Летающий мир

На фестивале было много народу. И где-то на площадке кучковалась небольшая группа молодых людей. Это и была группа Вескис. Роже не знал, знакомиться или нет. Он подошел, присмотрелся. Они болтали, шутили. Особенно выделялся один, очень живой, смуглый парень с курчавыми волосами.

Вескис Рене выделил не сразу. Она стояла в этой группе так незаметно, что было и непонятно, что это – знаменитая Вескис из Синегории. Так, скромненько стояла себе, улыбалась чему-то. Роже это было любопытно, потому что из известных лидеров он знал Фераллини, – так по тому сразу было видно, что это не кто-нибудь, а Большой Франческо. Он еще подумал: «И чего они в ней нашли-то?» А потом эта группа оживилась, потому что к ним приблизился высокий, широкоплечий парень.

– О, Келвин! – воскликнул черноволосый.

И тут Вескис вдруг пропала. И вдруг – раз! – и объявилась – рядом с новопришедшим, чуть склонившись, глядя на него снизу вверх. В ее густых волосах играло солнце.

Все засмеялись. А Роже аж присвистнул. Он так не мог. И вообще – вряд ли кто мог. Теперь он любовался солнцем в ее волосах и думал: «А она чертовски хорошо летает, наверно!» С этого мига он переменил свое мнение о Вескис и мечтал познакомиться с ней.

7

Утро выдалось росистым и туманным. Дон Пьетро взял бразды правления в свои

руки, то есть в семь утра вся женская часть группы Вескис дружно готовила завтрак.

– Так, Вескис, пожалуйста, иди спать, не лезь в эту работу. Тебе курс держать, тебе надо выспаться, – тон Пьетро Чезаре был по-отечески безапелляционен.

– Че, успокойся, – улыбалась Вескис. – Мне… надо разогреться. «Чух, чух, чух» – она делала вращательные и плавные движения кистями рук и, напевая легкую мелодию, выжимала апельсиновый сок.

Маркизе было хорошо, но какая-то щербинка не давала ей расслабиться. Она сосредоточилась на этом ощущении и поняла, что не может выкинуть из головы вчерашний подслушанный разговор. Онтарио восходит… Вескис появилась в стране после Большой катастрофы… Все это нужно было осмыслить, а времени не было. Сегодня они летят.

Сегодня они летят! Впервые в такую большую дорогу Маркиза отправляется со своей группой. Что будет, что будет… Маркиза не думала о том, что их ожидает в таинственном Заозерье, ее тревога не могла зайти так далеко. Ей бы дорогу пережить… Маркиза с ожесточением терла сыр, пытаясь отогнать тревожное чувство.

Как будто уловив ее состояние, к ней подошла Владеница.

– Сегодня – в первый большой полет? – участливо спросила она.

– Угу.

– Не бойся, Малыш. Ты справишься. Если вдруг станет страшно, – я буду рядом. Берись за руку и тяни, – полетим вместе.

– Да, не бойся, – это уже присоединился Келвин, вышедший на кухню, видимо, после зарядки, с большим полотенцем на шее, – главное, строя держись. И не смотри на Трико. Даже лучше держись от него подальше.

– А что сразу – Трико? – возмутился тот, неизвестно откуда взявшийся. – Я, между прочим, всегда строю следую… Я часто импровизирую, но это потому, что всегда чувствую строй!

Мисс Вэлли фыркнула, выражая свое отношение к импровизациям Трико, а Кэлвин

примиряюще сказал:

– Ладно, ладно, я же ничего не имею против. – И зажимая ладонью рот, сказал трагическим шепотом Маркизе:

– Все же держись от него подальше.

– Хорошо, хорошо, – тихо смеясь, кивала Маркиза.

Подходили остальные. Белокурая Елена, лучезарно улыбаясь, пригласила всех к

столу.

После легкого завтрака быстро собирались в дорогу. У Маркизы возникло

ощущение, будто завелась невидимая пружина, которая тянет Летающих людей прочь из дома. Уложив вещи, она подошла к Дону Пьетро:

– Че, выдай мне мою полетку, пожалуйста.

– А-а, – протянул тот, – Пойдем.

Он привел Маркизу в маленькую комнату без окон, в которой никто не жил. Она вся была заставлена резными шкафами. Пьетро открыл один из них, и взору Маркизы открылись аккуратно сложенные полетки разных цветов. Под ними на полках латинскими буквами выбиты были названия групп: «Ferallini» – группа Фераллини, «Skachovsky» – группа Скачовски, и так дальше. Обычно группы назывались по имени их лидера, хотя были и группы с собственным названием: «Viktoria», «Desperados».

Полетки нужны были Летающим людям, чтобы в небе распознавать друг друга. Поэтому отправляясь в далекий полет, каждая группа одевала накидки своего цвета. Изготовлялись они из легкой, но прочной ткани, сзади были длинны как мантия, а спереди коротки, чтобы не стеснять движений.

– Ой, можно посмотреть? – Маркиза раскрыла алую полетку группы Де Ротти, и мягкая ткань зашелестела под ее руками. Вот Фераллини – изумрудная, с серебристой змеей; вот желтая и радостная, как солнце – группы «Виктория».

– Тебе с рукавами или без? – спросил Дон Пьетро, деловито доставая из другого шкафа полетки группы Вескис: кремово-белого цвета, с золотой оторочкой и широким золотым овалом, вытисненным по всей длине накидки.

– Жилетку лучше, – ответила Маркиза. Она свернула все полетки и положила их на место. – Какая же красивая наша полетка! – восхитилась она, разглядывая бело-золотую ткань полетки, которую протянул ей Дон Пьетро.

– Многие хотели бы иметь белый цвет, – с гордостью сказал Дон Пьетро. – Но он есть только у группы Вескис. Белый и золотой.

– А почему никому больше не дали? – удивилась Маркиза.

– Белый и золотой – цвета Синегории, – сказал Дон Пьетро. И добавил, глядя на удивленное лицо Маркизы: – Это родина Вескис.

– Никогда не слышала…

– Синегория – скрытая страна, – ответил Дон Пьетро. – Как Заозерье. Как Джорджия. Как наше небо. Все, все, все, – сказал он, посмотрев на часы, – торопись, одевайся. Нам пора.

– Подожди, подожди, Пьетро, скажи, что значит круг? – не успокаивалась Маркиза, застегивая полетку.

– Это не круг, – слегка улыбнулся Дон Пьетро, – это «О», «Онтарио». Летающие люди должны знать такие вещи. Летающие люди должны помнить, зачем они здесь.

– А… – начала Маркиза, но тут же закрыла рот, так как Дон Пьетро уже стремительно умчался.

Когда Маркиза вышла из своей комнаты с дорожной сумкой, оказалось, что все, в золотисто-белых полетках, уже готовые к дороге, сидят в гостиной. Все ждали, когда Вескис даст сигнал. А Вескис сидела на маленькой кушетке, ни на кого не глядя, лишь улыбаясь в ответ на то, что ей говорила тихо мисс Велли, словно прислушивалась к чему-то внутри себя. Наконец она встала, слегка подняла руку ладонью вверх, и стало тихо.

«Какие длинные у Вескис пальцы!» – мельком подумала Маркиза.

– Летим? – Вескис улыбалась.

– Куда? – спросил Трико, и все засмеялись.

– Летим, – сказала Вескис утвердительно. Она продолжала:

– Распределяемся так: в первой тройке – я, Велли, Френк. Велли – справа. Вторая тройка – Пьетро, Елена, Грегори. Справа – Пьетро, – Вескис делала паузы, словно вымеряя каждое свое решение и глядя в глаза тому, о ком говорила.

– Так, затем летит четверка: слева – Влад, затем – Владеница, Маркиза и Келвин. Последними замыкают строй справа – Остин, слева, – она сделала приглашающий жест, – Трико.

– Спасибо за доверие, – откланялся Трико.

– Пожалуйста. Все, теперь давайте помолчим.

Несколько минут царило молчание. Маркиза услышала, как скрипнули доски пола

где-то в на кухне, как коснулся ветер ветки вишни за окном, и та покачнулась, кивая Маркизе: летите, летите… Потом Маркиза перевела глаза на своих друзей. Их лица были сосредоточены. Многие стояли с закрытыми глазами, а губы Вескис беззвучно шевелились. Тогда Маркиза тоже попыталась сосредоточиться. Она вздохнула глубоко, – и вдруг на миг ей стало грустно отчего-то: может быть, оттого что нужно было покидать дом, а может, еще почему… «Предчувствие одиночества», – почему-то подумалось ей. Но тут Вескис сделала медленный знак рукой и тихо сказала:

– Идемте.

И сразу все прошло.

Оставалось надеть дорожную сумку и пристегнуть ее к поясу полетки.

И опять они шли вдоль трав, только сияло солнце, отражаясь в капельках росы, и обещало такой ясный, такой душистый, манящий день. И дорога показалась Маркизе гораздо короче, чем вечером. И птицы пели.

– Влади, что, слева лететь труднее, чем справа от строя? – спросила Маркиза.

– Сейчас – труднее. Солнце, видишь, западнее нашего пути, – Владеница указала на небо, – а с востока будут идти волны. Там – уэслеры.

Маркиза понимающе кивнула.

– А у Трико – самое сложное место, – продолжала Владеница. И засмеялась:

– Вескис хочет приучить его к дисциплине.

Они вышли к Туманному. Лодки, слегка покачиваясь, стояли у берега, привязанные

к стволам нависавших над ними деревьев. Фонарики сиротливо свисали вдоль бортов. Маркиза подумала, как часто она встречала цветные фонарики у Летающих людей дома. Иные из них были настоящими произведениями искусства, с отделкой из черного серебра и цветных камней. Но и самые драгоценные из них были всего лишь напоминанием и подобием этих, простых лодочных фонарей, неизменного атрибута встреч и возвращений Летающих людей.

Провожать их вышел Леший, и теперь он обнимал всех, прощаясь.

– Держись, Колокольчик, – сказал он Маркизе, – ты легкая, ветер легко тебя поднимет.

– Да, другим сложнее, – улыбался Френк, шлепая Келвина по мускулистому торсу.

– Спасибо тебе, Лесник, – откликнулась она, – мне было очень хорошо у тебя. Очень теплый дом.

Потом посмотрела ему в глаза и добавила:

– Мы еще полетаем с тобой, да?

– Да-а-а, – он обнимал ее и улыбался, – Все, легкого ветра и добрых ангелов в пути.

– И не гаси огня, – ответила Маркиза прощальной фразой.

Все садились в лодки. Последней с Лесником прощалась Вескис.

– Буду вас ждать на этом же месте, – в тоне его сквозила скрываемая озабоченность. – Если что, какие новости…

– Ты узнаешь о них первым, – тихо сказала она. И улыбнулась: – Не гаси огней.

Вескис поцеловала Лесника, села в лодку, и они отчалили. Всю дорогу Маркиза глядела в переливающуюся за бортом воду и думала, что вот еще немного, и устойчивая почва уйдет из-под ног, и сама она окажется там, где есть только небо и музыка. Мир изменится. А между тем они менее, чем через треть часа подошли к островку, с которого предстояло взлететь. Они вышли. Ребята крепко привязали лодки, и Келвин, специалист по части крепких узлов, проверил их прочность, сделав Трико внушение за некрепко привязанную лодку (при этом, когда оказалось, что узел Грегори еще слабее, Келвин лишь перевязал его, несмотря на все красноречивое молчание Трико).

Потом они нырнули под кроны деревьев и по тропке вышли на поляну, достаточно широкую, чтобы с нее начинать взлет.

Вескис подняла руку. Все смолкли и быстро, без команды, выстроились в порядке строя. Вескис повернулась к небу и стояла, вымеряя курс. Потом тихо, тихо полилась мелодия, быстро подхваченная Летающими людьми, так что уже и непонятно было, кто первый запел.

Когда ты в общем строю, запеть легко. Маркиза запела вместе с остальными. Музыка постепенно охватывала ее, вся природа начинала петь в такт с Летающими людьми. Легкий ветер коснулся ее лица. Музыка постепенно раздувала ветер, как ветер раздувает пламя костра. Звуки становились сильнее, и ветер крепчал. Наконец Маркиза услышала, что поет в голос, в полный голос, а ветер уже раздувает ее волосы, поднимает руки, зовет. Передний ряд качнулся, Маркиза оттолкнулась от земли – и полетела. А музыка поднимала ее выше и вдаль. И уже можно было не петь, – мелодия звучала внутри, сама.

Сначала они сделали круг над озером, и Маркиза увидела золотой шпиль дома Лесника, мелькнувший среди зеленых деревьев. Затем они стали подниматься все выше и выше, и стало холодно. И тогда, как ее учили, Маркиза сосредоточилась на звуке, на мелодии. Музыка должна была оградить ее в пути и от холода, и от ветра, и от всего дурного, что могло повстречаться. К тому же, строй согревал, потому что и справа и слева она ощущала энергию мелодии своих друзей.

Мелодия была стройной и ясной, как полет. Линии полета следовали музыке, а она, в свою очередь, продолжала движение полета. Она была наполнена стремлением вдаль, туда, где облака смыкались с лазоревым бликом солнца, и воздвигали воздушные замки, горы и ущелья огромной красоты. Однажды Маркиза загляделась на эти замки, и едва не остановилась, ее мелодия стала гаснуть. И она вздрогнула, когда совсем рядом услышала низкий, ясный звук, подтолкнувший ее – это Остин сзади напомнил, что надо держаться строя.

Впереди Маркиза видела развивающиеся под небом волосы Елены. Солнце всегда украшало Летающих людей в удивительные по красоте уборы. Маркизе показалось, что она слышит и такую же золотистую, звонкую песню Елены, чуть похожую на ее собственную. Слева же она ощущала дивную, слаженную энергетику, исходящую от Владеницы и Влада. Справа – справа был Келвин, а значит – уверенность и безопасность. В его мелодии Маркиза могла купаться, она была широка, как река, и полноводна.

Так они летели. Проходило время, – Маркиза не знала, сколько времени прошло, но почувствовала, что скоро они прилетят. Они поворачивали. Вплетались новые тона в мелодию, особенно часто они возникали где-то слева. Маркиза подумала, что там летит Трико и, стало быть, импровизирует. Но эти тона легко подходили к общей песне, и не ломали строя. А потом, она почувствовала, мелодия стала меняться. Ровное прежде движение полета стало несколько скачкообразным. У Маркизы стало возникать ощущение, что она прыгает на больших волнах, такой стала мелодия и таким же – полет. Цвета вокруг стали тоже меняться. Где-то впереди, слева, приближаясь к траектории их полета, заметались лиловые тени. Маркиза увидела, как расступаются воздушные замки, и темные кляксы взбухают меж ними.

«Уэслеры», – похолодело у нее внутри.

Тут же она почувствовала, как Келвин взял ее за руку. Она услышала мощную его мелодию, сильную и чистую. Другую руку Маркиза протянула Владенице. Общий звук слился в строю в такую сильную песню, исполненную вызова и стремления, что колебания прекратились. Они полетели быстро, очень быстро, и Маркиза увидела, как лиловые тени взметнулись под ветром – все ближе, ближе… Она держала руку Келвина изо всех сил и пела. И они пролетели справа от темно-бурого, распахнутого им навстречу нечто, которое Маркиза на миг ощутила на себе: движение в этом месте останавливалось, все замирало и цепенело, как в замедленной съемке. У Маркизы сдавило в ушах, – и все кончилось. Они успели пролететь мимо, не войдя в зону действия уэслеров, лишь слегка задев их поле. Но этого оказалось для Маркизы достаточно: от ужаса, сковавшего все ее тело, мелодия рассыпалась, Маркиза чувствовала, что гаснет. Нет у нее сил, чтобы петь, она чувствовала, что еще держится в строю, но из последних сил. Она останавливалась, она снижалась… Келвин еще крепче схватил ее за руку. Маркиза ощутила, как волна звука накрывает ее. Ей стало хорошо, тепло. Мелодия держала ее, – надо только не расслабляться и сосредоточиться на ней, – все будет хорошо… Потом она почувствовала, что Келвин тянет ее куда-то, отпустила Владеницу – и полетела рядом с Грегори и Еленой. Теперь они подхватили ее. Их мелодия была более легкой, высокой, как весенняя трель, и Маркизе было легче попасть в тон. Потом она увидела, как обернулась к ней Вескис, и протянула руку. Маркиза протянула в ответ свою, и они полетели рядом.

Здесь, впереди, гулял ветер. Розовые облака под ними, облака вокруг – и бесконечный простор вдали. А главное – Маркиза услышала песню Вескис.

В песню Вескис легко было войти Маркизе, потому что она была легка для полета. Казалось (а может, так и было), само Небо пело с ней, потому что песня эта была ему родной. Как долог путь, подумала Маркиза, и все уходит, все пройдет… только Небо, отрешенное и ясное, сохраняет память о мирах, проплывающих под ним. Их дни быстротечны, они пройдут, как морская рябь. Но будет в них то, что Небу забыть невозможно… И держась за руку Вескис, она услышала что-то особое, глубоко личное, в самом сердце ее песни. Что-то о забытом доме, о других берегах, которые невозможно ни встретить, ни вернуть… То, о чем можно поведать только Небу. И отчего-то Маркиза подумала, что все, кого Вескис любила, уже не увидятся с ней, а умение так летать куплено дорогой ценой. Колокольчик в душе Маркизы зазвенел.

– Ты что, Малыш? – улыбнулась ей Вескис.

– Все хорошо, – сказала Маркиза. Слезы стали застилать ей глаза, и она не увидела, как зачернела перед ними полоска земли, как отразились их тени в хрустальной глади таинственного озера в сердце леса. Тихо, тихо мелодия смолкала. Они снижались.

8

Они опустились на площадку, по размерам не больше той, откуда несколько часов назад взлетели. Несколько минут все в них еще пело, тихо, как бы привыкая к новому месту, и внося его в свою песню. Потом мелодия сама остановилась.

Уже вечерело. Воздух был благоуханен и свеж. Природа была другой, – Маркиза не могла это объяснить, но почувствовала, что и сосны вокруг нее, травы, и воздух здесь другие. «Как будто моложе», – почему-то подумала она. Несмотря на огромную усталость, навалившуюся на нее, Маркиза была поражена переменой – то ли внутренней, то ли внешней: ее чувства словно посвежели, обострились. Она сильно ощущала сосновый аромат, прикосновение воздуха к щеке. Слух ее также обострился, голова закружилась. Френк, стоящий рядом, обнял ее:

– Держись, Колокольчик. Это очень трудно с непривычки.

– Какое странное место! – прошептала Маркиза, – Удивительное место!

– Да, место удивительное, – подхватил Френк, – Ты его не найдешь ни на одной карте. Не доберешься сюда ни на каком вездеходе. Закрытое место.

– А как же можно добраться?

– А вот только по Облачному тракту, – отозвалась Вэлли.

Они потихоньку продвигались вслед за Вескис: сначала по узкой тропке, затем – по деревянному мостику через ручей (видимо, он вел к озеру, мимо которого они пролетали). Тропка повела их вверх, вдоль ручья. В дороге Летающие люди больше молчали: не принято было сразу после полета обсуждать его. А Маркиза, вглядываясь в свои ощущения, вдруг обнаружила, что ее прошлое – совсем недавнее, не более нескольких часов назад, – вдруг отодвинулось далеко-далеко, и представлялось отсюда, из этого странного места, каким-то блеклым и нереальным.

– Еще долго идти? – спросила она.

– Да уже пришли, – откликнулся Френк.

И правда, пришли. Темный двухэтажный бревенчатый дом показался сквозь сосны. Он стоял на небольшой, очищенной от леса площадке, ничем не огороженный. «Да и от кого? – подумала Маркиза, – сюда ведь могут добраться только свои». От этой мысли ей стало уютно. Захотелось представить себя частью этого странного места, созданного только для Летающих людей, стало быть, для таких, как она. И тут же она ощутила внутренний ответ: это место не принадлежит никому: ни ей, ни кому-либо другому. Сейчас сюда могут прийти Летающие люди, но только на время. Только на время… Маркиза благоговейно затушила дальнейшие рассуждения на эту тему, тем более, что дом был уже совсем рядом.

На пороге Френк задержал Маркизу. Его глаза блеснули:

– Отойдем-ка!

Они обошли дом. Френк встал лицом к лесу, сделал Маркизе знак молчать и спросил:

– Чувствуешь?

Маркиза прислушалась. Здесь почти не слышно было, как заходят в дом ее друзья. Здесь была тишина… не совсем тишина. Она прислушалась, и глаза ее округлились:

– Музыка?

– Ну да. Здесь она везде.

Тихо, тихо вокруг нее шелестели звуки, складывающиеся в мелодию. Она расстилалась в траве, поднималась под кронами сосен, листья вторили ей, ветер звенел… сами запахи придавали полноту и свежесть звуку. И в ответ запела тихонько струна Маркизы.

– И я пою, – улыбнулась она. Их с лесом мелодия полетела мимо трав, кустов, деревьев, поднимаясь выше и выше. Вдаль, к небу. Маркизе ужасно захотелось подняться за ней. Но Френк сказал.

– Тш-ш. Не сейчас.

И добавил:

– Здесь лучшее место на свете, чтобы учиться полету. А теперь пойдем в дом.

Там уже готовили еду. Параллельно Летающие люди уже обсуждали полет, и разговор становился все оживленнее. Конечно, центральным событием полета была встреча с «уэслерами».

– Лихо мы курс вырулили, а? – радовался Трико.

– Да, это было круто. Ты как себя чувствовал на «хвосте»? – обратился к Трико Келвин.

– Я, честно сказать, на минуту подумал, что все… вы останетесь без «хвоста».

– У нас абсолютно геройский «хвост», – Вескис, смеясь, слегка трепала Трико по пушистым волосам. – В тяжелую минуту он думает не о себе, а о том, как мы без него пропадем. И нам пришлось выруливать, не оставлять же тебя уэслерам!

– Я давно их не видела так близко, – вступила Велли, – страшные, лиловые… И между прочим, у нас еще один герой – Маркиза!

– Правда, правда… – зашумели все.

– Ой, вы что! – затушевалась Маркиза. Ей казалось, что она себя проявила ужасно, половину полета провисела на шее у друзей.

– Колокольчик, – сказал торжественно Остин, – дай я пожму твою лапу. И с поклоном подал ей руку.

– Да вы же меня тащили почти весь полет! – улыбалась Маркиза.

– Весь полет тащили в первый раз меня, – сказал Келвин. Все засмеялись, видимо, вспоминая, как это было. И Маркиза услышала, как Келвин и Остин, едва научившись летать, на свой страх и риск решили рвануть в Заозерье. Они даже вышли на Облачный тракт. Но направление они, естественно, перепутали, и долго летели на юг, в сторону Суховея. Случайно там же оказалась и группа Вескис. И Френк, увидев очень странную парочку Летающих людей, направившись к Келвину, спросил:

– Ты кто?

А Келвин, который еще не умел толком разговаривать в полете, мог только сказать:

– Я – Бумм… Я – Бумм…

И стал падать. Пришлось его подхватить и натурально «тащить» до первого места, где можно было снизиться (Остину, имевшему опыта полетов чуть больше, удалось как-то продержаться). Так Келвин и Остин вошли в группу Вескис. А к Келвину надолго прилипло прозвище «Большой Бум» (или Биг Бум), от которого он почти год отбивался.

Маркиза смеялась вместе со всеми. А Велли добавила:

– Вот видишь, Колокольчик, а ты в первый раз полетела – и почти весь полет вообще летела сама. И такое приключение сразу!

– Да… – протянула Маркиза. – Мороз по коже от этих уэслеров. А вообще, откуда они взялись?

– Об этом, наверно, лучше спросить у Вескис, – сказала Велли. – У нее больше всех опыта. Да, Кис?

– Уэслеры были всегда, – помолчав, тихо сказала Вескис.

«И когда уже не будет Летающих людей, уэслеры останутся в небе», – неожиданно пришло Маркизе в голову. Странное взаимопонимание сохранялось еще между нею и Вескис после полета: она словно слышала «продолжение» ее речи.

– Уэслеры, – продолжала Вескис, – это как бы тормоза. Они могут останавливать движение, могут останавливать музыку. Даже время замирает, когда проходит мимо них.

– А они живые? – спросила Маркиза.

– Живые, наверно. Это такие кочующие субстанции или сгустки материи… – она посмотрела на Френка и засмеялась:

– Наверно, с точки зрения физики, то, что я говорю – это полная ерунда…

Но Френк не возразил. Обращаясь к Маркизе, он сказал просто:

– Я могу объяснить, как это с точки зрения физики, но легче тебе от этого не станет. Для нас они смертельно опасны. И от них надо держаться подальше.

Маркиза вспомнила цепенеющее чувство, охватившее ее, когда они проскочили мимо уэслеров: вспученные сизые кручи, давящая масса, неторопливо и значительно поглощающая все звуки вокруг… По сравнению с этой значительностью таким детским и несерьезным казался их полет, их стремление к далекой цели!

«Словно мы мошки, а оно – мухобойка», – подумала Маркиза. И решила постараться забыть об уэслерах, хотя бы до той поры, когда надо будет возвращаться назад.

Стемнело. На веранде зажгли лампу, на столы поставили свечи.

– Первый тост – за героя дня, Маркизу! – возгласил Трико.

– Ура! – откликнулись все, и вино полилось в высокие бокалы.

Ужин еще не подошел к концу, когда Вескис поднялась из-за стола.

– Ладно, ребята, я пойду к Одери.

– А, мы тоже, – сказала Вэлли. И посмотрев Вескис в глаза добавила: – Чуть попозже.

Вескис кивнула.

«Вторым был Одери», – вспомнила Маркиза. И неожиданно для себя, воскликнула:

– А можно я пойду с тобой?

– Отчего же нет? Только оденься потеплее. А я захвачу еще кое-какие вещи, – сказала Вескис.

9

Через четверть часа они вышли из дома в ночь. За плечами у Вескис был большой рюкзак, в руках – корзинка. Они обогнули дом и вошли в лес. Вескис остановилась, чтобы включить фонарь.

– Можно помочь тебе? – тихо спросила Маркиза. Здесь, на маленькой тропке посреди таинственного соснового леса, она почувствовала себя совсем неуверенно. «А вдруг я совсем ей не нужна сейчас?» – подумала она. «Вдруг я лишняя?»

Но Вескис спокойно отдала ей корзинку.

– Здесь осторожнее, спуск неровный, – сказала она и протянула Маркизе руку.

Они миновали небольшой овраг. Дул легкий ветер, и тихо, величественно колыхались сосны. Тропа стала сужаться, под ногами зашуршал мох. Маркиза не могла избавиться от желания прислушаться и уловить мелодию, которая, она знала, жила в лесу. Однако музыка словно уснула в тени ветвей. В лесу застыла душистая тишина.

Они шли в каком-то понятном Вескис направлении, петляя между сосен. Но вот Маркиза увидела, что впереди – открытое пространство, и что-то большое темнеет вдали.

– Видишь, мы почти пришли, – сказала Вескис. – Вон там горка. А в ней пещерка, где живет Одери.

– В пещере? – удивилась Маркиза.

– Ну да, – улыбнулась Вескис. И добавила: – Там хорошо. Я там тоже когда-то жила.

Они вышли из леса к темнеющему в ночи холму. Маркиза на минуту остановилась, пораженная открывшейся красотой. Фонарь здесь был не нужен, потому что лунный свет серебрил дорогу. Вокруг холма раскинулось небо, ясное, сочное от сияющих в ночи звезд. Маркизе показалось, что звездный свет струится, освещая им путь.

– Какая ночь! – воскликнула она.

Вескис тоже остановилась, улыбаясь и глядя на звезды.

– Да… Небо становится ближе. Самое время для Онтарио.

Маркиза встрепенулась. Но Вескис больше ничего не добавила, а она не решилась спросить. Так они подошли к подножию холма. Здесь Маркиза увидела, что в большое отверстие, видимо, служившее входом, вставлена тяжелая деревянная полукруглая дверь.

– Но у нас есть ключ! – сказала Вескис. Она достала стальной ключ из набедренной сумки и, щелкнув, открыла. Потом толкнула дверь, и на них надвинулась темная теплота пещеры. Вескис сразу прошла в эту темноту, а Маркиза остановилась, придерживая дверь, оставшись у звезд. Где-то впереди взметнулся огонек. Маркиза увидела неясный блик пламени свечи и услышала приглушенный голос Вескис:

– Все, Маркиза, закрывай.

Дверь закрылась неожиданно бесшумно. Вескис зажигала светильники, стоявшие в углублениях и висевшие на стенах вдоль пещеры. По мере того, как они разгорались, Маркиза оглядывалась. Пещера, видимо, состояла из нескольких залов, судя по тому, что впереди темнел проем. В зале, где они стояли, было немного мебели: маленький, покрытый цветным одеяльцем, столик, очевидно, самодельный, несколько таких же самодельных стульев и что-то вроде лежанки в глубине, также накрытой чем-то темным. Потом каким-то внутренним чутьем Маркиза поняла, что они не одни. И тут Вескис, сняв со стены светильник, подошла к лежанке, присела, опустила свечу, и Маркиза сразу поняла, что на лежанке спит человек.

– Одери… – то ли сказала, то ли пропела Вескис со странным акцентом и ласково погладила темное одеяло.

Человек пошевелился. И тогда, к удивлению Маркизы, Вескис снова тихо-тихо то ли заговорила, то ли запела что-то на непонятном языке, из которого Маркиза могла различить только «Одери… Одери…»

Это явно был какой-то мертвый или забытый язык. По крайней мере, Маркизе, которая неплохо в языках разбиралась, он ни разу не встречался.

А Вескис все пела, пела, поглаживая одеяло, руку, которая лежала поверх одеяла (теперь Маркиза это видела). И человек зашевелился, взял Вескис за руку, и Маркиза услышала его голос, тоже певучий, удивительно мягкий:

– Вескис… – и дальше – также на далеком, забытом языке, на котором, может быть, в целом мире говорили теперь только эти двое. Человек обнял Вескис. Они сидели в маленькой темной пещере, как двое заблудившихся детей, и Маркизе не хотелось им мешать. Потрескивали свечи, – и Маркиза вдруг ясно услышала музыку. Видимо, музыка появилась уже какое-то время назад, а теперь набирала силу… «Это Одери проснулся», – подумала Маркиза. Ей ужасно захотелось услышать, как музыка звучит под звездами… но тут Вескис обернулась к ней.

– Маркиза, это Одери. Одери – Маркиза, Колокольчик.

Маркиза подошла поближе. Они увидела улыбающегося взлохмаченного человека, примерно того же возраста, что и Вескис, или чуть старше. Что-то в его лице было странным, негармоничным.

– Вескис пришла… – говорил он, подбирая слова. – Привела Колокольчик. Вескис всегда возвращается к Одери.

И тут с болью Маркиза поняла, что человек был, как у них в институте говорили, «неадекватен»: такие интонации, такое выражение лица она встречала у людей от рождения больных, возможно, слегка умственно отсталых… Но ясно звучала музыка, пламя свечей колебалось в такт, и ее собственная струна запела тихонько, а человек сказал:

– Ты совсем легкая. Ты хорошо поешь, – он смотрел ей в глаза и улыбался. И она потянулась ему навстречу, а он продолжал:

– И ракушки любишь, да?

– Я выросла у моря, Одери, – сказала Маркиза, а он кивал:

– Да, да, у моря… – он опять смотрел ей в глаза, и Маркизе вдруг захотелось заплакать. А Одери продолжал мягким своим голосом:

– Колокольчик ушла из дома, далеко. Она долго была одна. Ей было грустно. А потом она пошла в Лес и увидела Летающих людей. Но ей и сейчас бывает грустно, да?

Маркиза закрыла лицо руками. Ей показалось, что сейчас Одери расскажет ей всю ее жизнь. Но Вескис гладила Одери по руке и говорила тихо:

– Такэ, Одери, такэ…

– Одери не будет говорить, – он лучезарно улыбнулся, – Одери будет петь Колокольчику. Да, сейчас.

Он поднялся. Одери оказался немного выше Вескис, худой, на нем было надето что-то длинное и узкое. Он одел странного вида остроносые туфли и пошел к выходу, а Маркиза поспешила за ним. Она уже любила его. Вескис, улыбаясь, шла следом, держа светильник.

Одери открыл дверь, вышел и поднял руку. Маркизе показалось, что на руку его опустилась звезда. Легкий, нездешний звездный свет все так же струился вокруг, но теперь чуть-чуть слышно звучала музыка. Маркиза сначала услышала ее внутренним слухом, уже натренированным общением с Летающими людьми, а потом оказалось, что она слышна явственно, без усилий. Легкая, нежная мелодия, которая, казалось, разносилась отовсюду, но сердце ее было в руке Одери, – там, где жила звезда… А потом он запел.

Как он пел! – Застыл в молчанье лес.

Звук его согрел ночную тьму.

И спускались ангелы с небес,