Коричневая тетрадь

Глава 2. Спектакль

– Ина, привет! – помахал ей Никос. – Иди к нам, мы тебе место заняли. Или насмотрелась уже на репетициях?

– Спасибо!

Ина села рядом с друзьями, поймав колючий взгляд обеих классных королев. За эти два с половиной года они так и не простили ей выдуманного ими «увода» Никоса. И Ира, и Катя были уверены, что если бы не Ина, Никос выбрал бы одну из них. Разумеется, каждая думала о себе. Никос об этих выдумках знал и иногда намеренно дразнил королев, правда, следя, чтобы они снова не начали вредить Ине.

Ина отлично знала, что Никос и Дон никогда не обращали внимания на королев класса. Знала она и то, какие девочки им на самом деле нравятся. Сначала они говорили ей это по секрету, теперь же встречались с ними открыто. И сейчас заняли места и для них тоже. Ине их подруги нравились. На год младше, спокойные, добрые, заботливые. Никосу это было особенно важно.

– Вы когда в санаторий? – тихо спросила она у Никоса.

– Завтра. Вернёмся в мае, после праздников.

– Значит, в школе уже не увидимся?

– Нет, завтра вечером на поезд.

– Тогда удачи тебе! И Дону!

Никос нашёл её ладонь и сжал, безмолвно благодаря за поддержку.

Весёлые и вроде бы компанейские братья пришли в класс всего за год до Ины и тоже не особо близко сходились с одноклассниками. На то была серьёзная причина. Ина единственная из класса знала, что крепкий и весёлый Никос серьёзно болел. Из-за этого он каждый год ездил в санаторий. Ему разрешили ходить на физкультуру, поэтому о секрете парня никто не подозревал. Многие даже завидовали, что он постоянно на курортах бывает. И Дон вместе с ним. Но Никосу требовался сопровождающий, а взрослые часто брать отпуска не могли. Поэтому уже три года отправляли братьев вдвоём. Учителя о болезни Никоса, разумеется, тоже знали, но ничего не говорили. А если что и проскальзывало, то в классе не обращали внимания. У каждого свои дела, свои интересы и друзья.

– Тихо вы! – шикнул кто-то за спиной. – Спектакль начинается!

Ина несколько раз была на репетициях, но не всего спектакля и в обычном классе, а не на сцене актового зала. Поэтому теперь с интересом стала следить за вроде бы хорошо знакомым сюжетом.

Ребята играли великолепно, так, словно они настоящие актёры, а не школьники из кружка. И король с королевой, и капризная принцесса, и канцлер с женой. Когда же появился принц Патри́к – Радик – Ина забыла, что это только спектакль. Немой принц, легко и пластично двигаясь, выражал самые сложные оттенки чувств, мысли, словно самим собой читая стихи. Громадные синие глаза говорили всё лучше любых слов.

Потом Ина смеялась неуклюжести другого принца, которого играла девушка из выпускного. И радовалась за бродячих комедиантов. Но когда появлялся Радик – забывала, как дышать. И не только она. Все зрители на премьере были поражены талантом Радика.

Ина хотела после спектакля зайти к артистам, чтобы поздравить их, может, даже посидеть с ними, ведь была там своей. Но когда затихли аплодисменты, поняла, что у неё не хватит сил даже просто улыбаться. Хорошо ещё, что не разревелась в самом конце, смогла сдержаться.

Она протолкалась к Юлии Максимовне.

– Спасибо вам! И всем! Поздравьте их от меня. Я не смогу. Голова сильно разболелась.

Юлия Максимовна поняла её состояние:

– Хорошо, Ина. И тебе спасибо за помощь. Мы тридцать первого снова играть будем, приходи.

Ина молча кивнула и выскользнула из зала, делая вид, что никого не замечает.

Она смогла прийти в себя только на улице, вдохнув влажный холодный воздух. Конец марта, а погода почти зимняя. Хорошо, что светлеет теперь раньше, на улице вечерние сумерки и можно спокойно дойти до дома.

Она шла по заледенелым тротуарам и вспоминала только что увиденную пьесу. Не похожую ни на оригинальную, ни на фильм, который Ина специально посмотрела. В фильме ей больше нравились комедианты и, как это ни удивительно, король. А в спектакле Юлии Максимовны главным был принц Патрик. Нет, Радик. Всё держалось именно на нём. На его таланте и искренности. Бледное лицо с огромными синими глазами, тёмные вьющиеся волосы, которые он специально не подстригал три месяца. И мягкий глубокий голос в конце пьесы, когда немота принца прошла. Радик жил на сцене.

В то же время Ину не покидало странное чувство. Когда он играл без слов, она верила ему полностью. Когда же говорил… Вроде всё было точно так же, как и в предыдущих сценах. Но Ину иногда снова словно бы легко кололи тоненькие иголочки. Не вонзались, но раздражали. Это не было неискренностью Радика. Это было что-то другое. Непонятное.

***

Весенние каникулы оказались настолько насыщенными, что Ина совсем забыла о следующем спектакле. Уже на утро после премьеры в гости приехал дедушка Гриша. А вечером позвонил Кирилл и сказал, что приехал Ромка и можно потренироваться вместе.

Теперь у Кирилла имелось очень удобное место для тренировок: он расчистил старый кирпичный сарай и поставил там два обогревателя. Конечно, тепло там не было, но даже в самые холодные дни зимы в сарае температура не опускалась ниже нуля. Если тренироваться в полной защите, то в самый раз.

Дедушка Гриша очень хотел посмотреть на тренировки и даже попросил разрешения немного позаниматься с Кириллом. Но быстро устал, ведь ему уже семьдесят исполнилось. Зато Ина с Ромкой помахали мечами от души. А потом ещё и борьбой позанимались. Не спортивной, а боевой. Кирилл показал, как уходить от удара на неровной или скользкой земле. В спортзале этому не научат.

Дедушка Гриша и в мастерскую, где работал Кирилл, съездил. Как консультант. Он был не только хорошим преподавателем, но и отличным слесарем и токарем. И очень жалел, что пришлось уйти на пенсию.

***

Разговаривая с дедом или Кириллом, Ина почему-то чувствовала себя маленькой. Никогда у неё не было такого ощущения, тем более в общении с Кириллом. Но теперь оно появилось, неожиданно для неё самой. Только в последний день каникул, проводив дедушку и Ромку, она поняла, в чём дело. Она не стала маленькой, а, наоборот, хотела поскорее повзрослеть. Быть не пострелёнком, как её до сих пор называл дедушка, и не другом, сестрой, какой была для Кирилла и Ромки. Она хотела нравиться и слышать комплименты. Видеть горящие восторгом глаза ребят. Пусть даже одноклассников, которых всё равно не считала интересными для себя.

Но этого не было. Никогда. Была теплота дружбы, которую Ина ценила как одно из самых больших сокровищ в мире. Но не тот восторг, который вызывает в глазах ребят красивая и привлекательная девочка… девушка.

Ина видела этот восторг в глазах парней, когда они смотрели на её одноклассниц. Особенно на модных и симпатичных Иру и Катю. Ира была лучше одета, умело и незаметно пользовалась косметикой. Так, чтобы учителя не придирались. А Катя была более привлекательной. Высокая, стройная, с не очень правильным лицом, напоминающим слегка рябенькое от веснушек яичко, с пышными пшеничными волосами. За ней с седьмого класса бегали многие мальчишки, даже из старших классов. Она вела себя сдержанно, никого вроде бы не выделяла. Но поклонники около неё вились всегда. Почему?

Почему одни девочки, не особо красивые и умные, привлекают ребят, а другие – нет? Что в них такого? Может, потому что они более современные?

Ина сначала подумала об этом. Она современной не была. Носила в свободное от уроков время старенькие джинсы и простую футболку, не интересовалась косметикой – на её и так ярком лице даже простенькая помада выглядела клоунским гримом – и не фанатела по модным группам и певцам. Не любила иногда устраиваемые в школе дискотеки и тем более клубы, куда изредка пускали школьников. Она была несовременная.

Но это ведь очень простое объяснение. И неправильное. Ина вспомнила книги, которые читала. Разные, написанные в совсем разные годы и даже в разных странах. В этих книгах часто говорилось о хороших героях, которые старомодные и поэтому честные. Даже в школе на литературе это проходили. У Фонвизина в «Недоросле» правильный герой говорит, что вот, раньше было лучше, люди были честнее, чувства чище. Два с половиной века прошло, как пьеса написана, и ничего не изменилось. Всегда модники смеялись над прошлым, а взрослые или тем более старые люди говорили, что старомодность лучше, чище. Когда была маленькой баба Риса, приличные девочки носили юбки, а модные – джинсы. Теперь наоборот, джинсы носят скромные, конечно, если эти джинсы не дорогущие рваные. А вот поведение мало меняется. Всегда есть модные и нравящиеся ребятам. А есть… И вот что делать последним?

Ина сидела в своей комнате и думала о том, что с ней происходит. Да, взрослеют все. И все хотят нравиться. Но ведь не на пустом месте у неё возникли такие мысли. В секциях всё без изменений, в классе тоже. Может быть только одна причина – Радик. Высокий и красивый, за которым бегает теперь полшколы. А после спектаклей наверняка полгорода бегать будет.

Нравился ли он ей? И спрашивать нечего. Хотела ли она нравиться ему? Она не знала. Ей было приятно, когда он обращал на неё внимание. Ей было приятно, когда он хвалил её доклады в кружке. Но хотелось другого. Чего?

Ина вспомнила давний разговор с бабушкой. Когда та рассказывала, как познакомились мама Саша и папа Вика. Он ведь тоже красивый и был москвичом, модником, за ним девушки бегали. И старше мамы. Но приехал за ней сюда. Даже подрался с местными гопниками. Тогда, слушая бабушкин рассказ, она подумала, что хочет того же самого. Чтобы кто-то приехал за ней вот сюда. Или как Арис. Он искал Риану по всему миру. И нашёл.

Полузабытая тетрадь вспомнилась так ярко, будто Ина держала её в руках. Запахло пряностями и морем.

– Ина, к тебе можно? – раздался за дверью голос бабы Валеры. Ина удивилась. Лестница в мезонин крутая, бабушка давно по ней не поднималась. Что же случилось.

– Конечно!

Бабушка вошла в комнату, ненадолго опёрлась о косяк двери, восстанавливая силы, потом села на кровать.

– У тебя всё хорошо?

– Да, всё хорошо. – Ина удивилась ещё больше. Бабушка была добрая и мудрая, но такие вопросы задавала редко. Чаще это спрашивала мама. Особенно в последний год. И иногда заговаривала о мальчиках. Ина маму понимала, как и то, что её равнодушие к ребятам маму и волнует. А вот бабушка говорила совсем о других вещах. И вдруг пришла спросить о том же. Даже поднялась по лестнице.

– Ты хотела о Ромке спросить? Как я с ним дружу?

– Нет. – Бабушка осмотрела небольшую уютную комнату, мебель в которую сама и подбирала. И очень точно угадала. Ина комнату любила. – Нет, не о Ромке. И не о мальчиках. Я волнуюсь о тебе. Что-то происходит. Будь поосторожнее.

– Вызов гвера? – тихо и удивлённо спросила Ина.

– Не совсем. Не вызов. Но да, это связано. Тогда, два с половиной года назад, был вызов. Сейчас просто непонятное чувство, что у тебя что-то неладно… – Бабушка запнулась, потом поправилась: – Не неладно, а что-то странное. Сейчас вот совсем тревожно стало. Словно ты где-то очень далеко, куда мало кто добраться может.

Ина рассмеялась с лёгким смущением:

– Я на самом деле далеко была. Задумалась.

– О мальчиках? – лукаво улыбнулась бабушка. – Если бы не о них думала, не спрашивала бы.

– А вот тут уже я не знаю, – рассмеялась Ина. – О них или нет. Наверное, о том, почему я о них не думаю.

– Потому что не встретила того, о ком захочется думать. – Бабушка вздохнула и внезапно очень тихо сказала: – Я помню его. Он ушёл на войну в сентябре сорок первого. Добровольцем. И не вернулся. Мы тогда даже не поговорили. Да и были знакомы всего три месяца. Тогда это считалось очень мало. Он прислал мне одно письмо. Очень короткое. Потом его матери пришла похоронка. Он погиб под Ленинградом, из которого мы успели уехать. А Саша…

Ина молчала. Бабушка никогда о таком не говорила. И никто в семье. О войне вспоминали, и часто. О тех, кто погиб. Но о том, что…

– Саша? Так ведь твоего дядю звали? Он ведь тоже молодой был. Или это другой?

Бабушка взглянула на Ину неожиданно молодыми и грустными глазами:

– Другой. Здесь жил, в соседнем доме. Мне было четырнадцать. Ему семнадцать. И он был непризывным – по здоровью. Но пошёл на фронт. Приписал себе год. Выучил таблицу для проверки зрения и обманул врачей. Он был очень близоруким. Но воевал. Тогда многие так делали. А твой прадед… Он не хотел воевать. Просто боялся наказания за дезертирство. Я об этом узнала поздно. Когда родилась Риса. Он сам сказал, во время ссоры. Поэтому я и не захотела с ним дальше жить. Он был здоровым, взрослым, но прятался за бронь до последнего. А Саша…

Ина обняла бабушку. Они молча сидели, думая каждая о своём. О прошлом, настоящем и будущем.

Потом Ина тихо сказала:

– Ромка не хочет пользоваться отсрочкой. Он после школы в армию идёт. Сюда уже не приедет. Только после службы. Кирилл ему запретил на контракт соглашаться, но от срочки не отговаривает.

– Тебе Ромка нравится?

– Он мне как брат. Как и Кирилл. И как Никос с Доном. Я за них боюсь.

– Милая ты моя, – вздохнула бабушка. – Это им всем очень важно, чтобы за них боялись, чтобы их ждали, где бы они ни были.

– А я не знаю, что важно мне.

– Разберёшься. Обязательно разберёшься. И пригласи его к нам.

– Кого?

– О ком пока не знаешь, думаешь ли. Пригласи, когда родителей не будет. А то ещё в женихи запишут, – улыбнулась бабушка. Она всё-таки очень мудрый человек. И всё понимает. А ведь ей уже девяносто пять лет. Но совсем не скажешь, потому что выглядит на двадцать лет моложе, и то говорят, что «для своих семидесяти пяти хорошо сохранилась». Высокая, всегда в аккуратном скромном платье, словно пожилая учительница.

Когда бабушка медленно спустилась по лестнице, Ина снова задумалась о том, чего же ей хочется. Рассказ бабушки взволновал её, немного расстроил, но ведь то прошлое. А у Ины впереди будущее. И надо понимать, каким оно должно быть.

***

После каникул Ина всё-таки пришла на спектакль, который играли в воскресенье для учеников соседней школы. Её пустили бесплатно, как члена театрального кружка и помощницу Юлии Максимовны. Ина сидела на дальнем ряду и снова верила в то, что происходит на сцене. Верила движениям и взглядам Радика. И сдерживала слёзы в конце пьесы.

– Привет! – Радик улыбнулся ей, снимая за кулисами коричневый с золотом камзол. И пусть этот камзол был сшит из обычной обивочной ткани, пусть он искрился от статического электричества, но на Радике он выглядел самым настоящим. А белые широкие рукава рубашки напоминали крылья.

– Привет! Ты отлично играл! – похвалила Ина, стараясь говорить ровно и беззаботно. Но пьеса никак не отпускала от себя.

– Спасибо! Хороший сценарий. Жаль, ты теперь не в театральном.

– Я же играть не умею. Только зритель.

– Всё равно. Ты сейчас домой? Нам по пути. Но я раньше выйду. Пойдём? Ребята, я убегаю! Юлия Максимовна, костюм завтра верну, почищу только.

– Хорошо, Радик. Ина, рада, что ты пришла. У нас в следующие выходные снова спектакль, в школе искусств. Приходи.

Они вышли на скользкую от мокрого снега улицу. Было холодно и сыро, совсем не скажешь, что начало апреля. Радик поддержал Ину на пятачке отполированного ногами пешеходов льда:

– Осторожно. Ты почему тридцать первого не приходила? Я думал, придёшь посмотреть. Тебе ведь понравилось. Я на премьере видел. Но и тогда ушла. Заболела?

В его голосе звучали тёплая забота и внимание к её жизни. И Ина не смогла не ответить:

– Мне очень понравилось! Потому и ушла тогда. Не смогла бы говорить. А потом дедушка приехал. И брат, из другого города. – Ина почему-то не хотела посвящать Радика в свои сложные связи с Кириллом и Ромкой.

– Понятно. Ты доклад для кружка сделала? Я не успел ещё.

– Я тоже.

Они болтали о школе, о занятиях в кружке, гадали, какую пьесу Юлия Максимовна выберет для осеннего спектакля. Ина ловила себя на том, что слишком много говорит, как всё хорошо получается у Радика. Но удержаться не могла. Ведь это не обман и не попытка понравиться. Он на самом деле хороший актёр и докладчик.

Радик внезапно замолчал, потом тихо поблагодарил её:

– Спасибо. Знаешь, очень мало людей умеют искренне радоваться удачам других. Ты вот умеешь.

Он немного помолчал, глядя на показавшийся в просветах туч кусочек голубого неба, затем также тихо рассказал:

– Однажды я услышал что-то вроде притчи. У одного человека был друг. Все думали, что он очень верный. Какая бы беда ни случалась, он первым приходил на помощь. А потом человек с горечью сказал: «Тебя нет рядом, когда ты больше всего мне нужен». Друг удивился, ведь всегда помогал ему в беде. И человек ответил: «Друг должен не только помогать в беде, но и радоваться, когда у другого всё хорошо, не завидовать ему. Тебя не было со мной, когда я разбогател. И когда я счастливо женился, ты не радовался вместе со мной. Ты всегда далеко, когда мне нужно, чтобы ты порадовался за меня».

Ина слушала Радика, понимая, что он прав. Надо не только помогать, но и уметь радоваться счастью других. А она так не очень умеет. Ей надо этому учиться. Но отчего-то тоненькие иголочки теперь кольнули её сильнее, чем раньше.

Радик улыбнулся ей и протянул ладонь:

– Давай, провожу тебя до дома.

***

В тот раз Радик не зашёл к ним, хотя Ина звала его выпить чаю. Но он спешил к себе, чтобы отдохнуть после спектакля, а у Ины дома были родители, что оказывалось не совсем удобно.

В понедельник Радик сам подошёл к ней на большой перемене, вызвав завистливые взгляды одноклассниц и девчонок из параллельного. Ина отметила это краем сознания, но и только. Потому что поболтать с Радиком было интересно. И совсем не о том, о чём думали девчонки. Она спросила, какой доклад он готовит для кружка, рассказала, что сама очень заинтересовалась вопросом сословий в средние века и теперь пытается сравнить их в разных странах Европы и Азии. А затем хочет почитать о науке и колдовстве. Потому что это тоже очень интересно.

– Знаешь, оказывается, раньше в Европе знатных девочек продавали замуж. И мальчиков тоже так женили, если они ещё не были совершеннолетними. Особенно если сиротами оставались и с большим наследством. И опекунство покупали, чтобы имуществом сирот завладеть. И считались при этом благодетелями для детей, те их должны были любить и почитать… А ты правда знатного рода? – не удержалась она от вопроса.

– Правда. Мои предки по отцу из Гедиминовичей. Но мы не из богатых были, – улыбнулся он. – Так что продавать у нас никого не продавали. К началу двадцатого века мы совсем обеднели, только титул и остался. Потом его старались не вспоминать. Прадед обычным учителем в школе работал, дед – преподом в вузе. А отец стал экономистом.

– А ты кем хочешь быть?

– Пока не решил. Программистом хотел, но их сейчас много, поэтому платят всё меньше. Буду думать. Хотелось бы в МГИМО поступить, но там конкурс бешеный и мажорами всё забито. А было бы интересно. Международные отношения, история дипломатии, всякое такое. И работа престижная обеспечена.

– А актёром? – вырвалось у Ины.

– Зачем? – удивился Радик. – Это ненадёжно. Сначала нужно нормальную профессию получить. А играть – как получится. В провинциальном театре застрять неохота, в столице всё забито, на телевидении тем более.

Ина согласно кивнула и вспомнила, что скоро перемена закончится.

– Прости, мне на третий бежать надо. Увидимся!

Радик улыбнулся и побежал на первый этаж.

– Ну ты и даёшь! – зашипела за её спиной Ира, когда они вбегали в кабинет. Почему королева класса задержалась, Ина не знала, но чувствовать спиной её злой и завистливый шёпот было неприятно.

– Чего даю? – не поняла она.

– С таким принцем френдишь. По нему все девки сохнут, полшколы шипперит, кого он выберет. А ты тихая-скромная, а всех обскакала!

– Ты головкой ударилась? – спросила Ина. – Мы же в одном кружке. Доклады обсуждали.

– Ага. В воскресенье тоже? После спектакля? Под ручку, через весь город. О докла-адах!

Разговор прервала сердитая Тамара Олеговна. Она всегда сердилась, а после создания исторического кружка тем более. И тиранила всех, кто в нём занимается. Поэтому Ина перестала думать о словах Ирки и весь урок ждала какого-нибудь каверзного, а то и глупого вопроса от исторички. Его, к счастью, не было.

Глава 3. Подслушанный разговор

Радик зашёл к ним в пятницу. По вполне обычной причине: ему требовались кое-какие материалы к докладу, а в библиотеке Кан были очень полезные книги.

Баба Валера угостила его чаем с пирожками. Несмотря на свой возраст, бабушка была бодрой и отлично готовила. Поэтому даже без горячего обеда, которого бы на незваного гостя не хватило, оттого и не предложили, никто голодным не остался.

Радик вёл себя вежливо, говорил очень правильно и литературно, даже обычные школьные сокращения ни разу не использовал. С уважением посмотрел на библиотеку, которую Кан начали собирать ещё до войны, вздохнул, сказав, что у него в семье таких старых книг нет. И очень тактично распрощался, не успев никого утомить.

– Приятный парень, – улыбнулась баба Валера, – воспитанный и красивый. И темноволосый.

– Ба! – с немного наигранным возмущением воскликнула Ина.

– Что «ба»? Я тебе сама говорила, чтобы приглашала его. О нём ведь не знала, что думаешь?

– О нём, – вздохнула Ина. – И сейчас не знаю.

– И я не знаю…

– То есть?

– Вроде бы всё в нём хорошо. Поживём – увидим.

– Тебе он не понравился? – встревожилась Ина. Мнения родителей она не боялась и к нему не особо бы прислушалась. Они частенько ошибались или специально её подначивали. А вот баба Валера – другое дело. Она могла не разбираться в современной технике и бояться посылать смски. Она могла даже путаться в марках замороженных овощей, потому что в магазин давно уже не ходила. Но в людях она разбиралась отлично. И говорила с Иной серьёзно.

– Понравился. Но это только первое впечатление. И ты всё думаешь. Значит, надо подумать ещё. И мне тоже. Говоришь, из самих Гедиминовичей? Князей в нашем роду точно не было.

– Ба! – снова возмутилась Ина.

– Знаю, знаю. Но подумать старой можно?

***

К середине апреля уже все видели, что звезда театрального кружка дружит с Иной. Некоторые шипели у неё за спиной, другие пожимали плечами: «Что он в ней нашёл?» Третьи не удивлялись. Да, Ина не была самой модной или красивой, но и не дурнушка. Стройная, ловкая, с лёгкой походкой. Тёмно-каштановые волосы теперь отросли ниже плеч и скреплялись красивой заколкой, поэтому никто с мальчиком не спутает. И на лицо очень симпатичная. В детстве Ина была похожа на кавайных персонажей аниме, что её часто злило. Теперь лицо удлинилось, треугольный подбородок округлился, и Ина стала больше походить на русскую, только немного старомодную. Она иногда встречала на репродукциях старинных портретов похожие лица. Тогда они считались красивыми. Теперь уже нет.

Те, кто был знаком с Иной и Радиком немного лучше, знали, что Ина совсем не уступает ему в вопросах докладов, а то и опережает. Ина, правда, этого не замечала. Она просто искренне интересовалась тем, о чём готовила доклады. К тому же это было связано с фехтованием, пусть и совсем немного. А фехтование Ина любила. Как и историю.

Радик тоже понимал, что она в историческом кружке занимается лучше, чем он. И поэтому старался обогнать её в театральном. Она ведь не умела играть. Ему же хотелось быть лучше неё.

Ирка и Катя всё чаще шипели за спиной, но и только. Другие одноклассницы пытались выспросить, какие у неё с Радиком отношения и целовались ли они? Ина пожимала плечами:

– Мы о книгах говорим. Он к нам приходит старые издания читать. Для доклада.

– О книгах? Гонишь! – Спрашивавшие её две одноклассницы, модные и постоянно говорящие о мальчиках, от удивления едва не упали с парты, на которую присели, чтобы поболтать с Иной. – Других тем нету, что ли? Ну ты и крейзи!

– Об истории ещё. Мы же в кружке занимаемся.

Ина понимала, что хотят узнать одноклассницы. Ей самой было очень интересно, что же Радик о ней думает. Дружит ли только из-за общих дел в кружке? И иногда становилось совсем грустно. Но ведь они всего три недели общаются так тесно. Куда гнать? Впереди ещё много времени, чтобы разобраться хотя бы в собственных чувствах. А в них Ина пока разобраться не могла.

Она знала, что Радик не просто приятель или друг. Да, другом она его считать не могла. Друг – это другое. Это когда человеку доверяешь, а не сидишь как на иголках. Причём в прямом смысле слова. Потому что лёгкие, едва заметные уколы она чувствовала довольно часто. Но одновременно она ощущала тепло и лёгкость при одной мысли, что утром снова встретится с Радиком. Значит, он точно не друг. А вот любит ли она его или просто ненадолго влюбилась – Ина не понимала. И вспоминала разговор с мамой. Что влюблённость совсем не плохо. Но это не любовь. Ине же, как любой девочке в пятнадцать лет, хотелось не простой влюблённости, а настоящей любви. И надёжности. Защиты. Как тогда, после давней драки. Чтобы был рядом кто-то, кто прикроет спину. Как Арис защищал Риану.

Она снова и снова вспоминала ту тетрадь. Забытая на два года история теперь каждый день напоминала о себе. Не событиями, а переживаемыми чувствами. Тогда их навеивала странная тетрадь. Не чувства даже, а их отголоски. Теперь же чувства были реальными, рождались внутри Ины. И с ними нужно было что-то делать.

Баба Валера встревоженно следила за своей единственной правнучкой. Девочка стала задумчивой, её глаза смотрели куда-то в неведомое. Это не была любовь или тем более простая влюблённость – такие чувства понятны и видны сразу. Это было что-то, что влияло на неё извне. Не плохое и не хорошее. Чужое.

Откуда пошёл род Кан? Баба Валера когда-то пыталась это узнать. И её сын, дедушка Гриша. Но дальше середины восемнадцатого века не пробились. Была только легенда. О том, что основатель рода то ли ездил куда-то с посольством, то ли сам приехал из чужих земель. Давно, ещё до Петра Первого. От него осталось только предание. И бронзовый медальон с тремя цветными камушками и пустым гнездом для четвёртого. Баба Валера доставала этот медальон и рассматривала его, пытаясь найти подсказку. Но ничего не происходило.

***

Ина улыбнулась яркому солнцу, вившему в большие школьные окна, и сбежала на первый этаж, в столовую, из которой вкусно пахло свежими булочками.

– Ина, привет! – махнул рукой Радик, показывая, где сидит. – Я тебе место занял. И какао купил, с булочками.

Ина обрадованно поспешила к нему. Она была голодная, весёлая и злая, потому что Тамара Олеговна совсем её замучила. Скоро конец учебного года, потом Ина перейдёт в десятый и будет учиться у Антона Борисовича. Вот историчка и донимала её глупыми придирками. Ине приходилось не просто отвечать на вопросы, но и доказывать училке, что ответы правильные. А попробуй докажи, если она всякие фейки за научные исследования считает? Сегодня пыталась доказать, что луки делают из дуба. Ине хотелось этим дубом… Нет, историчка хоть и дура, но училка, а не Жэка, с которым она когда-то дралась.

– Злая? Что случилось?

– Истеричка докопалась.

– Плюнь. АнБэ ведь знает, что ты сечёшь. И Юлия. А Толя пускай идёт лесом.

– Скоро конец года…

– И что? Ничего она не сделает. Потому что не имеет права задавать вопросы сверх программы. А программу ты сечёшь на пять. Вот Толя и бесится. Чего вы с ней не поделили-то?

– Я же в кружок хожу. А Толя с АнБэ давно враждуют. Она бы и две ставки взяла.

– Она же дура! Ей и одной много.

– Вот потому и злится. Если АнБэ с кружком развернётся, Толе одну ставку оставят, а то и турнут. Она недавно Монголию пять минут на карте искала, мы все лежали.

– Ладно, забей. Ты в воскресенье что делать будешь?

– А что? – удивилась Ина.

– Хотел с тобой в кафе посидеть. В торговом центре.

Ина порадовалась, что в этот момент отставила стакан с какао. Иначе бы поперхнулась, настолько неожиданно ей перехватило дыхание. Радик приглашает её в кафе? Она-то и булочке удивилась. А он…

– В воскресенье у меня плавание. Но могу пропустить. Всё равно это для удовольствия. А в кафе я давно не была. Времени нет. Ты серьёзно?

– Серьёзно. И не на молочный коктейль. Нормально посидеть хотел, хорошей еды заказать. Говорят, там неплохо готовят.

– Я согласна. – Ина постаралась, чтобы ответ прозвучал спокойно, тепло и не небрежно. Потому что её вдруг стало бросать то в жар, то в холод, горло снова перехватило, чтобы выдавить слова, приходилось заставлять себя. И получалось грубо и высокомерно.

– Отлично! Тогда в субботу договоримся о времени? Я до субботы в школе не появлюсь. Надо ненадолго уехать. Юлию предупредил.

Ина домой не шла, а летела. И отлично знала, почему. Сегодня вторник, значит, всего через четыре дня воскресенье и кафе. И… Можно ли это назвать свиданием? Или ещё нет? Надо будет спросить у бабушки. А маме сказать потом, когда разберётся, что происходит с ней и вообще в мире.

***

В среду Радика в школе на самом деле не было. И почему-то стало холодно и серо. Но, может, это из-за непонятной погоды, совсем непохожей на конец апреля. Погоду словно лихорадило – от почти майского тепла к снежным зарядам, и это всё за один день, да не по разу. «Наверное, погоду тоже кто-то пригласил в кафе», – подумала Ина и побежала в кабинет.

Одноклассницы смотрели на неё как-то странно. Выжидающе. Будто она что-то сделала или вот-вот сделает. Но ничего особенного не говорили. Обычный трёп о школьных делах, о предстоящих майских праздниках, о грядущих контрольных. Даже Даша, всегда спокойно-доброжелательная и не любящая секретов, теперь старалась отводить взгляд. Ина решила, что они думают, будто она сейчас начнёт спрашивать о Радике и расстраиваться, что его нет. Некоторые девчонки так делали, если понравившийся парень почему-то пропускал занятия. Но Ина-то отлично знает, что Радик на несколько дней уехал. И вообще не собирается расстраиваться, даже если он задержится.

Не собирается? Ина задумалась. Нет, не нужно себя обманывать. Она и сейчас расстроена, но не очень сильно. А если Радик пропадёт без предупреждения, она будет волноваться. Хорошо, сейчас есть сотовые и можно всегда позвонить или написать в мессенджер. А вот Риане пришлось идти к Славику пешком…

Ина встряхнула головой так, что удерживающая волосы заколка едва не слетела. Не надо сравнивать Радика с тем Славиком!

Но что происходит в классе? Почему девчонки на неё так смотрят? И за спиной шепотки.

К пятнице она перестала обращать внимание на странные взгляды девчонок. Ну завидуют ей, это понятно. Или не хотят портить настроение всякими глупыми сплетнями – так обычно делает Даша. Она всегда скажет правду, если нужно, но лишний раз со своим мнением не лезет. Вот и сейчас, наверное, не хочет передавать ей всякие глупости и опасается, что Ина о них спросит.