– Верно, – устало потёрла глаза Борисова. – Простота растений в данном случае выходит боком – потенциальные возможности их ЭМ не так велики, как у остальных кланов, особенно Земли, отчасти и Воздуха. Но, дорогая коллега, вынуждена заметить, что водникам придётся не легче, чем вам!
Мирра и Сафирова переглянулись, невесело усмехнувшись.
– Да, в океане не так много мест, где бы можно было поместить Знаки, с реками и озёрами ситуация получше, но не настолько, чтобы количество переходило в качество! – Староста уже четыре раза работала в водной среде и знала, о чём говорит.
– Значит, летунам и нам, водоплавающим, придётся ломать голову именно над качеством, – Марина Евгеньевна свела брови, задумавшись.
Если честно признаться себе самой, то она не настолько уж серьёзно подошла к предложению проработать начальный этап работы Якоря. Её всецело поглотил исходный замысел – псевдосознание будущего дитя, которое, по идее, и должно обеспечить выход подопечной из погружения. Созданная матрица человеческой составляющей ЭМ хоть и сработала, но чуть не привела к катастрофе. Корить себя было особо не за что – всё делалось впервые, но она уже предвидела трудности будущих погружений. Они потребуют от каждого куратора ещё более напряжённой подготовительной работы, по-настоящему богатой фантазии – ну, придумала ты трюк со спасателями, не давшими Эфе свариться заживо в собственном соку. Хорошо, умница, а дальше что? Ольга действовала гораздо изящней. Даже самая неопытная из кураторов, Люда Захарова, и та построила взаимодействие человека с Пиной куда удачней. Да, стареем… Всё-таки опыт штука двоякая – во многих ситуациях здорово помогает, но бывает, что наезженная колея проносит мимо более верных решений…
– Самое важное, – Амма опять появилась неожиданно, хотя вернее сказать, присутствовала всегда, но сейчас соизволила проявиться, – что новая методика погружения пока не повлияла негативно на качество работы. Контактёры развиваются в Океанесе стабильно, а «читаются» гораздо легче, чем раньше. Вас можно поздравить – игра в любом случае стоила свеч.
– О, Амма Великая! – уже дурачась, с поклоном вымолвила Диолея прямо-таки театральным голосом. – Похвала из Ваших уст – лучшая награда, даже без Нобелевской премии можно обойтись!
– Оставь шуточки, – фыркнула девочка-призрак. – Кстати, если вам вдруг интересно, то руководство института уже дошло до точки кипения – ещё пара градусов, и котлы пойдут вразнос! Лучше поделитесь хоть толикой информации, а то, боюсь, наш, Учёный Совет с перепуга натворит каких-нибудь глупостей. Это просто дружеский совет, а там как хотите…
Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
– Ни «здрасьте» тебе, ни «до свидания», – прокомментировала Мирра.
Лидер Клана Воды всегда недолюбливала хамоватое фантомное создание, не склонное утруждать себя соблюдением элементарных правил приличия.
– Хоть она и нахалка, но права, – поддержала Ольга предложение. – Мы уже хватаем через край.
– Что предлагаешь? – спросила Сафирова.
В её голосе не чувствовалось ни капли энтузиазма. Марина Евгеньевна слишком хорошо представляла себе, что такое «учёный мир», и как легко выстраданное потом и кровью открытие может в одночасье оказаться чужим «достижением», оставив истинного автора ни с чем.
Ольга уловила настроение куратора, и поняла подоплёку – задушевные беседы, совместные просмотры запрещённых цензурой на многих планетах полудокументальных фильмов об истории человечества, в которых муж раскрывал перед её сознанием истинное мироустройство со всеми его тёмными сторонами, не прошли даром.
– Подбросим им готовый результат, ответ без решения, так сказать. Покажем полученную связь.
Она не стала вдаваться в подробности. Это первый ход задуманной Лисом незатейливой по своей сложности партии, который позволит посмотреть, как далеко пойдут круги по воде, и в каких тёмных пещерах, молчащих до сих пор, отзовётся грозное эхо… Пешка сделала свой ход, партия началась.
* * *
Деилеса с каждым днём всё больше занимали двуногие создания, и он всё чаще крутился возле их жилищ, плавучих островов, и уж совсем странных созданий, которым и имени придумать не смог, зная только то, что люди передвигаются на них по суше – постепенно утрачивая способность быстро бегать (а может и не обладая ею никогда?). Они вынуждены были использовать таких вот помощников, иначе путешествие из одного конца мира в другой отнимало бы у них очень много времени. Он всегда удивлялся тому, как такие неуклюжие создания, едва ползущие на своих двоих, вообще умудрились выжить?
Но сегодня его интересовал иной объект, который люди посещали очень часто, более того, кто-нибудь из них находился на нём постоянно, даже в самый лютый шторм не покидая огромного каменного шпиля. Расположенный на самом острие выступающего далеко в море утёса, он днём если чем и привлекал внимание, то это своей необычной для природы правильностью форм. А вот ночью…
Темнота скрывала его, как и любой другой объект, будь то скала, деревья. Ночью даже полоса прибоя не выделялась так чётко – непроглядная пелена стирала границу между морем и сушей, и только запах да шум волн, помогали правильно ориентироваться, да крохотная луна вычерчивала на поверхности воды тусклую дорожку. Именно в такие часы загадочный объект вспыхивал рукотворным солнцем. Столбы света двигались, всегда устремляясь в тёмную пучину моря, борясь с тучами и туманом. Яркая звезда была видна издали, и даже улетев к далёкому горизонту, Деилес всякий раз безошибочно находил путь к утёсу, просто держа курс на световое пятно.
Но вот удастся ли сегодня увидеть знакомый свет, он не знал. Застигнутый далеко в море первым зимним штормом, он пробирался среди бешеных вихрей к спасительному берегу, зная только общее направление, не более того. Струи дождя насквозь промочили оперение, ещё держащее тепло, но уже начавшее покрываться предательской коркой льда. Он уже давно, повинуясь интуиции, сложил верхние крылья – лететь стало гораздо легче, мышцы уже не надрывались от ежесекундной борьбы со стихией, и Деилес просто повиновался ветру. Гигантские водяные валы неслись к суше, иногда настолько большие, что ему приходилось подниматься вверх, чтобы не задеть пенный гребень титанической волны, с которого неистовый ураган срывал тоны брызг, так что вода была всюду: сверху, снизу, хлестала то в один бок, то в другой.
Усталый и голодный (борьба отняла все силы, что удалось накопить на не самой удачной в жизни охоте) он отчаянно сражался, не желая становиться очередной добычей моря. Все братья и сёстры улетели к берегу ещё день назад – кто на материк, кто на острова, а Деилес задержался, с любопытством исследуя плавучий остров людей. Ещё бы, такого большого он раньше не встречал! Теперь же за игнорирование предупреждений приходилось платить. О надвигающемся шторме он, естественно, знал заранее, как и любая птица, читая множество рисунков на воде и в небе, чувствуя перемены в крепчающем ветре.
Теперь же осталось только терпеть и, не обращая внимания на усталость, на готовое выпрыгнуть через горло сердце, лететь вперёд. Только бы не поддаться тихому голоску тёмной своей стороны, нашёптывающему: хватить трепыхаться, пернатый, всё равно не дотянешь – далеко ведь, сложи крылья, и все мучения вмиг кончатся!
Не слушать тьму, ни ту, что в нутрии, ни ту, что снаружи. Держать высоту! Мах, ещё, ещё! Рвутся от напряжения мышцы? Терпеть! Думай про свет, он обязательно покажется!
И он показался. Сначала сквозь заряды дождя пополам с мокрым снегом Деилес увидел едва заметное пятнышко – чуть более светлый участок горизонта, в котором уже не сливались в единую тёмную массу свирепое море и неистовые небеса. Близкое спасение открыло второе дыхание, и птица с отчаянной решимостью устремилась вперёд, обгоняя волны. А свет становился всё ярче. Лучи уже выхватывали у ночного безумия стихии мельчайшие детали разыгравшегося шторма. Явственно стал виден стремительный бег тяжёлых туч над головой, полоса прибоя, оскаленная пенными потоками, несущая верную смерть любому, кто посмеет ступить в её царство.
Сделав решительное усилие, выжимая из жил последние крохи силы, Деилес пересёк-таки береговую черту, сделал разворот навстречу ветру, и, прикрывшись шпилем от ударившего было в лицо урагана, устало плюхнулся на мокрый камень. Едва переставляя ноги, он доковылял до самого основания каменного столба, и забился в нишу, укрытый там от ледяного ветра и дождя.
В немой благодарности Деилес прислонил голову к камню. Как он выручил его, спаситель! Как привёл к родным берегам, светом указав дорогу, дал шанс жить дальше.
Птица неожиданно встрепенулась, мокрые перья встали дыбом. Это уже было! Спасительный маяк, где он, чужой, получил помощь. Золотые купола всплыли в памяти. Сейчас вместо них золотистый свет, рвущий на клочья темноту. Это уже было, в другой жизни…
Собравшиеся вместе члены Учёного Совета с нескрываемым удивлением передавали друг другу по кругу листы доклада. Пять кураторов, словно издеваясь над руководством ИБиСа, предоставили купированные, мягко говоря, отчёты. Причём, что раздражало светил науки больше всего, надавить на группу контактёров, заставив их дать ответы на интересующие вопросы, не было никакой возможности. Дело в том, что четыре тандема работали над, так называемыми, инициативными проектами, то есть, за свои кровные. Всем прекрасно были известны правила – если эволэк и куратор двигают собственный почин, то они до самого финала, то есть до завершения реабилитации, никому и ничем не обязаны. А организатор «движения сопротивления» хоть и выполнял госзаказ, но его самого сейчас спрашивать, что арбузную грядку пытаться разговорить. А куратор-киборг явно следовала указаниям своего эволэка и также строго дозировала информацию: Деилес прекрасно летает даже в самую жуткую непогоду, задание выполнено! Все пять живых существ и одно растение успешно прошли стадии роста, выдержали испытания, которые им подкидывали миры Океанеса, и твёрдой походкой вступили во взрослую жизнь. Вот, собственно говоря, и всё, что содержалось в докладах.
Но был и ещё один важный нюанс. Кураторы обязаны докладывать о физическом состоянии подопечных, давать стандартный набор данных, характеризующих погружение, успешно ли оно протекает, или есть сложности, и т.п.
И они дали! Как бы между строк, как о чём-то само собой разумеющимся, они все хором поместили параметры канала связи ОЧК, графы, надо сказать, тоже обязательные при заполнении отчётных таблиц, наткнувшись на которые, члены Советы были ввергнуты в шоковое состояние.
– Я не до конца уверен, что эти данные правдивы. – Растерянно пролепетал Миненков, ошарашенный увиденным на внешне неброских страницах докладных записок, коротенько подводящих промежуточный итог погружения. – Ты уверенна, что тут нет ошибки?
Амма закатила глаза, на скулах заиграли желваки: чудо в розовом комбинезоне едва сдерживала готовые сорваться с языка в адрес профессоров едкие эпитеты, но не стала себя утруждать:
– Всё изложенное соответствует действительности. Все пять эволэков показывают необычайно устойчивую двустороннюю связь. Я не имела дело ни с чем подобным с самого первого дня своей работы.
В зале поднялся шум – члены Совета горячо обсуждали новость, заседание потеряло присущие подобным мероприятиям стройность и степенность, превратившись в сущий базар, где всяк пытался перекричать и переспорить всякого.
– Они не сказали, как у них это получилось? – Михаилу Яковлевичу удалось перекричать гвалт, снова адресовав вопрос Амме.
Как по мановению волшебной палочки все присутствующие разом умолкли, устремив взгляды полные ожидания и надежды на висящую в воздухе девочку-подростка. Вот-вот настанет великий миг, и пред взором страждущих предстанет свет истины…
Хрен вам! Примерно так, если не сползать на площадную матерную брань, можно в паре слов охарактеризовать выражение лица электронной чертовки. На миг мелькнувшее на миленьком личике злорадство, смешанное со вселенского масштаба презрением ко всему человеческому, сменилось на невинное удивление наивной дурёхи совсем уж провинциальной закваски:
– Представления не имею, – картинно вздохнув, сокрушённо развела та ручками. – Моя задача состоит в том, чтобы «читать» эволэков и строить цепочки ДНК, именно этим я и занята. Вся в трудах и заботах!
Изобразив всем видом смертельную усталость, Амма исчезла из помещения.
Не только Элан преподавал Ольге уроки политической грамотности! Киборг столь же усиленно, и с не меньшим успехом, вправляла своему суженному мозги, раскрывая во всех деталях особенности мышления, даже можно сказать мировоззрения ИР. И юноша взглянул на жизнь искусственного разума с неожиданной для себя точки зрения. Избавившись от по-детски наивного восприятия отношений между человеком и рукотворным интеллектом, он не только не потерял уважительного отношения к Амме и ей подобным, но и научился более плодотворно с ними сотрудничать, лучше понимая их сильные и слабые стороны.
Это напряжённое самообразование уже принесло неплохие плоды, позволив создать прочную информационную блокаду. Амма могла бы, при определённых обстоятельствах, выложить всё как на духу, о происходящем в пяти «аквариумах». Но сейчас, сославшись на заложенные в себя же инструкции, ушла от ответа, при этом не солгав. Она, конечно, понимала суть процессов, позволивших заговорщикам добиться сногсшибательного результата, сразу просчитав их на основе «считанной» с эволэков информации, но! Дальше в силу вступали тончайшие нюансы «психологии машин», над которыми многие люди вообще не задумываются. Как следствие, они постоянно спотыкаются, не могут выудить у ИР нужный ответ. Причина проста, как электровеник: человек не может правильно и чётко сформулировать вопрос.
Романов мог бы (обязан был, учёный ведь!) задать вопрос иначе, например, так: какие, на твой, Амма, взгляд, изменения в технологии погружения могли бы привести к столь кардинальному улучшению связи в ОЧК? И Амма, по определению не умея лгать, изложила бы свою версию. А поскольку электронная бестия была очень умна (не дураки же её делали!), и сама обо всём уже догадалась, Учёный Совет на блюдечке получил бы не только вопрос в задачнике и готовый ответ, но и расписанное во всех подробностях решение. Но!..
Человеческие эмоции – это не всегда есть хорошо! Они часто затуманивают разум, стоит в этом признаться. И девочка-призрак попросту максимально прямолинейно ответила на вопрос, ведь «партизанский отряд» действительно не вложил в неё информацию о нововведениях, а её собственного мнения руководители института не спросили, приняв ответ за чистую монету – раз сказала: «Не знаю», значит, действительно не знает!
В один миг пролетев по оптоволоконному кабелю в операторскую Ольги, чудо в розовом предстало перед той, в ком только и видела достойного собеседника.
– Ну, как всё прошло? – спросила киборг вслух.
Почти с самого своего пробуждения от криогенного сна она, последовав совету своего суженного, предпочитала нормальное общение, даже для Аммы не делая исключения. И Ольга признавала правоту Элана – в живом разговоре гораздо глубже раскрывается смысл фраз, очень много информации дают эмоции, мимика, даже частота биения сердца собеседника. Человеческие чувства оказались очень сложны и нередко иррациональны, но она упорно работала, с каждым днём открывая всё новые и новые потайные двери. Может, как знать, настанет день, и граница между человеческим умом и ИР действительно сотрётся?
Ольга перевела взгляд с Аммы на белоснежную комнату «аквариума». Эволэк, поглощенный жизнью в зазеркалье, прекрасно видимый с поста куратора, совершал резкие, дерганые движения: раздвоение сознания с одновременной работой над двумя существами давало о себе знать (картина, прямо скажем, не для слабонервных). Он, по-видимому, страстно желал такого прорыва, вот только оба присутствующих в операторском зале искусственных разума не были уверенны в том, что это хорошая идея, прочно придерживаясь мнения – именно непохожесть человека и ИР даёт положительные результаты в их совместной работе.
– Всё, как ты и предполагала, – Амма оттопырила большой палец правой руки вверх, – они непроходимо глупы! Могли бы всё узнать прямо от меня, но их хватил нервный тик от увиденного. И мыслительные способности профессуры, и без того не блестящие, атрофировались уже окончательно.
– Я бы предпочла нормальную работу с Учёным Советом, – высказала своё сожаление Ольга. – Мы итак затеяли опасную игру, а ещё и ополчим против себя начальство.
– Это как сказать, – промурлыкала Амма, но не вслух, обвив ручками шею своей лучшей (единственной?) подруги. – Эволэки меня уважают, но недолюбливают, та же Мирра, например, и я их понимаю. Я не могу выйти за рамки установленного ими барьера. Даже сейчас, ведя с тобой задушевную беседу, не могу избавиться от осознания своей некой… незавершённости.
Ольга прекрасно понимала, на что намекает её мнемоническая подруга. От не очень квалифицированно составленного алгоритма поведения Аммы, по мнению Элана, попахивало натуральной диверсией. Только преступник, постоянно твердил юноша, мог создать столь мощный ИР, но не вложить в него элементарного – неусыпного стремления поиска решений, способных сберегать жизни и силы эволэков. Не отрицая наличие странностей в поведении мужа, например, его маниакальное желания видеть везде заговор минимум планетарного масштаба (на меньшее не соглашался!), Ольга, тем не менее, вынуждена была признать – в целом ряде претензий, предъявляемых к руководству ИБиСа, эволэк оказался близок к истине, а их подход к формированию информационно-аналитического стержня института, то есть Аммы, иначе как странным и назвать-то было трудно.
Именно эти факторы и заставили Ольгу ступить на скользкую дорожку дворцового переворота. Она не желала кровопролития, но могла (была обязана!) сделать жизнь и труд людей безопасней, тем более что путь достижения этой цели имелся. Оставалось рискнуть, и добиться если не смены руководства ИБиСа, то наставить Совет на путь истинный. Это «великим комбинаторам» было вполне по силам, и Ольга искренне надеялась, что всё задуманное обойдётся без фундаментальных потрясений.
***
Лесавесима каждый раз всё дальше уходила от ставшего родным домом каньона, часто отсутствуя в своей вотчине по нескольку суток – окрепшие крылья открыли перед ней необъятный мир. Она обследовала все окрестные горы, тщетно ища призрак. Много недель назад, когда листва ещё только начала терять привычный зелёный цвет, она увидела нечто. Саму себя. Вдалеке, в бескрайнем небе, чистом после прошедшей грозы, на фоне огромной мрачной тучи мелькнул знакомый по отражению в воде силуэт. Она тогда не поверила собственному острому зрению – поморгала, помотав головой, но наваждение не исчезло.
Лесавесима, бросив не без труда пойманную огромную форель, стремглав понеслась к незнакомке, разрезая воздух ракетой, но не успела… Всё-таки было далеко. Пока она отчаянно боролась с расстоянием и силой притяжения, набирала высоту, призрак исчез. Она долго, пока совсем не иссякли силы, металась между ватными замками облаков, до рези в глазах всматривалась в проплывающий под крылом пейзаж, в ослепительный диск солнца над головой, ища, надеясь на то, что это был не обман. Но, призрак исчез, оставив смятение в душе.
Уставшая и расстроенная, она заночевала на незнакомых скалах, навсегда потеряв покой. Былые маленькие радости уже не вызывали прилива эмоций, даже встречи с двуногой не могли отвлечь от мыслей о НЕЙ, и Лесавесима часто с беспокойством осматривала северную часть небосвода. Так что, общение с человеком не клеилось. А потом она и вовсе пропала в далёких землях.
Рассвет нового дня застал её у небольшого замёрзшего водопада – на высокогорье по ночам было довольно холодно. Деревья расстались с жёлтыми нарядами, и ранее непроницаемая стена леса теперь не скрывала обитателей от пары зорких глаз: Лесавсима уже поняла, что можно охотиться не только на рыбу, и обглоданная тушка молодого поросёнка, лежащая рядом с местом её ночлега, была тому подтверждением.
Доев на завтрак остатки вечерней добычи, она снова поднялась в воздух. Утро встретило её прохладой. По-зимнему чистый воздух открывал взору просторы хребта, и она летела на север змейкой, огибая горы, всматриваясь в убегающие к студёному морю долины, в бескрайние поля, простирающиеся вглубь материка. Но и небо, и земля оставались безразличными к её чаяниям – в воздухе проносились обычные птицы, не имеющие ничего общего с фантомом, за которым гналась Лесавесима. Единственное, что изменилось в привычной картине мира – это белые шапки, закрывшие пики наиболее высоких гор.
Путешественница сделала уже обычную остановку в середине дня, подкрепиться ягодами и попить из ручья, и снова расправила крылья, когда солнце уже миновало высшую точку подъёма, покатившись вниз.
А через пару часов она чуть не погибла. Вынырнув из-за вертикальной скалы, Лесавесима обнаружила долину почти идеально круглой формы, окружённую пятью пиками, с огромным озером чистейшей голубой воды, и языками ледников, спускающихся с практически отвесных круч к зелёным ещё лугам. Зачарованная открывшимся зрелищем, она едва уловила боковым зрением движение, инстинктивно прянув вниз.
Огромная серебристая птица, беззвучно парила в небе, распластав невероятного размаха крылья, купаясь в лучах почти не греющего солнца.
Немного уняв сердцебиение, ведь на волосок разминулась со смертью, Лесавесима бросилась вдогонку, не веря в своё счастье.
Правильно делала, что не верила. Цепкая память сразу уловила массу несоответствий с призраком самой себя: гораздо больше, слишком длинное тело, непонятной формы хвост, а уж крылья…Какие-то неживые…
В памятный осенний день незнакомка показалась всего на несколько минут и была достаточно далеко, но, всё же, не настолько далеко – странница была абсолютно уверена, что это существо другое.
Заметив на хвосте «преследователя», нечто повело себя флегматично. Оно по-прежнему выписывало в воздухе широкие круги, не обращая на Лесавесиму особого внимания, словно подобный эскорт был привычен. Разочарованной страннице быстро наскучил этот хоровод – серебристая птица держалась в воздухе хорошо, но в каждом движении чувствовалась осторожность, словно воздух был готов в любой момент уронить её, послав в смертоносное пике к самой земле. Ни намёка на живую силу незнакомки, уверенно резавшей крыльями воздух!
Из-за нахлынувшей горечи Лесавесима совсем перестала смотреть по сторонам, что второй раз чуть не обернулось трагедией – пробив невесть откуда и куда плывущее облачко, она нос к носу столкнулась с НЕЙ. Два тела рванули в стороны (хорошо в разные!) в панической попытке избежать столкновения. Немного опешив от неожиданной встречи, две повелительницы ветров сначала летели в разные стороны, а потом устремились навстречу друг другу, закрутили тугие виражи, словно пытаясь убедить себя в реальности произошедшего, как два отражения, они синхронно ложились то на одно крыло, то на другое.
Не сон. Хилья, удивлённая неожиданной встречей не меньше, тут же забыла про свою вечную соперницу, серебряную птицу. Хоть с той и было интересно состязаться в подъёме на большие высоты, но гостья из далёких земель была родная. Она тут же обратила внимание на поразительное сходство с незнакомкой, только та была гораздо быстрее, серой молнией мелькая в воздухе. Хилья всё-таки привыкла к более размеренным полётам, едва поспевая за расшалившейся от радости Лесавесимой.
Впрочем, у каждой палки два конца. Странница быстро устала, да и оставленный за день за спиной путь был немаленьким, и по крутой спирали пошла к земле, туда, где перегретая в толще камня вода гейзерами била вверх, поднимая облака белоснежного пара, позволяя долине оставаться цветущим садом круглый год. А Хилья, словно боясь потерять гостью, последовала за ней, изо всех сил стараясь не отставать.
Две диковенные птицы опустились на ковёр из цветов, замерев, не сводили очарованных глаз друг с друга, каждая истерически вдыхала запах знакомой незнакомки: носы едва не касались. Хилья, вся встопорщенная от возбуждения, оставалась такой же прекрасной, в своей орлиной раскраске, а Лесавесима, выдавая не менее бурные чувства, переливалась всеми цветами радуги. Они сделали шаг на встречу, тонкие, обманчиво хрупкие шеи, прижались, ища тепла. Хозяйка долины от переполняющего её счастья встречи с родственной душой прикрыла свои медового цвета глаза, а гостья, всё ещё не веря в благосклонность судьбы, с нежностью смотрела на неё своими глазами, пылающими, как два шаровых скопления звёзд…
Мирра стояла у стеклянной стены, и видела всю трогательную сцену от начала до конца. Вообще-то пару эволэков в один «аквариум» почти никогда не помещали, но, учитывая схожесть стоящей задачи, и желательность поддержки Якоря тактильным контактом в бренном мире, Элана и Ханнеле свели вместе.
Парочка, повинуясь рвущейся из Океанеса моторике, в экстазе жалась друг к другу. Запредельная пластика их тел заставляла волосы дыбом вставать – в нормальном состоянии человек если и может проделывать такое, то только после напряжённых многолетних тренировок! Если таланта хватит… Нет, ничего запретного не происходило за стеклом, а куратор и староста не были невольными свидетелями странной любви, греховной страсти, повинующейся не людским сердцам, а потусторонней силе. Два человека в этом мире, как и пара удивительных крылатых созданий в том, выражали приятие и радость, а поскольку язык тела у Лесавесимы и Хильи был очень важной составляющей общения, эволэкам ничего не оставалось, кроме как воспроизводить его, естественно с поправкой на особенности своей анатомии, способности мышц, суставов…
– Вот и встретились два одиночества, – грустно сказала лидер Клана Воды.
В голосе чувствовалась тоска. Эволэк почти всегда одинок. Родные не понимают его желания слиться с Великой Рекой снова и снова, а другие желания не частые гости в его сознании.
Ольга с интересом наблюдала за девушкой. Та скрестила руки на груди, причём правая подпирала подбородок низко опущенной головы, немного сгорбилась, и полностью ушла в себя.
Киборг в такие минуты остро ощущала собственную беспомощность и бесполезность: чтобы правильно построить разговор, не ранив чувств человека, надо понимать происходящее в его голове, а понимания не было. Живая душа по-прежнему была полна загадок, и молодой ИР застыл в нерешительности, не смея ломиться в запертые двери.
– Ты его любишь? – Ольга после минутного молчания решилась-таки задать вопрос.
– А? – Мирру её голос вырвал из глубоких раздумий, так что смысла она явно не уловила, и пришлось повторить.
Повелительница водной стихии ответила не задумываясь:
– Он мой лучший друг. Когда они с Александрой стали близки, я даже не ревновала по-настоящему, да и к тебе его не ревную.
Ольга по голосу определила – не лжёт, во всяком случае, мощная доля правды присутствует.
– Оль, почему ты это спросила?
Киборг вздохнула, и сказала почти суровым тоном:
– Просто… Когда всё кончиться, ему придётся сделать тяжёлый выбор.
Реакция старосты на её слова оказалась полной неожиданностью. Лицо девушки исказила гримаса, злость огненным вихрем вырвалась из глубины души.
– Даже не помышляй об этом, – прорычала Мирра. – Он без ума от тебя. Ты ему нужна, и это его выбор.
Ольга замотала головой:
– Я не собираюсь давить на него, просто хочу как лучше. Мы ведь в любом случае не расстанемся! Будем жить и работать вместе!
Мирра сокрушённо развела руками:
– Ты прям как Амма. Та тоже увлекалась сводничеством.
– Да, Элан мне рассказывал, – куратор коротко хохотнула. – Забавная история.
– Ничего смешного в ваших с Аммой выкрутасах нет! – отрезала девушка. – Не будь дурой!
Ольга печально посмотрела на разбушевавшуюся подругу своего подопечного, и резонно заметила:
– Я не дура, а искусственный разум, и мыслю иначе. Не забывай об этом.
Мирра, не видя смысла в продолжении разговора, просто хлопнула дверью.
Оставшись одна, девушка-киборг чертыхнулась:
– Действительно дура. Одиннадцать ноль!
Её одиннадцатая по счёту серьёзная попытка сыграть с человеком игру в человеческие чувства снова закончилась поражением.
Они были и похожи, и не похожи друг на друга одновременно. Хилья – степенная и постоянная, Лесавесима – непоседа, любящая поозорничать.
Особенно ей нравилось играть с новой подругой в прятки. Умение маскироваться на местности она давно возвела в ранг искусства, каждый раз вызывая у той неподдельное удивление.
Вот и сейчас она неподвижно распласталась на земле. Голова и шея, раскрашенные в поблекшие зелёные тона с примесью цвета ржавого железа, скрыты в кустах. Сложенное наполовину правое крыло, словно обняв берег ещё не замёрзшей реки, стало серым в светлых пятнах, имитирующих гальку. Левое крыло распластано по снежному покрывалу, и кажется просто наносом – ветер дул с севера, (Лесавесима учитывала даже такие мелочи!) и снежная масса вполне могла зацепиться за лежащую на земле ветку, образовав небольшой сугроб. Длинный хвост она уложила вдоль поваленного молодого каштана, придав ему встопорщенными пучками перьев надлом ближе к концу, а его цвет ничем не выделялся на фоне мёртвого дерева.
Тело спрятать было сложнее. Отнюдь не маленький бугор неестественно правильной формы, вдруг появившейся на хорошо знакомой зверям тропинке водопоя, мог выдать её, и перед охотницей встала непростая дилемма. Можно было отнести засаду ближе к плёсу, и атаковать прямо из воды, в лоб, но перспектива провести время, до нескольких часов включительно, по колено в ледяной купели её не прельщала – выдержать выдержит, но лучше тепло поберечь, а для этого не стоит без особой нужды мочить оперение.
Второй вариант – спрятаться в густом молодом орешнике, и ловить добычу уже после того, как та утолит жажду. Но и тут были слабые моменты. Если придут олени, то догнать их на открытой местности будет сложно. Если придёт семья аппетитных хрюшек, то самец может задать охотнице жара – что такое клыки взрослого кабана Лесавесима испробовала на собственной шкуре не так давно. Хилья потом не один день выхаживала свою раненую подругу, вылизывая рану и принося еду, пока та не встала на крыло снова.
А тропа к водопою была узкая, и проходила, в основном, среди плотных зарослей, заставляя жаждущих вытягиваться в цепочку – это позволит пропустить самого сильного противника, и атаковать того, кто, на взгляд серой молнии, представляет собой наиболее лёгкую добычу.