Когда стихли крики и поселок опустел, он вышел из своего убежища в фельдшерском пункте. В темноте тропы Последнего Пути, в которую сразу за площадью превращалась парковая аллея, метались они фонариков. Донеслись крики «Восславим господа! Восславим бдящего!» и несколько глоток заорали гимн:

Мы тополиный шорох слышим вновь, он тишину пронзает!

Звучат за ним слова отца, что жертву нашу привечает!

Федор обнаружил, что ключи от автомобиля чужаков остались в замке зажигания. Он не мог не воспользоваться этим подарком судьбы. Когда-то у него была совсем другая жизнь и он намеревался вернуться к ней.

Появился уклон, двигатель едва уловимо заурчал. Дорога поползла на пологий холм, чье подножие заросло соснами и ельником, но вершина казалась полностью лишенной деревьев. Машина резво забиралась вверх, но, прежде чем автомобиль достиг ее прошло несколько минут.

Увидев раскинувшуюся перед ним местность, Федор застонал. Нога рефлекторно вдавила в пол педаль тормоза. Автомобиль съехал на обочину. Мужчина уткнулся лицом в сцепленные на рулевом колесе руки.

Как так? Неужели они правы? Неужели их кровавый бог действительно спас поселок от участи остального мира? А люди? Неужели они настолько глупы и безрассудны?

Вывернув руль до упора, Федор медленно снял ногу с тормоза.

Он не смог заставить себя ехать дальше. Не смог заставить себя еще раз посмотреть на то, что предстало перед его глазами. Все чего ему хотелось – вернуться в Шеренгу и навечно стать одним из команды.

Развернувшись, машина медленно покатилась в обратную сторону. Он никому не расскажет, что видел сегодня, унесет это за собой в могилу. Но этот шрам на сердце будет болеть вечно, – болеть и лишать смысла все его дальнейшее существование.

Взгляд против воли скользнул в зеркальце под лобовым стеклом. В увеличенном отражении еще четче просматривалась вся лежащая в низине долина реки: поваленные и поломанные сосны вокруг гигантской воронки и на самом горизонте обуглившиеся останки огромного мегаполиса.