавала без возврата самое сокровенное, самое срединное.

Соня, затаив дыхание, слушала неторопливый рассказ Артура. Он давал возможность ей задавать вопросы, но их не было. Она верила безоговорочно, ей не нужны были доказательства, факты. Достаточно взглянуть в его глаза – они не могут говорить неправду.

Когда он закончил, она подалась к нему, обняла маленькими ручонками:

– Бедненький!

Впервые в жизни Артур растерялся. Он пытался совладать с собой – не получалось. Чувствуя, что сейчас надо что-то сделать, схватил в охапку ребенка и зарылся в ее волосах. Соня гладила его колотящееся сердце, сидя у него на коленях. Шли секунды, минуты, столетия – шло время. Успокоившись, он смог трезво мыслить.

– Думаю, мы просидели здесь ни один час. У меня возникло предположение, что ты проголодалась. Как ты смотришь на то, чтобы, – Артур вынул часы из кармана, – поужинать?

– Так мы же не обедали, – возмутилась Соня.

– Что ж, тогда и обед, и ужин. Ты не против? Вот и чудно.

У Сони был отменный аппетит. К тому же теперь она уверена, что правда на ее стороне, а вдобавок у нее есть сторонник.

– Почему ты не рассказал никому? – вдруг спросила она.

– Соня, ты ребенок со своим миром фантазии. Нормальный человек, взрослый человек, поверить в это не может.

– А мама говорит, что папа и нормальность как два полюса: плюс и минус.

Артур улыбнулся. Более правильного определения к характеру Юли трудно подыскать.

– Похоже, твоя мама много критикует папу.

– Много? Это мягко сказано, – засмеялась Соня.

– Тогда зачем она вышла за него замуж?

– А у нее выхода не было. Пришел и сказал: выходи замуж, а у самого пистолет в кармане.

– Он его доставал?

– Нет, до этого не дошло, но по зубам от мамы получил. Спасибо дедушке, то есть я уж теперь и не знаю, как его называть – все равно дедушка. Так вот, он уговорил маму пойти к нему домой. Представляешь, папа строил дом для мамы, а ей об этом не сказал, думал, что сама догадается. А она подумала, что он на нее поспорил, ну и так… всякая бяка. А все потому, что лишний раз слово друг другу не могли сказать – не доверяли, думали каждый поодиночке. А мама, она очень недоверчивая. А он как шторм: приедет и давай бедлам устраивать. Мама только головой качает. Варенье варит, к примеру. А он же соскучился. Придет ей помогать – разольет чего-нибудь. Она ругается. Он сядет просто так, смотрит на нее – она опять прогоняет. Никак не поймет, что ему с ней хочется побыть.

Артур перестал жевать.

– Знаешь, я думаю, он все время спешил быть счастливым, потому что знал, что рано или поздно счастье кончится. Вот и подгонял, не давал передышки. Он ведь намного старше мамы, а мама не любит спешки. Ей надо посидеть, подумать, все взвесить. Темпераменты разные. Она даже полюбить его не успела. Вернее, она его, конечно, любит, просто сама пока не знает, насколько сильно.

– Соня, – перебил ее Артур. – Сколько тебе лет?

– Семь.

– Не верю. Семилетний ребенок не может так рассуждать.

– Поживешь со взрослыми, да еще с такими, как вы, не тому научишься.

– Это ненормально.

– Значит я – аномалия. А что, Софья Юлиусофовна Бланки – аномальный ребенок-гений! Классно, правда? Лучше бы я была самой-пресамой обычной, только бы мама с папой были вместе…

После ужина они посидели еще немного, и Соня пошла спать. Впечатления сегодняшнего дня сморили девочку. Артур, как и все предыдущие ночи, не сомкнул глаз. На следующее утро он спросил у Сони:

– Что ты собираешься делать дальше?

– Как это что? – удивилась девочка. – Дел непочатый край: помирить папу с мамой, тебя с женой, папу с тобой…

– Стоп, стоп, стоп. Остановись на секунду. Только на одну секунду. Не кажется ли тебе, что ты, не обижайся, пожалуйста, немного переоцениваешь свои возможности?

– Ничего подобного. Это ты недооцениваешь, насколько папа любит меня и маму. К тому же, ты ведь мне поможешь?

– Уж не знаю, что и сказать. Я уже «помог», если так можно выразиться, твоим родителям.

– А как ты вообще догадался, что ты мамин папа?

– Честно, такая мысль мне приходила в голову менее всего. Я думал о другом.

– О чем?

– Соня, это… не совсем то…

– Не юли, говори правду.

– Я думал, что Даша – дочь Юли.

– О, боже! А если бы это была правда!

– Вот-вот, – видя смятение девочки, заметил Артур. – После всего, что случилось, я готов верить и в бога, и в дьявола. Причем, в последнего в большей мере. А о том, что Даша – моя дочь, я даже не помышлял. Честно.

– Но почему? Почему именно мама, а не кто-то другой?

– Я слышал от Ритуса, что Юли помешан на собственной жене. Ты вчера говорила о том же самом. Да-да. Говорила по-другому, по-своему, по-детски. Но я знал, как он любил Крис. Вряд ли ты поймешь, детка. Он ради нее мог звезды с неба достать. Чтобы забыть Крис, нужна такая нечеловеческая сила, которая способна затмить ее. Вот в чем фишка. Я рассуждал логически и пришел к выводу, что таким человеком может быть только воплощение его и Крис, то есть, их дитя. Поняла? Я это держал при себе. Я знал, что Даша родила тройняшек. Что-то невероятное. Но опять-таки из скупых рассказов Ритуса знал, что дети все нормальные. Я оставил эту идею фикс.

Вернувшись несколько месяцев назад в страну, случайно узнал, что у Юли погибли тесть с тещей. Не удержался: послал Карла разузнать – несчастный случай или нет. Оказалось – нет. Их убили преднамеренно. И единственный ключик к этой головоломке – Юли – отец Даши. Я так понимаю, что убийцы рассуждали именно так.

– Не понимаю, при чем здесь бабушка с дедушкой?

– О, это, моя хорошая, другая, совершенно другая истории. Ей здесь не место и не время. Когда приехал к вам домой, я удивился. Это теперь, в свете последних событий, понимаю, чем был сбит с толку. Я ожидал увидеть не то, совсем не то, а увидел собственную дочь, не понимая этого. Такое бывает. Если взять книгу и очень близко поднести к глазам, то ты не сможешь прочитать ни слова, потому что нарушена точка расстояния. Я, честно, растерялся. Если бы Юли не заявился так быстро, может, и додумался, но его разведка сработала моментально: не прошло и пяти минут, как он был на месте. Он ведь подумал, что я приехал убить твою маму. Юли не дурак… Думаю, он тоже не поверил в несчастный случай, сопоставив детали. Разница в том, что убийцей он считал и сейчас считает меня. Да-да, не удивляйся. Несколько месяцев он был настороже, а тут заявляется киллер в дом, причем, убивший его первую жену. Есть над чем задуматься. Представь себя на его месте. Вот так-то. Как видишь, моя помощь оказалась отрицательной.

– И ни чуточки не отрицательной. Не говори ерунды. Во-первых, мы знаем, что мама – не папина дочь. Во-вторых, ты нашел свою дочь. Но почему она оказалась у…

Соня замолчала. Она прошептала чуть слышно:

– Ты что-нибудь знаешь о своей жене?

– Нет. Она запретила о себе справляться.

– Ну и дурак. Если бы папа следовал всем маминым запретам, то, то…ни меня, ни братьев не было бы на свете.

Артур засмеялся:

– Метко подмечено.

И уже серьезно добавил:

– Я дал честное слово.

– Это хуже, но столько лет прошло. Может, она передумала. Может, ей нужна твоя помощь.

– Может, ее нет в живых. Даже вероятнее всего, тем более, что дочь оказалась удочеренной в младенчестве.

– Почему ты так решил?

– Ты же больше не нашла никаких документов? Значит, ее взяли прямо из роддома и сразу записали на свою фамилию.

– Артур, зачем гадать? Почему бы не узнать. Пошли своего помощника, Карла, по-моему. Вот все и выясним. Я думаю, я просто уверена, что твоя жена жива.

– Почему?

– У хорошего человека рано или поздно должно быть все хорошо.

– Ребенок ты ребенок.

– Устами ребенка гласит истина – так всегда папа говорит.

– Хотелось бы верить. Что ж, пожалуй, я послушаюсь твоего совета. Карл.

Отдав распоряжения, Артур обратился к Соне:

– Ну, а тебе, я думаю, пора возвращаться к маме и попытаться помирить своих родителей.

– Еще чего! – Соня сложила руку на груди. – Сначала я займусь тобой.

– Соня, не говори ерунды, – строго перебил ее Артур.

– Это ты не пытайся меня переспорить. Тебе не удалось это сделать со своей женой, а со мной тем более. Это, во-первых. А во-вторых, ты дал слово, что не будешь меня выгонять.

– Там же родители беспокоятся.

– Ничего. Возможно, им будет обоим на пользу. Горе сближает.

– Соня, это жестоко.

– А не жестоко выгонять собственную дочь и …

– Замолчи… Ты должна забыть этот момент. Не было его. Слышишь, не было. Юли погорячился. Просто он хотел дать понять, насколько это серьезно. Согласен, вышло не так, как он хотел, но это не правда. Ты сама говорила, как любит тебя папа.

– Больше жизни.

– Вот видишь, малышка. А теперь представь, что он будет чувствовать, когда узнает о твоем отсутствии, вспоминая при этом вашу последнюю встречу.

– Бедный папочка! – заплакала девочка. – Но, все равно. Я чувствую, что должна быть здесь, с тобой. Вместе мы сможем что-то сделать, поодиночке – нет.

– Детка, не волнуйся. У меня есть помощники. Нет, Карл не в счет. Ритус, например.

– Да, Ритус – хороший помощник, но нам ведь надо помирить тебя с папой. Я буду запасным вариантом.

– Ты отдаешь себе отчет в том, к чему может привести этот «запасной вариант»?

– Да.

– Соня. Ты молодец, умница, но не вставай под пули.

– Их не будет.

– Соня.

– Я устала. Все последние дни, даже недели, я только и занимаюсь, что решаю взрослые проблемы. Я хочу поиграть во что-нибудь детское.

Артур осекся.

– Прости. Что ты хочешь? Я… никогда не играл с детьми.

– Это заметно, но я тебя научу. Что ты умеешь делать лучше всего?

Артур смутился.

– Вообще-то стрелять.

– У тебя есть тир?

– Да.

– Пошли.

Спустя несколько дней вернулся Карл. Сердце Сони оказалось право и на этот раз. Магда жива. Но какой сюрприз ждал Артура. Он не знал: радоваться ему или плакать.

– Карл, возможно, ты ошибся?

– Нет: результаты ДНК не врут.

Это непостижимо. Он слепец, а не мудрец, как иногда считал себя. К тому же глупец. Была глубокая ночь. Артур отпустил Карла отдыхать, хотел выпить – толку. Тогда вспомнил, что есть человечек, с которым можно поделиться самым сокровенным, и он отправился к Соне.

Сонная девочка села на кровати и, зевая, спросила:

– Что?

– Вот. Магда жива, Карл узнал ее адрес. Она директор детского интерната-лицея. Но ты не поверишь: у нее есть сын. Мой сын, Соня. Они двойняшки с твоей мамой.

– Класс!

– Это еще цветочки. Ягодки впереди.

– А есть и ягодки?

– Еще какие. Мой сын служит в ЭСВ. Более того, ты его знаешь. Это Юра.

– Юра? Адъютант Ритуса? Не смеши.

Но Артур был серьезен.

– Вот так класс! – ошалела Соня.

– Да уж! Я с тобой согласен… Он бывал у меня не раз по поручениям Ритуса. Я даже как-то давал ему билеты в оперу…

На следующее утро они как всегда сидели за столом и размышляли о плане дальнейших действий, но их размышления были прерваны. После стрельбы и драки на пороге появился Юли. Он целился в Артура и уже собирался нажать на курок, когда услышал Соню:

– Ну вот, весь завтрак испортил. Тебе мама сколько раз говорила, не вваливайся в дом с оружием в руках. Так и будешь стоять? Автомат опусти.

Она уже стояла между Юли и Артуром на линии огня. Артур, увидев это, дернул девочку прочь. Юли, испугавшись, что выстрелит в дочь, отбросил автомат и прыгнул в сторону Артура, сшиб его с ног, с размаху ударил по челюсти. Что-то хрустнуло, вероятно, зубы. Артур хотел подняться, но получил удар в грудь. А дальше случилось то, чего никто не ожидал. Соня, плача навзрыд, стреляла из автомата в воздух.

– Детка, все хорошо, – очнулся Юли. – Я заберу тебя отсюда. Сейчас мы пойдем с тобой.

– Нет, – кричала девочка.

И снова очередь.

– Прекрати истерику, – спокойно сказал Артур.

Он уже стоял у стола и вытирал салфеткой разбитую губу.

– Все нормально, как видишь. Всего-то пара выбитых зубов. Стоит из-за этого палить.

Девочка всхлипывала.

– Положи автомат, – продолжал Артур. – Мы не будем ни стрелять, ни драться. Честное слово.

Соня подошла к Артуру и отдала ему автомат.

– Завтрак стынет, – заметил он.

Соня села за стол и сквозь слезы начала есть. Юли смотрел на всхлипывающую дочь, с трудом понимая, что здесь происходит. Так ничего не поняв, молча вышел из дома. Около ворот его догнала Соня, раздетая, растрепанная, взволнованная.

– Папа, папа, папочка! Как же ты не поймешь… ну, не убивал он Кристину… Он хотел ее спасти… Она была без сознания… у нее болезнь… то же, что у Ритуса… Он…он…хотел выстрелить, чтобы привести в чувство, а она дернулась, пистолет соскользнул, и пуля попала в сердце…

Девочка гладила отца по руке, а он смотрел стеклянными глазами сквозь нее и время.

– Он сказал мне, что убил ее.

– Да. Так и получилось…почти.

– Он дал честное слово, а он никогда не врет. Я ему поверил.

– Я ему тоже верю и тебе верю. Папа, папочка, что с тобой? Папа!..

Вопль Сони заставил Артура слететь со ступенек дома. У ворот лежал Юли, а над ним визжала девочка. Карл пытался осмотреть Юли, тот не подавал признаков жизни. Артур ударил Соню по лицу:

– Прекрати, – и обратился к Карлу. – Что с ним?

– Похоже на сердечный приступ.

Наутро Соня проснулась от ощущения боли во всем теле. Она плохо помнила кошмар предыдущего дня, только фрагменты. Вот папа, лежащий на снегу. Вот Артур, бьющий ее по лицу. Опять Артур, несущий ее домой. Она сама, колотящая и кусающая Артура. Укол. Тишина. Соня потрогала щеку. Она раздулась, будто там был флюс. «Папа, папа умер!» – решила она и замерла, ожидая, что сейчас наступит конец света. Но конец света не наступал. Звенящая тишина давила. Уж лучше бы пришел и застрелил ее…

Дверь отворилась, и вошел Артур. Нахмурившись, посмотрел на Соню. Та с трудом узнала его: все лицо исцарапано, под глазом синяк, руки забинтованы.

– Любуешься на свое произведение искусства? – спросил он, присаживаясь в кресло. На кровать не рискнул. – Успокоилась? Можешь думать трезво?

Соня молчала.

– Ну, слава богу. Молчи, только не вопи, и не кусайся, и не царапайся, и не дерись, и не матерись. Да-да. Это все ты в одном лице. Насчет Юли: он жив, но болен и тяжело. У него инфаркт, пришлось отправить в больницу. Вот так-то. До тебя дошло, что я сказал?

Соня молча кивнула.

– Хорошо. Ты спустишься к завтраку или подать сюда?

– Сюда.

– Хорошо.

– Когда можно к папе?

– Завтра полетим.

– Почему не сегодня?

– Потому что у меня нет визы на тебя – его отправили в Германию.

Спустя два дня Соня сидела в палате у папы. Вчера врачи наотрез отказались пускать кого-либо к нему, сегодня сдались. Он лежал без сознания. Капельница медленно капала, на мониторе билось сердце. Соня держала его руку и следила за каждым биением, даже считала их.

Она никогда не думала, что ее папа может заболеть, даже простудой, а тут сердце. Оказывается, не такой он и сильный. Бедненький. Как ей хотелось помочь ему, но чем. Она гладила его руку, целовала ее. Вечером врачи сказали, что ей пора уходить. Она отказалась. Памятуя о недавнем срыве, Артур уговорил врачей позволить девочке остаться. В палату занесли кушетку. Соня пообещала, что обязательно ляжет на нее, чтобы уснуть, но так и просидела до утра. Забылась лишь перед рассветом, положив голову рядом с папиной рукой, чтобы он, придя в себя, сразу же нашел ее. Так и случилось. Вошла медсестра. Юли глазами попросил не будить девочку, медсестра согласно кивнула головой. Через несколько минут она успокоит еще одного человека, что все в порядке: мужчина очнулся, а девочка заснула. Артур облегченно вздохнет. Да, иметь такого ребенка – чудо, но и мука.

Юли тяжело шел на поправку. Жизнь нанесла чудовищные удары, равномерно, под дух, не давая времени на передышку: гибель Телешовых, родство со Смитом, развод с женой, пропажа дочери, правда о Крис. То, что Соня сказала правду, Юли не сомневался. Глядя на девочку, он и теперь был в полном отчаянии, как в тот день…

Через несколько дней после ухода Сони с полигона Семен столкнулся с Дашей на почте. Та оформляла подписку, Семен забирал почту. Поздоровавшись, он спросил, как дети. В свою очередь Даша поинтересовалась, как Соня.

– Я думаю, нормально, – ответил Семен.

– Почему она не ходит на занятия? Или Юли решил перевести ее в другую школу? – спросила Даша.

– Честно, Дарья Дмитриевна, не знаю. Вы извините, я спешу.

По приезде на полигон Семен, не вынимая почты, отправился к Юли. Тот от нечего делать бросал дротики в карту России.

– Юли, есть разговор.

– Иди со своими разговорами знаешь куда?

– Очень серьезный разговор. Я только что разговаривал с Дарьей Дмитриевной.

– С чего ты решил…

– Да не перебивай меня, осел. Где, по-твоему, сейчас Соня?

– Что значит где? Дома с матерью.

– То есть с Дарьей Дмитриевной?

– Семен, ты выпил с утра? У нее нет второй матери.

– Замечательно. Так вот, к твоему сведению, Даша думает, что Соня у тебя, и интересуется, почему дочь не ходит в школу.

– Не понял…

Юли убрал ноги со стола, бросил дротики и уставился на Семена. Тот повторил еще раз весь разговор с Дашей.

– Это еще не все. Несколько дней назад, сейчас скажу точно, ага, двадцать второго ноября я ехал с полигона. По дороге шла Соня. Как раз после того, как ты выставил ее с приказом расстрелять в случае чего. Она попросила довезти ее до райцентра, якобы там погуляет, а потом вернется домой с автобусом. Я подвез, остановился у парка. Юли…эй, старик. Ты выпей чего-нибудь.

Семен налил коньяк в стакан, подал Юли, тот не реагировал:

– Да выпей тебе говорят.

Юли выпил, спросил:

– Что именно она сказала?

– Господи, да что я, помню, что ли – сколько дней прошло. Я просил ее, чтобы она не подвела меня, а то ты шкуру с меня спустишь.

– Шкуру! Да я сто шкур спущу с тебя и буду ждать, пока отрастет новая, чтобы потом снова содрать ее, – орал Юли.

– Ладно. Сдерешь, но потом. Где сейчас искать ее?