Планета Фулли находится совсем недалеко от нас, хвостиком подать, и ты уже там. Все хотят попасть туда из-за одной её волшебной особенности. Она любит всех своих временных жителей, окутывает теплом и заботой. Если ты одинок, у тебя нет друзей и тебе плохо, то всегда можно прилететь на Фулли и получить всего этого сполна.

Чего не хватает, сочувствия? Планета Фулли проявит и его. Пожалеет. Поддержит. Но, к сожалению, на ней нельзя оставаться навсегда. Это лишь временное пристанище. Лекарство.

Проходит примерно месяц, и после того, как ты восполнил свои силы, залечил свою душу, и раны затянулись, тебе надо продолжать свой путь. Как только ты покинул планету, обратной дороги на неё не найти.

Но далеко не все способны оставаться счастливыми после возвращения домой. И не все испытывают благодарность за то, что вселенная дала им возможность быть любимыми. Многие становятся ещё более несчастными, чем были до этого. Они испытывают муки расставания и живут воспоминаниями о Фулли всю свою оставшуюся никчёмную жизнь. Другие ищут пути, чтобы вернуться назад. Их больше ничего не радует, и они перестают замечать истинное счастье.

И, хотя перед тем, как попасть на планету Фулли, всех обязательно уведомляют о возможных последствиях, они забывают об этом. Им кажется, что они настолько уникальны, что смогут нарушить обычные установленные правила, и однажды найдут дорогу обратно.

Глава 9. Старуха

Ниа подняла защиту и улыбнулась.

– Ну, здравствуй, Опасный оранжевый День.

Она не расстроилась. Она ждала его. Ей уже давно был необходим отдых. Обычно она не любила свой Опасный День. Не хотелось оставаться дома, но тем не менее ей всегда казалось, что это самый красивый день из всех, которые предлагала планета Дисперсия. Яркий оранжевый свет ворвался в комнату, окрасил стены, и стало тепло и уютно. Гё примостился у Ниа на плече и закурлыкал.

– Что ж, Дружочек, раз сегодня никуда не выйти, то это отличная возможность подумать над темой курсовой работы. Так или иначе получалось, что нужно что-то изобрести такое, что сделает человечество счастливым. Но они же такие капризные. Даже красота, к которой все стремятся, на самом деле их не устраивает и делает несчастными. Может быть, на Земле не хватает Гё? – она пощекотала его пальцем. – Но у людей есть много других домашних животных. Одна курица чего стоит… Интересно, а что придумал Баклажан? Вот Юрик бы сразу изобрёл что-нибудь полезное.

Мысли Ниа весело перескакивали с одной темы на другую, но никак не хотели сосредотачиваться на учёбе.

– Наверное, Юрик поэтому и стянул тюбики краски. Полезное-то полезное, но зачем он создал вот эту странную штуку?

Ниа подошла к столу, вновь повертела металлическую шкатулку в руках, зачем-то её понюхала, и, не обнаружив ничего интересного, подняла крышку.

сегодня оПасный оРанжевый день

Ниа рассматривала светящееся оранжевым буквы. На этот раз из всей надписи странно мерцали «п» и «р».

– Ну, вот, я ж и говорила, что недоработка! Брак! – пробормотала Ниа, отодвинула шкатулку от себя и вернулась к размышлениям о выборе темы для курсовой.

– Возможно, надо было мыслить от обратного. Не отталкиваться от того, что любят люди, а от того, что делает их несчастными?

Она представила себе Петровича. Он не любил, когда вспоминали о его прошлом. Вон как завёлся, когда Венетус рассказал о его проделках с зерном. Маришка. Скорее всего, она была как бы заперта в своём оранжевом теле. Её никто не слышал, и она никого не слышала. Может, стоило проанализировать это повнимательнее. Хотя, не факт, что Маришка была несчастна. В любом случае, это уже давало хоть какое-то направление.

Вспомнив странную ночную сказку Гё о заботливой планете, ей показалось, что это напомнило ей о чём-то из Парка. О чём-то важном. Ах, ну да, дети в школе рассказывали о том, что у них нет мамы. И описывали эту самую маму, как кого-то заботливого и ласкового.

– Надо обязательно об этом прочесть в лабораторной комнате, – подумала Ниа, подошла к окну, и тут же с криком отпрянула в сторону. У окна кто-то стоял. Её сердце чуть не выпрыгнуло из груди – на секунду ей показалось, что это был Юрик. Но, посмотрев на зелёного внимательнее, она поняла, что раньше она с ним никогда не встречалась.

– Я твой сосед, Рерик, хай.

– Ниа! – она ответила нехотя и закатила глаза, услышав новомодное приветствие. Им пользовались только дети. «Надо же, только вчера появился на свет, и уже успел подхватить слова мусор!»

– Мне кажется, что словарный запас в нас заложен при рождении! – назидательно сказал он, считав её мысли.

«Не подружимся!» – пронеслось в голове у Ниа, но на этот раз она молниеносно попыталась заблокировать свои мысли, и с удовлетворением отметила, что Рерик ничего не заметил. Он стоял, слегка пошатываясь на длинных тонких зелёных ногах. Его яйцеобразная голова была покрыта еле заметными кудряшками, а на носу красовались жёлтые круглые очки.

– Твой Опасный День! – сказал он, глядя куда-то в сторону. – Не повезло тебе, да?

– Слушай, ты чего ко мне пристал? Тебе что, никуда не нужно? В детский сад, на экскурсию по городу, домой, наконец? Я работаю над курсовой, и ты меня отвлекаешь.

Но он, к сожалению Ниа, нисколечко на это не обиделся. Он стоял и продолжал всё также нелепо пошатываться, как вдруг…

– Гё! – внезапно завопил Рерик и, не дожидаясь приглашения, перемахнул через окно. – Я про них столько слышал! Какой няшный!

– Остановись, кому говорю! Не мог ты о них ничего слышать. Всего один день назад о тебе самом никто ничего не слышал! – пыхтела Ниа, пытаясь ухватить Рерика за тощую ногу. А он, словно не замечая её, носился по комнате и подпрыгивал, пытаясь цапнуть Гё за хвост. Гё запаниковал и взлетел под самый потолок, спасаясь от назойливого подростка. Он никогда раньше не встречал детей.

– Послушай… Эй… – Ниа пыталась отвлечь Рерика от его игры, но он был слишком ею увлечён. – Хей, стопэ, братэлла, что за хайп? – выпалила она всё, что знала на молодёжном сленге, и, воспользовавшись секундным замешательством Рерика, схватила его за ухо и выставила на улицу. – Иди и поиграй со своими друзьями. Понял?

Лицо Рерика сморщилось, но плача Ниа не услышала. Испытывая некоторое удовлетворение, она следила, как он понуро плёлся к дому Юрика. Гё опустился к ней на плечо и пощекотал её хвостиком.

– Чем больше узнаю дисперсиан, Дружочек, тем больше люблю Гё! – вздохнула Ниа и опустила защиту окна.

Весь вечер она ходила из угла в угол, но так и не смогла сформулировать тему для курсовой работы. Казалось, Рерик сбил весь учебный настрой. Хотя, для этого у неё оставалось в запасе ещё около пятидесяти опасных дней, ей нужно было чем-то отвлечь себя от ненужных мыслей.

Готовясь ко сну, она решила, что постарается как можно ближе познакомиться с жителями Парка и выяснить, что же им всем одинаково не нравится на Земле. Затем подведёт итоги ответов и предложит убрать с Земли то, что наберёт больше всего баллов. Вуаля! Отличный план. Она похвалила себя за эту идею и заснула с улыбкой на лице.

– Синий! Синий-синий-синий! – пропела Ниа и закружилась по комнате. – Как хорошо, что не оранжевый!

За один день она уже успела соскучиться по колледжу и по общению.

– Со сверстниками! – бросила она, поравнявшись с домом Юрика, когда оттуда вдруг показался Рерик и, как ни в чём не бывало помахал ей рукой.

– Хорошего дня, Ниа, – дружелюбно улыбнулся он. – Только ты сказала, что это дом Юрика, а меня зовут Рерик! Не в обиду, старушка, но это не так и сложно запомнить. Кул?

Ниа раздражённо повела плечом и забралась в капсулу. Неужели теперь каждое утро будет таким неприятным. Взлетев вверх, она сердито посмотрела на дом Юрика. Рерик продолжал улыбаться, глядя ей в след.

– А где твой партнёр по лабораторным работам? – вместо приветствия спросил Баклажан и плюхнулся рядом с ней. Ниа отвернулась, но успела заметить, как Ди дёрнула его за руку, стараясь отгородить подругу от болезненных разговоров. – Нет, мне то всё равно, – хмыкнул Бак. – Просто хотел поддержать беседу.

Внезапно Ниа осознала, что совершенно не хочет ни с кем общаться.

– Хоть бы сегодня был день лабораторных комнат, – взмолилась она. Но сегодня, как назло, всё шло против её желаний. Венетус энергичным шагом вошёл в аудиторию и объявил, что работы в Парке благополучно завершены, и сегодняшний день пройдёт среди его жителей.

Пока они шли в Парк, Ди нахваливала Гё Ниа:

– Такое милое курлыканье, – от восторга она пританцовывала, – а сказки, это волшебство какое-то. Как ты думаешь, такие планеты существуют на самом деле?

– Не знаю, Ди, иногда мне кажется, что да, а иногда, что это всё выдумки и набор слов.

– Да и не важно, – отмахнулась Ди. – Зато всё это безумно интересно. Будто я сама путешествую! У тебя случалось так, что ты загадала желание, а оно, бац, и исполнилось?

Ниа вместо ответа лишь помотала головой. Она загадала желание избегать любого общения несколько минут назад, но, казалось, что оно, наоборот, становилось всё более и более насыщенным.

– Как же всё-таки это здорово, что мне не нужно возвращать Гё, а, Ниа? – толкнула её в бок Ди. – Вот повезло так повезло!

Ниа метнула на неё взгляд полный презрения и зашагала вперёд, пытаясь оторваться. Но Ди, которая, казалось, ничего вокруг не замечала, продолжала восторженно тараторить себе под нос неуместные и бестактные слова благодарности и семенила вслед за ней.

Облачившись в невидимую защиту, студенты прошли в Парк, где их уже встречал привычно энергичный и шумный Петрович.

– Несказанно рад вас сегодня здесь лицезреть. А теперь все за мной, я кое-что нашёл! – и он ловко нырнул в ближайшие кусты. Ниа, которая ещё не привыкла к траве, покрывающей большую часть поверхности Парка, сделала осторожный шаг. Первые шаги всегда вызывали щекотку. И, если чихать она перестала быстрее остальных при входе в Парк, то к щекотке ей никак не удавалось привыкнуть. Ди, внимательно следя за подругой, тоже оставалась на месте, а вот остальные дисперсиане, включая Бака, уже уверенно скрылись в кустах.

– Эй, а меня видно? – какой-то малознакомый зелёный высунул голову из кустов и помахал девочкам. – Кусты зелёные, и я зелёный! Опасный зелёный куст! Как Опасный День, но только куст, понимаете? Зелёный! – рассмеялся он собственной шутке и снова спрятался.

Ниа презрительно фыркнула.

– Ёлки зелёные! – послышался голос Петровича. – Ну, вы идёте или нет?

Ниа и Ди, отбросив страхи, немедленно бросились на голос.

– Это, как Гё, но не Гё, – прошептала Ди, рассматривая странное существо, на коленях перед которым стоял довольный Петрович, а остальные студенты чуть поодаль завороженно перешёптывались, то втягивая, то вытягивая пальцы.

– И не птица, – тоже почему-то шёпотом пробормотала Ниа, вспоминая, каких ещё животных с проекта «Земля» она выучила. Услышав это, Петрович прыснул, отчего странное существо свернулось в шар.

– Нет, ёж – определённо не птица, – булькал от смеха он. Почему-то ему это казалось очень смешным.

– Ёж? – переспросила Ди. – А слово похоже на Гё, правда, Ниа? – она наклонилась к ежу, и, вытянув пальцы, приподняла колючий шар. И тут же, вскрикнув от неожиданной боли, она уронила ежа в траву. На этот раз он не стал превращаться в шар, а бросился наутёк, быстро перебирая короткими лапками.

– Прячь! – подсказал ей уже поднабравшийся опыта в дисперсианских травмах Петрович, мгновенно закрыв уши руками. – Регенерируйся, давай. И прекрати вопить! Что вы за люди такие, всё вам нужно потрогать. Кстати, Бак, – в это время Ди вытянула обратно мгновенно зажившие пальцы и перестала кричать, – сегодня тебя приглашают на кулебяку. Сам Доширак! Эвоно как!

Фиолетовый жеманно всплеснул руками, потом оглядел остальных и, убедившись, что всеобщее внимание приковано теперь к нему, скромно шаркнул ногой и поклонился.

Ниа презрительно сморщилась. Сегодня её раздражали все дисперсиане до единого. Она посмотрела на Ди, которая придирчиво рассматривала свою руку, и решила оторваться от группы, чтобы провести этот день вдали от них.

– Итак, курсовая… – она прошла по тропинке до апельсиновой рощи, полюбовалась издалека на уток в пруду и вдруг заметила женщину, сидевшую прямо на траве под деревом, закутавшись в длинную странного цвета шаль. – Вот с неё и начнём! – решила Ниа и направилась в её сторону.

– Привет, я готовлюсь к своей курсовой и хочу улучшить жизнь на Земле. Для этого я хотела бы узнать, что тебе там не нравится?

Женщина повернулась, поправила край шали, сбившийся на глаза, и Ниа узнала её. Это была та самая сердитая старуха, которая однажды назвала дисперсиан чертями, но отступать теперь уже было поздно. Ниа сама внедрилась в её пространство. Старуха сверлила Ниа пронзительным и неприятным взглядом выцветших серых глаз. Как ни старалась Ниа, ей ничего не удавалось считать.

– Что мне здесь не нравится? – после долгой паузы переспросила она. Ниа уже пятьдесят два раза пожалела, что затеяла этот разговор, но нужно было как-то выкручиваться и делать вид, что всё идёт по плану.

– Нет, на Земле! – ответила она без энтузиазма. Она подняла глаза на старуху. Старуха опять невыносимо долго молчала.

– Тебя как звать-то? – наконец, вместо ответа спросила она, едва шевеля тонкими морщинистыми губами.

– Ниа, а тебя?

– Нужно к старшим обращаться в уважительной форме и говорить нам «Вы».

– Понятно, – покорно кивнула Ниа. – То есть, чем старше человек, тем его больше?

– Поясни…

– «Вы» говорят в том случае, когда кого-то много. Когда это группа людей. А ты, по-моему, одна.

– Поняла, – впервые лицо старухи просветлело, и она усмехнулась едва заметным движением губ. – Это интересное замечание, о котором прежде я не задумывалась. Действительно, чем старше мы становимся, тем больше храним в своей душе людей. Но мы будем общаться так, как тебе привычнее. О чём ты меня спросила?

– Имя. Меня зовут Ниа. Тебя?

– А меня уж никак не звать.

– Разве так бывает?

– По-твоему, для чего тебе нужно имя?

– Не знаю, оно просто есть и всё, – пожала Ниа плечами. – И, чтоб понятно было, что я – это я.

– Кому понятно-то? – усмехнулась старуха. – Тебе?

– Нет, конечно! Чтобы понятно было всем.

– Выходит, имя нужно человеку для других. Не для себя, а только, когда до него кому-то есть дело. А, когда он один, то и без разницы, как зовут его. Вон, утки, видишь? – она кивнула на стайку птиц у берега. – Ты знаешь про них? Как их, по-твоему, зовут?

– Утки! – неуверенно ответила Ниа.

– Вот то-то и оно, что утки. А заведёшь ты себе такую дома, заботиться о ней начнёшь, кормить – и сразу имя ей придумаешь.

Ниа неуверенно кивнула.

– Наверное, – ответила она, пожав плечами. – Именно так и случилось с Гё. Сначала он был просто Гё, а потом стал Дружочком.

– А для чего ты дала имя этому своему Гё, Ниа?

Разговор принимал какое-то нелепое направление, так как ей теперь приходилось отвечать на вопросы. И, даже, когда она сама задавала вопрос, то старуха как-то умудрялась повернуть беседу так, будто вопрос принадлежал ей.

– Я поняла к чему ты клонишь. В случае с Гё это подтверждает, наверное, что ты кому-то принадлежишь.

– Да, – теперь старуха посмотрела на оранжевую одобрительно, даже дружелюбно.

– Но я, например, никому не принадлежу, а имя у меня есть.

Та только покачала головой и в её глазах промелькнула жалость.

– Принадлежишь, деточка, ещё как принадлежишь.

– Допустим! – Ниа почувствовала, что лучше с этой странной старухой сейчас в спор не вступать. – Но, разве тебе не нужно имя, чтобы как-то выделяться из толпы?

– Если тебя выделяет из толпы только имя, то это очень печально, Ниа.

Она как-то особенно произнесла её имя, да так, что Ниа даже стало немного неудобно за свои ответы.

– Прости меня, деточка. Не обращай внимания. Дефицит общения. Задавай свой вопрос.

– Это для курсовой, для колледжа, – поспешно стала пояснять оранжевая, боясь, что у старухи опять сменится настроение. – Что тебе не нравится на Земле?

– Люди… – отстранённо произнесла та и с вызовом посмотрела на девочку и подмигнула ей. – Ну, и как ты мне с этим поможешь, студентка?

– С этим вряд ли, – вздохнула Ниа. – Но у тебя, наверное, просто день такой. Я сегодня тоже никого не люблю.

– Так уж и никого?

– Совсем…

– Так не бывает, детка, – едва заметно улыбнулась та. – Кого-то мы всегда любим.

– Я об этом никогда не думала, – улыбнулась Ниа. – Мы на Дисперсии чувствуем, но не задумываемся над этим.

– Это очень интересное замечание, Ниа! – старуха посмотрела на неё очень серьёзно, а цвет её глаз стал синим. – А люди, наоборот, постоянно думают и говорят о чувствах, но при этом ничего не чувствуют. Так! – она вдруг хлопнула себя по коленям. – Помоги мне встать, к Маришке тебя отведу. Видела, как вы рисовали давеча. А то наслушаешься тут моих глупостей и превратишься сама в такую же старуху. А старухой нужно становиться постепенно.

Она больно сжала Ниа за запястье, кряхтя, поднялась с её помощью, и брезгливо вытерла ладонь о край шали. – Как желе!

Ниа, которая уже почти перестала бояться старуху, вновь насторожилась.

Глава 10. Игры, в которые играют дети

– Может, она тебе поможет с твоей курсовой. Заодно и от своих чертей отдохнёшь, обстановку сменишь, – бормотала старуха, тяжело ковыляя по дорожке, ведущей к деревне. – Все думают, что она дурочка, а она очень смышлёная. Прикидывается, что дурочка, чтобы в покое её оставили и в делишки свои грязные не втягивали.

– Какие делишки?

– Да вот эти все! – старуха остановилась, чтобы возмущённо потрясти руками. – Но, дело это, конечно, не моё. Кормят моих сироток, и мне от этого хорошо.

Ниа ничего не поняла, и потому молчала, думая о чём-то своём.

– Вот ты сказала, что людей не любишь, так? – внезапно спросила она, и старуха кивнула. – А Маришку, получается, ты тоже не любишь?

Старуха немного подумала и кивнула:

– Ты думаешь, что всё либо белое, либо чёрное.

Ниа отрицательно покачала головой. Старуха ухмыльнулась.

– Я поняла, это плохой оборот речи. Оранжевое или зелёное. Контрастное, да? Это не так. Есть ещё промежуточные стадии. Терпеть, например. А то любишь – не любишь. Вот тебя я тоже терплю! – она расхохоталась, но как-то весело, заразительно. Так, что и Ниа передалось её веселье.

– А как узнать, что любишь кого-то?

– А зачем тебе это знать? Люби и всё. А то это как с именем получается – назвать, чтобы показать принадлежность, заявить об этом, а потом выбросить на помойку. Тьфу! – старуха, кажется, снова рассердилась и Ниа пожалела, что доверилась ей.

– Там она! – старуха неопределённо махнула рукой в сторону берёзовой рощи, развернулась и, не прощаясь, заковыляла прочь.

Ниа вслушивалась в звенящую тишину, как вдруг услышала пение. Она прошла вперёд и увидела оранжевые косички, мелькающие за деревьями. Ниа старательно блокировала любые мысли, чтобы насладится странной мелодией, как можно дольше. В какой-то момент она уловила повторяющиеся трели, не удержалась и подпела Маришке. Та мгновенно стала озираться, и, увидев Ниа, улыбнулась и помахала ей рукой.

– Не знала, что ты умеешь петь.

– Я тоже, – смутилась Ниа. – Ты не рисуешь сегодня?

– Просто гуляю, – ответила Маришка. – Мои краски пропали.

– Давно? – испуганно спросила Ниа.

– Вчера! После ужина.

Ниа вздохнула. Значит, не Юрик. Было бы неприятно узнать, что он лишил Маришку любимого занятия.

– Тут в Парке, похоже, и так нечем себя развлечь.

– Как это нечем, – ухмыльнулась Маришка. – Да тут полно занятий. Просто одной это не очень интересно делать. А пойдём, поиграем?

Ниа, не задумываясь согласилась. Что такое «играть», она понятия не имела, но звучало это очень заманчиво. Рисовать ей, например, понравилось.

Они пришли в поселение, и Маришка, исчезнув в одном из домиков, вернулась с мячом.

– Ты умеешь играть? – спросила она, но Ниа в ответ только неуверенно покачала головой. – Я буду бросать, а ты лови его обеими руками, поняла? А потом бросай обратно.

Ниа кивнула и приготовилась ловить. Как только мяч оказался в воздухе, Ниа вытянула пальцы и поймала его. Маришка так хохотала, что упала в траву.

– Ты не сразу лови, – пояснила она. – Подожди, пока он к тебе подлетит поближе, вот тогда и хватай. Она вновь бросила мяч, но и в этот раз Ниа не удержалась и сразу же перехватила его.

– Так, меняем правила! – сказала девочка. Пальцы нужно спрятать, и ловить мяч ты будешь только руками!

– Тогда и ты спрячь пальцы! – предложила Ниа. – Всё должно быть честно.

– Но у меня они не прячутся! – Маришка помахала ладонью перед носом Ниа.

– Хитренькая ты, но ничего не выйдет. Тогда и мои не прячутся! – она тоже помахала ладонями, копируя Маришку. – И вообще, я не понимаю, какая разница, в какой момент я его поймаю.

– Просто он не успевает взлететь, как ты его уже, раз, и ловишь.

– Так тебе, что больше нравится, Маришка, – бросать, ловить или смотреть, как мяч летит?

– Я не знаю, – пожала плечами Маришка. – Но это как-то не очень интересно у нас с тобой выходит. Давай, тогда поиграем во что-нибудь другое.

Она сбегала домой и принесла две ракетки и воланчик. Ниа вспомнила, что видела точно такие же, когда проходила психологические тесты для поступления в колледж.

– Ты отбиваешь воланчик этой ракеткой, а я вот этой, идёт? Ниа кивнула:

– А в чём принцип игры? Кто больше раз ударит?

– Да, у кого меньше раз воланчик упадёт на землю! – сказала Маришка и начертила палочкой линию на дорожке, вдоль которой Ниа должна была бегать.

– Поняла! – Ниа приготовилась отбивать, для чего крепко зажала обеими руками ракетку. Маришка подбросила воланчик вверх, ударила по нему, что было сил, и воланчик полетел в сторону Ниа. Она тут же среагировала и сильно отбила его, наклонив ракетку под таким углом, чтобы направить воланчик как можно дальше от Маришки.

– Ура! – обрадовалась Ниа и побежала его поднимать из-под куста. Вернувшись на свою линию, она, подражая Маришке, подбросила воланчик вверх, а потом снова ударила по нему так, что полетел он далеко далеко вправо.

– Ну, кто же так бьёт! – возмутилась Маришка.

– Зато я выигрываю! – рассмеялась Ниа.

– Нет, так не честно! Ты должна подавать воланчик мне! Бей в мою сторону!

– Но ведь я выигрываю только, если ты его не отобьёшь, правильно?

– Да…

– Ну, и зачем же я буду тогда подавать его в твою сторону? Тебе так даже не интересно будет самой играть, если победа будет сама идти к тебе в руки.

Маришка не знала, что ответить Ниа, и только пожала плечами. Она опустила ракетку и задумалась. – Тогда остаются только прятки…

Ниа захлопала в ладоши.

– Правила простые. Один человек прячется, другой его ищет.

– Дисперсианин! – подсказала Ниа.

– Что?

– Один дисперсианин прячется, точнее одна, а человек её ищет. Ты Парк знаешь слишком хорошо. Я тебя тут никогда не найду! – пояснила она. – И кто выигрывает?

– Я поняла, хорошо! – согласилась Маришка. – А выигрывают в этой игре те, кто нашёл или те, кого не нашли.

– И что, мне сидеть там всю жизнь, если ты меня не найдёшь? С какого момента начинается моя победа?

– Ох, Ниа! – рассмеялась Маришка. – Конечно же, не всю жизнь! Когда мне надоест, я скажу, что сдаюсь. И это значит, что я проиграла. А, если тебе надоест первой, то ты можешь сказать, что мы останавливаем игру.

– Ну, уж нет! – глаза Ниа блеснули. – Мне то это точно не надоест! Вперёд!

Маришка подошла к стене дома, повернулась и объявила:

– Считаем до ста! И тут же принялась считать:

– Один, два, три, четыре…

Ниа заметалась. Можно туда, к озеру? Но там можно встретить однокурсников. И Баклажан был приглашён Дошираком на какой-то очередной кулинарный шедевр. Может быть, попробовать вот туда, в апельсиновую рощу?

Вдруг Маришка расхохоталась:

– Я слышу все твои планы, Ниа!

Ниа спохватилась и заблокировала мысли. Она посмотрела по сторонам и бросилась туда, где в прошлый раз, кажется, распределяли мусор. Сегодня там было пусто, но достаточно контейнеров, за которыми можно было спрятаться.

– Шестьдесят два, шестьдесят три…

Ниа бежала вдоль ограды из высоких кустов и деревьев. Она уже была почти у цели, как вдруг она увидела открывающиеся ворота. Если бы они не открылись, она, наверное, никогда бы их не заметила. Из ворот выехал человек, сидя верхом на четырёхколёсной повозке. Сзади него грохотал пустой мусорный контейнер. Человек что-то напевал себе под нос и не обратил на Ниа никакого внимания. Створки ворот стали плавно закрываться, и в последнюю секунду Ниа сменила свой план и неожиданно для самой себя вбежала в ворота.