А звали его Елена, и являлась она крестной матерью Володи…
5
Первый месяц лета подходил к концу. Все приятели-студенты уже разъехались на каникулы по домам в разные стороны полуострова, и это не радовало. Местная же молодежь, с которой я старалась сдружиться, точнее, создавала видимость дружбы, никак, прошу извинить меня за такую откровенность, не дотягивала до уровня той, – студенческой, – в которой я привыкла вращаться и в которой чувствовала себя своей. Здесь приходилось подстраиваться, чтобы сильно не выделяться, а это угнетало. Местные парни думали только о развлечениях и удовольствии, живя одним днем, а девушки – об этих парнях, которые их «не ценили». «У нас в пятнадцать-шестнадцать лет иметь ребенка – это абсолютно нормально! – сказала мне как-то одна «подруга» с явным чувством превосходства. – Это только у вас, городских, заморочки! Карьеру вам подавай, еще что-то там… А тут чем еще заниматься? Только семьей! Поэтому мы лучшие жены!» И знаете что? Я промолчала, осознав, как же сильно я скучаю по нашим, городским, «заморочкам». В попытке сменить свой нынешний круг общения, я кинулась в столицу. Знакомясь с девчонками по Интернету, я тут же назначала встречу и мчалась в город. Правда, часто ничего из этого не выходило. Вот однажды я около часа простояла под торговым центром, где была договоренность встретиться, но девушка так и не пришла. Хотя… в тот раз я и не расстроилась… благодаря Мавиле… Под тем же торговым центром, в двух шагах от меня, все это время переминалась с ноги на ногу очень симпатичная юная татарочка, которая почему-то сразу привлекла мое внимание. Она заметно нервничала, причем, казалось, от безысходности и вселенского отчаяния, что, скорее всего, отозвавшись эхом во мне, меня и приманило. Конечно, я бы к ней никогда не подошла и, думаю, на следующий день уже бы и не вспомнила о своем любопытстве, но когда она сама ко мне обратилась, я решила, что это знак свыше, и я просто обязана с ней сблизиться.
Мавиле также кого-то ждала, но человек сильно задерживался. Телефон давно разрядился, и созвониться с ним у нее не было возможности, а она боялась отойти хоть на метр, чтобы не потеряться. Недолго размышляя, увидев меня, как девушка потом призналась, самую миловидную и внешне дружелюбную из всех толпящихся на ступеньках центра, она и осмелилась попросить помощи – воспользоваться моим мобильным для одного звонка. И не прогадала – я помогла. Когда мы обе поняли, что наши встречи не состоятся и спешить нам уже некуда, мы уселись на первой попавшейся лавочке и часа три просто изливали друг другу душу.
– А поехали в Ялту? Обожаю Ялту! – неожиданно для самой себя предложила я ей.
– Прямо сейчас? Шутишь? Что мы там делать будем вообще без денег? Как доберемся для начала? – девушка от удивления вытаращила на меня глаза, но по их неестественному блеску было очевидно, что мое предложение ей более чем понравилось.
– А у меня есть план! Сейчас едем ко мне, потому что у меня легче такое провернуть, – деревня же! Меня там уже все знают, живу, так сказать, официально, поэтому не будет никаких проблем. Мы идем в любой магазин, оставляем паспорт или какой-нибудь другой документ в залог на срок, к примеру, неделя и берем немного наличными. Много нам и не требуется! Дорога в оба конца на льготном троллейбусе копеечная. Ну да, он очень медленный и жесткий, но, уверена, мы это переживем. Воду покупать не надо, наберу дома с крана. Возьмем лишь по паре булочек перекусить и все! Успеваешь за ходом моих мыслей? Так вот, приезжаем туда и идем гулять, а когда соберемся обратно, я звоню мужу. Поплачусь ему, как соскучилась и бла-бла-бла, мол, сюрприз сделала – приехала. Ну, поорет, перебесится да и угомонится, посреди трассы не оставит. Я беру у него деньги, и мы возвращаемся выкупать паспорт. Все!
– Ты сумасшедшая! – посмеялась Мавиле. – И я тоже… А поехали!
Четко следуя моему плану, к вечеру мы добрались до цели. Южный берег всегда был и остается для меня чем-то особенным: за его живописные пейзажи, за царящую там атмосферу размеренности и покоя, за сладковатые нотки в воздухе цветущих редких растений, за сохранившуюся богатую историю в архитектурных памятниках-музеях. Не зря его так любили знатные особы при монархии, поэты и художники, писатели и режиссеры любой эпохи. Вековые дворцы и усадьбы с их парками всегда приводили меня в трепет, невольно рисуя картины из их прошлого, будто я есть его часть, будто я его свидетель. Одно прикосновение к нему вызывали и упоение, и тоску, в апогее которых, чудилось, время замирает, а после и вовсе пускается назад. Здесь ты ощущаешь себя кем-то другим… как ни странно, кем-то более значимым, более могущественным… по крайней мере, Я ощущаю… Здесь я отдыхаю душой!
Сойдя на конечной станции, имея в кармане деньги лишь на билет обратно (и только на тот же самый троллейбус, ближайший который будет теперь рано утром) и уже пустую бутылку, еще в пути допитой, воды, мы с моей новой знакомой неторопливо побрели, часто проталкиваясь, к набережной. Курортный сезон достиг своего пика, и город напоминал огромный муравейник, с его надземной и подземной частями, с таким количеством обитателей, что, казалось, он вот-вот лопнет, как перекаченный воздушный шар. Несмотря на все финансовые трудности и просто жизненные неурядицы, настроение у обеих было приподнятое, я бы даже сказала, неадекватно приподнятое. О чем бы мы ни говорили, во всем находили повод пошутить и посмеяться.
Время летело на всех парах: едва мы обошли в таком темпе всю прибрежную часть города (меньшего, чем мой родной!) со всеми ее закоулочками и проулочками, как на полуостров спустились первые сумерки, а с ними на нас и сильная усталость с мучительной жаждой. Мы с трудом нашли свободную скамейку и просто повалились на нее передохнуть и обсудить дальнейшие наши действия.
– Ну что же… пора звонить Володе… Я сначала разведаю обстановку, а потом посмотрю, говорить ему или нет, что я тут, – сказала я Мавиле без всякого энтузиазма.
– Ну, если он у тебя такой нервный, то лучше, мне кажется, и не говорить, – рассудила девушка. – Посидим, погуляем до рассвета, а там с первым нашим транспортом и уедим. Пить только очень хочется… Давай пообещаем друг другу, что, что бы ни случилось, мы всегда будем держаться вместе! Мы друг друга не оставим ни на минуту!
– Обещаю!
Володе я все же позвонила, но сообщать ему о своем приезде не стала – не видела смысла. Во-первых, как оказалось, он находился в десятке километров от города и уже лег спать, во-вторых, денег у него, как обычно, не было «даже на сигареты», мол, чужие курит. Я повесила трубку и, через слово вставляя ругательства, в красках описала моей спутнице положение дел. Девушка ехидно посмеялась и ответила:
– Таня, уже даже Я давно поняла что к чему и знала, что именно так и будет! А ты все во что-то веришь? Поэтому я еще до твоего звонка сказала, что будем ждать утра.
Все это время буквально в полутора метрах от нас, с такой же скамьи, стоящей напротив нашей «лицом к лицу», за нами наблюдали и, видимо, подслушивали двое южных мужчин, – именно мужчин, ибо на вид обоим было далеко за тридцать. Уверена, Мавиле первая обратила на них внимание и насторожилась, почему она и настояла дать обещание не отлучаться друг от друга. Я же уяснила это только сейчас, когда девушка, наклонившись ко мне, на ухо прошептала:
– И больше вслух не произносим, что у нас нет денег и мы не здешние! Если что, говорить буду я! Я их веры – они меня точно не тронут! У нас за это сразу смертная казнь!
Конечно, последние ее слова ощутимо не успокоили и, как бы убедительно они ни звучали, надежность в их истинности они не внушали, но все же я предпочла пока внемлить им. Мужчины практически не отрывали от нас глаз, потому, бесспорно, заметили каждый наш жест и взгляд, которыми мы обменивались при общении, оценивая ситуацию, однако восприняли это по-своему. Оба обнажили зубы, плохо изображая улыбку, и тот, что покрупнее телосложением, на ломанном русском языке начал:
– Здравствуйте, красавицы! Я тут случайно подслушал ваш разговор… Кажется, у вас проблемы? Мы можем вам чем-то помочь? Мы бы с радостью помогли двум таким очаровательным девушкам!
– Нет, спасибо! Никаких проблем! – ответила Мавиле.
– А откуда вы? Отдыхаете здесь?
– Местные мы!
– А мы вот приехали издалека, но, может быть, здесь насовсем останемся. И не страшно одним ночью гулять? – не унимался мужчина.
– А мы там, где страшно, и не гуляем! Местные знают опасные и безопасные места.
– А парни у вас есть?
– Есть! На работе.
– Я бы своей женщине выходить из дома по ночам в жизни бы не позволил! Днем – пожалуйста! Но ночью даже с подругой строго настрого запретил бы! Только со мной! Они вас не ценят!
До этого момента выдержке Мавиле можно было только позавидовать. Она вела себя настолько ровно и непринужденно, не выдав своего волнения ни единым телодвижением, ни голосом, что даже я, всегда считавшая себя «сверхпрочной» в эмоциональном плане, готова была снять перед ней шляпу. Но после такого умозаключения своего нежеланного собеседника, девушка в растерянности умолкла, пытаясь собраться с мыслями, и затянувшаяся пауза все-таки заставила меня выйти из тени.
– То есть… вы считаете, что именно это показатель того, что нами не дорожат? – ляпнула я первое же, что пришло на ум.
– Я не говорил, что именно это или только это!
– Но вы сделали такой вывод исходя именно из этого! – перебила я, повысив тон, от чего наконец-то очнулась Мавиле. Она больно ущипнула меня за предплечье, сквозь зубы процедив: «Закрой рот, ненормальная!» – но я толком не отреагировала и, заводя себя еще больше, продолжила развивать тему.
– Почему вы такая злая? – спросил мужчина с явным огорчением.
– А почему мне не злиться? Сидят спокойно две девушки, никого не трогают! Мало того, что вы прицепились к ним, еще и их парней оскорбляете! Уж не вам судить!
Конечно, тогда я думала, что я заступаюсь за Володю. Не потому, что я так не считала или что чернят хорошего человека, а, более вероятно, потому, что была убеждена – высказывать свои претензии к нему и обиды в обществе (или, попросту говоря, жаловаться) имею право только я. Теперь же, мне кажется, ни то, ни другое вовсе не было причиной моей агрессии. Наверное, все дело заключалось в горькой правде, в которую тебя ткнули носом абсолютно посторонние люди; правде, словно плетью хлеставшей по спине, оставляющей глубокие, долго не заживающие раны, которые ты пытаешься скрыть ото всех под одеждой как свой позор. Мавиле снова попыталась меня утихомирить, нарочно пяткой наступив мне на ногу. На этот раз я бы обрушила свой гнев и на нее, но мужчина снова вмешался, сам продлевая этот разговор:
– Я не хотел никого оскорбить! Чего вы придираетесь? Вы нам просто очень понравились! И лица у вас были такие грустные… Мы сразу поняли, что вы не отсюда! Вот мы и решили узнать, что случилось у вас, помочь хотели!
– Угу… помочь… Незнакомым девушкам? Бескорыстно? Благотворительностью занимаетесь?
– Ну если честно… Мы ни о чем таком и не помышляли, как вы сейчас намекаете. Мы лишь надеялись, что вы нам составите компанию на вечер. В смысле, где-нибудь посидеть покушать или потанцевать, пообщаться. Раз уж так вышло, что вы до утра вынуждены быть здесь, то почему бы не провести это время с удовольствием?
С самого начала нашего диалога и по сей момент его товарищ не обронил ни слова, что немного даже удивляло. Он постоянно улыбался, часто оглядывался по сторонам и по-женски кокетливо стрелял глазами. Особенно странным и пугающим представлялось его поведение в разгар наших прений. Пока я искала, что же ответить на реплику своего оппонента, он воспользовался этой минутой молчания и с выражением непонимающего человека обратился к нему на своем языке, который я идентифицировала как турецкий. Это подтвердила и Мавиле. Она отвлеклась на них, с загадочной усмешкой вслушиваясь в речь, но уже через несколько секунд тихо, с легким хвастовством, произнесла:
– А ты знала, что татарский и турецкий очень похожи между собой? Я могу примерно перевести, о чем они говорят!
– И о чем же? Дай-ка угадаю… Небось, какие мы плохие?
– Ну… почти! Смысл такой: им ничего не светит, поэтому можно расходиться по домам спать.
– Неужто дошло?! Сладких снов им!
– Ага… А с тобой у меня будет отдельный разговор! – пригрозила мне девушка. Если бы взглядом можно было убить, уверена, она бы меня не пощадила.
Мавиле перекинулась с ними еще парой фраз о сходстве их языков и попрощалась. Как только мужчины ушли, она набросилась на меня с такой бранью, что едва не вяли уши, отчитывая за мое «неправильное» поведение, которое, по ее мнению, могло привести к беде. Конечно, я не молчала. Около часа мы кричали друг на друга, доказывая свою точку зрения, пока обе окончательно не выдохлись и не уступили. Была глубокая ночь, и город стремительно погружался в сон, когда мы решили размять ноги, которые болели от деревянной скамейки уже больше, чем от скитания по улицам. До первого нашего троллейбуса оставалось еще часа четыре, а мы понятия не имели, как нам протянуть эту «вечность», засыпая прямо на ходу. Мы не далеко отошли от набережной. Направившись в сторону автостанции, не пройдя и половины пути, мы, полуживые, снова уселись на лавочку на автобусной остановке. Да, наша поездка не вышла такой радужной, как мы ее себе рисовали, но никто о ней не жалел, что было, наверное, довольно поразительно. Наоборот, мы собирались сюда вернуться, только «более подготовленными», безусловно.
Уличные фонари давно погасли. Вокруг, сколько может обхватить глаз в темноте, ни души, никаких признаков жизни: нигде, даже в одиноком окне, не горел свет, – и тишина… не слышно даже стрекота сверчков. Душно. Изнывая от усталости, мы сидели немо и почти неподвижно. Ломило все тело, все кости. Обе мечтали только о постели, и только эта проблема сейчас была значимой. Прошло минут двадцать, как из-за поворота показалась первая и единственная машина. Неожиданное ее появление на пустом проспекте взбодрило нас, мы переглянулись и напряглись. Я уверена, что мы подумали об одном и том же, наконец-то осознав все обстоятельства своего пребывания здесь в данное время, а главное – то, что о нашем местонахождении никому неизвестно. Автомобиль едва катился. Я пристально за ним наблюдала, и черная легковая иномарка в моем воспаленном восприятии чудилась мне чуть ли не огромным мафиозным джипом из отечественных кинофильмов. В уме непроизвольно складывались картинки из самых печальных сценариев, и каждую «партию» я пыталась разыграть с наименьшими для себя потерями. Когда машина поравнялась с нами и остановилась, Мавиле заметно заерзала на сидении.
– Помнишь наше обещание? – еле слышно спросила она глухим голосом.
Я и не успела ответить, как передняя пассажирская дверь открылась и из легковушки вышел рослый, крепкий мужчина. Мы сразу узнали в нем недавнего нашего собеседника и выдохнули с облегчением. Не скажу, что он вызывал у нас стопроцентное доверие, но на тот момент это была лучшая развязка столь волнительного сюжета.
– Зря вы тут сели! – первым заговорил он. – А если бы это был не я? Вы же лакомый кусочек для всяких уродов! А то, получается, вы от нашего хорошего предложения отказались, прогнали нас, а сами горя себе наживаете!
– А что ты тут делаешь? Ты вроде домой спать собирался! – безразлично спросила моя новая подруга.
– У товарища задержался. Теперь вот еду отдыхать. А вы так и будете тут сидеть?
– Да! – вклинилась я в разговор. – Разве у нас выбор есть?
– Вообще-то, есть! Вы можете поехать со мной! Возьмем чего-нибудь выпить, закусить… Утром я вас посажу на автобус.
– Мы еще в первый раз сказали… Нет! – снова ответила я. – Знаем мы, чем это дело заканчивается!
– Да я вам клянусь, что ни на чем настаивать не буду! Поймите, я не могу сидеть тут до утра и охранять вас!
– Нам охрана не нужна!
От нашей беседы нас отвлек проезжающий мимо автомобиль с орущей из него клубной музыкой. Мы все трое провожали его взглядом, ожидая его исчезновения и вместе с ним затишья, чтобы продолжить наш диалог, однако он резко затормозил в нескольких метрах впереди такси, на котором передвигался наш знакомый незнакомец. Из него буквально выскочил молодой человек и еще на подходе к нам обратился к мужчине на турецком, двусмысленно косясь в нашу с Мавиле сторону. Ничего подозрительного и неладного я не почуяла: так часто ведут себя старые приятели при случайной встрече (а, судя по их оживленному словесному обмену, усомниться в их приятельских отношениях мне было трудно), но девушка меня отрезвила.
– Если я все верно поняла… кажется, он принял его за нашего… сутенера, – стыдливо и одновременно возмущенно прошептала она мне. – Поехали с ним, а? Прошу тебя! С ним все-таки безопасней, чем здесь самим! Во-первых, он поклялся, что не тронет, а слово мужчины-мусульманина – монолит. Во-вторых, нас двое, он один, а при таком раскладе у нас все же больше шансов застать рассвет в добром здравии. И я так устала… Пить хочу – умираю, поесть бы не прочь.
– Максимум шансов встретить рассвет в добром здравии – это сидеть на вокзале, в зале ожидания, а не у кого-то в квартире!
– Таня, оглянись! Задумайся! О чем ты сейчас? Какой вокзал? До троллейбуса еще несколько часов! Поехали, пожалуйста!
– Мы знали, на что идем! Не будь такой наивной и легковерной! Просто так сейчас никто ничего не делает!
– Ага… Знали! Мы знали, что мы встретимся с твоим мужем и вернемся! Ну что ты, как барашка, уперлась рогами – не прошибешь!
Примерно такой состоялся у нас разговор, пока мужчины объяснялись друг с другом. Да, идея Мавиле мне очень не нравилась, хотя где-то в глубине души я признавала, что есть ее правота в том, что держатся вместе, втроем, куда лучше и надежней. Видимо, поэтому я не стала долго сопротивляться и тратить последние силы на ее переубеждение, а просто согласилась, предупредив, что отныне вся ответственность за нашу «сохранность» лежит на ней.
По пути заехав в ночной магазин и накупив там несколько пакетов продуктов, таксист привез нас в частный сектор к своей знакомой, на соседней улице от той, где произошел вышеописанный эпизод. Наш домик, в котором мы разместились, был уютным, небольшим, с одной комнаткой, кухонькой и совмещенным санузлом. Хозяйка его, живущая в пяти минутах ходьбы отсюда в квартире многоэтажки, встретила нас на пороге и, казалось, с любопытством и даже неким осуждением рассматривала своих новых жильцов, но такой компании не удивилась. Видимо, подобные «клиенты» – обычное дело для этого края. В отличие от Мавиле, мне было крайне неловко перед ней, хотя я старалась не подавать вида и, приняв серьезное выражение лица, смотрела ей прямо в глаза. Но не думаю, что это меняло видение ситуации в ее сознании. Дав некоторые инструкции, женщина объявила, что из-за опасения за свое имущество мы будем закрыты на ключ, и продиктовала свой номер для связи, чтобы сообщить ей, когда мы захотим покинуть жилье. Конечно же, параллельно с нашим «спасителем» его записала и я, пока тем временем Мавиле беззаботно накрывала на стол. То, что мы окажемся заложниками не только в переносном, но еще и в прямом смысле этого слова, я никак не ожидала и готова к этому не была. Внимательно изучив помещение и убедившись, что, в случае чего, наружу не выбраться, ибо единственное окно на весь дом было зарешечено так, что едва через него пролезла бы кошка, я поняла, что в нашем с Мавиле распоряжении местом «избавления» остается лишь туалет, дверь которого наверняка не продержится больше минуты. Подруге я ничего говорить не стала. Она казалась расслабленной и довольной, поэтому вряд ли бы отнеслась всерьез к моим наблюдениям и страхам. Я сама попыталась успокоиться, чтобы хотя бы внешне не проявлять своего напряжения, но оно все равно было заметно. Сев за стол, я по большей части отмалчивалась и смотрела по сторонам, при этом вникая в каждое слово, сказанное в ходе диалога между девушкой и мужчиной, и, в противоположность им, практически не пила, чтобы не терять трезвость и ясность ума. Мужчина довольно скоро обратил на это внимание и с таким поведением согласен не был, всячески вытягивая меня на разговор и настаивая на том, чтобы я составила им компанию в распитии бутылки вина. Знакомство с Володей научило меня искать во всем подвох, порой даже там, где его и не могло быть, потому в каждом звуке и движении этого человека я видела продуманность действий, в надежде усыпить нашу бдительность, чтобы его злой умысел увенчался успехом. Понимая, что избитые отговорки тут не помогут, да и велика вероятность легкомысленного заступничества за него Мавиле, мне ничего не оставалось, кроме как уворачиваться и лгать, причем соврать надо было так, чтобы даже я поверила самой себе. Прогнувшись в спине и положив локти на стол, я плавно соскользнула взглядом в свой стакан и твердо произнесла:
– Я пить не буду! У меня большая задержка, поэтому вполне возможно, что я беременна! Хватит и того, что я курю… Пора бы бросить…
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Оба застыли с открытыми ртами и выпученными глазами, направленными на меня. Пожалуй, они уже и забыли, о чем до этого вообще говорили и даже как сюда попали. При других обстоятельствах их лица меня бы рассмешили, а это была бы моя самая удачная «шутка», я имею в виду – на тот момент, но здесь ни в коем случае нельзя было допустить никаких их сомнений в моей честности, поэтому я сидела сама серьезность и невинность, немного даже, я бы сказала, нагловатость. Первым пришел в себя мужчина.
– От твоего парня, который сейчас на работе, да? – спросил он, с трудом выстроив вопрос.
– От мужа! Он не парень, он муж…
– Такая молоденькая и уже замужем… Значит, огромная любовь?
– Да…
– А что же ты тогда тут делаешь, а не дома ждешь его как любящая жена?
Хоть русский язык и был моим родным языком, а что-то объяснить или просто кратко и внятно ответить мне было сложно. Пока я собиралась с мыслями, эстафету подхватила Мавиле, как бы невзначай бросив:
– А она к нему вообще-то и ехала…
– А-а… И где же он?
– Спит! Где-то…
Судя по реакции нашего случайного компаньона, он ничего не понял, да это и не удивительно. Посвящать его в свою биографию, в частности, семейной жизни, не было ни желания, ни смысла, а парой фраз изложить суть происходящего, чтобы прояснить картину – невозможно. Поэтому все трое, будто сообща, негласно приняли решение просто сменить тему, хотя я, как и прежде, активно в обсуждениях не участвовала.
Рассвет был не за горами: в его предвестии лениво закричали городские петухи. Еще буквально час и наши приключения закончатся – можно будет смело выдвинуться домой.
– Ложиться спать уже смешно, конечно, но и дальше сидеть я не могу. Не знаю, как вы, а я невероятно устал. Пойдемте хоть полежим полчасика, выровняемся? Кровать большая, поместимся!– предложил мужчина.
Я весьма скептически отнеслась к такому «приглашению», хотя лечь действительно очень хотелось, Мавиле же с одобрением и с удовольствием его приняла. Останавливать ее я не стала, зная, что она все равно ничего не будет слушать, считая меня чрезмерным фантазером и паникером, ведь все это время мужчина вел себя вполне достойно. Да, я четко осознавала свои обязательства: поездка сюда – моя идея, соответственно, я и в ответе за обеспечение безопасности жизни и здоровья, но у нее, в конце концов, есть и своя голова на плечах, к тому же, она еще и старше, пусть даже на два года. Я молча прошла в туалет и, впервые почти за сутки полностью расслабившись, кажется, там задремала. Безусловно, сидя на белом фаянсе приятных снов не увидишь – уже минут через пятнадцать-двадцать меня снова выбросило в реальность.
– Нет, я не хочу! Не надо! Ты же обещал! – доносилось из спальни, когда я вышла из «дамской комнаты».
Замерев посреди кухни, я судорожно пыталась сообразить, что же мне делать: броситься на помощь или снова закрыться в ванной и ждать. Но чего ждать? И чем и как помочь? Да, я тоже давала обещание и я его помнила, но инстинкт самосохранения также никто не отменял, и эти две силы не позволяли мне сдвинуться с места. Я невольно глянула на стол: тарелки… бутылка из-под вина… вилка… нож… столовый… затупленный… Подручные средства… если что…
– Перестань! Я не хочу! Не могу! Ты же поклялся! – вновь раздался голос девушки, тихий, но умоляющий.
Я несмело прошагала в комнату. Мавиле лежала на спине поперек кровати, с согнутыми в коленях ногами, между которыми, держа ее за запястья, расположился мужчина. Ремень на ее джинсах был расстегнут, а из-под распахнутой до талии рубашки показывался черный ажурный бюстгальтер. Несмотря на испуг, я не издала ни звука, но мое появление в дверях мужчина обнаружил сразу и, неожиданно для всех, смутился, отпрянув от подруги. Мавиле растерянно посмотрела на меня и, в один миг подорвавшись с постели, промчалась мимо в кухню, на лету поправляя одежду. Я же, словно зачарованная, не пошевелилась, испуганно-презрительно уставившись на обидчика.
Около минуты мы задумчиво мерили друг друга глазами, пока мужчина жестами не подозвал меня к себе. Внешне я старалась не показывать своих переживаний и реагировать спокойно, но тело меня предало, задрожав с головы до пят, и, вспомнив о номере телефона хозяйки дома, я поспешила снова удалиться в туалет, чтобы позвонить ей и потребовать немедленного «освобождения». На часах было около пяти утра. Мавиле сидела за столом и нервно курила одну за одной, не отрываясь взглядом от пола. Казалось, она была разочарована в самой себе, а я, в свою очередь, почему-то так и не нашла в себе ни капли сочувствия. Скорее даже наоборот, ожесточилась по отношению к ней. Засекши время после звонка, я присела рядом и с холодным сердцем сказала:
– Никогда не доверяй человеку, с которым ты не в равных условиях. Кем бы он ни был. Здоровее будешь! Собирайся на выход. Нас вот-вот откроют.
Девушка промолчала, так и не поднимая глаз и продолжая затягиваться сигаретой, я же предпочла тут же направиться к входной двери и ждать прихода хозяйки там, чтобы первой выскочить на улицу. Пересекая спальню, которая разделяла кухню и прихожую, я машинально устремила взор туда, где лежал мужчина. Он не сменил ни позы, ни вида. Я почти уверена, что он все еще надеялся на нашу «благосклонность». Он вновь движением руки позвал присоединиться к себе, я же, не сбавляя темпа, окончательно его «огорчила», объявив, что мы уходим.
Когда вскоре в замочной скважине послышались вращения ключа, я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться от счастья. Я бы голову дала на отсечение, убежденная, что за ту ночь я повзрослела, или даже постарела, как минимум лет на десять. Только теперь я действительно осознала, что же могло произойти, и от этой мысли меня передернуло, а изо рта нечаянно вырвалось «Мама!». Как только двери дома отворились, я в два прыжка выбежала на крыльцо, забыв про сидящую на кухне Мавиле, и, оглядываясь по сторонам, жадно вдыхая утреннюю прохладу, точно затворница после многолетнего заключения, не могла поверить своей долгожданной головокружительной свободе.
Прошло, наверное, с четверть часа, пока меня осенило, что ни девушка, ни мужчина из квартиры не вышли, что было очень странно. Муж хозяйки, который нас открыл, по-прежнему томился на пороге, дожидаясь их выхода, но поторапливать не решался, ибо до конца оплаченного срока аренды еще оставалось несколько часов. Я нехотя с прихожей заглянула в дом. Мавиле и наш горе-знакомый сидели за кухонным столом и о чем-то оживленно спорили. «После всего она с ним еще и беседы ведет?» – подумала я, разозлившись.
– Мавиле, идем уже! Скоро наш троллейбус! – точно приказала я.
– Мы разговариваем! Я время вижу! – огрызнулась подруга, чем взбесила меня еще больше.
– Вы меня обманули, – продолжал ее собеседник после короткой паузы.
– В чем же мы тебя обманули? Мы же сразу все обговорили! Ты знал, что мы не по тем делам! Мы и поехали только потому, что ты поклялся не приставать! Разве не так было?
Я снова выбежала на улицу, где пыталась усмирить свой гнев, и, кое-как совладав с собой, минут через десять опять вернулась в дом.
– Мавиле, имей совесть! Ты задерживаешь человека в дверях! – как можно жестче произнесла я. – Договорить же можно и снаружи!
Девушка раздраженно глянула на меня и не спеша встала из-за стола. Мужчина поднялся следом. Чувствовалось, они оба отнеслись ко мне с неприязнью. Молча обувшись, они вышли вслед за мной и лишь на полпути к автостанции нарушили свое молчание, разговорившись на отвлеченные темы.
– Я понял, почему ты ко всем такая злая… И мне тебя искренне жаль! Надеюсь, у тебя все будет хорошо!– сказал мужчина, сажая нас в комфортабельный мини-автобус, проезд в котором сам оплатил.
Я ничего не ответила, даже не поблагодарила, искренне считая, что он этого не заслуживает. Мавиле – наоборот, казалось, готова была его расцеловать и раскланяться перед ним за его благородство; она записала ему свой номер телефона и пообещала встретиться, если он нагрянет в столицу, чем снова меня взбесила. Я еле пересилила себя, чтобы откровенно не плюнуть в ее сторону.
– Забери мой паспорт из магазина, пожалуйста! – попросила она, протягивая мне деньги, когда автобус выехал из города.
– Он тебе еще и денег дал? – пренебрежительно прозвучал мой риторический вопрос.
«Вот дешевка!» – с некоей брезгливостью заключила я про себя, едва не проговорив это вслух, и неохотно взяла купюры.
Уже через пару километров мы обе спали мертвым сном, – меня даже не укачивало, как обычно это случалось, засыпая в движущемся транспорте, – и я чуть не проспала свою остановку. Свекровь, конечно, удивилась моему внезапному появлению в семь утра с измученным видом, полагая, что я с ночевкой в гостях у родственницы, но после суток скитания по улицам без сна и отдыха мне было абсолютно все равно, что она что-то заподозрит, и я, ляпнув невпопад что первое на ум пришло, лунатиком прошла в комнату и повалилась на постель не раздеваясь.
Вскоре дружба с Мавиле закончится. По той же превратности судьбы, как и началась.