Она послала условное сообщение Амме (та немедленно приступила к приготовлениям, точнее запустила их финальную фазу), а сама крадущейся походкой двинулась к подопечному, хотя никакого смысла таиться не было. Элан никак не прореагировал на прикосновение, когда Александра твёрдо, но бережно, под мышки подняла его на ноги, и повела безвольного эволэка к комплексу зданий, из которого навстречу уже спешила бригада дежурных медиков и инженеры.
* * *
Раткины, все трое, Мирра и Полякова полукругом обступили спящего эволэка. Екатерина Вячеславовна сумела взять себя в руки, не первый раз всё-таки, и не собиралась падать в обморок, хотя волнение раз за разом накатывалось подобно волнам прилива. Её сын выглядел не так как всегда: вместо комбинезона его тело было затянуто в чёрный глянцевый костюм, напоминающий водолазный. Искусственная кожа так плотно облегала тело, что даже едва заметное дыхание выдавалось медленным подъёмом и опаданием грудной клетки. Между лопаток и из затылка, казалось, росли рога неведомого существа, уходящие к потолку и там закреплённые на подвижных суппортах: когда Элан бодрствовал там, его тело часто совершало резкие движения, а сложная система реагировала, не давая натягиваться жгутам проводов, подстраиваясь под порывы живого существа. Она не просто пассивно реагировала на движения подростка. Поток информации, получаемой от эволэка, позволял Амме часто и предугадывать поведение тела контактёра. Из копчика рос непропорционально длинный «хвост», ведь система жизнеобеспечения подразумевала не только подпитку организма нормальной едой и жидкостью, не давая зачахнуть пищеварительному тракту, но и возможность удалять продукты жизнедеятельности, а также поддерживать гигиену в условиях, когда о нормальном душе можно забыть на долгие недели.
Уже заканчивались шестые сутки Контакта, не считая более чем двухнедельного «сползания» в Океанес, и куратор в первый раз позволила родным увидеться с парнем. Сейчас Александра была богиней, без кавычек, в своей вотчине, её приказы выполнялись с быстротой молнии и людьми, и машинами. Работа не прерывалась нравоучениями руководства ИБиСа, которое следило за процессом дистанционно, выслушивая доклады ИР, боясь потревожить хрупкое душевное равновесие женщины. Даже своенравная Амма попритихла, ничем не «отличившись» за все прошедшие дни.
Пока родня в немом обожании гладила спящее чадо, радуясь его безмятежной улыбке, Полякова сгорала от стыда, изо всех сил пытаясь не выдать истинных чувств. Загрузка Матрицы прошла очень тяжело. Почти двое суток подопечный бился в агонии, пока его сознание там лепило из неподатливого хаоса Мир, наполненный живительными, привычными, легкодоступными тут, и потому не замечаемыми за суетой повседневности, вещами: атмосфера, которой можно дышать, вода, которую можно пить, свет, дарующий тепло и спасающий от полной опасных хищников ночи. Она специально позволила родителям Элана приехать именно сегодня, безошибочно предсказав относительно тихий отрезок времени, когда измученный разум и не менее измученное тело, наконец, придут к согласию, совершенно синхронно погрузившись в спасительный сон. Бодрствующий эволэк – зрелище не для слабонервных, и родителей лучше не шокировать. Они, конечно, не идиоты, умом многое понимают, но фантазия всё же не нарисует им и пятой доли этого танца словно обезумевшего, нечеловеческого уже вовсе, сознания. Необходимость такого гнусного лицемеря и заставляла куратора чувствовать себя заранее виноватой, тем более Раткины ещё и прекрасно понимали, что момент для свидания она подобрала специально…
Александра скосила взгляд на Мирру. Та сочувственно ей улыбнулась, понимая всю пикантность положения, и Полякова возблагодарила Небеса за то, что они послали Лису такую необычную девушку. Закадычная подруга рыжего проказника была прямой противоположностью болтливым по природе представительницам прекрасной половины человечества. В беде не бросит, лишнего не спросит, и не ляпнет, когда ненужно, а в важную минуту наоборот, скажет то, что нужно:
– Он в полном порядке, – негромко заверила она всех Раткиных сразу.
Те облегчённо улыбались, дед Николай обнял девушку за плечи, словно говоря этим: мы тебе верим.
– Контакт стабильный, разум и тело в хорошем состоянии, – куратор непроизвольно, впрочем, как и все остальные, говорила полушёпотом, хотя разбудить эволэка не смогла бы и атомная бомба. – Сейчас он уже живёт полноценной жизнью в Океанесе, одновременно проходя два цикла.
– И бабочки, и птицы? – переспросил Андрей Николаевич.
– Да, – устало выдохнула Полякова и поймала на себе взгляды всей компании.
Диво было то ещё. Растрепанные волосы, уже много суток не знающие ни шампуня, ни расчески, красные глаза, позабывшие про сон, когда-то белоснежный халат, весь помятый, с пятнами кофе. Бедняжка постоянно отчаянно зевала, и растирала руками лицо, борясь с непреодолимым желанием приткнуться в первый попавший уголок и нормально поспать хоть несколько часов. Эволэк мог себе позволить отключиться, а вот она нет: даже сон в Океанесе был важен для моделирования существа, ибо в благословенном покое наступившей ночи тело работает совсем не так, как днём. Теоретически Амма за всем следит, не зная усталости, но кураторы предпочитали быть в курсе событий, ведь для принятия правильных решений полнота информации имеет первостепенное значение. Только вот организм жестоко мстит строптивому разуму за неразумное поведение.
– Вы очень устали? – Андрей Николаевич не столько спрашивал, сколько беспокоился и за парня, и за куратора одновременно, ведь от её работоспособности зависела жизнь его сына.
– Напряги, как на войне, – развела руками Александра, – никуда не деться. Спасибо за участие, но не волнуйтесь, я выдержу, ещё и не такое бывало.
Тут она душой не кривила, с первой её подопечной работать было сложнее. Элан заметно легче Лерири и входил в Контакт, и выходил из него. Да и сопряжение с Аммой было лучше, информационный поток не норовил прерваться, вильнуть в сторону, грозя потеряться навеки в Великой Реке, что, в конце концов, и случилось. Мост ОЧК её второго подопечного вдохновлял своей видимой нерушимостью, давая устойчивую обратную связь, разум эволэка с охотой откликался на запросы ИР.
– Сколько ещё он будет… такой? – Екатерина Вячеславовна не сводила глаз с лица своего ребёнка.
– Трудно сказать, – честно призналась Полякова, присев на корточки рядом. – Всё слишком индивидуально, каждое новое погружение непохоже на предыдущее.
– Стандартный срок не превышает трёх месяцев, – Мирру передёрнуло, – а там целая жизнь проходит…
– Почему такая разница? – спросил Раткин-старший.
– Никто этого не знает до сих пор, – девушка-эволэк помотала головой. – Много часов там спрессовываются в одну минуту здесь. Причём, что интересно, временные коллизии Океанеса прорываются иногда и в наш Мир.
Александра утвердительно кивнула:
– Мы всегда используем механические часы, дублируем ими электронные, бывает, что они показывают совсем разное время. Когда на несколько минут, а когда и на много часов.
– Ничего себе, – удивился Андрей Николаевич. – А я ещё подумал: зачем Вы этой рухлядью стол загромождаете?
Он не один раз навещала сына в первом погружении, но раритетные ходики с музейными шестерёнками заметил только сегодня, а эволэкам и кураторам в голову не пришла мысль поведать ему о давно известном факте.
– Пора, – Амма тут как тут возникла в воздухе. – Прошу прощения, но в Океанесе время действительно течёт совсем по-другому. Эволэк скоро проснётся, и вам лучше уйти.
– Это настолько неприятно видеть? – Раткина не хотела так быстро прощаться. Плакать, ещё не плакала, но колючий комок уже сглатывала постоянно.
– Я не могу настаивать на вашем уходе. – Непривычная вежливость девчонки-фантома резала слух завсегдатаев ИБиСа. – Если госпожа Полякова сочтёт возможным ваше присутствие при пробуждении, то вы сможете понаблюдать за сыном ещё какое-то время из операционного зала.
– Можно остаться ещё хоть чуть-чуть? – Так просто она сдаваться не собиралась.
Все трое устремили умоляющие взоры на куратора. Пусть им формально не позволено вот так трогательно баюкать своего соню на руках, но хоть ещё немного побыть рядом, ещё хоть несколько минут видеть улыбку на родном лице.
– Это не самая удачная мысль, – активно запротестовала бойцовская рыбка, уже подталкивая Николая Ивановича к выходу.
Она на секунду запнулась, в потуге подбирая слова:
– Один Бог знает, что может случиться. Небо на землю, конечно, не рухнет, но…
Попытки сдвинуть старого вояку с места успехом не увенчались. Тот держался молодцом во всех смыслах, усмехнувшись в усы:
– Не беспокойся, дочка, в истерике мы биться не будем, не всмятку сварены. А ну, все на выход!
Его команду, удивительно, оба родителя выполнили без пререканий, а Полякова, уже готовая спустить палканов на всех разом, с облегчением вздохнула. Дед Николай был разумен, а его авторитет позволял хоть как-то держать ситуацию под контролем, во всяком случае, можно было рассчитывать на помощь.
Дверь закрылась, отсекая операторскую от вольера. Небольшой зал чем-то живо напоминал «пилотажку». Такой же терминал с креслом, только отсутствует лежак для эволэка, да прозрачное с одной стороны стекло открывало странный вид: белоснежная комната с мягкой обивкой, и спящий паренёк, весь в чёрном, с чёрными же змеями, впившимися в тело. Мягкий свет играет на смоляной коже костюма, ещё резче очерчивая силуэт. Только лицо в прозрачной маске сохранило пока естественный цвет, да пробивающиеся из-под шапочки рыжие волосы позволяют узнать близкого человека.
Александра устало рухнула на «трон», механически проверила показания. Всё хорошо. Данные отдельными ручейками текли в полудюжине окон на трёх мониторах: один, постоянно приковывающий взгляд, отображал физическое состояние подопечного, второй, замысловато рисовал картину происходящего в Океанесе, третий постоянно чертил бесконечные спирали ДНК невиданных существ. При желании, можно было детализировать любой интересующий нюанс, будь то давление крови в разных отделах сердца эволэка, или особенности строения мозга Верпы. Но сейчас желание было одно: чтобы родители парня как можно скорее ушли. А те, как назло, прилипли к стеклу, словно можно было докричаться до ушедшего из этой Вселенной сына, жадно впитывая каждый миг недолгой встречи.
Другого поведения ждать, конечно, было глупо, но их слепая вера раздражала, ведь чудес не бывает, хоть глотку себе сорви. Они не кричали во весь голос, нет, но их молчаливый призыв заполнял пустоту помещения. В звенящей тишине едва слышная, обычно, работа кондиционеров казалась оглушительным рёвом урагана. Предательница Амма, вместо того, чтобы заполнить пустоту беспрестанной болтовнёй и едкими шуточками, куда-то запропастилась. Мирра с мрачной миной на лице не произносила ни звука, замерев безжизненной статуей. Даже Николай Иванович, много чего повидавший на войне, и тот не вмешивался, понимая важность момента. Стоял чуть сзади, приобняв и сына, и его жену сразу. Загрубевший, но не потерявший человечность, он, как мог, поддерживал своих детей в эти трудные дни.
Размышления прервало собственное сознание, краешком заметив какое-то изменение. В чём оно заключалось, Полякова сразу и не поняла, только спустя несколько секунд различив причину вспыхнувшего беспокойства: Раткины ещё плотнее прижались к стеклу, их тела ещё больше задеревенели, состязаясь в неподвижности со стенами. Эволэк за стеклом резко подобрал ноги под себя, сел, просто танцевальным движением выгнул торс. Шея тянулась вверх, закрытые глаза и та же безмятежная улыбка. Он задышал часто и глубоко, словно старался выгнать из лёгких застоявшийся за недолгий сон воздух.
Александра, завороженная зрелищем пробуждения, всё же услышала нечленораздельный звук. Екатерина Вячеславовна уже не могла себя сдерживать, слёзы радости застилали глаза. Её сын жив и здоров, всё действительно хорошо.
Паренёк неуверенно поднялся на ноги и застыл боком к зрителям в неестественной позе: ноги под себя, руки словно схватились за невидимый столб. Суппорта под потолком в такт подвинулись, вобрав в себя излишки электрических жгутов.
Его всегда будил этот Свет. Каждый раз, через равные промежутки времени он проникал в толщу воды, вырывая у непроглядной тьмы глубин водоёма крошечную фигурку молодого хищника. Хитиновое тельце цеплялось за стебель камыша, инстинктивно ища спасение от врагов в самой гуще прибрежной растительности. Ещё одна ночь прошла удачно, снова судьба разминула его с вечно голодными крупными рыбами. Теперь он сам мог выбирать себе жертву, будь то малёк или, на худой конец, мельчайшие ракообразные, которых он фильтровал прямо из воды. Мелкая рыбёшка гораздо вкуснее, но гоняться за проворными стрелами крайне утомительно, лучше замереть на месте, и терпеливо ждать, пока колебания воды не подскажут правильный момент для смертоносного броска. Вилиан, едва заметно перебирая лапками, крался по стеблю ближе к поверхности, где в согретых лучами слоях жидкости так любили собираться и рачки, и рыбки.
Раткиных зрелище шокировало, но не перепугало до смерти, и то хорошо. Эволэк словно лез вверх по невидимому канату, совершая руками хорошо узнаваемые по спортивным занятиям движения, только вот в цепкий захват кистей каждый раз попадал бестелесный воздух. Достигнув эфемерной высоты, он застыл на месте, всё так же поджав под себя ноги. Не в силах больше слушать тишину Полякова кашлянула, заставив всех вздрогнуть:
– Хотя сознание Элана сейчас далеко, но моторика прорывается сюда, он реагирует на движения ментальной проекции тела в Океанесе. Условным днём он всегда в движении. Одна его часть охотится, плавает в воде, другая, пока ещё беспомощный птенец, в гнезде чистит пёрышки, ест то, что приносят «родители».
– Мы называем происходящее «пробоем». Это очень хороший признак, – сказала Мирра, по голосу чувствовалось – не лжёт. – Вот когда эволэк в Контакте лежит бревном – жди беды. А Лис вон какой живчик!
Раткина, слушая ободряющие вести, уже улыбалась сквозь слёзы. Она не собиралась строить иллюзии, понимала, что самое тяжёлое у её чада ещё впереди, но хорошее начало вселяло твёрдую надежду в благополучный исход.
Вилиан замер, весь охваченный непонятной тревогой. Инстинкт настойчиво требовал взглядом снова и снова прочёсывать водную муть слева от места засады. Странное это было чувство. Аура хищников ощущалась иначе, словно холодные лезвия зубов чуть тревожили тёплые воды, заставляя сливаться с растениями в единое целое, стараться не выдать себя ни движением, ни запахом. Их никогда не было видно в предательской глубине, но присутствие ощущалось столь ясно, что даже придонная тьма будто расступалась, открывая внутреннему взору смертоносные движения их гибких и сильных тел.
Но сейчас всё было иначе. Чьё-то пристальное внимание не давало покоя, но и не несло обычного предвестия жестокой расправы, заставляя ещё более опасаться за свою жизнь, ведь тёмный инстинкт может быть не только незаменимым помощником, но и убийцей.
Поляковой не надо было даже смотреть на показания мониторов, перемены в поведении подопечного она уловила, что называется, на слух. Малейшие изменения в наклоне головы и тела, чуть приоткрывшиеся веки, настороженность позы в целом, сказали ей больше, чем самые изощрённые электронные дешифраторы поведения.
– Он вас почувствовал?! Ёж противотанковый! – Любимое ругательство Элана её губы воспроизвели совершенно непроизвольно.
Она сорвалась с места, опрокинув на пол чашку давно остывшего кофе, стремглав преодолела расстояние, отделяющее её от стеклянной перегородки. Рассчитанная на очень серьёзное ударное воздействие иллюзорно хрупкая преграда не пропускала ни звук, ни вибрацию, и выдать присутствие сторонних наблюдателей не могла. Решение принимать всегда тяжело, но выгонять родителей подопечного – эта задача более чем непростая, и куратор не спешила, всё же надеясь на лучшее.
Все пятеро замерли, затаив дыхание, впившись глазами в смоляную фигурку подростка, ожидали, что же будет дальше…
Вилиан не торопился с принятием важного решения, ведь скоропостижные шаги в его жестоком мире часто ведут к скоропостижной смерти. Но уверенность в наличии невидимых наблюдателей росла с каждой минутой. Чей-то знакомый голосок шептал его имя, звал. Переполненный жаждой встречи он сводил с ума, заставлял лапки непроизвольно тянуться к нему, расставаясь с надёжной опорой.
Руки эволэка медленно плыли в воздухе, словно пытаясь дотронуться до далёкого зеркала. Пустой взгляд голубых глаз устремился строго вперёд, силясь преодолеть рукотворную муть.
Наконец он не выдержал. Тело рассталось со стеблем, на миг повисло в воде и неуверенно двинулось вперёд. Магнит чужого сознания притягивал его безвольный разум. Словно росток, Вилиан потянулся к невидимым лучам света.
Эволэк медленно, почти ползком преодолел расстояние от центра комнаты до зеркала, ткнувшись носом в преграду.
Стена. Вилиан не знал, конечно же, значение этого слова, но то, на что он наткнулся, было именно стеной. Неподатливая твердь не пускала его дальше, отделяя от заветной цели, цели, к которой он так устремился всем своим существом.
Родители непроизвольно подались назад, когда Элан со всего маха врезал по стене кулаком.
– Уходите, сейчас же! – Голос Поляковой почти сорвался на крик.
С таким же успехом она могла бы попробовать докричаться до Сфинкса в пустыне. Екатерина замерла на коленях пред сыном, положив ладони на бездушное стекло, а тот, безошибочно повторив её движение, прижал свои ладони к тем же местам, пытаясь сквозь кварц дотронуться до тёплых материнских рук. Слёзы горячими ручьями текли из глаз всех невольных свидетелей этой трогательной сцены. Мирра содрогалась в беззвучных рыданиях, даже Раткин-старший утирал влагу, ничуть не стесняясь нахлынувших чувств.
Вилиан прижался к стене, ощущая биение живых сердец по ту сторону. Приятная теплота затопила душу.
Николай Иванович решительно шагнул вперёд, опустился на колено и обнял безутешную мать:
– Катенька, нам пора, – негромко, но твёрдо сказал он.
Та оставила на стекле след своих губ, поцеловав в лоб любимое дитя, и поднялась во весь рост, судорожно втягивая воздух. Муж под руки вывел её из операторской. Николай Иванович одним взглядом попросил у куратора прощения и, получив утвердительный кивок, почти вынес за дверь расчувствовавшуюся подругу своего внука.
Никакой злости к родне парня Александра, оставшись одна, не испытывала. Нормальная реакция нормальных людей. Она подошла к зеркалу, сама опустилась на колени и, закрыв глаза, добавила к материнскому поцелую свой, а когда открыла их снова…
Элан чуть отстранился на секунду, а потом прижался щекой к овалу, оставленному влажными губами двух любящих женщин.
«Не заплачу, не заплачу», – как заклинание не то шептала, не то думала про себя она, хотя спазм удавом душил горло. Отчаянная борьба холодного рассудка и живой души закончилась сокрушительным поражением первого: не выдержав напряжения последних недель, Александра сползла на пол, безудержно рыдая.
* * *
– Ро-о-ота-а-а, по-о-одъё-о-о-ом!!!
Полякова не то что поднялась, а была подброшена в воздух: мышцы непроизвольно среагировали на чудовищный крик. Ничего общего с зычным голосом какого-нибудь армейского старшины этот голосок не имел, да и находилась она не в казарме, но от неожиданности тело вмиг перешло границу сна и бодрствования. Мощный выброс адреналина придал невиданную силу конечностям, сердце бешено билось, гоня застоявшуюся кровь по венам, дыхание совалось в галоп.
Амма висела в воздухе посреди операторской, чуть нагнувшись вперёд, сложила ладоши рупором:
– Просыпайся, бездельница! Нас ждут великие дела!
Александра схватилась за грудь, сердце и лёгкие, вышедшие из-под контроля, ломали рёбра и рвали мышцы. Вид самодовольной нахалки и её очередная выходка вызвали не только прилив адреналина, но и породили настоящую цунами бешенства. Полякова слыла воспитанной женщиной, но в эту минуту перегретые тормоза напрочь отказали. В ответной тираде из приличных слов были только предлоги, зато она во всех подробностях растолковывала электронной приколистке все известные пути, ведущие в неведомые дали. Прекрасное далёко было труднодоступным не только по причине захватывающего пространственного размаха, но и размещения в настолько неожиданных местах, что проложить к нему маршруты не взялись бы и самые матёрые штурманы звездолётов.
Буря бушевала минуты три, на большее не хватило сил, но за это время не только стены выслушали самые разухабистые выражения из секретных запасников русского языка. Александре под руку попался андроид. Скромный труженик добросовестно доставил завтрак «в постель», то есть, в операторскую, а в награду Полякова опрокинула его на спину пинком, сделавшим бы честь даже обладателю чёрного пояса по карате. После чего она принялась швырять в голограмму всё, что стояло на продуктовой тележке, не особо интересуясь содержимым и прочностными характеристиками предметов сервиза.
Фарфоровые снаряды быстро кончились, гейзер возмущения опал. Куратор тяжело дышала, сверля Амму бешеным взглядом. Той всё было ни почём: девчонка заткнула руки в карманы комбинезона, всем своим видом демонстрируя готовность к диалогу.
– Чего? – мрачно спросила Александра.
– Переход от хищной личинки к бабочке, вот чего, – передразнила призрак. – Вы проспали шестнадцать часов.
– Сколько?! – Вся злость мигом улетучилась, как лёгкий туман под лучами Солнца.
Женщина повернулась к зеркалу. Ничего необычного. Эволэк пребывал в уже привычной позе, надломленные движения конечностей выдавала сходство с насекомым, а мониторы обрадовали хорошими новостями, дело двигалось.
– Так было нужно, Вы предельно истощены морально. Нервный срыв был неизбежен, так что лучше сейчас, чем потом и в самый неподходящий момент. – Электронная чудачка пожала плечами и, вынув руки из карманов, трижды хлопнула в ладоши.
Повинуясь её команде, открылась дверь. Яркий свет, бьющий из коридора, смазывал силуэты андроидов, один за другим вошедших в зал. Святая святых института заполнилась негромким воем сервомоторов, двое железных дровосеков принялись за уборку, дров человек наломал немало, ещё один вкатил новую тележку с завтраком. На этот раз никакого варварства проявлено не было. Александра с жадностью набросилась на еду. Тяжёлая стрессовая работа не способствовала нормальному питанию, но истерика недельной давности, продолжительный сон, и ещё одна истерика, сегодняшняя, выправили положение, и организм затребовал положенное.
Уничтожив всё съедобное, женщина ушла в душ. Там её ждал приятный сюрприз: горячая ванна и чистая одежда предназначались единственному живому обитателю неприступных чертогов. Разум подстёгивал тело, но она позволила себе роскошь, не сильно торопясь, тщательно смыть многодневную грязь, и устроила контрастный душ. Хлёсткие струи то нестерпимо горячей, то ледяной воды уносили с собой усталость. Тщательно причесавшись и облачившись во всё чистое, Полякова не узнала себя. То, что она привыкла видеть в зеркале в последние дни, напоминало смертельно больную «старуху», лет на пятнадцать старше её самой. Сейчас отражение смотрело на неё глазами симпатичной женщины, милая улыбка которой заставляла только шире растягивать красивые губки, зажигала в глазах огонёк жизни. Покорчив сама себе рожицы, Александра выпорхнула из ванной комнаты, поражаясь собственному весёлому настроению и лёгкости во всём теле.
Пожалуй, стоило сказать Амме спасибо. Та хоть и действовала своеобразно, но пеклась о самочувствии людей, нажимая на нужные кнопки в нужные моменты. Её выходка с побудкой на армейский манер так же была просчитанным психологическим приёмом: куратор стравила пар, не нанеся особого ущерба, и была готова к дальнейшей работе.
Опустившись в кресло, Полякова размяла пальцы и с энтузиазмом осмотрела показания. Чашка горячего кофе на подставке не прошла мимо сознания.
– Спасибо, – не поворачивая головы, но вполне искренне поблагодарила она.
– Будет трудно, обращайтесь, – хмыкнула в ответ темноволосая бестия.
Можно было не сомневаться в неисчерпаемости её фантазии и, соответственно, в том, что утренняя выходка не была последней. Жизнь сложна, но жить стоило.
Время понеслось испуганной лошадью, едва поспевая за потоком данных. Полякова, будучи типичным трудоголиком, вся ушла в процесс, не замечая стремительного бега стрелок старомодных механических часов. В мире её подопечного происходила череда перемен. Невзрачный хищник прибрежных вод, серая хитиновая торпеда с несуразной бахромой неприкрытых жабр, готовился к новому этапу своей жизни. В полостях на спине уже рвалась наружу шёлковая ткань крыльев.
Водная гладь всё чаще расступалась под его осторожными толчками, тело легко преодолевало границу, но каждый раз испуганно погружалось в привычную жидкость. Инстинкт всё чаще заставлял Вилиана высовывать голову на воздух, настоятельно выгоняя в неизведанный мир, лишённый привычной невесомости. Он был очень странный, плавать не получалось, хотя стебли камыша так же уходили ввысь, давая надёжную опору, а лапки с множеством мельчайших крючков надёжно сцеплялись с поверхностью. Ещё несколько пока не очень решительных движений, и он уже почти целиком выбрался из воды.
На несколько секунд странное создание замерло, словно решая ещё раз, вернуться ли назад в хорошо знакомую стихию, или опробовать новую. Зов звучал всё громче, и он сделал решительный шаг, поднявшись ещё выше, впервые в жизни попробовал дышать газом, не растворенным в воде. Капля жидкости повисла на хвосте, будто отчаянно пытаясь вернуть его в родной дом, сдёрнув со стебля, но потом, махнув рукой, сорвалась вниз, растворившись в толчее мириадов сестёр. Ветерок быстро сушил тельце, но страх перед неведомым отступил. Больше ненужные жабры стремительно покрывались коркой засыхающей слизи.
Вилиан теперь не мог охотиться так, как он делал прежде, оставалось рассчитывать только на накопленные запасы. Впрочем, многого и не требовалось, ведь его путешествие не было долгим. Поднявшись на метр от поверхности реки, он замер. Разбухающая на воздухе оболочка стремительно превращалась в панцирь, сковывающий движения. Существо быстро и сноровисто лепило само себе кокон, короткие лапки мелькали с удивительной скоростью, по мере готовности прячась в скорлупку.
Прошло совсем немного времени, и вместо невзрачной личинки на листе камыша повис полый янтарный камень, скрывающий от чужих глаз в своей сердцевине секреты удивительных метаморфоз ткани. Солнечные лучи просвечивали продолговатый многогранный кристалл, и только редкое подрагивание тёмной массы в коконе говорило о наличии жизни.
Звонок внутренней связи оторвал Полякову от захватывающей картины потустороннего мира. Нехотя она нажала на кнопку, приняв вызов.
– Добрый вечер, Александра Викторовна, – голос Анны Второй заставил непроизвольно встать с кресла. – Я только что получила информацию о переходе проекта в важнейшую стадию. Не хочется отрывать Вас в такой ответственный момент от работы, но прошу понять моё беспокойство: мы запускаем производство на основе неполных данных ещё не законченного опыта. Поэтому мне интересна Ваша точка зрения, всё ли идёт как надо?
– Да, Ваше Величество, – забыв от волнения поздороваться, выпалила куратор. – Сейчас уже идёт преобразование личинки в бабочку, Вилиан обретёт окончательную форму через пару дней. Пока всё хорошо. С Верпой никаких сложностей также нет, они встанут на крыло одновременно. Есть ли у меня уверенность в успехе?
Александра задумалась, честно анализируя все «за» и «против», а Императрица не собиралась подгонять подданную, терпеливо наблюдая с экрана за её сосредоточенным мыслительным процессом. Вся Новая Россия сегодня переходила Рубикон, после которого возврата к прошлому уже не может быть. Если обстоятельства требуют притормозить проект, то сделать это можно только сейчас. Единственная ошибка грозит массой проблем, натуральное разорение Державы из которых ещё и не самое тяжёлое, но…
– Уверенность есть, Ваше Величество, – Полякова говорила твёрдо, без пафоса, понимая, что нужны весомые аргументы. – Практика показывает, что если Контакт эволэка протекает успешно, то после прохождения определённой стадии за результат можно не волноваться, ибо он почти стопроцентно будет положительным. Я думаю… нет, я уверена, что эта стадия уже позади. Понимаете, Амма успешно просчитывает наперёд, выдавая положительное или отрицательное заключение по прошествии примерно одной трети жизненного цикла существа. Немного нехорошо звучит, не поймите неправильно, я не переваливаю ответственность на ИР, ведь сама не слепая, и не в первый раз сопровождаю погружение, просто… Просто действительно в нашей профессии есть такой момент, когда уже понятно, что всё хорошо, всё получается. Конечно, впереди ещё немалый труд, долгие недели предельного напряжения, без сна и отдыха, но если существо так стабильно развивается, то есть эволэк, как у нас, кураторов, говорится, «поймал волну», то всё: можно получать удовольствие от жизни.
Императрица рассмеялась от души, довольная хорошей вестью:
– Рада и за Вас, и за Вашего подопечного. Не смею больше беспокоить, всего доброго.
– До свидания, Ваше Величество, – Александра поклонилась, и изображение владычицы, за спиной которой просматривались смутно знакомые технологические линии, сменилось стандартной заставкой с символикой института.
Полякова почесала затылок, силясь вспомнить, какое конкретно предприятие она только что видела, но однозначного ответа на ум не пришло. Ясно было только то, что Императрица лично инспектирует сейчас биологические заводы. Доверяй, но проверяй!
* * *
Превосходное настроение Анны Сергеевны было основательно подпорчено одним только видом Терентьева. Тот по-прежнему не разделял энтузиазма, открыто называя грандиозное дело авантюрой.
– Вы всё ещё сомневаетесь, Максим Максимович? – не без напряжения в голосе спросила Анна.
Ведь если честно признаться себе самой, всё задуманное авантюрой и было. Обычно такая сложная отрасль как биология не прощает и десятой части тех допущений, которые они себе сейчас позволяют.
– Мне не очень импонирует такая спешка, Ваше Величество, – министр финансов твёрдо стоял на своём.
– Мы уже обсуждали это, сколько можно возвращаться к одной и той же теме? Мы итак оттянули начало серийного клонирования! Сначала эволэк, не в упрёк ему будет сказано, семнадцать дней, что необычно долго, входил в Контакт, потом снова задержки по различным причинам…