Наверное, в глубине души он ненавидел мать, свою жизнь и себя. Но не признавался в этом. Поздними вечерами Багратион фантазировал, как режет вены острым лезвием или как выпивает одну за одной целый пузырек снотворного. Из фантазий его выдергивала мысль, что мать останется одна. И до боли в сердце становилось ее жалко.
Мать для него была главной женщиной в жизни. К тому же мудрой, способной дать совет в любой ситуации. И сейчас, передав ей ответственность за свою жизнь, он доверился и ждал ее решения.
Решение пришло вечером:
– Ты едешь к отцу. Я ему звонила. Он обещал тебя пристроить, – слова мать произносила отрывисто, это значит, что никаких возражений быть не может и еще, что она все же сердится.
С отцом Багратион виделся только несколько раз в жизни. Он запомнился ему, как маленький щуплый человечек, жалкий, плохо одетый. Мать говорила об отце, что он лентяй и придурок. Что на нормальной работе он никогда не работал и ничего в жизни своей не достиг.
Поезд прибыл ранним утром. Багратион стоял на станции, мерз и кутался в тонкую куртку.
– Багратион?
Перед Багратионом стоял мужчина ростом не выше ста шестидесяти со счастливой улыбкой и теплым взглядом.
– Здравствуйте, – сказал Багратион едва слышно.
– Здравствуйте! – мужчина ухмыльнулся. – Пойдем?
Они сделали пару шагов. Отец выхватил сумку у Багратиона, поставил ее на землю и сгреб сына в охапку.
– Сынок, – отец произнес это слово медленно, будто пробовал на вкус, и повторил еще раз,
– Сынок!
У Багратиона зашумело в ушах и закружилась голова, он не привык к таким открытым проявлениям чувств. С матерью было принято держаться на расстоянии.
Дом отца состоял из веранды и всего одной комнаты, но огромной, и был похож на амбар. В кухонной зоне стоял мольберт, накрытый тканью. Повсюду были разбросаны краски, книги. Однако дом был на удивление чистым, не было пыли, грязной посуды, за исключением кружек с засохшим кофе. На стенах висели картины, в основном пейзажи. В этом упорядоченном хаосе чувствовалась магия. Она затягивала и пугала Багратиона. Казалось, приглядись хоть к одной из картин, и она проглотит его.
– Багратион, мальчик мой, пойдем завтракать! – отец положил руку ему на плечо.
Так начались их будни. Отец зарабатывал на жизнь тем, что делал мебель из дерева. И как делал! В мастерской – пристройке рядом с домом творились чудеса! Заказы поступали со всей страны. Вот обычная полка на стену для ребенка. Отец берет небольшой брусок липы, колдует над ним. И получается кролик. Отец присоединяет его к раю полки. У кролика в лапках открытая книга, и, кажется, что он только-только прочитал что-то такое, отчего его мордашка стала мечтательной и хулиганистой. Или вот резной шкаф. С него смотрит орел, сложивший крылья. Во всем его образе умиротворение и мудрость. Изделия были живые, в каждом свой посыл, отдельная мысль.
Багратион лишь изредка бывал в мастерской отца и не потому, что не интересно. А потому, что пугался нового чувства, когда творить хочется до ломоты в солнечном сплетении. Отец ничего не требовал от сына: «Багратион, мальчик мой, если ничего не хочешь, ничего не делай!» И Багратион ничего не делал. Пожалуй, впервые за всю жизнь слонялся без дела по дому, читал и почти не выходил на улицу.
Ночами Багратиону снилось детство. Как он рисовал и чувствовал себя счастливым человеком. Как мать постоянно повторяла, что он тратит время на глупости. И надо заняться делом. Багратион понимал, что деревообработка приносит отцу счастье. Творческий полет, кроме которого, может быть, и не нужно ничего. Как бы Багратион хотел также. Творить расслабленно. Отдавая всю душу.
Теперь в Багратионе жили две личности. Одна говорила: «Не делай глупостей! Возвращайся домой! Найдешь работу. Здесь ты себя не прокормишь!» А другая даже и не говорила ничего. Она вручала стамеску и деревянный брусок и профессионально двигала его руками. Но только в мыслях, зато очень навязчиво.
Отец в ту ночь был в мастерской. Багратион не спал. Он представлял, как берет в руки стамеску, и как легко отщелкиваются кусочки дерева от бруска. Это было приятно. Чувствовался запах дерева. И тут он услышал голос матери, очень громко: «Ты тратишь время на глупости! Ты тратишь время на глупости! Ты тратишь время на глупости!» Багратион с ужасом посмотрел по сторонам – никого не было. Он тряс головой, кричал, зажимал уши, катался по полу, голос не замолкал. Голова, казалось, сейчас лопнет.
Багратион побежал из дома, из двора. Бежал быстро, долго. Не понимал куда. Очнулся. Светало. Он сидел посреди поля. Стоял густой туман, раннее солнце окрашивало его золотым и розовым. Было очень тихо. Багратион поднял голову вверх и увидел медуз. «Все! Приплыли!» – он подумал, что сошел с ума. «А что я, собственно, теряю? Ну, сошел и сошел!» Медузы плавали по воздуху и медленно спускались. Туман вверху рассеялся. Медуз становилось больше. Большие, маленькие, золотые, розовые. Их было сотни. Багратион протянул руку им навстречу. Медузная туча запульсировала и устремилась на него. Медузы окружили Багратиона куполом и замерли. Было немного страшно и холодно. Сырая от тумана одежда прилипла к телу. Подумалось, что сейчас они нападут на него и будут жалить до смерти.
Несколько медуз поплыли совсем близко. И прикоснулись к рукам, плечам, спине. Ничего страшного не произошло. Медуза были на ощупь, как теплая вода, только плотнее. Ласковое тепло разливалось по телу. Сначала Багратион почувствовал себя расслабленно и сонно. Потом его наполнила радость. И такой дикий восторг, что он даже крикнул, как семилетний мальчишка: «Какие вы классные!»
Наверное, от звука медузы вздрогнули и засветились одна за другой. Их свечение расходилось дальше и шире на других, пока медузовое облако не засветилось полностью.
Откуда-то с высоты спускалась огромная медуза, длиной больше двух или даже трех метров.. Остальные почтенно расступились. Она протянула щупальца и обхватила ими голову Багратиона. Он дернулся, но медуза держала крепко. Одно из щупалец стало проникать в голову через макушку. Было неприятно, чувствовалось жжение. Чем глубже проникала медуза, тем сильнее жгло. Багратион пытался вырваться, но она держала и не отпускала. Жжение спускалось ниже по позвоночнику. Потом перешло в резкую боль. Багратион задыхался, рыдал, вырывался изо всех сил, медуза не отпускала. Он махал ногами, не касаясь земли, а медуза крепко держала за голову.
Багратион очнулся, когда было совсем светло. Над ним возвышалась медуза. Багратион потрогал голову. Одно из трех щупалец вросло в макушку. Он аккуратно попытался вытащить. Но щупальце словно было продолжением Багратиона и держалось очень крепко.
– Эй! Тебе плохо, что ли? – мужчина с велосипедом стоял поодаль. Скорее всего, медузу он не видел, потому что на лице не было удивления.