Глава 13
По приезду я сразу позвонила Хэзлу, и мне показалось, что он искренне рад был меня слышать. На мой вопрос о том, как у всех дела, менеджер рассказал, что все прошло не так страшно, как он думал. И более того, когда он в первый раз приехал за Юджином утром, уже морально готовясь к долгим и выматывающим препинаниям, солист открыл ему дверь полностью собранным и одетым и спокойно прошел вниз в машину. Для Хэзла это событие стало подобно схождению священного огня в Иерусалиме. Я посмеялась вместе с ним и попросила его и Юджина встретиться со мной для обсуждения нашей дальнейшей жизни.
Мы пересеклись у Хэзла в офисе, где я когда-то подписывала с ним рабочий контракт. Когда я вошла, они оба занимались своими делами. Мы поздоровались, я и Хэзл довольно эмоционально, Юджин несколько тихо. Он вообще, на протяжении всей беседы вел себя очень тихо и только в конце, когда я озвучила, как я все это вижу и спросила его, согласен ли он на такие условия, певец спокойно ответил:
– Хорошо. Пусть будет так.
И больше уже ничего не говорил. Было немного странно не знать, о чем он думает.
Вот на чем мы остановились: я съезжаю с квартиры Юджина, потому что мне была нужна своя, отдельная жизнь, свое пространство, но я продолжала оставаться его помощником и ассистентом, чтобы помогать, координировать его расписание и передвижения за день.
Я хотела провести некие границы.
О том, где я собиралась жить. Нет, в старую квартиру я не буду возвращаться, к стенам, которые помнили многое и к тому же, у меня теперь есть финансовая возможность найти что-то более симпатичное.
Хэзл помог мне и дал координаты надежного риэлтора. И спустя два дня, я уже полностью забирала свои вещи из квартиры Юджина, чтобы перевести их в мой новый дом. Это был достаточно тихий район, без каких либо изысков, но располагавшийся недалеко от парка, где можно было бы совершать прогулки или даже приходить с учебниками на скамейку.
Квартира была однокомнатная, светлая и с яркими цветочными шторами на окнах. Наверное, они то меня и привлекли. А на широкие подоконники прекрасно встали горшки с цветами. Я купила желтый обаятельный абажур, накинула на диван-кровать лоскутный плед.
Как же я была счастлива, стоя посерединке своей комнаты. И очень горда.
«Словно утка – посмеялась я над собой».
Раздался телефонный звонок и я ответила, даже не посмотрев на номер:
– Хлоя, ты ведь не дура? – прозвучал в ухе голос Бриана.
– Э-э-э… – немного опешила я. – Судя по твоему тону и вопросу, ты собираешься утверждать обратное.
Мужчина засмеялся:
– Если нет, то быстро собирайся, через полчаса я заеду за тобой, и мы поедем к Вацлаву. Мне сказали, у тебя новый адрес. Называй!
Решив зря не удивляться, я продиктовала адрес и прикинула, надо ли мне сильно озаботиться своим внешним видом, но потом осталась как обычно.
«Ай, все равно!»
Мы приехали к университету Бриана. Вокруг здания и по всем этажам носилась забавная молодежь. Кто-то пел, кто-то играл на гитарах или репетировал сцены из спектакля. Было весело, шумно. Такие яркие, звонкие, открытые.
Мы прошли на третий этаж и, оставив меня в коридоре ненадолго, Бриан постучавшись, зашел в кабинет. Скоро он с хитрым видом выглянул обратно и позвал меня внутрь.
Мужчина, сидевший за столом и печатавший что-то в ноутбуке, сразу напомнил мне ястреба. Острый профиль, нос с явной горбинкой, чуть седые волосы. Сильный, требовательный, заполняющий собой пространство.
Он хлестнул по нам словами:
– Садитесь!
И продолжил быстро стучать клавишами. Мы с Брианом сели на диван и я осмотрелась. На сенах висели многочисленные дипломы и сертификаты. На полках блестели через стеклянные дверцы статуэтки и награды.
Трепета у меня не было. Я ничего о нем не знала. Мне было совершенно не знакомо его имя и я специально не стала искать информацию об этом человеке. Бриан волновался и переживал больше меня. Он очень уважал своего учителя.
Наконец Вацлав поднялся и стремительно пересел в кресло, стоящее напротив нас, закинув ногу на ногу. Прохладные, голубые, глубоко посаженные глаза вперились в меня словно буравчики. Лицо строгое, суровое.
Я молчала, он тоже.
«Все правильно, он ведь хотел только на меня посмотреть, да?»
Бриан недоуменно переводил глаза на наши лица, он со смаком ожидал совсем другого.
Я внутри посмеялась и подумала, что если этот легендарный человек ждет, что я начну выкладывать что-то про себя, то он ошибается.
Что бы я ему рассказала? Про непростую историю моей семьи? Нет.
Про то, как внутри меня иногда распускаются черные цветы? Тоже нет.
Про мое прошлое или настоящее? Вот еще!
Так мы и сидели, невозмутимо глядя друг на друга. Наконец, лицо мужчины немного смягчилось, и он встал, переходя обратно за свой стол со словами:
– До завтра, Хлоя.
Я поднялась и, увлекая за собой Бриана, направилась к выходу, чтобы у самых дверей ответить:
– Пока не знаю.
И вышла в коридор. Немного замешкавшийся Бриан догнал меня в коридоре с изумлением на лице:
– Что это сейчас было?
– Ничего такого, – пояснила я. – Ваш учитель сделал мне предложение, я сказала, что подумаю.
Молодой режиссер только покачал головой:
– Вы друг друга стоите.
Затем я поехала к Юджину, но рассказать про состоявшуюся встречу не успела. Когда я вошла в гостиную, певец примерял к стене какую-то картину. Он повернулся ко мне, чтобы ответить на мое приветствие и я увидела, что именно он хотел повесить.
«Нет…»
– Откуда, – язык не слушался, – откуда это у тебя?
Юджин с улыбкой посмотрел на портрет:
– Невероятно похоже! Я его выкупил.
Мне кажется, я сейчас стала похожа на призрака. Или сама увидела привидение.
На картине была изображена девушка, такая юная, светлая, смеющаяся. Казалось, что она вот только к вам обернулась и счастлива вас видеть. Распущенные волосы ореолом клубились вокруг лица, играли в пронизывающих их солнечных лучах и сливались с цветущими ветками на заднем фоне.
«Да, в стиле импрессионистов. Чуть зыбко, размыто, словно мечта. Неужели я была такой?»
– Это не правда! – глухо выдохнула я. – Он бы не продал!
Юджин хмыкнул:
– Я его уговорил, сказал, что он не имеет права. Ты знаешь, он женат.
Я все не могла оторваться от болезненно знакомого портрета.
– Да, знаю… у него не было выбора.
Неожиданно, певец сорвался на крик:
– Перестань его защищать! Выбор есть всегда! Он мог выбрать тебя!
– Ты не понимаешь… – шепнула я.
«Ты не сможешь понять династического брака. Ты не сможешь понять этот менталитет и строгое следование правилам семьи.
А мне пришлось».
В первый раз я обратила внимание на тихого японского паренька со смешным акцентом, из-за того, что его руки всегда были в пятнах краски. Он подрабатывал в том же кафе, что и я в качестве посудомойщика. Никто бы не дал ему 23 лет. Я заговорила с ним. Его звали Ичиро и он рассказал, что ушел из семьи, потому что все они были категорически против его увлечения живописью. И уже больше года он пытался выжить в этом городе, улетев так далеко, подрабатывая, где придется, чтобы все оставшееся время посвящать своей страсти.
Мы много смеялись, несмотря на сложности в понимании, а может из-за них. Я тогда была очень смешливая. А затем был год вдвоем, в той самой несуразной квартире. Блестящий, удивительный, невозможный год. Мы крутились, как могли, но были счастливы. Я привыкла к запаху краски, а он к моим выходкам и эмоциональности. Целый год из тех двух лет, что оказалось были ему даны кланом, перед тем, как Ичиро должен был занять место во главе корпорации и отдать свою руку той, с которой он был сговорен с младенчества.
Я не опишу вам мои эмоции, когда я все это узнала. Слишком тяжело.
Он плакал сидя передо мной, а я уже нет, но уехал.
«Нет, не хочу. Это все в прошлом».
Я очнулась и вдруг осознала:
– Ты с ним виделся?! Но как? Как ты вообще узнал? – повернулась я к Юджину с сильно бьющимся сердцем.
Тот как-то замялся и начал оправдываться:
– Я был вынужден. Ты ведь ничего мне не рассказывала, одни намеки и отдельные слова. А потом просто уехала! Понимаешь?
Я смотрела на него и не могла поверить:
– Ты… нанимал кого-то?
Во мне все оборвалось. Словно в душе покопались грязными руками. Предали.
– Ты же мог спросить…
Юджин горько и зло фыркнул на мои последние слова, опровергая их.
«Я бы рассказала. Однажды, я бы рассказала. Тебе надо было только подождать…»
Все! Все! Это было слишком! Это был конец.
Я развернулась и быстро вышла навсегда из этой квартиры, из этой не начавшейся истории.
Послесловие
Прошло полгода. Я больше не работала на Фоксов. Первые минуты Хэзл пытался меня отговорить, но, увидев мое состояние, просто отпустил. Я не могла даже слышать имя Юджина.
С ребятами мы время от времени переписываемся, но, не касаясь темы группы. Райк все также крутит романы и присылает мне смешные фотографии с подписями о том, какой же он сногсшибательный. Сейчас его пряди были заплетены в мелкие зеленые косички. Я ответила, что он стал похож на крокодила. Это его крайне возмутило.
К Санму, из Индии, наконец, смогла приехать (а на самом деле, был организован побег) его троюродная сестра, с которой они давно любили друг друга. Горюйте поклонницы синих глаз!
Чаще всего мы переписывались с Шенноном. Просто о жизни. Но недавно он написал, что на съемках встретил кого-то удивительного. Пока еще ничего не было ясно, но я уже держала за него кулачки.
Я закончила свое экономическое образование и благополучно положила диплом на полку, поскольку теперь почти каждый день бывала у Вацлава, если не была занята с командой Бриана. Наше общение с учителем протекало довольно бурно. Если он начинал свирепеть или повышать голос, то я отвечала тем же. Это его забавляло. Но Вацлав очень многому меня учил.
Еще я бывала у Марка и Гарта и именно им я доверила уничтожение своих волос. Нет, не полностью, конечно, не пугайтесь! Мне сделали боб-каре от чего я стала похожа на задорного одуванчика, особенно когда шагала в странных штанах с заплатками или в многослойных юбках. А что? Творческий человек, имею право.
Зазвонил телефон. Это Вацлав, у нас была назначена встреча:
– Да, я уже выхожу! – сказала я в трубку, но меня остановили.
– Постой, ребенок, – мужчина меня иногда так иронично называл. – Ты ведь знаешь, что Он мне не нравится, и я понимаю, что ты не хочешь о нем слышать, но не сказать тебе, чтобы ты посмотрела его последний клип, я не могу. Все, отбой!
Я удивленно слушала гудки в телефоне. Очень странно.
А потом набрала в поисковике группа «Фокс». Засветилась ссылка на их новый клип. Песня называлась «Теперь я знаю, что такое любовь».
Я открыла ролик.
Клип был очень простой. Юджин сидел на диване, облокотившись на колени и пел. Но его самого было очень мало. Все основное время занимали видео-кадры… со мной.
Нет, лица не было видно. Но это была я снята со спины, когда готовила на кухне и слегка пританцовывала под музыку, размахивая поварешкой, это я сидела в кардигане в окружении книг с вечным пучком. Просто шла впереди по улице или сидела в машине, отвернувшись в окно. Только я.
Когда он успел? Я знала, что Юджин увлекается съемкой роликов, но ни разу не замечала, чтобы он снимал меня. Как…?
Закапали слезы.
«Теперь я знаю, что такое любовь.
Ты показала мне путь,
Ты стала светом во тьме.
Тогда я не знал, что о любви не кричат,
А только тихо поют…»
– Алло.
– Я могу тебя засудить за незаконное использование личных видеоматериалов!
– Хлоя…
В оформлении обложки использована фотография автора flooy «1336922» с https://pixabay.com/ru