В один из последних дней нашего пребывания на острове экскурсовод пригласил нас в небольшую березовую рощу, вблизи пристани. Он расставил всех по местам, как расставляют стрелков на охоте. Николай, так звали нашего экскурсовода, приказал замереть и слушать. Через несколько минут мы услышали чарующие звуки музыки. Солнце садилось, а в роще, казалось, пел каждый березовый листочек. Музыка постепенно затихала и звуки окончательно растаяли. Николай объяснил нам, что под эту музыку уходят с Валаама на закате теплоходы. С тех пор симфония П.И. Чайковского «Зимние грезы» стала мне близка и понятна.
Р.S. Экскурсовод Николай оказался режиссером одного из Ленинградских театров.
Город на Неве
В каждом человеке живет желание видеть красоту. Это желание заставляет нас ехать, лететь, плыть, порой за тысячи километров. Начало шестидесятых. Предел наших мечтаний, конечно, Ленинград.
Путешествие предстоит необычное. На машине. Едем на хорошей скорости, за окнами проплывают деревни: дома с мезонинами, с затейливыми наличниками или совсем покосившиеся избы, с подслеповатыми окошками и покосившимся забором. Мы городские жители с удивлением взираем на важно вышагивающих гусей, на утку с утятами, торопливо перебегающих дорогу. К вечеру попадаем в облако пыли, поднятое сытыми бурёнками, разбредающимися по своим дворам.
Уставшие, но довольные достигаем цели – северной столицы. Остановиться со своим транспортом решаем в кемпинге, в Репино. Нельзя сказать, чтобы там нас очень ждали, но посочувствовали и определили на краю лагеря. Большая солдатская палатка с деревянным полом и четырьмя кроватями. Для всех обитателей кемпинга общая столовая – кухня. Нехитрый ужин все готовят сами. В лагере в основном иностранцы: шведы, немцы, финны и даже один английский экипаж. Шестидесятые годы. Иностранцев видим не часто, а белоснежную ракушку – домик на колесах и подавно впервые. Интересно наблюдать своих соседей. Вечером в столовой громкий разговор, хохот, запах кофе, стук ножей и вилок. Безуспешно пытаются поймать маленькую помидорку на большой тарелке. Мы же с аппетитом наворачиваем творог с молоком, чистим «Краковскую» и заканчиваем ужин кружкой крепкого чая.
Английская семья привлекла мое внимание. Семь утра. Откидывается полог палатки, на пороге джентльмен. Костюм безукоризненно отглажен, белоснежная рубашка, высокие воротнички, идеальный узел галстука и сверкающие запонки. На ногах дорогущая обувь. Джентльмен мерно прохаживается по площадке, высокий, прямой как трость.
В походке, в посадке головы угадывается достоинство. В семь пятнадцать появляются дамы, высокие, плоские без признаков улыбки. В семь двадцать отъезд. И так в течение пяти дней, по ним можно проверять часы.
Осмотреться, побродить вокруг кемпинга времени не остается. Успеваешь увидеть белый песок на берегу Финского залива и сосны– великаны. Рядом усадьба И. Е. Репина.
В 1917 году, не принявший революцию художник, переехал в Финляндию. Репино, Куоккала это и есть та самая бывшая Финляндия. Посетить музей И.Е. не удалось. Всю энергию, всю силу эмоций отнимал Великий город Ленинград. С того далекого времени я остаюсь как бы прикованной невидимой цепью к этому городу. Если кто-то спросит: – Куда ты хочешь поехать? Я даже ночью отвечу: – В Петербург. Петербург для меня сегодня – это Эрмитаж, Русский музей, Мариинский, Михайловский театры и конечно дворцы, дворцы. Сегодня, сейчас я хочу ночью мчаться на хорошей скорости по Невскому проспекту навстречу любимому городу.
Остров страданий и надежд
Холодное лето, а здесь еще весна 1970-го. Соловки, север России. Неприступные стены, мощные башни. Кто и как сложил эти валуны в мощные сооружения? Сильные руки, человеческая смекалка, Божья помощь подняли над землей эту мощь и красоту. Спасо-Преображенский собор, Благовещенская церковь, Белая башня. На то, что мы сейчас знаем о Соловках нам только слегка намекали экскурсоводы. Один неосторожно сказал:
– Здесь вы ходите по костям.
Расселили туристов по два человека в келье. Ночью стены в кельях становились теплыми. Утром поняли, что в коридоре топили печи, а дым проходя по дымоходам, проложенным в стенах обогревал кельи. Обосновавшись в заповеднике, мы задумывались над мрачным прошлым монастыря. После долгих наших экскурсий по островам спешили в свои кельи. Молодежь, прибывшая в монастырь после работы по расчистке территории, весело пела и танцевала. Много чудес встречалось нам здесь. Первое чудо – это, конечно, Святое озеро, воду из которого можно пить просто, набирая в ладони. Прекрасные дороги тоже воспринимаются как чудо. Лодочный поход по каналам острова. Каналы узкие, деревья правого и левого берегов смыкают свои ветви над головой. Берега каналов укреплены дубовыми плахами. Каналы соединяют большое количество мелких озер, и только экскурсовод знает, куда грести и как вернуться обратно. Отдельное особо стоящее чудо – скиты, землянки отшельников на Анзере. Однажды на закате нам предложили побывать на Большом Заяцком острове. К берегу подали какой-то вместительный ящик с двумя моторами. Погрузились и вышли в море. Неожиданно один мотор зачихал и благополучно заглох. С одним мотором мы остались на полпути между островом и берегом. Капитан нашего «судна» решил следовать вперед. Решение было признано большинством голосов. Что влекло нас к этому острову? Конечно лабиринты, неолитические лабиринты. Лабиринты в виде колец, выложенных на земле крупными камнями, мелкими и средними булыжниками. Что все это значит, остается загадкой и по сей день. Сейчас доступ на Большой Заяцкий остров закрыт из-за боязни, что туристы разберут лабиринты на сувениры.
Вернулись ночью тихим ходом на одном моторе, благо ночь еще была светлая северная. Еще одно чудо. Если запастись терпением и разбивать на морском берегу крупные булыжники, может повезти и на изломе засверкают сказочные аметисты. Сегодня в начале ХХI века понимаю, что Соловецкий остров – это не только место чудес, но и место великой скорби. Читайте, изучайте историю и учитесь плавать.
Морская душа
Корпус списанного автобуса, казалось, навсегда притулился на краю обрыва. Умелые руки Николая превратили его в маленькую уютную дачку. Позади домика поднялись миндальные деревца, у крыльца зацвели розы. Крым, море, палящее солнце. Если хватит смелости спуститься с обрыва по крутым ступеням, попадаешь сразу на пляж, где хозяева только мы. На берегу под обрывом нора – гараж, там строится глиссер. Целыми днями Николай шлифует, строгает, красит. Наконец лодка спущена на воду, мотор проверен, капитан на борту. Как стрела из туго натянутого лука, глиссер срывается с места и все мы становимся свидетелями захватывающего зрелища. На гладкой сверкающей поверхности залива лодка то совершала невероятные повороты, то уходила далеко в море и на бешеной скорости летела, казалось, прямо на нас. Мы носились по берегу, вопили и визжали от восторга. В какой-то миг мы остановились и замолчали. Кто-то тихо произнес:
– А капитан ведь не умеет плавать…
Восторг сменился тревогой. Наконец показательное выступление закончилось. Уже с легкой душой все поздравляли Николая. Что должен был чувствовать этот человек, которого судьба согнула в бараний рог? Огромный горб, короткое туловище, длинные руки и ноги, и светлые ясные глаза.
Ужин на маленькой террасе нашего игрушечного домика всегда был праздником. Из окон террасы видно, как огненный шар раскаленного солнца медленно опускается в море. В этот момент еда прекращалась и все ждали, когда совершится это чудо. Вечером, гуляя по кромке воды лениво подбегавшей к нашим ногам, мы наблюдали другое чудо. В заливе резвились дельфины. Как всегда, на юге неожиданно спустилась ночь. Нежно пахли розы, миндальные деревца гладили своими веточками стены нашего жилища. И вдруг в тишине ночи послышалась песня. Сильный высокий тенор пел:
– Тот, кто рожден был у моря…
Мы, как кузнечики, выпрыгнули из своих теплых постелей и приникли к окнам.
На берегу, широко раскинув руки, стоял Николай и пел. В звуках его голоса слышалась радость и торжество жизни.