Вместо того, чтобы утомлять своего читателя (и себя) сухой хронологией абсолютно не значимых событий излагаемого мною дня, я сразу перейду к развязке оного, что составляет, смею надеяться, существенно больший интерес. Итак, представьте! Долгий зимний вечер… двое в темной квартире… Они заметно нервничают, но оба пытаются это скрыть, сменяя темы разговоров одну за другой… Девушка сидит на кровати и каждые две-три минуты поглядывает на часы… Юноша бестолково щелкает мышью по экрану монитора… Ненавязчиво льется музыка из колонок… только она звучит лишь для того, чтобы заполнить тягостную тишину между краткими диалогами… Что-то не очень романтично, не правда ли?
– Уже почти шесть, – словно о чем-то предупреждая, сказала молодая особа.
– Да, вижу… Времени совсем нет?
– До четверти часа…
– Что ж… Вдох-выдох… Готовимся к долгому и напряженному разговору! – как-то удрученно промолвил парень.
Нервы сдавали. Миллион раз пожалев о своем некрасивом, мягко говоря, поступке, о глупой жажде доказать что-либо окружающим и, наверное, самой себе, я еще где-то далеко, но все же начала осознавать, что слишком много на себя взяла, закрутив это колесо, которое вышло у меня из-под контроля и грозило меня же раздавить. Я стала все чаще путаться в своих ощущениях, чувствах, желаниях. Порой они были диаметрально противоположны друг другу, как будто принадлежали разным людям. Да, мне даже иногда казалось, что я раздваиваюсь. Когда одна часть меня, новая, неведомая мне самой, чудила, вторая впадала в шоковое состояние от ее «творений». Или наоборот! Когда та Таня, которая жила в этом теле с рождения и которую все знали, снова отвоевывала свои владения, эта сумасбродная, эгоистичная максималистка так и нашептывала ей на ухо ужасные вещи. Но сейчас я так и не успела понять, с какой же из них все-таки имею дело, – меня прервал телефонный звонок.
– Это они!
– Замечательно! Бери трубку! – вызывающим тоном произнес Володя, запуская на компьютере свои излюбленные стрелялки.
– Но мне нечего добавить к тому, что я уже им написала в записке!
– Значит, повтори еще раз написанное!
– Ага! Легко сказать!
Я ушла с мобильным на кухню и наконец-то ответила.
Переговоры были бурными и продолжительными, но безрезультатными. Родители, конечно же, настаивали на немедленном моем возвращении, а я, конечно же, рогами царапала деревянные полы – так упиралась. Обоюдно испробовали все! Прийти к консенсусу пытались и цивилизованно, и варварски, и на научной основе, и на религиозной, – бестолку! Хотя, должна отметить, что спустя около получаса наших горячих дебатов я стала понимать, что все-таки поддаюсь, – мое ослиное упрямство иссякало, тем самым проделывая бреши в каменной кладке, с таким трудом по кирпичику сложенной мною за последние несколько дней. Чтобы дать себе возможность залатать дыры, мне пришлось срочно ретироваться, прервав наши прения наспех данным взамен невнятным согласием приехать обратно домой.
– Придется, наверное, выдвигаться назад, милый! – изрекла я, едва переступив порог комнаты и застав Володю за тем же занятием и в той же позе.
– С чего это вдруг? – недовольно спросил парень, устремив на меня пронзительный взгляд.
– Ну… только ненормальный мог поверить в то, что этим так просто закончится…
– А никто и не верил! Ясно как Божий день, что это не конец! Как раз-таки начало! Надо выстоять! Иначе для чего мы затевали все? Покататься туда-сюда?
– Выстоять… Как? Я тебе говорила, что заумными разговорами такие вопросы не решить!
– Естественно, нет! Если они не подкреплены действиями! – произнес он интонацией человека, услышавшего постыдную чушь на общеизвестное явление. – Не обратно бежать надо, когда тебе сказали «фу», а продолжать гнуть свою линию вопреки всему!
– То есть… ты предлагаешь сидеть тут и все игнорировать?
– А что тут сидеть? Последняя маршрутка отсюда отправится меньше чем через час. Потом уехать будет крайне сложно. Только утром! Просто выждать немного времени! И все! А завтра уже сменится день – сменится и пища, так скажем.
– Что-то мне так радужно не думается, – словно обессилев, промямлила я и плюхнулась на кровать.
Плыть по течению – лишь этот вариант показался мне оптимальным, хотя и была убеждена, что это спокойным плавание не будет: сначала сильно потреплет на крутых порогах, а после и вовсе скинет высоченным водопадом. Эх, махнуть бы сейчас в детство… Когда самым большим горем для тебя были не купленная игрушка или мороженое… А самым безопасным местом в мире – под одеялом у мамы и папы (никакие бабайки не страшны!). И пределом твоих мечтаний являлись неограниченное количество конфет, собака или радиоуправляемый вертолет… Чем больше ты мыслями начинаешь уноситься туда, тем меньше порой хочется быть взрослым…
Какое-то время мы оба молчали. Володя беспощадно расстреливал то полицейских, то преступников, не обращая ни малейшего внимания на меня; я то следила за его игрой, то бессознательно таращилась в свой мобильный и без разбора нажимала на кнопки. Повторив несколько раз два этих весьма «занимательных» процесса, я неожиданно вспомнила, что в телефоне имеются наши фотографии. На меня мгновенно нахлынуло грустно-романтическое настроение, и я подолгу рассматривала каждую, будто впервые их видела. Когда парень наконец пресытился анимационным морем крови и горой трупов и обернулся ко мне, я уже дошла примерно до середины альбома.
– Ну вот и все! – торжественно объявил Владимир, приняв гримасу победителя рыцарских турниров. – Продержались!
– И что теперь? – равнодушно спросила я.
– Как что? Теперь звони и говори, мол, так и так, не ждите, буду завтра!
С минуту помедлив, я снова вышла на кухню. «Чтобы так легко..? Не может того быть!» – подумала я, ожидая в трубке соединения.
И вправду! Ликовать Володе долго не пришлось. Родителям безумно не нравился даже сам намек на то, что я буду ночевать у парня. Они тут же потребовали его адрес, чтобы найти машину и забрать меня.
– Видишь? Ошибся ты в своих расчетах! – с мрачным видом констатировала я. – Что же теперь онемел? Сделай что-нибудь! Разумник…
– И сделаю! – с нескрываемой злобой зыркнул на меня юноша. – Пусть приезжают! Я тебя им все равно не отдам! Зря на бензин потратятся!
Увы, здесь подавить нервный смешок у меня не получилось. Володя с психом подорвался с кресла и направился на балкон курить, я пошла за ним.
На улице подмораживало. Кое-где белыми пятнами лежал снег, словно разорванный на клочки лист бумаги и хаотично разбросанный ветром по земле. Там, куда падал свет из окон, он блестел крошечными алмазами, а там, где днем успел подтаять, уже взялся ледяной коркой. Пока мы курили и в унисон стучали зубами от холода, никто не проронил ни слова. Каждый из нас, видимо, был где-то очень далеко отсюда. Часы неумолимо тикали. Вроде только что смотрела на них, а оказалось, что пролетело больше часа. От этого продрогла еще сильней. Я заскочила внутрь и застыла в арочном проходе. Парень заходить не спешил. За первой сигаретой последовала вторая. Я знала, он часто так поступает, когда пытается отыскать выход из затруднительной для себя ситуации. Почему-то сейчас мне доставило это удовольствие.
– Ну-ну, – ехидно сказала я самой себе, – давай-давай! Главенствуй, мужчина!
Чтобы не стоять в дверях, я присела на кухонный угловой диванчик и просто наблюдала за его темным силуэтом. Володя бесновался. То что-то искал там в тумбочке и, как я поняла, не найдя, бахнул по ней кулаком, то перевисал через перила, что-то высматривая внизу, а затем вверху, то доставал из кармана мобильный и через пару секунд вновь прятал его в карман. Так продолжалось еще несколько минут. Наконец успокоившись и на миг замерев, он резко развернулся и зашел. Безразлично проходя мимо меня, я заметила у уха телефон. Он кому-то звонил. Я поднялась и отправилась следом.
– Алло, мам? – заговорил Володя в трубку. – А ты можешь отлучиться с работы и прийти сейчас домой? Ненадолго! – короткая пауза. – Нет, ничего не случилось! Ничего не натворил! Потом объясню! Для начала ответь мне!
Я от негодования закатила глаза. «Только мамы твоей в этой истории не хватало! Всех зови уже сразу! И сестру, и ее мужа прицепом! – прокричала я в уме. – Устроим тут цирк! Ах да! И друзей не забудь! Они за группу поддержки сойдут!»
– Ясно. Ладно! – поспешно завершив, тут же отключился.
– Ну и на кой черт? – поинтересовалась я столь странным, по моему мнению, поступком. Однако он, то ли нарочно, то ли машинально, пропустил мой вопрос мимо ушей, повернув русло диалога в другую сторону.
– Помнишь, ты когда-то что-то мне о романтике говорила? Мол, не хватает ее в наших отношениях!
– Ну было! Но это тут каким боком теперь? Тебе не кажется, что нынче не то время, чтобы романтику обсуждать? – прошипела я, едва сдерживая накатившую ярость.
– Обсуждать нет! – невозмутимо продолжал Владимир. – Но добавить капельку, уверен, будет уместно и сейчас! Одевайся! Пойдем на мороз!
– Зачем? Куда? Вот-вот родители появятся!
– За шкафом! Так надо! Ты же сама хотела моего активного участия! Значит, доверься мне безоговорочно!
Я напряженно посмотрела на молодого человека, но перечить все же не стала, ведь ко всему прочему меня распирало от любопытства, что же он такое задумал. В мгновение ока я уже собранная стояла на пороге, ожидая дальнейших указаний. Володя молча взял меня за руку и повел… наверх…
Поднявшись этажом выше, парень остановился, вынул мобильный телефон, включил на нем фонарик и, запрокинув голову, подсвечивая им, заглянул в открытый люк, ведущий на крышу. Проследив за этими движениями, загадочность его слов стала проясняться. Вот что он имел в виду под романтикой!
– Надеюсь, всяких мышей, крыс ты не боишься? – саркастично спросил он.
– Грызунов нет! А пауков… Брр! Фобия по полной! – спокойно ответила я, предпочтя не придавать значения его тону.
– Ну, их ты вряд ли увидишь! Ночь на дворе! – посмеиваясь, отметил юноша, начав взбираться по вертикальной железной лестнице к выходу на чердак.
Не скажу, что мне сильно нравилась его идея таким образом романтизировать наши отношения, – и не только потому, что это было небезопасно, а и по ряду других причин, – но все же полезла за ним. Ориентируясь по отдаленному мерцанию фонарика и светя под носом своей красной раскладушкой, я на корточках проползла очень низкое чердачное помещение и оказалась у такой же низкой дверцы – последним препятствием перед небесным простором. Кое-как протиснувшись через этот проход для гномов, я крайне осторожно делала каждый шаг, предварительно ощупывая поверхность, на которую собиралась ступить. Было очень скользко, хоть на коньках рассекай, и к тому же довольно ветрено. Ледяные потоки воздуха рывками то подбивали под ноги, то толкали в спину или в грудь, и постоянно свистели в ушах. Володя, придерживая, подвел меня ближе к краю. Земля будто онемела. Уже на такой высоте едва можно было услышать, что происходит внизу. О том, что к городку подъезжает автомобиль, мы узнали по яркому свету фар, «зайчиками» бегущему по стенам домов и отражающемся бликами в стеклах.
– Твои? – прозвучало из уст тоном, исполненным неприязни. – Нутром чую, что твои!
– Простейшая логическая цепочка! Еще бы не почуять! Мои! Только не могу разобрать, что за машина… чья…
– Я бы не удивился, если бы они и самолет нашли, лишь бы дочурку вернуть под свой музейный купол!
– Ты палку-то не перегибай! Они все-таки мои родители! – гаркнула я. – Прояви хоть каплю уважения! Я же не позволяю себе хамство в сторону твоей матери!
– А моя мать так себя и не ведет! – раздраженно воскликнул Владимир.
«Сравнил… Еще неизвестно, хорошо это или плохо… в итоге-то! » – так и вертелось у меня на языке, но все же с него не сорвалось.
Автомобиль заехал во двор и притормозил на углу нужного дома, затем медленно проехал вдоль него, видимо, изучая нумерацию подъездов, и остановился четко под нами. Теперь, благодаря освещению уличного фонаря, я смогла определить, кому принадлежала машина – старшему брату отца. Когда из нее вышли трое, – родители и сам хозяин, меня охватила злость. Во-первых, нас никогда не связывали тесные узы, несмотря на родство, – мы были абсолютно чужими друг другу людьми и, что скрывать, я всегда его недолюбливала, – а отсюда вытекало и второе – моя враждебность к присутствию данного лица в любых делах нашей семьи.
– Хм-м… Интересно, а без него никак? Больше некого? И обязательно и он должен был ехать? – пробубнила я, едва разжимая зубы.
– А то кто? – полюбопытствовал молодой человек, указывая на водителя лишь движением головы.
– Дядя мой… по отцовской линии, – с интонацией презрения осведомила я парня. – Ну что? Давай спускаться!
– Погоди, успеется! Меня мысль такая посетила… Это же безупречное укрытие! Не правда ли? Лучше не придумаешь! Разве кто-нибудь будет нас искать тут? Никто и близко не догадается!
– И?
– Ты чего тормозишь? Где твое логическое мышление? – съязвил Володя, как бы шутя. – Выключаем звук на мобильном и сидим тихо, дышим через раз. Они покрутятся-покрутятся, потыкаются-помыкаются и будут вынуждены уехать обратно! До утра же они под дверями стоять не будут! Прекрасно даже, что они не сами!
– Боже, какой же ты наивный… Сколько тебе повторять, что все твои уловки бессмысленны?!
– Они поднимаются! – возбужденно произнес Владимир, как обычно пропуская мои слова через уши на вылет. – Пошли понаблюдаем!
Мы снова присядью преодолели чердак и, упершись коленями и ладонями в пол, заглянули вдвоем через люк в подъезд, где отчетливо слышались приближающиеся шаги двух пар ног. На четвертом этаже лампочка горела, поэтому не нужно было напрягать глаза, чтобы что-то там рассмотреть. Трудности заключались в одном – не вывалиться с пункта обозрения, ведь, чтобы увидеть происходящее оттуда, приходилось высовываться до половины тела, перенося свой вес лишь на руки и верхнюю часть спины.
Первым на лестничной площадке показался отец. Он в один прыжок настиг дверь Володиной квартиры и неспокойно, что было очень заметно по его телодвижениям, несколько раз позвонил, а вдогонку еще и «от души» постучал. Хлипкие петли и замок, как в народе говорят, от честных людей, не были рассчитаны на таких настырных гостей, и двери издали одновременно грохот, треск и сильное глухое дребезжание. Я невольно скукожилась.
– Ого! – прошептал мне парень. – Он так и вынесет их к чертям!
– Не вынесет! Кто же знал, что у тебя только видимость дверей! С таким успехом можно просто шторку повесить…
– Как-то не приходилось, веришь, париться по этому поводу! У нас, видишь ли, не принято ломиться друг к другу! А от твоих предков не спасет даже бронированный банковский сейф, с метровой толщиной стен!
Крайне плохо совладевая со своими эмоциями, Володя срывался буквально на каждом слове, с шепота переходя то на истеричный писк, то на хрипоту. Как бы тихо возмущаться он не пытался, а слышимость в подъезде превосходная; мы себя практически обнаружили. Едва я успела открыть рот, чтобы выдать уже на этот счет очередную порцию сарказма, как внизу раздался голос матери, а следом возникла и она сама, что привлекло мое внимание.
– Не открывают? – спросила она у отца. – Смылись, небось!
– Там они! Я их только что слышал!
Тут я пихнула юношу локтем в бок и жестами показала все то, что еще секунды назад собиралась сказать. Молодой человек в ответ лишь отмахнулся и еще больше высунулся из люка. По глазам читалось, что его эмоциональный Эверест сменился Марианской впадиной. Снова раздался жуткий гул от ударов, и расхлябанные двери заходили ходуном под аккомпанемент замка, зазвеневшего колокольчиком на шее буренки. На этот раз мы испугались не на шутку, что стало явным по лицу обоих. Я понимала, да и парень, думаю, тоже, что с такой преградой при желании, пожалуй, справилась бы и я, причем это заняло бы не так уж много сил и времени, а что говорить о взрослом крепком мужчине? Хотя значительней я переживала, конечно, не столько за саму порчу чужого имущества, сколько за последствия…
– Давай все-таки спустимся, а? – еле шевеля губами, обратилась я к Володе.
– Да, надо бы, наверное, – растерянно ответил парень, не отрываясь от происходящего на этаже ниже. – Боюсь, я потом не объясню внятно маме, когда она утром придет со смены, почему у нас выломана входная дверь… Но ты сама-то можешь себе представить эту картину? Сидели-сидели, а тут такие раз и вылезли! Еще и откуда?!
По правде говоря, мне уже было все равно, какая картина вырисовывается. Большой разницы между законным Репиным «Не ждали» и ошибочно ему присвоенным «Приплыли» я не видела. Как можно скорее «сдаться», наконец-то прекратив весь этот спектакль, – вот и все, что меня еще хоть как-то волновало.
– Ты звук на телефоне отключила? – резко продолжил он, сильно занервничав.
– Ну да!
– Фух, умница! А то, кажется, тебе звонят…
Я быстро развернулась по направлению пролаза для лилипутов, который являлся выходом на крышу, чтобы, выпрямившись, ответить на звонок (без гуляющего эха прямо над ухом), но едва я успела сделать пару усилий, как Володя, поймав за рукав куртки, остановил меня.
– Ты собралась брать трубку что ли?
– Конечно!
– Совсем того? И что?
– Ну… Скажу, нет нас, скоро подойдем! Нужно же как-то выманить их из подъезда, чтобы мы могли спуститься! Я устала тут прятаться! Ноги затекли уже!
– Ну, выйдут они! А смысл? Они под самым подъездом и станут! Мы физически не могли бы зайти, не пересекаясь с ними! И как же мы, невидимые, появились?
– Раз ты у нас такой мозг операции, тогда сам и придумывай!
– Придерживаемся старого плана! Ждем!
К этому моменту у меня уже было несколько пропущенных звонков, а снизу стала доноситься непередаваемая лексика. Только теперь я отчетливо осознала, что точка кипения достигнута. Родители снова отбарабанили в двери, и мы снова сильно зажмурились от этого шума.
– Еще раз такой заход и я вызову сюда наряд милиции, … (нормы морали требуют все же опустить здесь детальное изложение)! – психанул парень и одарил меня колющим, или даже режущим, взглядом. – И мне будет … (снова звук «пи»), что это твои родители!
От такого заявления я еще с минуту не могла собраться с мыслями до кучи. За это короткое время родители покинули свой «пост», перенеся место «дислокации» на улицу, и Володя, желая проследить за дальнейшими их действиями, полез на крышу, а я безотчетно двинулась по его пятам. Когда автомобиль тронулся с места и неспешно выехал со двора, юноша чуть было не прыгал от счастья – настолько сладостным он ощутил вкус триумфа, по его оплошному мнению, состоявшегося. Я молчала, безразлично относясь к такой опрометчивости. «Увы, ты слишком самоуверен, чтобы что-то понять и тем более принять!» – заключила я про себя.
– Ты чего такая нагруженная? – вдруг вспомнил обо мне молодой человек. – Все же позади! Расслабься и наслаждайся прекрасным зимним вечером!
– Я так не считаю! Поэтому не вижу повода для радости!
– Думаешь, они вернутся?
– Уверена! Точнее, они еще не уезжали!
– Хм-м… Ладно! Тогда еще с полчаса тут побудем, проверим! Ты не сильно замерзла?
Я не ответила, – как будто мой ответ способен что-то изменить, – да и он не настаивал. Насколько близко сейчас мы находились друг к другу физически, настолько же далеко были душевно. За последние пару месяцев это стало обычным делом. Я докурила и, не зная, куда себя деть и как согреться, начала туда-сюда расхаживать. Володя в который раз не обращал на меня никакого внимания. Пуская сигаретный дым, он подошел к противоположному от подъезда краю и был поглощен рассматриванием чего-то внизу.
– Иди сюда скорей! Глянь! – судорожно заговорил Владимир с минуту спустя.
Я спокойно повиновалась и устремила взгляд туда, куда он тыкал указательным пальцем.
– Не твоя мама случайно? – злорадно продолжил он.
Я напрягла слабоватое зрение. Действительно она! Мать выходила из бара, размещавшегося в подвальном помещении соседней пятиэтажки (как раз напротив нас) и, остановившись на пороге, о чем-то завела речь с небольшой группой местных ребят. Не понимая сути и хода вещей вообще, я насторожилась. Несмотря на то, что о нашем месте пребывания никому не было известно и нас точно никто видеть не мог, облегчения я не почувствовала. Именно это непонимание и приводило в сильнейшую нервозность. Володя неожиданно и иронично засмеялся, приговаривая:
– Боже, какая глупость! Неужели она серьезно рассчитывала найти нас там? Такие… с бокалом вина… приплясывающие за столом… А-ха-ха! Или на то, что мы, собираясь скрываться, сами поведаем всем в округе, где конкретно нас искать? Неужели она реально считает нас такими идиотами? А ты мне рассказывала там что-то о недюжем ее уме!
– Что-то здесь не то, – задумчиво бормотала я сама себе, не реагируя на выходку парня (ибо он меня сейчас мало тревожил, хотя, признаюсь, я успела ощутить жуткое желание столкнуть его с крыши), – все это неспроста… Знаю же, что тут копать надо намного глубже! Давай, Таня, постарайся! Если бы вы обменялись ролями, что бы делала ты?
– Что ты там бурчишь? Со мной поделиться не хочешь?
– Если и есть среди нас идиот, то это только ты! – произнесла я, не поднимая глаз. – Ты знаком с теми пацанами?
– Конечно! Тут все друг друга знают! Утаить что-либо просто невозможно! – промолвил юноша с необоснованной гордостью.
– Вот это и плохо! Деревня и в Африке деревня…
– Ой, посмотрите на нее! Городская нашлась! Сама с колхоза! Между прочим, этот поселок считается спальным районом столицы!
– Печально, – едва слышно отметила я.
– Так чего ты резко ими заинтересовалась?
– Гипотеза одна возникла…
– Ну? Я клещами вытягивать по слову должен из тебя? Вот взяла манечку!
– Она пытается выйти на твоих… Сестру или мать… И через них достать нас…
– Даже так?! А позволь спросить, откуда же у нее такие сведения? Имена тоже называла, да?
– Да, я когда-то рассказывала.
– Дорогая моя! Любимая! – в голосе Володи сквозила издевка. – Это не я идиот! Это ты дура! Объясни мне – зачем?
– По-моему, девушке посвещать родителей в биографию ее избранника это нормально! Тебе не кажется? Разве ты своей матери обо мне не говорил?
– Вот именно, что о тебе! Ключевое! А не о всей твоей родне! И то! Очень сжато! Я не привык расписывать в подробностях с кем и в каких позах сплю! – выпалил парень, взрываясь от злости.
– В любом случае… поверь, в данной ситуации это ничего бы не решило! – тихо вымолвила я, сохраняя невозмутимый вид.
– Пффф, естественно! У нас же куда ни плюнь – сплошные Альбины! Так сложно разобрать, где какая из них! У меня сестра, как особая примета! Имена-то зачем было выкладывать?
– Пыл свой усмири! – перешла я на повышенные тона. – Надоел уже своими истериками! Не твои ли слова были, что здесь все и всё знают друг о друге? А ты, давно ясно, еще та достопримечательность!
Володя чуть было открыл рот, чтобы подбавить лопату пороха в нашу и без того бурную беседу, как в кармане его джинсов завибрировал мобильный телефон.
– Понеслось, – сказал он сам себе и нажал на клавишу с зеленой трубкой. – Да, сестрица! Как я рад тебя слышать, ты не представляешь!
Конечно, это был сарказм. Володя всегда к нему прибегал, когда стремился выказать крайнюю степень раздражительности, а употребление бранных слов было по какой-либо причине неуместно. С того конца провода непрерывно доносился женский визг, явно также любезничать не настроенный. Я сделала пару шагов ближе к молодому человеку и стала прислушиваться.
– …Совсем из ума выжил? Обратись к психиатру! Я тебе не доктор! Какого черта в десятом часу вечера ко мне врывается чья-то мама и выставляет какие-то претензии? А ты в курсе, что твоя краля несовершеннолетняя? Посадят же дебила! Вообще с головой не дружишь!
– Альбина, хватит орать! – все, что Вова успел вставить в излияния тараторки.
– А ты мне рот не затыкай! Девкам своим указывай! Вляпаешься в дерьмо по уши – сам расхлебывать будешь! Виталик (муж – прим. автора) больше не станет подвязываться и спасать твою задницу! Нашу мать хоть бы пожалел, ирод! Немедленно, слышишь, немедленно угомони свои таланты и прекрати этот балаган! Позорище!
– Короче! Все понятно! – вспыхнул Володя и тут же прервал связь. – С детства пришибленная, сколько помню! Органически ее не перевариваю!
– Нельзя так! Ты чего? Сестра же! Она после родителей остается единственным твоим самым близким и родным человеком!
– Ху… («пи-и-и») она, а не сестра! Вообще загадка – для чего ее рожали!
– Ладно, сами разберетесь в своей семье! Меня не касается! Пошли вниз…
Мы быстро прошмыгнули обратно в подъезд, заскочили в квартиру и нарочно зажгли везде свет. Парень молча перенес мои вещи к входной двери и с выражением лица потерянного щенка начал ходить кругами по прихожей. Я стояла в сторонке и размышляла о своем.
– И что теперь? – очнувшись, Володя нарушил угнетающую тишину. – Что будет дальше?
– Ты имеешь в виду нас? – уточнила я, плавно переводя взгляд с дурацкого цвета засаленного ковролина на объект моего обожания.
– Именно!
– А что-то должно измениться?
– Ты нерусская что ли? Чего ты вопросом на вопрос отвечаешь? Спрашиваю, значит – жду исчерпывающего ответа!
– Да ничего! Все как и раньше! Придется сделать небольшую паузу в нашем общении… А когда все уляжется, я позвоню.
– А с тобой? Что будет дома с тобой?
По звучанию голоса я не сомневалась в искренней тревожности Володи; он не притворялся. Однако меня это лишь разозлило, причем настолько, что мне захотелось его ударить. И я, разъяренная, перешла на вопль:
– Ты погляди на него! Как испереживался-то! А почему же ты вчера об этом не подумал? Позднее включение? Я скажу! Тебе же горело! А когда тебе загорелось, напрочь отказывают тормоза! Хоть умри, но вынь да положь! Ты же у нас самый центровой! И в доску умный!
– Зато я не ищу виноватых! В отличие от тебя!
Наша перепалка могла бы длиться бесконечно, но громкий стук в дверь мгновенно отрезвил. Мы оба застыли, разинув рты и уставившись друг на друга. Каждый уже и забыл, что только что готов был выцарапать зеньки своему оппоненту. Стук повторился с удвоенной силой. Парень громко выдохнул и рванул открывать. Я не шелохнулась. В квартиру влетела возбужденная мама. Ее глаза, из которых так и сыпались искры, казалось, способны спалить заживо, будь на то ее воля. Володя импульсивно отпрянул. Он не был сторонником тихой, спокойной жизни, – до навязчивости любил находиться в эпицентре событий, а если таковых долго не случалось, сам их свершал, – но, судя по его шоковому состоянию, страх такой мощи он испытал впервые. Теперь взбалмошный юноша, что за словом в карман не полезет, точно язык проглотил, безмолвно внимал тому бурлящему потоку лавы, который на нас извергался…
Через несколько минут мы втроем вышли на улицу. Володя по-прежнему был нем и, вынося мои пожитки с опущенной гривой, лишь иногда бросал зоркий взгляд исподлобья. Я также косилась на окружающих, едва отрывая подбородок от груди, и, когда наши взгляды вдруг встречались, мы обменивались огромным количеством информации, без единого звука достигая полного взаимопонимания, к чему изредка, точнее, почти что никогда, приходили при вербальном общении. Пакеты с вещами были тут же перехвачены отцом и наспех погружены в багажник. Едва руки освободились от ноши, как он внезапно накинулся на парня, прижав его горло к ближайшему дереву предплечьем. Я побелела от макушки до пят. Отец всегда отличался выдержкой и рассудительностью, слова грубого из его уст не услышишь. И вдруг такое..! Одно неосторожное, необдуманное движение и трагический конец… причем для обоих. Счет мог идти на доли секунды. Конечно же, самой ожидаемой реакцией было ринуться разнимать. Вмешалась и мама. Отец отступил. Дядя же все время стоял у машины, в непосредственной близости от водительского кресла, и молча наблюдал. Когда произошла описанная чуть выше сцена, он, словно воспрянув духом, молниеносно сел за руль и завел мотор. Родители, как по сигналу, поторопились занять места: отец спереди, мать и я – сзади. Володя остался неподвижен. Выпучив ошалелые глаза, он попросту вряд ли даже осознавал, что вообще происходит. Парень не пошевелил ни единой мышцей лица, и во взоре просветления я не увидела, но не огорчилась. Саму меня же распирали кардинально противоположные чувства. Отчаяние и успокоение, бунтарство и кротость, злость и радость – все одновременно дергало за веревочки в разные стороны, и кукла шла вразнос.
Автомобиль тихо подался со двора на выезд из городка. С первого метра я уставилась на приборную панель и всю дорогу от нее не отрывалась, так и не найдя в себе силы хоть раз обернуться…