Птица по имени Мама

Глава 3

Свернувшись калачиком под мягким, набитым верблюжьей шерстью одеялом, я горько плакал, но так, чтобы меня не услышала Ружена. Я понимал, что ей тоже нелегко было расставаться с мамой, хоть она и сама настаивала на переезде. Но мне не хотелось расстраивать ее еще больше своими слезами.

Сквозь неплотно задернутые легкие занавески в комнату проникал рассеянный лунный свет. Пластмассовая позолоченная подвеска, свисавшая с люстры посередине комнаты, поблескивала в лунном свете. Шесть лошадок на леске, как символ прошлого года, принесла мама перед Новым годом. Год Лошади давно закончился, однако нам настолько нравились эти маленькие лошадки с зелеными и красными гривами и хвостами, что мы решили оставить ее на последующие годы.

Это была первая моя ночь без мамы. Несмотря на то, что через закрытую дверь до меня едва доносилось, как Ружена суетится на кухне, я чувствовал себя одиноким и покинутым. Я плакал, изредка затихая и прислушиваясь, но мамино сонное дыханье в данный момент раздавалось в скором поезде, километр за километром увозившем маму по длинным стальным рельсам все дальше от меня.

Я обнимал большого кота из серого плюша. Мама подарила мне этого кота незадолго до отъезда, с той поры он стал моей самой любимой игрушкой, я не ложился спать, если под боком у меня не было мягкого комка. Если нажать коту на живот, звуковой модуль, спрятанный в нем, воспроизводил веселую кошачью песенку. В моменты, когда у меня было плохое настроение или я уставал после садика, я часто включал эту песенку и мог слушать ее много раз подряд. Мама говорила, что придется менять батарейки раз десять в год.

Вот и сегодня весь день я не выпускал кота из рук. Он понимающе смотрел на меня своими черными глазками-бусинками и, как мне казалось в темноте, шевелил белыми ушами и помахивал пушистым хвостом. Я уткнулся в кошачий розовый нос, теребил тонкие черные ниточки на месте усов и тихо делился с котом своими переживаниями.

Дверь в комнату тихо отворилась. Тетя стояла на пороге, освещенная светом из коридора. Она вглядывалась в темный комок на моей кровати.

– Антошка, ты не спишь? – шепотом спросила Ружена.

Я дважды шмыгнул носом и вылез из-под одеяла.

– Не сплю, Ружена, – стараясь подавить всхлипы, ответил я.

Она прошла по комнате. Пушистый бежевый ковер заглушал ее шаги. Тетя присела с краю ко мне на кровать. Я потянулся и обнял ее за шею. Ружена провела ладонью по моим щекам, мокрым от слез.

– Плачешь, хороший мой, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла она.

Я снова шмыгнул носом и плотнее прижался к тете, к ее мягкому бежевому свитеру. От него вкусно и по-домашнему уютно пахло печеными пирогами с малиной.

– Ружена, а ты тоже скучаешь по маме? – тихонько, словно боясь потревожить ее своим вопросом, прошептал я.

Тетя вздохнула и погладила меня по голове.

– Конечно, скучаю, солнышко мое, – так же тихо ответила она.

Мы помолчали. Свет из коридора освещал часть комнаты и падал на тумбочку, на которой стояли наши с мамой фотографии в рамках. Я переводил взгляд с одной рамки на другую, вглядываясь в мамин силуэт.

За окном потух лунный свет, луну, словно огромный ночник, выключили наплывшие тяжелые тучи. Я слышал, как начался дождь, как холодные капли стучат по стеклу, скатываясь прозрачными дорожками вниз.

– Ружена, осенью бывает гроза? – спросил я, глядя на темные шторы.

– Нет, – тетя покачала головой. – Осенью грозы не бывает.

– Расскажи мне сказку, Ружена, – попросил я и потер кулачками глаза.

– Укладывайся, солнышко мое, – тетя поцеловала меня в макушку.

Я слез с ее коленей и удобнее улегся на подушку, натянул одеяло до подбородка, положил руки под щечку и приготовился слушать тетину сказку. Я очень любил сказки. Мама каждый вечер перед сном рассказывала мне их. Ее сказки были наполнены истинным волшебством, мама умела в интересной и понятной форме объяснить любое явление.

– Какую сказку тебе рассказать? – спросила тетя.

– Про тучку и грозу, мою любимую, – прошептал я. Эту сказку сочинила мама специально для меня, и сейчас мне больше всего хотелось услышать именно ее. Будто это могло приблизить меня к маме.

– Тучки живут на небе, – вполголоса начала Ружена, убаюкивающее поглаживая меня по спине через одеяло. – Толстенькие, пышнобокие, шаловливые. Гуляют тучки по всему небу, далеко, высоко. Когда встречаются две тучки, давно не виделись, обнимаются на радостях. Боками плотными трутся, бьются, электризуются. Отсюда и вспышки, молния сверкает. А если тучки что не поделят, как вы с ребятишками в садике, обидятся друг на друга, здесь и до драки недалеко. Дерутся тучки, ревут, вот и гром слышен – по всему небу грохочет, на земле отдается.

Я слушал сказку про тучки и чувствовал, как слипаются мои глаза. Меня клонило в сон под тихий, певучий голос Ружены. Спустя несколько минут я засопел, заснув крепким, детским сном. Все горести и печали отступили. Я спал, и мне снились счастливые светлые сны. Мне снилась мама.

– Спокойной ночи, маленькое мое солнышко, родной мой.

Ружена осторожно поцеловала меня в лобик, поправила одеяло и тихонько вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

* * *

На следующий день я проснулся в не самом хорошем настроении. Хотя правдивее будет сказать, что настроение у меня было отвратительным. Будто меня заставили съесть едва теплую и несладкую манную кашу с комочками и запить ее холодным, вязким киселем, на поверхности которого собиралась противная пленка.

Все утро я с грустью смотрел на пустую мамину кровать и даже немного злился на маму, что в этот раз в садик мне придется пойти без нее. Как ни старалась Ружена хоть немного растормошить и развеселить меня, у тети ничего не получилось. Я не притронулся к бутербродам, даже отказался от любимого печенья и оставил на кухонном столе чашку с недопитым какао. Ружена тайком вздыхала, поглядывая на мое мрачное личико.

Каждое утро, когда в садик меня отводила мама, я не мог спокойно шагать по дороге. В любое время года, будь зима или лето, я бежал вперед мамы или прыгал вокруг нее на одной ноге, задавал много вопросов или звонко рассказывал выдуманную мной историю. Даже если мороз щипал нос и щеки, метель сыпала колючим снегом, и приходилось натягивать шарф до самых глаз, я не мог скрыть своей детской радости. Даже если проливной дождь бросал под ноги тяжелые капли, мы с мамой, заливаясь смехом, бежали по лужам, прикрываясь большими яркими зонтами.

Сегодняшнее утро казалось мне самым печальным в моей детской жизни. Не в сравнении с моим настроением, погода была замечательная. На полотне голубого октябрьского неба золотой пуговицей блестело солнце, рассылая длинные теплые лучи. Мягкий ветерок шелестел в поредевших ветвях деревьев, лениво перегоняя по сухому асфальту остатки опавших листьев. Воробьи, серые, обогретые, чистили взъерошенные перышки в пыли на дороге.

Весь путь до детского сада я молчал, не поднимая глаз. Ничто не могло меня обрадовать. Я едва переступал ногами, вяло повиснув на тетиной руке.

– Антошка, улыбнись! – тихонько пыталась подбодрить меня Ружена.

– Мне сегодня совсем не улыбается, – тоскливо признавался я.

Во дворе садика я видел детей, которых за ручку вели мамы, и завидовал им. Некоторые дети капризничали и ревели, не желая идти в садик и вырываясь от мам.

«Счастливые, – думал я про этих детей. – Вы идете с мамами и не понимаете, как вам повезло!»

Эх, если бы мне только оказаться на месте кого-нибудь из них! Например, на месте этого толстощекого мальчишки, который вопит на весь двор, так, что все его лицо покраснело. Бедная его мама! Она не знает, чем утешить своего сыночка, какие слова ему сказать, чтобы он успокоился. Она оглядывается по сторонам, ей неловко, и продолжает что-то тихо шептать мальчишке, но он упрямо мотает головой и продолжает реветь. Мамочка моя, мама! Если бы ты сейчас вдруг оказалась здесь, словно принесенная издалека этим теплым осенним ветром, я пообещал бы тебе и всему миру, что никогда, слышишь, больше никогда не стал бы вредничать и вести себя плохо!

Я задрал голову к небу, пошарил глазами по ровной голубизне. Но мечта моя была слишком фантастична. Мама не могла упасть ко мне с неба, не могла прилететь с порывом ветра. Оставалось набраться терпения, насколько это возможно, и ждать, ждать, когда тяжелый поезд, свистя и грохоча колесами, привезет мне мою милую мамочку.

* * *

Мрачнее тучки я вошел в садик. Как позже говорила Ружена, сначала в дверях показалась моя выпяченная нижняя губа, а затем весь я. Не обращая ни на кого внимания, я протопал на второй этаж, к своей группе, не дожидаясь тетю, остановившуюся поговорить с встретившейся нам заведующей.

Когда Ружена поднялась наверх, я уже был в раздевалке, но снимать куртку не торопился.

– Доброе утро, Ружена, – из группы вышла моя воспитательница, Наталья Васильевна. – Здравствуй, Антошка, – улыбнулась она мне.

– Доброе утро, Наталья Васильевна, – поздоровалась тетя. – Антошка, улыбнись хоть немного, – она ласково погладила меня по голове.

– Здравствуйте, – нехотя буркнул я. Стоя возле своего шкафчика, исподлобья смотрел на приклеенную на дверцу наклейку с корабликом и теребил в руках снятую шапочку.

– Антошка, а у нас в группе новые игрушки, – старалась растормошить меня воспитательница, однако я упрямо не поддавался.

– Антошка, будь хорошим мальчиком, переодевайся и беги к ребятишкам, – Ружена присела передо мной и поцеловала в щечку.

Я молча кивнул ей, продолжая упрямо вглядываться в кораблик, беззаботно плывший по мягким волнам. Ружена тихо вздохнула. Она понимала, что я очень скучаю по маме, и надеялась, что игры с друзьями отвлекут меня.

– Вечером заберу тебя пораньше, – пообещала тетя.

Я ничего не ответил и принялся расстегивать курточку.

– До вечера, солнышко мое, – уже в дверях попрощалась Ружена. – До свидания, Наталья Васильевна, – и ушла.

– Антошка пришел! – из группы высыпали мои друзья. – Ура! Сейчас будем играть в войнушку!

Появление друзей меня хоть немного обрадовало. Я стал быстрее переодеваться, чтобы быстрее включиться в игру.

Наталья Васильевна ласково улыбнулась мне и обратила внимание на дергающую ее за подол платья девочку Маришку, сбивчиво тараторящую о том, что кто-то из мальчишек сломал ее куклу.

Присутствие друзей меня подбодрило, я даже на несколько минут забыл о своей печали. Однако стоило мне войти в группу, как младший воспитатель, худая пожилая женщина (кажется, ее звали Ирина Юрьевна, младшие воспитатели у нас часто менялись, запомнить их всех не представлялось возможным), с блекло-рыжими волосами и длинным носом, который она любила совать в чужие дела, подскочила ко мне, словно только меня и ждала.

– Антошка, а мама надолго уехала? Скучаешь, наверно? – принялась расспрашивать она.

Я снова надул губы и сердито посмотрел на Ирину Юрьевну. Бесцеремонное напоминание о мамином отъезде с новой силой принялось терзать мое маленькое сердечко.

Надо ли говорить, что едва появившийся интерес к играм мгновенно угас во мне, и весь день я провел в грустных размышлениях, сидя в углу группы, незаметный для всех, с нетерпением ожидая вечера, чтобы позвонить маме. Я ужасно по ней скучал. Никогда больше я ни по кому так не скучал, как по маме в первый день без нее…

* * *

Отложив в сторону игрушки, я с ногами залез на широкий пластиковый подоконник, уселся на нем удобнее и принялся смотреть на виднеющийся вдалеке вокзал. По железнодорожным путям прогрохотал товарный состав, его протяжный гудок, чуть приглушенный расстоянием, долетел до меня сквозь приоткрытое окно.

К вечеру погода резко испортилась, вопреки прогнозам погоды на сегодняшний день. Из глубины мрачного неба посыпался противный мелкий снег. Мы с Руженой бежали от детского сада до дома, осыпаемые злыми колючими снежинками. Мое и без того угнетенное настроение превратилось в сплошную душевную грязь, смыть которую было намного сложнее, чем грязь с ладошек. Тетя тихо поругивалась и на синоптиков из-за неверного прогноза, и на себя, что понадеявшись на обещанное «без осадков», утром не взяла с собой зонт.

После горячего ужина Ружена закинула мокрые, испачканные грязью вещи в стиральную машинку и развешала наши куртки поближе к батареям, чтобы они успели просохнуть до завтрашнего дня.

– Ружена, – позвал я, когда она шла по коридору мимо моей комнаты. Тетя заглянула ко мне.

– Что, мой хороший?

– Ты говорила, что мама уже доехала до нового города. Мы позвоним ей?

Ружена подошла ко мне и погладила меня по голове мягкой, теплой ладонью.

– Обязательно позвоним, только я закончу с делами, и позвоним.

Я улыбнулся и обнял Ружену.

– Мама уехала только вчера, а я уже так скучаю по ней, – прошептал я.

– Я тоже скучаю, солнышко мое, – тихо ответила мне тетя, устремив свой взгляд через покрытое крошечными капельками стекло. Она смотрела в сторону вокзала, но мне казалось, что на самом деле Ружена смотрит куда-то далеко-далеко, намного дальше, чем вокзал. Словно пыталась взглядом, через сотни километров дорог, лесов и полей, дотянуться до большого, шумного города, позвавшего к себе мою маму.

Глава 4

Тем утром, когда я впервые пошел в детский сад без мамы, в незнакомом мне городе по широкой, заспанной улице, только-только оживляющейся навстречу новому дню, с легким шорохом резины по асфальту пронеслась синяя китайская иномарка с оранжевым маячком на крыше.

Такси завернуло во двор ничем не примечательной серой пятиэтажки, какими этот район города был застроен почти повсеместно, и мягко притормозило возле подъезда под номером два.

– Приехали, – молодой чернобровый водитель взглянул на задремавшую во время долгого пути пассажирку в зеркало заднего вида. Длинноволосая брюнетка на заднем сиденье приоткрыла глаза, сонно покрутила головой, осматриваясь. Пятиэтажный дом заглянул в автомобиль любопытными глазами своих белых пластиковых окон, чередующихся с деревянными рамами, выкрашенными коричневой краской, словно оценивая нового жильца.

Божена отстегнула ремень безопасности и раскрыла сумочку, стоявшую рядом с ней на сиденье.

– Возьмите, здесь без сдачи, – протянула она деньги водителю.

– Сейчас ваш багаж достану, – засуетился водитель.

Девушка кивнула и открыла дверь автомобиля. Щурясь от солнечных лучей, она вышла на улицу, вдыхая прохладный октябрьский воздух.

Несколько дней перед отъездом Божена искала квартиру по объявлениям в Интернете. Преимущество девушка отдавала квартирам-студиям, и чуть меньше недели назад подвернулся подходящий вариант в удобном для нее районе. Придирчиво просмотрев фотографии и убедившись, что квартира ее полностью устраивает, Божена созвонилась с риелтором. К соглашению они пришли довольно быстро, девушка внесла предоплату, и риелтор оставила квартиру за ней, пообещав в день приезда встретить квартиросъемщицу на месте и заключить договор аренды.

Таксист проворно выгрузил из багажника две вместительные дорожные сумки и чемодан на колесиках и аккуратно поставил их перед подъездом.

– Вам помочь занести вещи? – вежливо поинтересовался он.

– Нет, благодарю, – улыбнулась Божена. – Я справлюсь.

– Всего Вам хорошего, – пожелал таксист.

– И Вам удачи, – кивнула девушка.

Божена проводила взглядом отъезжавшее такси и оглядела двор. Небольшая пятиэтажка буквой Г, старенькая, но со свежим ремонтом, четыре подъезда. Несколько машин, припаркованных вдоль дома на узкой асфальтированной дороге. Девушка отметила про себя наличие урн возле каждого подъезда и чистоту двора в целом. Напротив дома расположилась небольшая, но относительно новая детская площадка. Стандартный набор: песочница, качели, горка и модуль с множеством мостов и турников. Чуть в стороне от детской площадки – небольшая аллея с тополями.

«Антошке здесь понравилось бы, – подумала Божена с некоторой печалью. – Антошка, сыночек мой, как я по тебе скучаю…»

Встряхнув головой, чтобы прогнать подбирающиеся к ней грустные мысли, девушка подхватила свой багаж и поспешила к дверям подъезда. Она набрала на домофоне пятнадцатый номер квартиры. Хозяйка квартиры и риэлтор уже ждали ее, а Божене не терпелось воочию увидеть квартиру, которая привлекла ее внимание с первого просмотра фотографий.

Девушка с легкостью поднялась на третий этаж, несмотря на внушительный багаж, и остановилась перед черной железной дверью с потертым металлическим номером посередине. Дверь была приоткрыта. Девушка потянула дверную ручку. Едва слышно скрипнув петлями, дверь отворилась.

– Зинаида Михайловна, Юлия Сергеевна, я здесь! – крикнула Божена, осторожно поставив сумки на пол, покрытый ламинатом темно-коричневого цвета.

* * *

Через пятнадцать минут договор был успешно подписан. Божена отдала оставшуюся часть суммы и стала хозяйкой, пусть и на основе аренды, уютной студии на третьем этаже в тихом районе городе. Зинаида Михайловна, собственница квартиры, вручила девушке ключи и наказала звонить ей по любому поводу и в любое время.

Проводив Зинаиду Михайловну и Юлию Сергеевну, тепло распрощавшись с ними, Божена закрыла входную дверь на два оборота ключа и прислонилась плечом к дверному косяку. Сердце девушки прыгало от счастья.

Вытащив смартфон из кармана куртки, висевшей в прихожей, Божена щелкнула выключателем в коридоре, вновь включила свет и принялась внимательно осматриваться в своем новом жилье, попутно делая фотографии обстановки. Хозяйка показала ей квартиру, девушка убедилась, что все в полном порядке, но сейчас ей хотелось пересмотреть каждую деталь еще раз, не торопясь и не стесняясь посторонних взглядов. Ей хотелось помечтать, представить, будто эта студия – ее собственная.

Маленькая, тесная прихожая удивительным образом вместила вдоль левой стены шкаф-купе цвета млечный дуб с огромным зеркалом. Напротив шкафа – закрытая коричневая дверь с мутным стеклом в верхней части, ведущая в ванную. Справа от этой двери, на стене, была прикручена вешалка для верхней одежды. Под вешалкой стояла узкая высокая тумбочка с тремя ящиками.

Девушка улыбнулась, глядя на серые, с черными квадратами и серебристыми иероглифами, обои.

«Вот это в моем вкусе!» – довольно подумала она. Божена питала страсть к геометрическим фигурам и холодным оттенкам. Заглянув на секунду в ванную, она прошла дальше в комнату и остановилась на пороге, удовлетворенным взглядом окидывая интерьер.

Спальная зона отделялась от кухни барной стойкой и длинным высоким стеллажом в молочных тонах. Стены кухонной зоны были окрашены матовой светло-бежевой краской. Под барную стойку были задвинуты два высоких металлических стула со светло-зеленой обивкой. Кухонный гарнитур салатового цвета вдоль стены справа от входа радовал глаз своей яркостью. Божена прошлась мимо него, придирчиво оценивая. Газовая плита расположилась в углу. Возле нее блестела нержавеющей сталью круглая мойка. Девушка подняла рычаг крана вверх, покрутила его вправо – влево, проверяя воду. Кран исправно снабжал новую хозяйку горячей и холодной водой. Раскрыла дверцы под мойкой. Даже синее новое ведро под мусор аккуратно стояло на месте. Девушка отпустила ручки, дверцы хлопнули, закрывшись. Над мойкой висел шкаф с полным набором разноцветных тарелок и чашек, купленных в известном сетевом магазине домашних принадлежностей. В ящиках секции справа от мойки хранились столовые приборы и прочая мелкая кухонная утварь. Также на двух полках внизу за дверцей обнаружились две кастрюли и большая сковорода.

«С голоду точно не пропаду», – подумала Божена, довольная тем, как упакована кухня. Позади девушки у стены что-то тихо загудело. Она слегка вздрогнула от неожиданности и обернулась. Невысокий двухкамерный холодильник отливал белоснежной новизной и приветствовал девушку низким гулом. Она прошла к холодильнику и раскрыла его. Как и обещала, хозяйка купила самые необходимые продукты, чтобы Божене не пришлось сразу после дороги искать в окрестностях дома магазины. Девушка улыбнулась, вновь поблагодарив про себя заботливую Зинаиду Михайловну.

Закончив с осмотром кухни, Божена приступила к наиболее интересному для нее месту в этой квартире – самой комнате. Еще когда девушка выбирала квартиру на сайте, фотографии этой студии зацепили ее моментально. Здесь все было так, как мечталось Божене, когда она продумывала, как бы выглядела ее собственная квартира. Девушка с нежностью провела ладонью по шероховатым плотным обоям нежно-персикового оттенка, с вертикальными узкими кофейными полосами. Широкое окно во всю стену напротив входа выходило на солнечную сторону и позволяло солнечным лучам в ясную погоду заливать комнату полностью. Тяжелые золотистые шторы были раздернуты, тонкий, невесомый тюль белого цвета едва колыхался над приоткрытой оконной створкой. Возле одной стены, за стеллажом и стойкой, размещалась широкая двуспальная кровать на низких ножках, накрытая черным шелковым покрывалом с изображением то ли тигров, то ли леопардов. Две подушки в черных же наволочках были небрежно брошены в изголовье. Над кроватью висела большая картина – черно-белый портрет знаменитой французской красавицы-актрисы с мундштуком в длинных тонких пальцах. Квадратные полки стеллажа были пусты, и девушка отметила про себя, что очень скоро она заполнит их всевозможными мелочами и книгами. У другой стены стоял внушительных размеров диван, обитый кофейно-желтой тканью с изображениями Парижа и высказываниями Генриха Гейне о Париже на французском языке. Божена любила Париж, ее огромным желанием было однажды поехать в город своей мечты и, нет, не умереть, увидев его, а запастись впечатлениями и возвращаться в столицу Франции снова и снова. В углу возле дивана на низком стеклянном журнальном столике прочно занял свое место широкий ЖК телевизор, в столике под ним хранился модем и пульт от телевизора. Девушка взяла в руки листочек, торчащий из-под модема, и прочла пароль от Интернета.

«Это мне обязательно пригодится», – она аккуратно положила листок на место, чтобы не потерять.

– Здесь очень и очень уютно, – сама себе сказала Божена, фотографируя обстановку. – Ружене с Антошкой понравится!

Девушка открыла на телефоне мессенджер и скинула фотографии сестре.

«Мой новый дом», – подписала она их.

Ружена перезвонила тут же.

– Привет, милая! Уже добралась?

– Привет, Ружка! Добралась, договор подписан, осматриваюсь, – Божена с ногами забралась на диван, откинулась на спинку.

– Я надеюсь, ты не забыла, что нужно позавтракать? – подозрительно спросила Ружена. Она была ненамного старше сестры, но знала натуру Божены – увлеченная чем-нибудь, она часто забывала о необходимости еды и могла питаться одним кофе. Поэтому Ружена считала своим долгом периодически опекать сестренку и напоминать ей о пользе правильного питания.

– Не забыла, – улыбнулась Божена. – Как вы? Как Антошка?

– В садик ушел без настроения, обещала его вечером забрать пораньше.

Божена вздохнула. Она меньше суток не виделась с сыном, но у нее было такое чувство, будто она не видела его минимум полгода.

– Квартира очень хорошая, – продолжила Ружена. – По фотографиям мне очень понравилась!

– Всего пятнадцать минут ходьбы до издательства, – рассеянно ответила Божена. Мысли девушки унеслись далеко, за тысячу километров от города. Она думала, как там ее маленький сынишка. В эту минуту Божена начала колебаться, правильно ли она поступила, уехав.

– Ты все сделала правильно, – мягко сказала Ружена, будто прочитав ее мысли. – Ты же знаешь, что оставила Антошку не на всегда. Ты скоро его заберешь, слышишь меня?

Божена молча кивнула, словно сестра могла видеть ее.

– Отдыхай, милая, – успокаивающе произнесла Ружена. – Не тревожься ни о чем.

– Позвоните мне после садика, – попросила Божена. – Хочу поговорить с Антошкой.

– Обязательно позвоним, целую тебя.

– Пока, Ружка, – Божена чмокнула телефон и нажала на сброс.

Несколько минут девушка сидела в тишине. Сомнения одолевали ее.

«Но ведь разлука с Антошкой ненадолго, она временная, – мысленно уговаривала она себя. – Скоро ты освоишься в городе и заберешь Антошку».

Божена тяжело вздохнула и поднялась с дивана. Пора привести себя в порядок после дороги и разложить вещи. Завтра предстоит первый рабочий день на новом месте, перед ним нужно успеть решить текущие дела и как следует отдохнуть, набраться сил, чтобы достойно пройти новое испытание.

* * *

Я приоткрыл дверь маминого кабинета.

– Мама, можно к тебе?

Мама сидела за письменным столом и перебирала какие-то фотографии.

Она ласково взглянула на меня.

– Конечно, Антошка.

Я вошел и присел напротив мамы. Перевел взгляд на фотографии, разложенные на столе.

– Твоя съемная квартира?

Мама кивнула.

– Столько лет прошло. Зачем ты хранишь эти фотографии?

Лицо мамы озарила светлая и в то же время немного печальная улыбка.

– Как память, – ответила она.

Немного помолчав, мама объяснила:

– Эта скромная студия стала для меня символом беззаботности и надежды на лучшее. Я храню ее изображения как память о тех днях, когда еще не разучилась верить и мечтать.

Я непонимающе сдвинул брови на переносице.

– Мама, а разве сейчас ты утратила веру и надежду?

Мама покачала головой.

– Нет, я смогла вернуть себе эту способность – уверенно смотреть в будущее и знать, что меня ждет только счастье. Но тогда… Жизнь в этой квартире стала крайним моментом, когда я чувствовала себя окрыленной.

– Тебе нравилось там, – я взял в руки одну из фотографий.

– Очень, – подтвердила мама. – Как только я впервые переступила порог квартиры, я ощущала такую легкость, такое вдохновение. Я готова была горы свернуть. Моя душа пела и стремилась ввысь. Каждую минуту я представляла, как забираю тебя к себе. Как мы снова счастливы вместе. Но порой воодушевление сменялось чувством одиночества, особенно по вечерам. Я смотрела в окно на город, мерцающий яркими огнями, и тосковала по тебе. Иногда мне казалось, что миг нашей встречи несказанно далек. Порой словно опускались руки и мне хотелось вернуться… Но я встряхивалась и продолжала идти к своей цели. Мне очень хотелось, чтобы ты был рядом, чтобы ты ни в чем не нуждался… Я стремилась реализовать свою мечту и убеждала себя перетерпеть нашу разлуку…

– Ты делала это для меня, – я нежно взял маму за руку.

– Я старалась, – вздохнула мама.

– У тебя получилось, ведь получилось, мама! – воскликнул я.

Мама вскинула голову и задорно посмотрела на меня.

– Получилось, Антошка!

В глубине ее глаз я увидел отблеск печали и помотал головой.

– Не думай о пути, которым ты шла к своей мечте. Все позади, мама. Все давно прошло.

– Нельзя жить прошлыми невзгодами, ты прав, сынок, – мама ласково улыбнулась мне. – Мы вместе, мы счастливы. А то, что было… Пусть это останется в прошлом, далеком и нереальном…