Глава пятая
Подходит к концу первый учебный семестр. Вся страна в ажиотаже наряжает елки, готовит близким подарки и наполняет холодильники, а детишки старательно учат стишки, чтобы выступить перед бородатым старичком в красном халате и колпаке с «волшебным» посохом в руке. Еще три-четыре дня – и большую часть мира сначала охватит безудержное веселье, граничащее с хаосом, а после она резко погрузится в послепраздничную спячку. «С Новым годом! С новым счастьем!» – каждый раз говорим мы друг другу и каждый раз в надежде ждем, что именно наступающий год станет для нас куда благосклонней и щедрее; все плохое же навсегда останется в году уходящем. Всем нам порой так хочется верить в чудеса! И это то самое время!
Особенно радуются школьники и студенты. Такие долгожданные каникулы! А вторым повезло еще больше! Для прилежных студентов, не имеющих «хвостов» и освобожденных от сдачи сессии, это удовольствие растянулось на месяц. У меня не было задолженностей по предметам, и, по логике вещей, я должна была «подпрыгивать» от счастья, что наконец-то отдохну и как следует отосплюсь, вернув себе вид юной, цветущей девушки, в соответствии со своими паспортными данными. Но… мне особо радоваться было нечему. Во-первых, по итоговым результатам, как я уже оговаривалась в этой книге ранее, мои показатели успеваемости значительно снизились. В зачетке напротив графы с названием профилирующего предмета красовалась первая и, слава богу, пока что единственная тройка на фоне нескольких четверок и такой же единственной пятерки. Никогда не была троечницей! Стыд да срам! В какой-то мере, это был удар по моему самолюбию! Конечно, перспектива исправить ее в следующем семестре меня немного успокаивала и я намеревалась, даже торжественно себе пообещала, с первого же учебного дня взяться за ум и показать, на что способна. Однако… Все это было ничто по сравнению с тем, какую взбучку устроила мне мать… Возможность исправления ее не устраивала, наоборот, еще больше злила. И, конечно же, она видела все ту же причину такого «падения», в чем я не признавалась даже самой себе. Во-вторых, меня, скажем так, пугал этот месяц разлуки с Володей. За последнее время мы виделись чаще, чем меня видели в университете, и настолько «срослись», что теперь без него я чувствовала себя, словно без рук и без ног. Мы созванивались по пять раз на день, обменивались сообщениями, электронными письмами, а мне все равно его не хватало. Меня не отвлекала вся эта предновогодняя суматоха, хоть тогда я еще и любила этот праздник; украшенная гирляндами и шарами елка теперь так и оставалась в моих глазах просто хвойным деревом, но не чем-то чарующим и символичным, а всевозможные яства, в духе сего празднества, казались самыми обыденными блюдами. Весь мой мир вращался вокруг Владимира, хотя, вернее сказать, он и был всем моим миром…
По семейной традиции на новогоднюю ночь мы приготавливали ручки, листочки бумаги и спички, чтобы под бой курантов успеть записать самое заветное желание, сжечь его над бокалом шампанского и выпить содержимое с пеплом до того, как часы пробьют двенадцатый раз. Мы верили, что такие желания обязательно сбудутся, даже самые немыслимые, а их было хоть отбавляй. (Кстати, в свое время инициатором возникновения этого обычая выступила именно я.) У меня на тот момент было лишь одно, чего я очень хотела… Понятно по умолчанию. И только это поднимало мне «боевой дух» и давало ощущение праздника. За несколько минут до смены года Володя позвонил. Он никогда не был суеверен и всевозможные народные приметы считал полной чушью, придуманными лишь для того, чтобы людям было на что списать свои неудачи. Но тогда причиной своего звонка он меня приятно удивил. «Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведешь. – сказал он, как только я подняла трубку. – Вот я и решил хотя бы по телефону встретить его с тобой! Ты ведь не против?» Эх… ну что тут ответишь?! Безусловно, я за! Прекрасное предложение, от которого я так и таяла! Но… У нас в семье, в отличие от его, принято собираться на подобные даты за одним столом в нашем тесном кругу из трех человек. Вот уже и поздравления президента транслируют, и родители зовут… Невозможно разорваться между..!
– Солнце мое! Счастье мое! Ты не обижайся! Очень хочу провести это время с тобой! Но никак не получится! Мне идти пора! Меня ждут! Перезвоню тебе чуть позже, через часик!
– Значит… недостаточно хочешь! – уже совершенно другим тоном заговорил юноша. – А я, дурак, дома остался ради тебя, не пошел с друзьями кутить!
– Ну, пойми! В моей семье другие порядки! Мы отмечаем этот праздник вместе! Это же не день рождения, где можно выбирать себе компанию!
– Ты до конца своих дней будешь выполнять то, что кому-то заблагорассудиться? Ты уже большая девочка, чтобы делать то, что посчитаешь нужным! Детский сад какой-то устраиваешь!
Из соседней комнаты снова раздался голос матери, только теперь он прозвучал более раздраженно. Я сильно занервничала. Я не могла определиться, куда же все-таки бежать и что делать в данной ситуации, когда ты находишься между двух огней. Еще пару секунд, и я бы просто бросила трубку. Но парень, как обычно, меня опередил.
– Иди! Ублажай родителей! Покажи им, какая ты послушная дочь!
Да, при иных обстоятельствах это был бы грандиозный скандал… Хотя нет, не скандал… Самое настоящее театральное представление с побиением главного героя! Нет, не просто с побиением… С искалечиванием! Но сейчас я лишь вздохнула с облегчением, – с Володей потом уж разберусь, – и резко стартовала в сторону зала, откуда уже доносился телевизионный бой курантов. Мое чутье меня не подвело… У-у-у, что там творилось… Как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Такого шумного «празднования» на моем веку еще не было! Мать в сердцах выпалила, чтобы в наступившем году я покинула отчий дом – вышла замуж, и с мощным выплеском энергии жахнула осушенным бокалом по столу. Вот тебе и желание… Мне стало не по себе. Ударная волна ее слов оказалось такой силы, что я, словно защищаясь от осколков, сжалась всем телом. Свою реакцию охарактеризовать как обиду я не могу, это мало походило на обиду в чистом виде. Это было более глубокое чувство и отравляющее, которое не покидало меня на протяжении нескольких дней. Отличное начало года! И что же будет дальше? Ощущение острой необходимости с кем-то поделиться своими горестями сменило мою позицию к поведению Володи накануне, и вместо того, чтобы долго и нудно выяснять с ним отношения, я к вечеру отчаянно плакалась ему в трубку.
– А я тебе давно говорил – переезжай ко мне! – сразу же накинулся молодой человек. – Они никогда не одобрят наши отношения! Это же и ежу понятно!
– Я к тебе за поддержкой, а ты..! – произнесла я, совершенно убитая.
– И что ты хочешь от меня услышать? Что все наладится и станет зашибись? Не станет! Будет только хуже! Я уверен, что твои родители не остановятся и приложат максимум усилий, чтобы нас разлучить! Да я или не я – неважно! Кто бы то ни был! Вся соль в том, что они тебя никогда не отпустят! Ни через пять, ни через десять, ни через двадцать лет! А к старости сама останешься!
– Неправда! Они мне зла не пожелают! Зачем ты так?
– Разве я говорил, что со зла?! Конечно, нет! Наоборот, от чрезмерной доброты и опеки! Я не удивлюсь, если тебе до сих пор указывают, с кем дружить, с кем можно общаться, куда ходить и даже как выглядеть! У тебя ни на что нет своего мнения! Зато на пенсии спасибо им скажешь, что уберегли… от жестокого внешнего мира!
Я молчала. Одна половина меня была с ним согласна, другая – все возмущенно отрицала. Каждая по очереди брала верх, «выдирая сопернице волосы», но удержать абсолютную победу пока не удалось ни одной. Я пыталась мыслить рационально, чтобы вывести преимущество какой-то из частей, однако у обеих были свои доводы, – неразрешимая дилемма.
– Что за тишина опять? – снова завелся Володя.
– Мне нечего тебе ответить!
– Не сомневался, что ты это скажешь! Откуда же тебе найти, что ответить, когда у тебя нет собственного мнения?
– Прекрати немедленно! Чего ты добиваешься? О каком собственном мнении ты говоришь? Послать родителей к черту? – вспылила я наконец. – Кстати, если бы у меня его не было, мы бы уже давно не встречались! Ну, знаток? Распиши план моих действий! Что бы делал ты?
– Почему ты постоянно все перекручиваешь? Зачем посылать? Сплошные какие-то крайности! Можно для начала сесть с ними и все обсудить! Постараться донести свою точку зрения!
– Какой умный! У меня слов нет! И как я раньше не догадалась?! – нараспев проговорила я. – Миллион раз пробовала! Все насмарку!
– Пробуй миллион первый, значит! Ищи подходящие фразы, аргументы! Ты же у нас высшее образование получаешь! Будущий филолог, в конце концов! Тренируйся! От меня-то ты что требуешь? Поддержки? Не жди ее! Не вижу смысла поддерживать человека, который своими же руками загоняет себя в тупик!
– Вот чего действительно не ожидала, так это такой жестокости…
– При чем здесь жестокость? Это реальное положение вещей! В чем я не прав, по-твоему? Тебе сейчас дали зеленый свет! Практически выгнали! Так воспользуйся шансом! Собирай свои манатки и приезжай!
– Никто меня не выгонял! В порыве гнева ляпнули… Я-то знаю, что на самом деле все с точностью да наоборот.
– Тогда терпи и не жалуйся! – завершил он и поспешно отключился.
«Как ему это удается? – думала я, сидя в кресле у окна в своей комнате. – Как он умудряется все обратить в свою пользу? При этом никогда не подбирая выражений, не силясь сгладить острые углы и не боясь больно затронуть мои чувства. Однако спустя пару минут размышлений, к моему удивлению, я поймала себя на мысли, что меня это никак не задело! Но с чем это связано? Привычкой ли к подобным излияниям молодого человека? А, может, просто все дело в том, что озвучено было именно то, что я ожидала услышать? Одно точно… Парень всегда говорил прямо, что думал, не имея в своем словарном обиходе понятия «неудобно» и «неприлично»; часто вел себя провокационно; поступал, руководствуясь только личной моралью, абсолютно наплевав на мнение окружающих, – а основные человеческие переживания вообще так и остались в нем в зародышевом виде, – и люди все равно к нему тянулись, и я принадлежала к их числу… Но если свою тягу я могла списать на всепрощающую слепую любовь, то природу их магнитного притяжения мне разгадать, видимо, тогда было не дано… но интересно…
Той ночью, как и несколькими последующими, мне спалось крайне тревожно. Я регулярно, с периодичностью в пятнадцать-двадцать минут, вставала с постели, обходила комнату по кругу, ненадолго задерживаясь у окна и всматриваясь в абрис православной часовенки в парке под домом, возвращалась к исходной точке и, с минуту посидев на краю кровати, снова ложилась. Иногда в промежутках между этими виражами я незаметно для себя провалилась в сон, так стремительно, словно в бездну, но постоянно оттуда вылетала, как пробка из бутылки игристого, когда подсознание в злой шутке надо мной снова и снова, будто кинопленку, прокручивало мне все происшествия последних суток. Каким-то болезненным было мое состояние. В ушах стоял гул, но не тот гул, в котором трудно различить что-либо, а тот, где каждый голос, каждый звук, хоть и сливаясь вместе, отлично солируют в отдельности, как только начинаешь прислушиваться к какому-то из них. Казалось, голова вот-вот лопнет, как переспелый арбуз. До этого момента я всегда очень любила ночь, даже в детстве, когда боялась темноты и «чудовища» под кроватью. Для меня это было лучшее время для философствования, мечтания, обдумывания, принятия серьезных решений и, конечно же, самокопания. Нет отвлекающих факторов, не перед кем разыгрывать свои социальные роли. Только ты, таков, какой ты есть… в «базовой комплектации». Но сейчас… Я бы сравнила себя с мышкой, попавшей в ловушку, – днем ты так жаждешь ночи, чтобы, как раньше, спрятаться в свой внутренний мирок и отдохнуть от внешнего, а ночью ты терпишь самого себя, желая лишь скорейшего восхода солнца.
Едва заснула под утро. На улице было еще темно, когда в квартире послышались первые движения. Сквозь чуткую предрассветную дремоту я старалась внимать любому шуму, не упустить ни единый шорох, стук, скрип и тем более нотный окрас доносящихся до меня из кухни неразборчивых разговоров, – я искала любую зацепку в стремлении предугадать развитие событий грядущего дня, в надежде, что все уже перемололось и из полученной муки мы еще дружно напечем пирожки. Вроде бы все как обычно, ничего подозрительного и настораживающего, однако точно определить, увы, я была не в силах, ибо разбитая, окончательно вымотанная ужасной ночью, я быстро отключилась, причем намертво, словно выдернутая из розетки техника. Вновь открыла глаза лишь к полудню, но отдохнувшей себя так и не ощутила. Все тело ломило, голова болела, настроение было подавленное. Чтобы подняться с постели, требовалось приложить не абы какие усилия, – я попросту с нее сползла и, словно тень, побрела в ванную комнату. Встретившись с родителями за обеденным столом, сразу же стало понятно, что пирожков нам все-таки не есть. Здесь как-будто сам воздух сгустился, будто материализовался – таким плотным, тяжелым казался мне. Я пыталась не привлекать к себе излишнего внимания, хоть и держала себя, как мне думалось, ровно и обыденно. Но, видимо, один мой вид уже нагнетал атмосферу. И понеслось все заново…
Я не выходила из своей спальни дотемна и занимала себя, чем только могла. Сочиняла стихи (Наталья осенью заразила меня этой идеей, когда представила тетрадь своих работ), рисовала, рассматривала фотоальбомы и просто копошилась в хламе, распиханном по всем углам. К ужину объявился Володя, прислав сообщение с издевательским для меня вопросом «как дела?» Я была и зла на него, и рада ему одновременно, но не хотела изъявлять ни то, ни другое. Что поругавшись с ним, что проявив благосклонность, сделала бы ход только против себя, так явно продемонстрировав свою слабость и зависимость от «обстоятельств» (почему-то я всегда стремилась казаться сильнее, чем есть на самом деле), а я и без того была на грани серьезного нервного срыва. Поэтому я медленно и кратко, тщательно обмозговывая каждое слово, писала ему в ответ. И… это был бы не Володя, если бы он не увидел в этом подвоха, ведь мне было несвойственно общение в таком холодном стиле. Найдя таким образом в моем поведении подтверждение своих слов давеча, в его мозгу теперь прочно засела убежденность в том, что «корень зла и всех бед» в наших отношениях заключается непосредственно в силе влияния на меня родителей. Он был уверен, что наши ссоры случаются лишь потому, что они настраивают меня против него. А если парень во что-то верил, тысячи, даже миллионы доводов разобьются о гранитный утес его веры, словно волны. Казалось, сам Господь бессилен его переубедить. Пытаясь в нашем споре докопаться до истины, хотя, скорее, просто доказать свою правоту, Володя с каждым моим сообщением все больше выходил из себя, а я с каждым его сообщением все больше ощущала драматизм своего «незавидного» положения.
– Не нужно откладывать в долгий ящик! – писал молодой человек. – Нужно действовать по горячим следам! Что ты теряешь, в конце концов?
– Вряд ли тебе это понять… И объяснять бессмысленно… Я считаю, что нам следует все-таки чуть подождать… Пока мне исполнится восемнадцать…
– Да не дотянем мы! Еще вся весна и лето! Я ждать не буду! Я не согласен! Сразу предупреждаю! Тогда лучше прекратим все сегодня же! Сначала до восемнадцати, потом до окончания вуза, а потом что? Карьера, деньги, дома, машины? А там, гляди, и партия получше, поперспективней появилась! Да? Если по-настоящему любишь человека, не ставишь временные рамки! Только голову мне морочишь…
– Вот оно что!!! – обомлела я, прочитав эти строки. – Значит, ты полагаешь, что я тебя не люблю? Хм-м-м… Как же тогда? Использую в своих корыстных целях? Вот так новость!
Просвети тогда, что за цели хоть!
– Мне откуда знать? Может, я у тебя как запасной вариант! Аэродром, на который всегда можно приземлиться, коснись что! Или, может, я твой способ что-то кому-то доказать!
– Ух ты! Какая я продуманная, оказывается!
«Низковато что-то взяла! Наверное, плохо разогналась!» – позлорадствовала я про себя и продолжила набирать текст:
– Ужас, как такую дрянь земля носит?! Что же ты терпишь меня? Неужто любовь такая?
– Тебе-то что с того? Представь себе! Такая любовь! На всю жизнь!
– Ой, не зарекайся!
– Я соображаю, что говорю! Ты всегда скептически относилась к этому, но это не значит, что я лгу! Сильнее любить никто не способен! Даже сравниться со мной лишь единицы смогут! А такая любовь никогда не проходит полностью и бесследно!
– У каждого любовь своя. И если чья-то любовь какими-нибудь «понятиями» или «проявлениями» отличается от твоей, это еще не показатель степени ее силы! Тот, кто «любя» бьет, ломая кости, тоже зачастую на каждом перекрестке кричит о своей неземной любви. Мои чувства к тебе не слабее твоих, просто я выражаю их иначе.
– А ты вырази так, чтобы у меня не осталось никаких сомнений! Заставь меня поверить в искренность твоего желания быть со мной! К чему это долгая полемика? Просто приезжай с вещами!
Я понимала, что нужно что-то ответить. (Парень все равно не угомонится, пока в конце какого-либо разногласия не будет стоять жирная точка, естественно, после его заключительного слова.) Но что? Вроде предоставлен выбор… и в то же время выбора-то и нет… Да и как можно выбирать между двумя неотъемлемыми половинами одного целого? Я не хотела, точнее, панически боялась, подобно смерти, потерять Володю и не готова была с ним расстаться ни на день, – как будто к расставанию с любимым человеком вообще можно подготовиться, не говоря о том, чтобы его хотеть, – он же, зная это, словно закинув петлю на мою шею, казалось, только и ждет сигнала, чтобы, исходя из полученного ответа, или безжалостно «казнить», или великодушно «помиловать», но вряд ли полностью отдавал себе отчет в том, что в моем случае без «жертв», увы, никак не обойдется. И возможность выбора заключалась для меня лишь в том, чтобы самой определить этих самых жертв, а вместе с ними и «палачей». Я прекрасно осознавала, что мною сейчас манипулируют, применяя довольно распространенные и примитивные психологические приемы. И меня это необычайно злило. А недостаток мудрости, чтобы противостоять этому до победного конца, вне зависимости от последствий, увы, сказывался. Возможно даже, в словах Володи была толика правды… В некоторые минуты меня посещали такие мысли! Может, он действительно был не только целью, но еще и средством? Но в глобальных масштабах – не только доказать родителям свою самостоятельность, взрослость и правоту, а и самой себе. Не он, а именно неверно расставленные приоритеты и зажали меня в тисках! Это с одной стороны… А с другой… Я даже представить себе не могла жизнь в чужом доме с чужими людьми и по чужим правилам, где не ты подстраиваешь окружающее под себя, свои настроения и пристрастия, а именно окружающая среда обкатывает тебя под свои «стандарты»… если захочешь в ней выжить, конечно. Да еще и на отшибе цивилизации, по сравнению с которым мой город просто самый продвинутый и суетливый! Оставить здесь, в стенах родительского дома, все, из чего ты сам, по сути-то, и состоишь равносильно тому, что отсечь часть себя… Да и как же… сами родители? Хотя… так ли все это важно, когда любишь? Разве можно противопоставлять какие-то личные «неудобства» с таким вожделенным шансом засыпать и просыпаться рядом с избранником сердца? Так происходит испокон веков, что наши женщины переходят в жилплощадь к своим мужчинам! Это больше чем норма, для нас это даже… природно! Но как, как в сию секунду можно все бросить, в один миг все отрезать, как за ненадобностью, просто встать и уйти?
В своей нерешительности я провела около получаса. В комнате, кроме разноцветных огоньков гирлянды и бликов стеклянных шаров на елке, другого освещения не было. Запах хвои, мягкий свет и тихое шебуршание троих хомяков в клетке давали ощущение уюта и некоего умиротворения. Я практически успокоилась и едва ли не наслаждалась своим одиночеством, сидя на полу с поджатыми ногами, облокотившись спиной о край дивана, и неподвижно наблюдая за своими питомцами. Скоро придется покинуть этот укромный уголок и идти ужинать; я была очень голодна, но мне так не хотелось выходить… Идиллия нарушилась раньше, когда запищал телефон. «Я так понимаю, твое молчание и есть ответ? – прочла я на экране, нажав на «конвертик». – И почему я не удивлен?» Володя всегда был нетерпелив, а вынужденное ожидание часто приводило его в бешенство. Поразительно, что он еще столько времени держался. Я тяжело вздохнула и уронила голову на колени: меньше всего желала сейчас возвращаться в реальность. Мне действительно нечего ему сказать. Может, сделать вид, что мне это сообщение не дошло? Что деньги на счету закончились? Батарея села? Телефон сломался? Какой смысл только?! Надеяться, что пройдет час, сутки или даже неделя и парень просто о чем-либо забудет – такое же безумие, как современного человека пытаться убедить в том, что Земля вовсе не круглая, а опорой ей служат слоны и черепаха. Да и я бы вряд ли забыла такое! Кстати, наверняка кто-то из великих умов, ныне часто цитируемых в Интернете, однажды сказал: «Если вы затягиваете с принятием решения, значит, вы уже приняли решение оставить все по-старому»… Да, пожалуй, так оно и было…
Реакция Володи вполне предсказуема. Соответственно, остановись я на минуту и раньше подумай о возможных последствиях (еще вчера – «слезы в трубку»), всего этого можно было избежать. Ох и заварила кашу – да не подавиться бы ей! Снова раздался писк… Теперь этот звук меня сильно раздражал. Я выругалась вслух и перевела телефон в беззвучный режим. Еще не открыв сообщение, я уже знала, о чем оно. И с каждым пятиминутным интервалом, пока я храню молчание, послания будут все «поэтичнее» и «красноречивей». Пора бы уже определиться! …И вдруг у меня возникла идея… Если тебя берут хитростью, почему бы самой к ней не прибегнуть?! В стиле бразильских сериалов – просто, но «со вкусом»! А хитрость вот в чем… Сейчас дать ему то, чего он так жаждет… чтобы уже завтра, спровоцировав скандал, что не составляло ни малейшего труда, все отменить. Я была уверена, что вскоре мы все равно помиримся, – немного женского плутовства, и примириться с обиженным мужчиной так же легко, как и поссориться, – но взамен получу такую необходимую мне отсрочку. И я написала: «Все ты знаешь и понимаешь… Даже лучше меня! Чего только тогда сомневаешься? Доказательства непонятные требуешь… Вот что я тебе скажу… Конечно, мне все это очень неприятно, мягко говоря! Ты своим неверием вынуждаешь меня пойти у тебя на поводу, что само по себе уже глупо и весьма сомнительно. Ты хочешь показной любви? Публичной? Я могу устроить, если именно это тебе нужно! Странно, что об этом вообще зашла речь… Как по мне, за время наших отношений было достаточно ситуаций, так сказать, оснований, способных развеять любые твои опасения на мой счет. Просто смешно обсуждать эту тему, спустя почти восемь месяцев со дня нашего знакомства! Но! Так, значит, так! Хорошо хоть цветы дарить и петь серенады под окном не просишь… Учти, это будет последний раз, когда я так легко уступаю! И не думай, якобы уступаю потому, что яро хочу что-то доказать!!! Не виноват – не оправдывайся, я так считаю! На данный момент у меня просто нет ни сил, ни желания спорить и что-либо объяснять! К тому же знаю, что бесполезно! Послезавтра родители выходят на работу. Я следом встану, быстро соберусь и приеду. Вещей много, поэтому не забудь встретить меня на вокзале!» С минуту помешкав и внимательно перечитав текст еще пару раз, я нажала кнопку «отправить». Краткость – сестра таланта, но, когда дело касалось противоборства мнений, это было не про меня. Я с облегчением выдохнула и поспешила за стол ужинать, – первая часть моего замысла была выполнена.
Вернувшись в комнату, я прежде всего схватилась за телефон. Спинным мозгом чувствовала, – и не прогадала, – что Володя в обратный адрес непременно закидает колкостями, посчитав мое сообщение верхом наглости и недолжного почтения. Слово за слово, письмо за письмо, вскоре и на звонки перешли, и все сложилось так, как и было мною задумано, только значительно быстрее. Я бросила трубку и чуть ли не поклялась самой себе, что ни в какую не буду мириться с парнем в ближайшие пару дней – да и дело в шляпе! Правда, больше суток мы еще никогда в ссоре не были, но тут «народ требует»! И мне это почти удалось… Почти…
На утро следующего дня моя способность внутренне бурно реагировать на происходящее вокруг сошла на нет; проснувшись, я взглянула на все иными глазами. Обида, гнев, ехидство – куда это все делось, и след простыл. Все, что я смогла в себе «раздобыть», можно обозначить лишь как «жаль», но не той «жалью», что от «жалости», а той, что от «сожаления». (Уверена, читатель мой поймет, что я имею в виду.) Я не жалела саму себя, а сожалела о себе! И так было со всем! Казалось бы, один корень, но такой различный оттенок… Единственное, чего мне сейчас хотелось, это повернуть время вспять… Я с горечью себе призналась в том, что пословица «чем дальше в лес, тем больше дров» стала идеально соответствовать моему нынешнему образу жизни. Конечно, это было совсем не то, к чему я стремилась. «Эх… Расстанься ты с ним еще полгода назад, да хотя бы четыре месяца назад, теперь тебе было бы куда легче, проще и веселее… Если и вспоминала бы изредка, то с улыбкой… А проблем бы поубавилось! М-м-м… Все могло бы быть по-другому… и намного лучше! Столько положено на плаху этой любви, а сколько еще будет положено… ибо жать на тормоза сейчас уже поздно! Иначе все потеряет свой смысл… и свою цену», – размышляла я, еще лежа в постели и блуждающим взглядом взирая на серое небо за окном. В комнату заглянула мать. Почему-то я предпочла сделать вид, что до сих пор сплю. Как оказалось, именно будить меня она и пришла, а вместе с тем и восстановить лад в нашем доме. Тихо-тихо все в семье возвращалось на круги своя, в свое русло, и меня обуяло чувство вины и сожаления перед родителями. С одной стороны, я осознавала, что мое поведение по отношению к ним имеет много общего с самым что ни на есть кощунством, а с другой стороны, не могла понять, что же может быть зазорного и греховного в таком прекрасном, возвышенном чувстве, как любовь к противоположному полу. Единственное, в чем я точно была уверена, так это в том, что вчера правильно поступила, устроив небольшой бунт своему «поводырю».
После обеда, когда в моей душе наконец-то воцарилась безмятежность, Володя снова напомнил о себе. Это было весьма странно, если учесть, что молодой человек после любой ссоры всегда занимает одну из двух позиций: «тихое ожидание» моего раскаяния или «полное игнорирование» случившегося, чтобы не раскаиваться самому. А тут… первый написал! Правда, явно не для того, чтобы извиниться.
– Ты это специально сделала, да?
– О чем ты?
– Ты нарочно со мной поругалась! Чтобы завтра не приехать! Верно?
«О-хо-хо, – подумала я, – кто же тебя надоумил-то? Или неужто сам догадался?»
– Что за бред? – ответила я письменно. – Тебе книги впору писать… Фэнтези!
«Ага, так я тебе правду и сказала!» – снова промелькнуло у меня в голове.
С минуту спустя мобильный отрывисто, но довольно шустро и громко «топоча» побежал по столу от раздавшегося вибрацией звонка.
– Слушаю, милый!
– Почему же все-таки мне кажется, что ты это подстроила?
– Когда кажется, креститься надо, говорят! Уйми свое бурное воображение! Тебя хлебом не корми, дай что-нибудь заподозрить! Кругом мерещатся тайны Мадридского двора!
– Хм-м-м… То есть… Ты все равно бы приехала? Несмотря на ссору? – недоверчивым тоном спросил парень.
– Ну да! – неуверенно проговорила я.
– Тогда… скоро увидимся! – прозвучало в трубке, как мне показалось, не столько радостно, сколько насмешливо. – Ах да! Я позвоню утром на всякий случай, чтобы ты точно не проспала.
Итак… впереди мне предстояла еще одна неспокойная ночь… Распушенные перья облетели…
Владимир, как и обещал, позвонил ровно через пять минут (будто засекал) после сигнала моего будильника, но это было совершенно излишне – я встала намного раньше, еще до нужного часа. Судя по голосу, настроение у парня зашкаливало, чего не скажешь обо мне. Увы, я его веселья не разделяла, наоборот, в какой-то мере оно меня даже раздражало. Времени в моем распоряжении было масса, но я почему-то торопилась, кое-как швыряя свои вещи по пакетам и сумкам, порой с такой ненавистью, что нередко в них путалась, цеплялась через них и почти падала. Я изначально не верила в успех этой «операции», знала, что до добра не доведет, но продолжала себя уговаривать в надобности довершить дело. Безрассудно, не так ли? Особенно «забавным» я считала то, что с легкостью нашла исчерпывающий, развернутый ответ на вопрос «почему?», «почему все это происходит со мной?», но столько долгих размышлений не дали ни одного предположения на вопрос «зачем?». Может быть, потому я так нервно и спешила покончить с этим? Собрав баулы и немного отдышавшись, я в замешательстве окинула взглядом комнату. Тоска… Жаль, нельзя забрать с собой эти стены… Никогда бы не подумала, что они имеют такую силу, такую власть над тобой…
– Посижу на дорожку… О! Чуть не забыла! Надо же записку оставить родителям… Они придут, а меня нет! – сказала я в голос самой себе.
Я принялась писать. По неведомой причине с каждым выведенным словом во мне пребывала решимость. С каждой строчкой перед глазами проплывали все мало-мальски значимые эпизоды из последней, еще в стадии «сочинительства», главы, посвященной роману с Володей, – хотя наши взаимоотношения точнее будет назвать «водевилем», – и мой эмоциональный настрой стал меняться. А текста получилось на две страницы! Прикрепив свое «эссе» к обитой изнутри дерматином входной двери, я даже с неким озорством перенесла свои упакованные вещи на лестничную площадку и закрыла за собой все замки. Позже я узнаю, что так вовлеклась в этот процесс, что даже не погасила в своей спальне свет…
Встретив меня на столичном вокзале, Володя с демонстративным жеманством помог перегрузить мои оклунки уже в практически полный маршрутный автобус. Был час-пик. По-джентльменски уступив рядом со мной место какой-то женщине, он стал в двух шагах от меня, всю дорогу сохраняя такое несвойственное ему выражение лица, которое я могу охарактеризовать лишь как идиотское. Глупые усмешки, горящие обезумевшие глаза, часто бегающие по сторонам, и сильный нервный тик оставляли впечатление неадекватного человека, свихнувшегося от неожиданно свалившегося счастья, – к примеру, везунчика, сорвавшего джекпот в лотерее. Жутковато было это наблюдать. Но преодолев с половину пути, мне все стало безразлично. Все больше отдаляясь от отчего дома, я все больше тянулась к нему душевно. Порой складывалось ощущение, будто этот клубок, соединяющий нас, вот-вот размотается до конца: нить порвется, отозвавшись еще и физической болью. Я опустила голову и уставилась на собственные сапоги. «У тебя еще есть время одуматься! – повторял внутренний голос. – Если повернешь обратно в течение двух часов, никто ни о чем не узнает!» Да, не будь сейчас Володи рядом… Господи, как же это все сложно! Когда я наконец-то оторвалась от созерцания своей обуви, мне едва удалось отыскать глазами парня; народу в салон набилось столько, что маршрутка буквально трещала по швам. Чтобы на остановках дать дверям открыться, людям приходилось вскарабкиваться друг на друга, как на пальмы. Вид возлюбленного объекта придавал мне мужества. «Нет! Сделала шаг – иди уже до конца! Не поднимай себя на смех! Ты же серьезная, ответственная, состоявшаяся личность! Ты же так хотела, чтобы с тобой считались и обращались как со взрослой! Так и не веди себя… как капризный ребенок!» – снова заговорил голос внутри. Я кивнула своим мыслям, словно вспомнив правильный ответ на контрольной, выпрямила спину и уверенно посмотрела прямо перед собой. Еще пару километров и мы на месте…