Продолжать диалог или даже ругаться не было толка, как нет толка пытаться сдвинуть с места каменную стену. Хоть мое состояние и напоминало легкий приступ бешенства, я все же совладала с собой и предпочла просто положить трубку, чтобы дать себе возможность выровнять пульс. Я знала, что завтра, когда спесь уйдет вместе с дурманом загула, Володя перезвонит как ни в чем не бывало и у меня будет шанс взять реванш, – такое уже случалось. Я не преследовала цель порвать дружбу между ним и Романом, глупо даже думать о подобном, но дозировать ее мне очень хотелось. По моему воззрению, когда у мужчины появляется дама сердца, друзья с совместными кутежами автоматически должны значительно потерять в своем рейтинге. Безусловно, это касается не только представителей сильного пола, но и слабого. Однако нам, женщинам, зачастую сея «процедура» дается быстрее и практически безболезненно. В случае с моим молодым человеком, он не то что пошел на это добровольно, он вряд ли об этом когда-нибудь даже задумывался. Именно донести до него свои «пожелания» и было моим намерением, что подтолкнуло бы его к запуску данного процесса.

…Ночи мчались тройками вороных; казалось, едва глаза прикрывала, как тут же предательски звонил будильник. На автопилоте проделывая одни и те же манипуляции с утренним туалетом, ничего, кроме жалости к самой себе и обостренного чувства несправедливости за участь так страдать, я не испытывала; в эти минуты меня не тревожили ни ссоры с любимым, ни холодный прием однокурсников, ни какие-либо, даже глобальные, проблемы человечества. К слову, утро за утром, неделя за неделей, рвения к учебе оставалось все меньше, а совесть просыпалась все реже. Я снова и снова при малейшей возможности бежала из вуза домой к Наталье, но все чаще обратно уже не возвращалась. Честно говоря, она никогда и не выступала против, а порой сама зазывала, ведь на меня можно было оставить годовалую дочь и спокойно отойти на пару часов по делам. Мы делились с ней своими секретами и тревогами, поддерживали друг друга и советовались, когда это было необходимо, вместе смеялись и вместе плакали. В общем, со мной вся ее мишура «избранности» спадала и она становилась все той же простой отзывчивой девчонкой, коей ее знали с малых лет. Я ей всецело доверяла и неистово обожала. Мы были ближе и родней, чем когда-либо! Мне лучшей подруги и не сыскать! Володя, конечно же, знал, где я пропадаю по полдня, и поначалу был настроен категорически отрицательно к столь тесным родственным связям, полагая, что все они вносят раздор в наши отношения, но позднее успокоился, убедившись, что Наталья, вопреки законам логики, что бы между нами ни происходило, была нашим союзником. Правда, все же поспешу оговориться, что спустя несколько месяцев, когда состоится их очное знакомство, о нашей тесной дружбе я сильно пожалею. Ну а пока обо всем по порядку…

К началу второго учебного месяца сезонная работа Володи наконец-то закончилась. Свободный, словно ветер в поле, все, чем он занимался сутками напролет – это безрассудная трата всех заработанных денег. Конечно, без желающих помочь ему в этом «тяжком» труде, как обычно, не обошлось. Да, безусловно, я не была ущемлена недостатком его присутствия, но побыть вдвоем нам редко удавалось. Так, буквально за считанные дни я перезнакомилась со всеми его друзьями и просто собутыльниками, которых он великодушно угощал и развлекал. Тогда я осознала, что тут корни проросли намного глубже, чем мне казалось, и такой «зловредный» Роман есть только видимая крошечная часть вершины всего гигантского айсберга. В зависимости от поведения, к кому-то я относилась скептически, к кому-то цинично, но никто не удостоился моего расположения; среди них я сразу же прослыла «стервой, как и все красивые девушки», отчего Володя еще выше задирал нос. Он с нескрываемой гордостью рассказывал мне, как я нравлюсь парням и как они ему тайно завидуют. Это и льстило, и раздражало одновременно. Для Владимира же это было предметом хвастовства и необузданной ревности. …Безумный ревнивец, гений преобразования мухи в слона! Нет, он не являлся сторонником рукоприкладства, в отличие от большинства ослепленных чувством собственничества мужчин, – для него это было унизительно и неприемлемо, – но устраивать допросы с требованием полного отчета о своих действиях, с проверкой достоверности твоих слов, и скандалить по любому, пусть и ничтожному, поводу стало настолько обыденным делом, как выпить стакан воды. Начистоту, первое время меня это подзадоривало; каюсь, пару раз сама его подначивала, в отместку после какой-нибудь крупной ссоры, где он не захотел признавать свою неправоту, – чтобы «не расслаблялся», – но чуть позже, когда этот несущийся снежный ком начал походить на каток, грозящий сровнять тебя с асфальтом, желание играться с «легко воспламеняемым веществом» быстро пропало. Честно говоря, я и сама ему в этом не уступала. Конечно, у меня не наблюдались поползновения изучать список контактов в его телефоне, читать сообщения или, еще хуже, оставлять «сигнальные огни» на шее в виде засосов с оповещением для окружающих «парень занят», что не скажешь о нем, но безжалостно потрепать нервы лишь из-за показавшегося мне нескромным взгляда на какую-нибудь проходящую мимо девушку, это запросто! Для меня это стало открытием: оказывается, на «публичное выступление» с бурной жестикуляцией, ярко выраженной мимикой и искрами из глаз я тоже способна…

Первую половину октября, как часто у нас бывает, погода нас еще баловала. Последние теплые солнечные деньки перед длительным сезоном дождей, плавно переходящем в зимние морозы с сильными леденящими ветрами, всегда навевали мне безысходную тоску и необъяснимое чувство трепета перед чем-то более могущественным, неподвластным людям. Я никогда не любила осень и уж тем более зиму, по крайней мере, крымскую. Осень – за предвестие холодов, зиму – за серость пейзажей и томительное ожидание пробуждения природы. Снег здесь явление редкое, к тому же надолго не задерживается: едва припорошил землю, как тут же растаял, оставив после себя вязкую грязь. С закатом солнца города почти «вымирали», после шести часов вечера на улице лишь единичные силуэты. Идти некуда: один из главных недостатков морских курортов – практически вся инфраструктура рассчитана лишь на летний период. В горных районах полуострова, конечно, положение чуть лучше: туда съезжались почитатели лыжного спорта, имеющие неограниченный бюджет, благодаря чему там наблюдалось хоть какое-то движение круглый год. Нам же, обитателям степей, в полной мере не были доступны даже традиционные детские забавы, как катание на санках или лепка снеговика, поэтому все мы, от мала до велика, развлекались всегда однообразно – дома у телевизора. Так и вышло, что моя нелюбовь к этой поре года возникла уже в раннем возрасте и постоянно укреплялась по мере взросления. Но теперь… я видела и ощущала все немного иначе! И метеорологические показатели перестали отражаться на моем настроении. Этому способствовали два основных фактора: во-первых, мне была по нраву столица, такая живая, шумная, подвижная, даже не смотря на временные трудности, преодолеваемые мною пять дней в неделю, здесь я чувствовала себя уютнее; во-вторых… да что тут говорить, все понятно без объяснений! Простите, снова отвлеклась! Хм-м, к чему же это я..? Ах да! Продолжаем…

…За первую половину октября в каждодневных гулянках со всевозможными «друзьями» вся заработанная Владимиром хорошая сумма денег была благополучно спущена под ноль. Как в прямой пропорциональности, с исчезновением наличных разбежались и все до единого вчерашние побратимы, по-джентльменски оставив нас в обществе друг друга. Однако, хоть шумное раздолье парней с морем пива, и не только, глупых пьяных выходок и всего прочего наконец-то окончилось, мне намного лучше не стало. Теперь нам едва представлялась возможность видеться один-два раза в неделю, когда Володя, совладав со своей гордостью, решался взять взаймы у матери, чтобы доехать до города и побродить со мной по улицам, – спокойно, тихо, неприметно. Он был угрюм, часто молчалив и задумчив, холоден до безразличия и просто трудно выносим. Понимая причины его состояния, я старалась эту тему не затрагивать (и уж тем более не «пилить» его), но и жалеть не собиралась, – сам виноват, – и ему пойдет на пользу, а мне только сыграет на руку, если он осознает «истинность» дружеских отношений и пересмотрит свою модель поведения. Поэтому я терпела, скрипя зубами, терпела и подстраивалась. А время шло… Он с головой ушел в компьютерные игры, сменив реальность на гонки и стрелялки, а я, пытаясь справиться с «кошачьим бунтом» на душе, все так же неслась к Наталье поплакаться в жилетку.

– Это все ерунда! – утешала она меня. – Мой Сергей вообще мне изменяет, а я меньше убиваюсь, чем ты по такому пустяку!

Не знаю, что больше меня в тот момент шокировало: то, что было сказано или то, как это было сказано, но о своем «горе» я тут же напрочь забыла.

– Как изменяет?! И ты так ровно об этом говоришь?! Зачем ты позволяешь так с тобой обращаться?!

Наталья громко вздохнула, натянула меланхолическую улыбку и медленно произнесла:

– Танюша, поверь, измена – не самое страшное, что может произойти в жизни! Сначала она всем кажется полным крахом, непростительным предательством, но… Да, очень неприятно и обидно, но есть вещи, которые куда сложнее пережить, чем природное мужское желание «везде преуспеть».

– Я убеждена, если мужчина действительно любит и уважает свою женщину, он никогда не допустит того, чтобы «природное желание», как ты выразилась, взяло над ним верх.

– Безусловно! Но знаешь, всякие бывают ситуации… И всем нам свойственно ошибаться! А вот давать человеку второй шанс или сжигать мосты – уже смотреть по обстоятельствам.

– То есть, ты хочешь сказать, что, если Володя при каких бы то ни было обстоятельствах мне изменит, я должна его простить? – в моем голосе послышалось явное недоверие.

– Я не говорю, что ты что-то должна, – все так же ровно продолжала Наталья, – это будет сугубо твое решение. Ты сама выбираешь, достоин ли данный человек еще одного шанса или вычеркнуть его из своей жизни раз и навсегда. Но, по моему мнению, если что-то произошло единожды и человек искренне в этом раскаялся, то прогонять его все же не нужно. Физическая измена – не конец света и вовсе не обязательно даже конец отношений.

– Так… как же насчет Сергея? Насколько я могу судить по постановке ключевого глагола, это не единичный случай минувших дней? Он каждый раз раскаивается, а ты каждый раз в надежде на что-то прощаешь?

– Нет, разумеется! Просто здесь совершенно другое дело! – оправдывалась она. – Я и первый-то раз не простила!

В моих глазах застыл немой вопрос. Наталья сразу же уловила его и поспешила изъясниться:

– Я допустила тогда большую оплошность! Меня изнутри разрывало на куски; я бесилась, кидалась на него, била посуду, сыпала угрозы и проклятья, порывалась уйти, но сама же искала повод остаться, получив взамен лишь слабые, ничего не стоящие извинения. Все, о чем он сожалел, было лишь то, что я об этом узнала. Я не могла простить, а вместе с тем и не хватало смелости собрать свои вещи и забыть о его существовании, будто никогда и не было. Я дала слабину, а этого ни в коем случае нельзя делать! Мужчины такое чувствуют, многие этим пользуются. Он сообразил, что, кроме истерик, ему бояться нечего. Поэтому изменял снова и снова. Не так открыто, но и не сильно скрываясь. Меня ослепила жажда мести! Я завела себе связь на стороне! Эдуард… Какой мужчина! Просто «ах!» Он был намного старше, хорошо обеспеченный женатый человек бандитского мира. Высококлассный любовник! Такой нежный, страстный… он умел обращаться с женщинами… В отличие от Сергея, который эгоистичен и довольно груб… У нас были достаточно продолжительные отношения, мы очень нравились друг другу и, возможно, встречались бы и по сей день, но он уехал и залег на дно, пока не утрясутся очередные проблемы с законом.

– И что? Сергей нормально это воспринимал? – у меня возникло ощущение сходства нашего диалога с беседой психиатра и пациента.

– С ума сошла?! Я была очень осторожна! Боже упаси, чтобы он хотя бы догадывался об этом!

– Извини, но тогда я не совсем понимаю, а в чем же суть твоей мести, если человек, которому мстишь, о ней даже никогда не догадывался? Чем ты ему сделала хуже?

– Я думала, мне станет легче, пусть только от мысли, что мы квиты, но все-таки легче…

– Ладно, скажем так, ты отомстила. А рожала для чего? – спросила я в полном недоумении.

– Ну… Во-первых, ты же в курсе, что у меня очень плохие почки. Врачи давно настоятельно рекомендовали мне родить как можно скорее, иначе в будущем они могли отказать еще при вынашивании плода. Беременность – огромная нагрузка на женский организм! Во-вторых… Сережа хотел ребенка, чтобы семья была полноценной. Говорил, мол, вот рожу, официально зарегистрируем наши отношения, построим свой дом, и обещал больше даже не смотреть «налево», не то что ходить. А оно вон как в натуре! Хорошо, ребенка хоть на себя записал!

– Так… Раз уж ты видишь, что ничего из перечисленного тебе не светит, почему сидишь тут до сих пор?

– Ты что-то можешь предложить? Что? – Наталья заметно занервничала и слегка повысила тон. – Вернуться домой к родителям? С грудным ребенком? Знаешь, сколько стоит нынче содержание детей? Где брать такие деньги? Да и… Жить с родителями… Вот и сижу здесь!

В ответ на эту слегка бредовую «исповедь» я издала лишь протяжный звук, сильно напоминающий мычание. В голове никак не укладывалась абсурдность полученной информации; при тщетных попытках придать услышанному окончательный, логически упорядоченный вид мой мозговой центр чрезмерно нагревался и давал сбои.

– А сейчас… Я тебе немного завидую… По-доброму! – добавила она несколькими минутами позже.

– Мне? Чему конкретно? – удивилась я.

– У тебя золотые годы только начинаются! Ты красива, умна, свободна, а не успеешь оглянуться, станешь высокообразованной, перспективной молодой женщиной с огромным выбором достойных ухажеров, штабелями ложащихся у твоих ног!

– Расписала так, будто это все моя заслуга… Нечему завидовать! Неизвестно еще, кому там впереди что уготовано, – раздраженно произнесла я, пресекая тем самым эту тему разговора, которая мне очень не нравилась, хотя именно благодаря ей мои раздумья мгновенно сменили ход в адрес Владимира, наверняка гоняющего сейчас по графической трассе на каком-нибудь тюнингованном спорткаре или же сидящего в засаде с автоматом в руках…

Когда я очнулась от своих размышлений, до отправки моей электрички оставалось буквально какие-то полчаса. Быстрым шагом от дома Натальи до вокзала идти минут пятнадцать, а значит, пора набирать обороты! Вообще, у времени есть одна дивная особенность, – уверена, вы тоже ее замечали, – оно летит со скоростью света, если ты спешишь, и замирает, если ждешь. Второпях попрощавшись с тетушкой, я пулей выскочила из ее подъезда, словно соревнуясь наперегонки с собственными мыслями, которые, постоянно настигая, выталкивали меня из тесного мира «здесь и сейчас» в безграничный мир личного воображения. Но, как нарочно, воображение мне сейчас благоволило не в лучшую сторону. Все пытаясь ответить на самой себе поставленный вопрос – а смогла бы я простить измену, – оно рисовало соответствующие картинки. Они были настолько реалистичны, что казались правдой; я вздрагивала. Парадоксально было то, что мне не удавалось определиться, чего же больше я боюсь – самого факта неверности или быть обманутой, живя в неведении. Однозначно сказать, что я Володе не доверяла, тоже не могла; скорее это было недоверие к его праздному образу жизни, чем непосредственно к нему. Лишь одно знала точно – весь этот кавардак в голове доводил меня до белого каления.

Как только вокзал оказался в зоне моей видимости, я все же выбралась из-под завала тяжелых дум и достала мобильный взглянуть на часы. На внешнем экране при нажатии боковой клавиши отобразилась трубка с подписью: «Два пропущенных вызова». Меня передернуло. Кроме матери и Володи, мне очень редко звонил кто-то еще. А пропустить звонок от них обоих было одинаково плохо… Так и есть! Это «Любимый». «Вот черт! Надо перезвонить! Ну, Таня, готовься!» – едва успело промелькнуть в голове, как, на секунды меня опередив, телефон снова заиграл лирической мелодией.

– Да, дорогой! – иронично ответила я, предугадывая развязку сего разговора.

– И что все это значит? – сердито произнес парень. – Ты не видела, что я тебе звонил?

– Только что заметила! Я иду вдоль шумного проспекта, не слышно…

– Куда ты идешь? – прервал Владимир.

– На станцию. У меня электричка отправляется через десять минут! Заболталась с Наташей, чуть не прозевала! А ты все-таки оторвался от своих игрушек? И как? Всех порвал?

– Не сомневайся! А ты, я вижу, не ждала моего звонка и не очень ему рада!

– С чего ты взял? Неправда, мне приятно, что ты наконец-то обо мне вспомнил! – с откровенным ехидством парировала я.

– Могла бы тогда и сама набрать! Ах да! Что-то я не сообразил! Ты же была занята более важными вещами! Целый день кости всем перемывать – неблагодарное занятие! Устала, наверное, бедняжка? Ко мне приехать увидеться ты не можешь, а пропускать пары ради пустого бабского трепа – это влегкую!

– Чья бы уж корова мычала..! Я не говорила, что не могу к тебе приехать! Меня никто не приглашал! А я девочка скромная, воспитанная, без приглашения в гости не хожу и не напрашиваюсь!

– Дура ты, а не воспитанная девочка! Запомни раз и навсегда: мой дом – твой дом! И ты можешь приезжать, когда захочешь! Увидимся – дам ключи. Маму предупрежу. Я вообще за то, чтобы ты переехала ко мне! Неоднократно говорил, кстати! Отсюда тебе добираться в университет намного проще! Это все сложно, понимаю! Но чтобы впредь я такой чуши не слышал! Ты меня поняла?

– Нет, конечно! Дура же! – как можно спокойнее ответила я.

– Ну, прости! Я не имел в виду ничего оскорбительного! Соскучился очень! Вот и бешусь… Ты приедешь? – словно котенок, промурлыкал Володя в трубку.

– Хорошо! Завтра!

На следующее утро, как и обещала, с электропоезда я сразу пересела на маршрутный автобус до поселка, где жил молодой человек. С того самого дня я стала частым гостем у него. Вот так приедешь, бросишь тяжелую сумку, набитую учебниками и тетрадями, и побредешь с ним изучать местные просторы. Ну а если погода совсем не баловала или просто было неохота, мы укутывались в теплое одеяло, смотрели фильмы на компьютере, дурачились, болтали о том да о сем, – в общем, наслаждались близостью друг друга. А в те редкие дни, когда он сам наведывался в город, в зависимости от финансов, придумывал что-то необычное, запоминающееся. К примеру, как-то в ноябре, когда промежуточные модульные работы не позволяли мне выбирать «под настроение» идти на занятия или нет, Владимир подъехал к моему учебному корпусу к окончанию пар, чтобы провести со мной те два часа, которые оставались до электрички. Их было слишком мало, чтобы спокойно разгуливать по столице, и слишком много, чтобы просто сидеть на привокзальной лавочке. И парень сообразил!

– Пойдем, я тебе кое-что покажу! – как-то коварно улыбаясь, сказал Володя. – Это как раз недалеко от вокзала!

Мы за несколько минут дошли до следующего перекрестка, с транспортным кольцом и высоченным жилым домом, и остановились. Володя обернулся ко мне и с загадочным выражением лица спросил:

– Ты когда-нибудь видела город в панораме?

– Нет! – немного растерянно ответила я. – Так куда мы все-таки идем?

– Сейчас увидишь! – быстро ответил юноша, взяв меня за руку и уводя за собой.

Как оказалось, именно это двадцатиэтажное здание и было тем местом, куда он вел. Поднимаясь на верхний этаж, я поняла, что он имел в виду. Это действительно одна из самых возвышенных точек города, и с балкона подъезда значительная его часть была как на ладони: каждый уголок отлично просматривался. Не скажу, что вид какой-то особенный: цветные крыши густо настроенных домов, как частных, так и многоэтажных, простираются до самого горизонта; с высоты кажущимися пучками, растут деревья между ними, – преимущественно старые тополя, – кое-где еще желтые и горящие в солнечных лучах, словно зажженные свечи. Эта сторона, которую отсюда видно, не представляет сама по себе ничего интересного, но почему-то дух все равно захватывало. Вниз смотреть было очень страшно, и первые минуты я не осмеливалась подойти к перилам вплотную. Володя обнял меня сзади за талию и склонил голову мне на плечо. Мы стояли молча, мыслями уносясь далеко-далеко… Пусть не буду оригинальной, но все же добавлю, что в эти мгновения я была настолько счастлива, что чувствовала, будто отрастают крылья за спиной…

Или… вот еще, вспомнилось… Когда промежуточные всевозможные оценочные работы дали передышку, у меня снова выдался день «посвободней». Поприсутствовав буквально на одном-двух занятиях, я покинула стены учебного заведения и рванула к троллейбусной остановке встречать возлюбленного. Он приехал с другом, доселе мне неизвестным, на поиски новой работы, и настроение у него было приподнятое. Мы втроем направились в сторону центрального городского парка с небольшим прудом и каменными мостиками через него. Мне нравился этот парк! Крошечный островок размеренности среди океана суеты, давки и железобетонных великанов… Пройдясь неспешно по аллеям, что-то обсуждая и смеясь, мы подошли к этому искусственному озерцу, взяли на прокат лодочку и все дружно в нее загрузились. Ну разве это не чудесная прогулка?! Знаете, впервые присутствие третьего лица ни капельки меня не огорчало! Артем, так, кажется, звали этого юношу, хотя по имени его редко кто называл, – по непонятным мне причинам за ним закрепилось прозвище «Ангуло», – вызывал у меня симпатию, и здесь я не имею в виду внешние данные. По Володиному издевательскому обращению, гнусным шуткам и язвительно-насмешливым рассказам было не трудно догадаться, что из добродушного, доверчивого и глупенького парня сделали «мальчика для бития», над которым не потешался лишь ленивый. Я его жалела. Артем плохо связывал слова в предложения, постоянно что-то ляпал невпопад, причем сам же с этого смеялся, активно жестикулировал, корчил рожицы, на все выпады товарища заливался истерическим хохотом, в определенной мере схожим с поросячьим визгом, – казалось, его веселость базируется скорее на неадекватности, чем на оптимизме сангвиника, но, заглянув ему в глаза, я увидела тихую осознанную грусть, которую он из всех сил пытался спрятать за своим амплуа. Да, я его жалела, но не подавала виду и поддерживала компанию громким смехом и колкими комментариями, направленными в сторону Володи, которого это необычайно забавляло. Таким образом, очень быстро наше невинное подтрунивание друг над другом переросло в состязание по «красноречию», что было нередкостью, а позабытый нами Ангуло молча наблюдал, загибая пальцы в подсчете «очков». Когда Володя выдохся и просто смотрел на меня задумчиво-рассеянным взором, наш судья выдал:

– Ха! Брат, она тебя сделала!

– Пусть! Это потому, что я сегодня добрый! – спокойно отреагировал он, не дрогнув ни единой черточкой лица и по-прежнему не отводя глаза.

Я с торжествующим видом закурила и немного погодя сказала:

– Да, милый! Безусловно! Никто и не сомневался!

– Ребята, вы идеальная пара! – не переставая хихикать, заключил Артем.

Кстати, вернемся к теме табакозависимости. Думаю, дорогому читателю все же интересно, как отреагировал молодой человек на мое «нововведение», сейчас самое время об этом поговорить.

Кажется, впервые мое новшество было замечено в октябрьские дни Володиных загулов. Он явно не помнил ровным счетом ничего из того злополучного дня, после которого все и началось, а потому очень удивился такой перемене. Конечно, я не поленилась вкратце восстановить в его памяти хронологию событий. Владимира почему-то это развеселило еще больше. Сначала он вдоволь позлорадствовал надо мной, пристально наблюдая, как я уверенно делаю затяжки, но уже после второй сигареты стал обращать на это столько же внимания, сколько люди на фонарные столбы. Тогда ему было, видимо, не до того, ведь на тот момент допивалась уже третья или даже четвертая бутылка пива. Это безразличие сохранялось на протяжении всего разгульного периода, но я упорно продолжала свое. Его отношение резко сменилось, когда, как я уже рассказывала, закончилось пиршество. Теперь его это необычайно нервировало и от собственного же раздражения он приходил в бешенство. Первые разы он с психами вырывал пачку из рук, тщательно мял и выбрасывал.

– Ходячая пепельница! – гневно выкрикивал парень, отбирая у меня которую пачку по счету. – С тобой не то что целоваться, смотреть противно!

– Не может быть! Как так? – с явно выраженным сарказмом произнесла я, до предела округляя глаза. – Сигареты, между прочим, денег стоят! Не смей их портить! Я тебя предупреждала! Не нравится «пепельница» – ты в курсе, многократно повторялось, что от тебя требуется!

– Послушай! Я курю лет с тринадцати, как минимум! И мне это нравится! И я не собираюсь ничего менять по чьей-либо прихоти! Даже когда от отца выхватывал по первое число, до крови из носа, все равно стоял на своем! Сегодня тебе брось курить, завтра – пить пиво, а послезавтра что? Дышать? Поэтому, хочешь ты или нет, что бы ты ни придумывала и ни делала бы, я все равно буду курить! Но еще раз увижу у тебя сигарету в зубах, заставлю их все съесть! А ты знаешь, что я могу!

Я догадывалась, несомненно, на что он способен, но тут дело являлось настолько принципиальным, что напугать меня подобным вряд ли было можно. Напротив, это еще больше побуждало к обратным действиям. Отныне даже во время телефонного разговора я старалась курить так, чтобы Володя слышал. Он приходил в ярость, а мне это и надо было – хоть как-то его стимулировать пойти навстречу. Я была уверена, еще чуть-чуть и он сдастся. Однако даже после того, как парень действительно попытался накормить меня сигаретами, никто из нас на уступки так и не пошел. Все, чего в итоге мы добились, было то, что Володя практически не придавал значения моему упрямству, а сигареты стали явлением обыденным: от меня не несло на несколько верст табачным дымом лишь дома. Сейчас, когда Артем во время нашей лодочной прогулки отметил, что мы «идеальная пара», почему-то в голове всплыл весь этот эпизод; я непроизвольно усмехнулась и перевела взгляд на серо-зеленую мутную воду…

Каждое наше свидание, каждый день, проведенный вместе, казались все скоротечней. Вечера порознь очень огорчали, дорога и вечная спешка на электричку выматывали. Уставали мы оба. Очень хотелось остановиться, расслабиться и вздохнуть полной грудью, зная, что у тебя впереди уйма времени, хоть до рассвета; посмотреть на вечерние огни города и жизнь столицы после заката. И, как говорится, когда есть огромное желание, найдешь и средство достижения! И я нашла! Наталья… Если бы она только согласилась на то, чтобы я осталась у нее переночевать… К моему удивлению, брать родственницу штурмом не пришлось, она сразу же дала добро. Не буду долго и утомительно пошагово рассказывать, как мы провели этот вечер, где были и что делали. Могу лишь заверить, что все прошло прекрасно. К одиннадцати часам Володя провел меня к самым дверям квартиры и галопом помчался на последний, дежурный, троллейбус. Я же, опьяненная собственными чувствами, переполнявшими меня, шмелем перелетела через порог и принялась жужжать Наталье на уши что-то о своей фееричной любви, пока немногим за полночь не появился ее муж Сергей. Верите, я хоть и знала сложность взаимоотношений в этой семье, но, поприсутствовав лично и понаблюдав, поняла, что и близко себе не представляла масштабы их проблем. Сергей за те полчаса, которые он переодевался, ел и лег к телевизору, не проронил ни слова. Причем вид у него был отнюдь не уставший, нет, точная характеристика – бездушный. Сказать, что от их отношений веяло холодом, все равно, что океан именовать лужей. Мне было как-то не по себе; я чувствовала себя не просто лишней, скорее это было схоже, так видется, по крайней мере, с ощущениями случайного свидетеля страшного преступления. Я мигом залезла в постель, отвернулась к стенке и притворилась спящей. Вспомнив «чистосердечное признание» Наташи пару месяцев назад, тяжело было определиться, осуждала я ее или жалела; возможно, одновременно и то и другое. Однако, никогда не забывая, что в отношениях всегда виноваты оба, я на многое смогла найти ей оправдание. Заснула с большим трудом, да и спалось неважно, а утром по будильнику вскочила как ошпаренная, и сразу принялась собираться на занятия. Сергей еще находился дома и любезно предложил подвезти меня к университету. Я согласилась только лишь потому, что было очень неохота идти пешком, расклеивающейся после недоброй ночи. Перед выходом прощаясь с теткой, на ее лице я прочла смущение. Видимо, она сама не ожидала, что получится такая угнетающая атмосфера, ведь мужчина был предупрежден заранее о моей ночевке и против не выступал. Но, думаю, больше всего Наталья испытывала неудобство за то, что теперь я знала и понимала даже чего мне не стоило. Я грустно ей улыбнулась и вызвала лифт, пока Сергей прогревал во дворе машину. Мы ехали, словно набрав в рот воды. Рядом с этим человеком было совершенно некомфортно, я так и ежилась на переднем сиденье. Уверена, он это заметил. Уже подъезжая к моему корпусу, мужчина сухо поинтересовался моими делами и здоровьем родителей, на что получил равноценный ответ, и спустя буквально минуту высадил меня в ста метрах от здания, проигнорировав мое «спасибо» и «всего хорошего».