Мама, прости. Повести и рассказы

Мамочка, твой сын когда-то станет взрослым

А есть ли рядом мама?

На переднем сидении маршрутки уютно устроились молодая мама и маленький её сынок, по виду лет четырёх.

Как это и должно быть в таком возрасте, мальчишка оказался непоседой: он сразу стал крутиться, постоянно теребил мать, задавал ей свои бесконечные вопросы.

Но, к сожалению, мама была очень занята, было видно, что ей совсем не до разговоров с малышом.

Достав из сумки современный смартфон и вставив наушники, она погрузилась в поиск чего-то в меню, потом, включила видео и с наслаждением смотрела и слушала, казалось, совсем забыв о малыше. Вопросы мальчугана, направлялись в пустоту, словно его мамы рядом и не было, откуда-то издалека (вовсе не из сердца) изредка приходили односложные сухие ответы, и совсем не на каждый заданный вопрос.

– Мама, а мы долго ехать будем?

– Долго, – не отрываясь от просмотра, сквозь зубы бубнит самый дорогой для малыша человек.

– А кто нас встретит? – тишина и после паузы новый вопрос, – а бабушка встретит нас?

– Встретит, – снова сухо, не удосужившись даже взглянуть на сына.

– А дедушка? – мать повела плечом, будто отмахиваясь от назойливой мухи и промолчала.

За окном мелькал обновлённый свежей зеленью лес:

– Мама, мама, смотри, смотри! Какие красивые жёлтые цветы! Смотри ещё и ещё!

– Ну что ты кричишь на всю маршрутку? – возмутилась мать, – ты ведь здесь не один, подумаешь, цветы! Что ты их никогда не видел раньше? У нас на даче такие граммофоны растут! Посиди уже тихо, нигде от тебя покоя нет, даже в дороге отдохнуть не даёшь.

Жизнерадостная улыбка растаяла на лице мальчишки и куда-то исчезла. Паренёк умолк, за его молчанием спряталась боль обиды.

Ему так хотелось поделиться радостными переживаниями короткого путешествия с мамочкой, но её душевный холод остудил бурю добрых эмоций, пришло чувство отторженности и ощущение, того что он маме не нужен, и его переживания её совсем не трогают.

Добрая бабушка

Невольным свидетелем маленькой трагедии юного пассажира стала чужая бабушка, сидевшая напротив, она наблюдала за красивой молодой матерью и её хорошеньким сынком, не утратившим пока живости восприятия и интереса к окружающему миру, жавшегося к матери, пытавшегося привлечь к себе её внимание.

Бабушка отодвинулась от окна и жестом пригласила малыша сесть рядом.

– Мама, можно я сяду рядышком с доброй бабушкой? – спросил малыш, тронув мать за рукав.

Оторвавшись на несколько минут от своей игрушки, та вопросительно посмотрела на бабушку:

– Не помешает он вам, просится пересесть?

– Да, нет, конечно, – улыбнулась бабушка, – вместе будем коротать дорогу – старый да малый.

Попутчики сблизились душой

Остаток пути собеседники не умолкали ни на минуту. Малыш задавал вопросы, мудрая бабушка терпеливо, доходчиво объясняла, а то вдруг сама спрашивала мальчишку о чём-то важном и с интересом выслушивала его рассуждения, поправляла, когда была не согласна в чём-то, объясняла, почему она думает иначе.

За время пути они сблизились, как родные.

Малыш сообщил, что зовут его Колей, что у него пока нет ни братика, ни сестрёнки, но едут они к бабушке и дедушке, а там, как раз приехали на лето гостить двоюродные, их там две сестры и три брата.

– Какая у вас там компания большая соберётся, весело будет, – ахнула бабушка.

– Да, очень весело, – ликовал Коля, – мы там с дедом на рыбалку пойдём, а в саду трава зелёная, мягкая, прыгай по ней, сколько захочешь. А ещё там у нас, у всех, есть велосипеды, и мы будем гонять наперегонки.

– Повезло тебе, Коля, – улыбнулась бабушка, разделяя радость ребёнка.

– Коля, нам пора выходить, – сказала мама, укладывая в сумку смартфон, – спасибо вам, что терпеливо слушали всю дорогу моего сорочонка, – улыбнулась она бабушке.

– Что вы, у вас прекрасный малыш, общительный, с ясной открытой душой и умный, понятливый. Пусть хранит его Бог и вы берегите мальчишку своего замечательного, это счастье иметь в семье такого славного ребёнка.

Мама улыбнулась, Коля обнял бабушку, прижался к ней и шепнул в ухо:

– Хорошая ты, бабулечка, я люблю тебя.

– И ты, Коленька, хороший мальчик, и я тебя успела полюбить. Счастья тебе, малыш.

Раздумья

Они вышли а бабушка предалась размышлениям о случайных своих попутчиках, о чувствах матери:

– Любит она ребёнка, – думала бабушка, – любит, вон какой нарядный, чистый, ухоженный сидит мальчишка. Но молодая, не понимает, что ему надо время посвящать, каждую свободную минутку, пока он мал, да близок к ней.

И чего она там в телефоне этом нашла такого, что стало дороже общения с сыном?

Несколько дней после этой встречи, бабушка всё думала о незнакомой молодой матери. Она то находила оправдание этой молодой красивой женщине:

– Ну, устала, с ребёнком бывает нелегко, да и, может быть, ей самой кто-то настроение испортил, на душе, как говорится, кошки скребут, а тут ещё видео на смартфоне увлекло, отрываться не хочется, а сынок то и дело дёргает, – мама да мама.

То, начинала жалеть мальчишку, который пока ещё смотрит на мир широко открытыми глазами: и цветы ему на даче не примелькались, проезжая мимо леса восторженно любуется ими, и о бабушке, о дедушке думает в дороге, о двоюродных братьях и сёстрах вспоминает, планирует игры с ними и с мамой ищет общения.

Как же стонала его детская чистая душа, когда мать отмахивалась от него, понуждая молчать, не тревожить её в долгой дороге.

– Ох, мамаша-мамаша, – вздохнула бабушка, – пройдут годы, состарится она и будет нуждаться в сыновней заботе, и как ей захочется, чтобы сынок присел рядом, поговорил по душам, рассказал о своей боли и о радости – взаимной любви к девушке или о том, что красавица его отвергла.

Потом, позднее, будет ожидать состарившаяся мама сыночка, будет в письмах писать:

– Сынок, приезжай, я давно тебя не видела, я о внуках уж очень скучаю, – но отзовётся ли этот малыш, ставший взрослым мужчиной, бросит ли свои многочисленные дела, не будет ли отвечать холодком, матери, если она сейчас не поймёт своих ошибок, не изменит отношение к ребёнку.

Отодвинуть бы ей этот надоедливый телефон, да на сына переключиться, пока он ещё кроха, пока тянется к ней, ищет общения.

– Общайся, мамочка, с сыном, не отторгай его от себя, сейчас он близок, жмётся к тебе, так не рви эти ниточки близости и любви, – хотелось бабушке сказать красивой женщине, мелькнувшей среди множества людей, запомнившейся на долго, – не опоздать бы тебе, дорогая, – шептала бабушка, будто неизвестная женщина могла её слышать и понимать.

Осторожно, жулик!

Скользкий тип

Ребята уютно устроились в полупустой маршрутке, довольные представившейся возможностью поехать домой, к родителям среди недели. Время отправления ещё не подошло, и они, тихо переговариваясь, сидели в ожидании.

К открытому окну, где сидели парни, подошёл мужчина средних лет, внешний вид выдавал в нём неблагонадёжного человека, скорее всего за плечами не одна отсидка: наколками изрисованы не только руки, но и шея, и даже на лице есть какие-то странные отметины, глаза бегающие, лукавые.

Неприглядный мужик протянул руку доверчивому пареньку, поздоровался, сказал, что видел его раньше в электричке, представился по имени:

– Я, Колян, помнишь, как ты наблюдал за нашей игрой в электричке? Тебя-то как зовут?

– Сергей. Помню, довелось ехать рядом, видел, как вы умело всех обыграли, удивлялся тогда вашему успеху.

– Ну да, в зоне выучился, – усмехнулся сверкая коронками, – ну, вот и познакомились, ты, я вижу, парень классный. Слушай, выйди на минутку, дело есть, а тут неудобно разговаривать, все уши развесили, так и зырят.

Мальчишка послушно встал, направился к выходу, друг тронул его за рукав:

– Серёга, не ходи.

Сергей махнул рукой, тихо сказал:

– Я буду осторожен, ты шофёра попроси подождать, да крикни меня, если задержусь и не успею к отправлению, далеко я с ним не пойду, тут рядом спрошу, что ему надо?

Через несколько минут парень вернулся, видно было, что чем-то расстроен. Сел грустный на своё сидение.

На вопрос друга:

– Кто это, ты его знаешь? – ответил:

– Так, видел пару раз в электричке, он в карты играл, всех обыгрывал ловко, Вовка, ты был прав, не надо было выходить к этому жулику.

– Я тоже его видел, он меня даже приглашал с ними играть, но я отказался, а что ему от тебя надо было?

– Денег просил.

– Ты дал?

– Да, дал, – расстроенным голосом ответил Сергей, – лучше бы я их сам потратил, чем проходимцу этому отдавать.

– Так, зачем ты отдал? – не унимался Володя, – сказал бы, что нет у тебя денег.

– Я сказал, только он не поверил. Знаешь, я ему предложил немного, из кармана вытащил рублей двадцать, так он говорит: что ты мне суёшь, какие это деньги? Я говорю: у меня больше нет, так он ответил, что видел, как я билет покупал на маршрутку, тысячу менял, ну я растерялся и отдал 500 рублей, а теперь жалко, я бы их по-студенчески на неделю растянуть мог.

– Да, это неприятно, но я понимаю, у тебя и выхода другого-то не было, он ведь картёжник и жулик, с таким связываться опасно одному.

– Конечно. Он притворился бедным родственником, его, несчастного, обокрали, нет даже денег на трамвай до дома доехать, но при этом двадцать рублей за деньги не посчитал. И ты можешь себе представить, чтобы кто-то его очистил?

– Нет, не могу, он сам в любом чужом кошельке ревизию наведёт.

Жулику 500 рублей – мало

Ребята скоро сменили тему разговора: речь уже шла о недавнем школьном выпускном, о вступительных экзаменах, о студенческой жизни.

Но, как выяснилось позднее, – 500 рублей, это ещё не самая крупная потеря Сергея.

Когда маршрутка повернула к родному посёлку, парень решил позвонить отцу, что уж подъезжает.

– Вовка, тебя встречать будет кто дома с маршрутки?

– Нет, сам доберусь. Родители на работе, некому приехать за мной. А тебя?

– Сейчас позвоню отцу, скажу, что подъезжаем, он обещал на машине встретить, и тебя подвезём.

Сергей полез в карман, телефона на месте не оказалось. Он проверил все карманы, даже в сумке порылся, хотя хорошо помнил, что перед посадкой в маршрутку, поговорив с отцом, положил телефон в надёжный глубокий карман ветровки, и вот телефона там нет.

На лбу у парня мелкими росинками выступил пот.

– Серёга, что ты ищешь? – со страшной догадкой спросил Володя.

– Вовка, я кажется телефон потерял, – упавшим голосом сообщил Сергей.

– Вот это да! Догадываюсь, где ты его потерял! Этому упырю твоей пятисотки мало показалось, решил догнать.

– Ну да, возможно, наоборот, сначала телефон, потом решил догнать ещё и хоть какой-то денежный приварок. Вовка, дай твой телефон, я отцу позвоню.

– На, звони. Да не переживай, бывает с каждым такое, этот изрисованный, он не вечно будет на коне гарцевать, погорит на чём-то, снова пойдёт на отсидку.

– Погорит, конечно. Только, Вовка, знаешь, как у меня кошки скребут на душе! Родителям надо как-то рассказать про телефон.

– Серёга, ты им не говори про картёжника, про то, что ты так глупо попался ему на удочку.

– Да, это, конечно, Вовка, в этом они и понять меня не сумеют, ещё и испугаются, что я такой доверчивый в областном городе без них живу. Но всё равно, как я расскажу, что телефон посеял, когда они так тянутся из кожи, чтобы выучить меня, тяжело это.

– Понимаю, Серёга, мои тоже тянутся, никакой добавочной работы не гнушаются и себе во всём отказывают. Ты отцу при мне расскажи, пока ехать будем, я тебя поддержу, скажу, что в городе карманники лютуют так, что никто от них не застрахован.

– Спасибо, Вовка. Ага, выручай, поддерживай.

Маршрутка остановилась, ребята заспешили к выходу, там у машины стоял Серёжкин отец, радостно улыбался сыну, приветливо кивнул и другу его, Володьке.

Толька

Родители – педагоги

Толька родился и рос в семье педагогов. Мама – строгая учительница биологии, отец – математик.

Не думайте, что Толькина жизнь в школе была без забот и тревог, как раз, наоборот, родители – педагоги стояли на страже своего профессионального авторитета, и Тольке доставалось за любой промах: за невыученные уроки, за малейшее отклонение от нормы поведения в классе, за слабую успеваемость, а ещё за это, и за то, и опять за это.

Легко догадаться, что Толька ненавидел школу и учёбу в ней, недолюбливал учителей, они так любили подлить масла в огонь и наговорить родителям, чтобы вечер в семье был обязательно испорчен разборками.

С трудом дотянув до выпуска из среднего звена, после восьмого класса поступил в политехнический колледж в годы Толькиной учёбы, такое заведение называлось – техникум.

Но как бы он не назывался, Толька его не окончил, не потянул, проучился всего два года из положенных четырёх. Просто в Толькиной душе никогда не было серьёзного настроя на учёбу, в школе учился из-под палки, под нажимом родителей, а здесь, получив больше свободы, совсем потерял стремление достичь хоть каких-то результатов.

Пристрастился

А тут ещё новые друзья появились, да, какие друзья! В общежитии с ним жили в одной комнате: Вовка, Олег, Борис, все трое – выпить не дураки.

Вовка Семёнов, также, как и Толька, особой жажды к знаниям не питал, его любимая поговорка нравилась Тольке, смешила его до слёз:

– Учёными, Толька, нам с тобой не быть, учиться надо – свободу любить.

Толька, смеясь, вторил другу:

– Учёными, Лёшка, нам – не быть, будем учиться – свободу любить.

И они учились, успешно осваивали науку свободы. Стали пропускать занятия в техникуме, куда интереснее в ресторане вечер погудеть, девчонок на ночь снять, с ними гудёж продолжить.

Толька и сам не заметил, как пристрастился к крепеньким напиткам. Когда приезжал к родителям в гости старался держаться трезвым, если и выпивал с друзьями, помнил что надо знать меру, не показывать строгим родителям своё увлечение спиртным. Особенно боялся Толька строгой матери.

Однажды он пришёл домой заметно захмелевшим, хотел прошмыгнуть в свою комнату, но мать из кухни крикнула:

– Мужики, ужин готов, мойте руки и к столу.

Толька нарочито долго развязывал шнурки на ботинках, чтобы отец прошёл мимо него и не увидел его лица. А матери крикнул из коридора:

– Мам, я не буду есть, у Глеба был в гостях, поужинал там.

Но мать вышла в коридор:

– Что значит, не буду есть. Я тут у плиты кручусь, ужин повкуснее готовлю, сын, видите ли, в гостях! Не хочешь есть, иди хотя бы просто посиди с родителями за столом, пообщайся, чаю попей.

В это время Толька неровно выпрямился и слов от него уже не потребовалось. Мать ахнула:

– Отец, иди-ка, глянь на красавчика! Он не только поел в гостях, он там водки нажрался, еле на ногах стоит, бесстыжая морда!

Она замахнулась полотенцем, норовя хлестануть Тольку по лицу, сын уклонился. Из ванной вышел отец, на ходу вытирая влажные руки, примирительно сказал:

– Ладно тебе, мать. Парень взрослый уже, ну выпил с другом за встречу, пусть ляжет, проспится, а утром поговорим с ним.

Толька благодарно глянул на отца, ушёл в свою комнату, не раздеваясь плюхнулся на кровать и сразу уснул. Он не слышал, как мать в кухне точила отца:

– Тоже подначиваешь, взрослый! Какой он взрослый, через три месяца только восемнадцать исполнится, да, хоть и в совершеннолетие вступит, молодой ещё, бестолковый, что, если втянется, что с ним делать – то будем? Один сын у нас, и то воспитать не сумели, педагоги аховые.

Утром мать долго пилила Тольку:

– Не хватало ещё в нашей семье алкаша, приехал на пару дней, порадовал родителей, ужрался, пришёл домой синий, не постеснялся! Чего дальше-то от тебя ждать?

Толька стиснул зубы:

– Мама, не преувеличивай, что ты меня гнобишь? Выпил с другом за встречу, что тут ужасного-то?

– Не выпил, а напился, – со злобой выдавила мать и ушла в комнату плакать и допекать отца, за то, что воспитал сына – алкоголика.

Жизнь без просвета

За пропуски и неуспеваемость Тольку Сидоровского и Вовку Семёнова отчислили из техникума. Олег и Борис сдали все хвосты, удержались в студенческом братстве.

Тольку выгнали из общежития, он оказался на улице.

Колесо Толькиной судьбы резко покатилось под откос, он устраивался то на одну, то на другую работу, находил съёмную квартиру, но успевал продержаться только до первой получки, снова срывался, пропивал до последнего рубля, его гнали с работы за прогулы, с квартиры – за неоплаченные долги. Снова поиски, новая какая-нибудь работёнка, снятая квартира, и снова лишь до дня получки.

В конце дня Толька бежал по тротуару, натыкаясь на встречных прохожих, мысли его были заняты одним: найти!

– Толька, куда мчишься? – окликнул его знакомый голос.

Толька повернулся:

– Вовка, как я тебя не заметил? Привет!

– Привет, – усмехнулся Вовка, – по ходу, ты, вообще, никого не видишь, летишь, голову задрал. Куда это ты так торопишься?

– Вовка, есть похмелиться? Трубы горят!

– Есть, пойдём угощу, я тут рядом живу.

Зашли в полутёмный коридор барака, по обе стороны ряд квартирных дверей, расположенных часто. В конце коридора Вовка достал ключ, открыл дверь:

– Заходи, Толька, гостем будешь.

Тесная комнатка, бедная неряшливая обстановка: не заправленная кровать, стол, уставленный грязной посудой и бутылками из-под водки и пива, забросанный окурками, на полу под столом и табуретками тоже батарея из бутылок.

– Знатный у тебя бардачок, – засмеялся Толька.

– Да, вчера посидели тут с ребятами, – Вовка ничуть не смутился, – припозднились, утром еле на работу поднялся и сейчас ещё не отошёл, не знаю, как протаскал ящики да кули целый день.

– Давай, Толька, садись к столу, чо стоишь, как не родной.

Вовка сдвинул посуду на край стола, освобождая место себе и Тольке, смахнул крошки, поставил бутылку с водкой на стол, порылся в шкафу, достал подсохший хлеб, открыл холодильник, выудил из него селёдку и солёные огурцы в банке:

– Вишь, как в лучших домах Лондона, всё у нас есть – и выпить, и закусить, усмехнулся Вовка, – стаканов вот чистых нет, на общую кухню идти мыть неохота, давай из этих, вчера с ребятами пили, вот этот должен быть мой, этот Колькин, бери какой хочешь, короче.

– Ладно, наливай, – нетерпеливо крякнул Толька, – зараза к заразе поди не пристанет.

– Ага, водка всю заразу убивает, не боись, – подтвердил Вовка.

Вовка налил, чокнулись:

– За встречу, давно не виделись, – жадно выпили.

– Ну ты, как? Рассказывай, – заговорил первым Вовка, – где живёшь? Работаешь, где?

– Так и рассказывать нечего, – горько процедил Толька сквозь зубы, – я опять с работы вылетел за пьянку, из квартиры попёрли, платить было нечем.

– Ну и где ты теперь живёшь-то?

– Вчера выгнала хозяйка из квартиры, на вокзале ночевал, идти некуда, хреново, Вовка, хоть в петлю головой.

– К родителям не хочешь поехать?

– Ты что? Мать на порог не пустит ни пьяного, ни даже с похмелья. Да и денег на дорогу нет совсем, ни рубля.

– Ладно, не паникуй, в петлю, скажешь тоже. Оставайся пока у меня, мебеля правда не заграничная, но вон, диван стоит свободный, будешь спать на нём. А завтра возьму тебя с собой в наш магазин, у нас грузчик один уволился, устроишься на его место, не боись.

Толька обрадовался предложению.

– Клёво, спасибо тебе, Вован.

– Спасибо рано, надо сначала устроиться. Ты больше не пей, хватит, поправил здоровье и завяжем на сегодня. У нас знаешь, как строго с этим, в рабочее время, ваще нельзя употреблять.

– Понял, не маленький, давай ещё по чуть-чуть, и всё.

– Ну давай по чуть-чуть, – Вовка налил по полстакана, выпили и закусили.

Хотелось ещё, но Толька собрал всю волю в кулак, думал о том, что завтра Вовка устроит его на работу, это было важно для него сейчас.

Новая работа

Утром Толька умылся, тщательно почистил зубы. Вовка брызнул на него одеколоном. Пошли.

Завскладом придирчиво посмотрел на Тольку, задал несколько вопросов, сказал:

– Ладно, нам нужен грузчик, но предупреждаю, никаких прогулов, никакой пьянки на работе, поймаю, уволю. Пиши заявление.

Толька работал грузчиком, жил у Вовки, пили часто, после работы, дома, утром поправляли здоровье стопариком, заботливо оставленным Вовкой с вечера, шли на работу.

Толька написал родителям письмо, сообщил, что нашёл хорошую работу, не пыльную, пригодились годы учёбы в техникуме, взяли из-за нехватки кадров на должность ИТР, так Толька называл работу инженера – инженерно-технический работник.

– Живу пока у друга, встал на очередь на квартиру, – писал Толька просил писать ответные письма на Вовкин адрес.

Домой

Из дому стали приходить письма, написанные рукой матери, она сообщала, что они с отцом ушли на заслуженный отдых, их – семейную пару пенсионеров, проводили с почётом. Писала мать и о том, что им нравится жить спокойно, без спешки, кажется, только теперь и началась их настоящая жизнь, купили небольшую дачу, летом живут там постоянно, с огорода стол пополняется витаминами.

– Сынок, вот уж и весна зашумела, бери отпуск да приезжай к нам, на даче поможешь, здесь сейчас самая работа, да сам окрепнешь на свежем воздухе. Приезжай, ждём тебя с нетерпением, горячо любящие тебя – мама и папа.

Прочитал Толька письмо, и защемило сердце тоской по дому, по родителям, захотелось всё бросить и уехать к ним.

Так он и поступил, уволился и поехал домой, к родителям. В дороге старался не позволять себе ничего, лишь немного пива выпил, помнил, что мать на дух не переносит пьющих людей, не хотел её огорчать.

Приезду Тольки мать и отец очень обрадовались. Толька достал из чемодана подарки, покупку которых выкроил с расчётных денег матери – духи, какие она любит и ажурную косынку нежно накинул на плечи, отцу – охотничий нож да тёплый большой шарф.

Мать спросила:

– Надолго ты, сынок?

Толька уклончив ответил:

– Мама, я на весь отпуск приехал, да у меня ещё и отгулов подкопилось, так что поживу у вас подольше, на даче помогу. А там посмотрим, если работу хорошую найду здесь, так и, вообще у вас останусь.

– Хорошо бы, сынок, – вздохнула мать, – мы с отцом сдавать стали, стареем, сын рядом, это и поддержка пожилым родителям, и утешение.

– Давно мы с матерью хотели предложить тебе, – вмешался отец, – да не решались сорвать с места, а тут уж если ты сам надумал, рады, конечно.

Вскоре семья переехала на дачу. Толька держался, огородные работы увлекли, он даже открыл в себе дар овощевода, с раннего утра и до темноты возился на огороде: копал, садил овощи, полол, подвязывал, поливал.

Большую часть работы брал на себя, родители помогали в меру сил, но Толька старался всё делать сам, лишь часто задавал матери вопросы об огородных секретах, да в перерывах от работы листал книги, журналы, просматривал газетные вырезки по огородничеству, скопленные у матери, даже тетрадь с записями изучал.

И внимательно следил, где надо что-то подгородить, подправить.

Родители не могли нарадоваться на своего трудолюбивого сына.

Толька, увлечённый новым трудом, оторванный от общения с друзьями, стал забывать о спиртном, про себя усмехался – хорошая трудотерапия. Только иногда подступало непонятное беспричинное раздражение на всех и на всё.

Особенно злился на родителей, что нет в семье традиции после напряжённой работы вечером расслабиться за рюмкой водки, с устатку, даже в конце недели, перед выходными, как это водилось во многих семьях, Сидоровские вино не покупали. Сам Толька не решался об этом заговорить, знал, как строго относятся к этому родители, особенно мать, заикнись-ка ей, разбушуется – не остановишь, и сразу Тольку объявит алкашом.

И Толька ещё яростнее уходил в работу: то брался за обрезку малинника, то клубнику обрабатывал, то скрывался в теплице, склоняясь над помидорами.

И всё-таки, однажды он сорвался.