– Обещаю. Теперь только посоветовавшись. Можно я прямо сейчас посоветуюсь? Жюли, я хочу стать альпинисткой. У меня это отлично получается, ведь ты знаешь, как я умею лазить.

– Если ты и так умеешь лазить, то зачем тебе это проделывать постоянно? Что тебе нужно доказать себе, если всё очевидно?

– Ну как же? Все альпинисты постоянно ставят рекорды, я тоже хочу.

– Но для этого нужны хотя бы соперники. У людей примерно равные возможности, вот они и лезут – кто выше. А ты? Если ты хочешь соперничать с людьми, то это неравная борьба – тут ты профи, Чарли, ты любого обставишь.

Эти слова неожиданно так согрели кукольную душу! Но, подумав, она спросила:

– Так значит, я не могу быть альпинисткой?

– Думаю, если твоя задача – поставить рекорд, то нет. Считай, что ты уже рекордсменка. Можешь хоть у Кэма спросить, он скажет.

Ну вот, и с альпинизмом не вышло. Тем не менее слова Жюли как-то успокоили куклу – если ты всё равно уверена, что ты чемпионка по скалолазанию и вообще любому лазанью по вертикали, то к чему это кому-то доказывать?

На этом поиски своего предназначения у Боты не закончились. И не то, чтобы она очень стремилась найти дело, которое ей подходит, просто чужие примеры вновь вдохновляли её, и всякий раз ей начинало казаться, что вот это занятие – как раз то самое. К тому же у неё появилась привычка изображать свою мечту на бумаге. Когда она посмотрела по телевизору передачу о погибшем легендарном судье, славившемся своими красноречием и справедливостью, она нарисовала себя судьёй, восседающим в центре зала суда с молоточком в руках. Потом её вдруг вдохновил рассказ Альбертины о её учениках, и Бота срисовала с одной из книжек настоящий класс с партами и учениками, представляя, как это, пожалуй, здорово стоять перед такой толпой и рассказывать им разные умные вещи. После в мечтах и на бумаге у куклы появились ещё Чарли-балерина, Чарли-учёный. Чарли-ветеринар осталась не дорисованной – уж очень они большие, эти животные.

Когда в один из вечеров в начале зимы Жюли увидела все эти «профессиональные» фантазии, она не поверила своим глазам – за такой короткий срок Бота научилась так здорово управлять мелками в своей руке, что это говорило об одном:

– Да ты художник, Чарли! У тебя уникальный графический почерк! Ты просто талант!

– Да? – удивлённо спросила кукла.

– Даже не сомневайся! А зачем ты всё это рисовала?

– Не знаю, просто мне мечталось, а руки сами изображали мои мечты.

– Если ты делала это не для того, чтобы похвалили другие, а просто потому, что хотелось, значит, ты точно художник, рисовать – твоё призвание!

– Откуда ты всё это знаешь?

– Когда-то у меня тоже так было! Я испытала это на себе!

– Когда чертила?

– Нет! – торжественно ответила Жюли. – Когда пекла!

– Пекла? – удивилась Бота.

– Именно! И знаешь, благодаря тебе я поняла, что моё призвание – кулинария! Архитектура – это мамины мечты. Ей всегда казалось, что она не добилась больших высот, потому что у неё профессия такая – всего лишь учитель. И она хотела, чтобы её высот добивалась я. Архитектуру я не брошу, что-то в ней меня очень привлекает, но этих самых высот я не хочу, я хочу печь необыкновенно вкусные торты и булочки.

Бота долго думала о том, что сказала ей Жюли: девушка, которая обучается специальности «Архитектура», как выяснилось, растворяется только в одном занятии – в выпечке, которую практикует дома в выходные. Так и есть – как Жюли забывала о времени между формочками для теста, так и Бота испытывала подлинный покой и блаженство, только следуя за движением своего мелка. «Художник так художник», – улыбнулась кукла своему изображению в зеркале.

Глава 4. Быть совсем взрослым

1

Подготовка к Рождеству или Новому году – дело не менее приятное, чем сам праздник, не так ли? Начинаются разговоры, где и с кем лучше будет праздновать, обсуждается меню, готовятся подарки. И праздник не праздник, если последнее удаётся сделать заранее, потому что обычно подаркам отводятся последние суетные дни или даже часы, и это только добавляет событию важности.

Жюли каждый год обещала себе заняться покупкой подарков без спешки, за несколько дней или даже недель, но пока ей это не удавалось. Вот и в этом году. Согласившись выручить Этьена, который уехал на праздник из города, последние три дня Жюли работала в кофейне полный день – до 21:00, после чего ехать за подарками уже было поздно.

– Чарли, как думаешь, что мне подарить Кэму? – спросила она куклу вечером накануне Рождества, готовясь к закрытию кофейни.

– Шарф! Ему очень подойдёт полосатый шарф, – не задумываясь, ответила кукла.

– Пожалуй… Успеть бы только сегодня найти подходящий.

Зазвонил телефон.

– О, Ники! Привет! – воскликнула обрадованная Жюли.

Оказалось, что подруга Жюли Николетта, которая училась в Страсбургском университете и приехала на рождественские праздники, тоже ещё не успела приобрести все подарки. Девушки тут же договорились встретиться после закрытия кофейни, чтобы отправиться за покупками.

Настроение куклы на протяжении этого позднего спешного шопинга всё ухудшалось и ухудшалось. Дело в том, что, встретившись с подругой, которая по-прежнему не замечала присутствия куклы, активно высовывающей голову из сумки хозяйки, Жюли тоже будто перестала замечать Боту и будто не слышала её советов насчёт подарков.

– Лучше с жёлтыми камушками, – говорила она Жюли, когда та выбирала брошь для мамы. – Альбертине не подойдёт с чёрными!

Но, послушав совет Николетты, Жюли купила брошь с чёрными камнями.

– Большой ведь намного красивее! – настаивала Бота. – У него такая красивая узорчатая ручка!

Но зонт для отца Жюли купила маленький, потому что Ники сказала, что чем меньше места занимает зонт, тем лучше.

– Ты же хотела купить Кэму шарф? – возмущённо выкрикнула, наконец, Бота, когда, следуя совету Николетты, Жюли отправилась выбирать для него подставку для дисков.

– Чарли, я не хотела, – шепнула Жюли. – Ты лишь предложила, но сейчас я решила иначе. У Кэма куча шарфов, дорогая, а подставка ему пригодится, у него много всяких дисков с музыкой.

Бота решила больше не давать хозяйке никаких советов.

Николетта тоже приобрела кое-что для родственников, и на все покупки у них с Жюли ушло всего два часа. К полуночи девушки, которых уже ждали с беспокойством родители, направились по домам, что располагались по соседству.

– Спасибо за помощь, – сказала Николетта на прощание. – Мы так здорово с тобой всё выбрали, таких замечательных платков я бы сама не нашла.

– О, и тебе спасибо! Вдвоём у нас всё всегда лучше получалось, – смеясь, ответила Жюли. – Я тоже переживала, что не успею всё купить. А ты так быстро помогла мне выбрать, что нужно.

– С наступающим Рождеством!

– С Рождеством! Завтра жду тебя в гости, – сказала Жюли подруге, и они разошлись.

– Как же я устала сегодня. Ты как? – спросила Жюли, войдя домой, раздевшись и посадив куклу на тумбочку.

Бота молчала.

Из спальни вышла Альбертина.

– Наконец-то, милая, мы заждались. Выпьешь чашку чая? – спросила она дочь.

– Да, можно. Сейчас, только переоденусь.

Войдя в комнату и переодевшись, Жюли хватилась Боты. Она вспомнила, что оставила куклу в прихожей, вышла за ней, но её не было.

– Чарли? – позвала она куклу.

Чарли не было ни в прихожей, ни в гостиной, ни в спальне.

– Чарли, где ты?

– Ты что-то сказала? – спросила Альбертина из кухни.

– Нет, мам, всё в порядке.

Кукла всё не находилась, и Жюли решила отправиться к маме в надежде, что кукла сейчас где-нибудь появится. Но Бота не появилась ни после первой, ни после второй чашки ароматного чая с мятой. Этот чай совсем расслабил уставшую девушку, и, чмокнув маму перед сном, Жюли отправилась в постель. Войдя в комнату, она снова вспомнила, что Боты нигде нет.

– Чарли! – решительно позвала она куклу. – Чарли, где ты? Что за шутки? Я еле на ногах стою. Я ложусь, а ты можешь играть сколько тебе вздумается.

Ожидая, что кукла изменит свои планы и сейчас же объявится, Жюли легла под одеяло. Минута, другая… Бота, очевидно, не приняла слова хозяйки всерьёз.

– Чарли, я почти сплю… я не буду тебя искать, предупреждаю…

Ещё минута, потом следующая, и Жюли уснула.

Но слышала ли её кукла? Нет, потому что всё это время она сидела в кабинете отца Жюли и, наверное, горько бы плакала, если бы могла, но плакать она не умела, а потому, включив настольную лампу и взобравшись на книжную полку, просто тихо горевала. Ещё никогда за всю свою жизнь ей не приходилось испытывать такое тяжёлое чувство от того, что ты совершенно не нужна тому, кто так нужен тебе. С того момента, как позвонила Николетта, Жюли будто забыла о существовании Боты. С Ники она советовалась насчёт подарков, с ней она обменивалась шуточками и заливисто смеялась, она целовала её дважды – при встрече и на прощание! А Боту? Жюли вообще никогда не целовала её – ни разу! И теперь, когда рядом оказалась Николетта, Жюли за весь вечер вспоминала о кукле только в крайних случаях, потом бросила в прихожей, когда они вернулись домой, и даже теперь совсем не ищет её. Неслыханно! Прежде Бота и представить себе не могла, чтобы Жюли легла спать, не убедившись, что кукла рядом, в своей кукольной постели. А сегодня она, видимо, совсем решила, что кукла ей теперь без надобности!

И почему это Бота считала, что она нужна Жюли так же сильно и искренне, как Жюли нужна ей? Что это с ней – с ней, а не с Николеттой или Кэмом – Жюли нравится бывать больше всего, особенно ходить по магазинам или обсуждать всякие дела? Но ведь так и было, и Жюли говорила, что с Ботой ей очень весело, что с ней она быстрее делает все дела, будь то подготовка к занятиям или мойка посуды. Неужели она обманывала? Нет, не похоже. Значит, просто всё изменилось. Вероятно, это так…

Кукла почувствовала себя так одиноко в большом и холодном зимнем Париже. Ей вдруг очень захотелось в Алматы, чтобы за окнами была густая сочно-зелёная листва… Она больше ничего о своём прошлом не помнила, но ей казалось, там есть что-то родное и тёплое, что-то настоящее, и что там уж точно нет этого разрывающего грудь чувства тоски, которое есть здесь, на полке с некогда интересными книгами Кристофа Трамбле.

А ещё здесь уже который день лежала книжка-малышка, между страниц которой были вложены листочки с картинками, нарисованными Ботой в качестве подарков к Рождеству. Ей никогда ещё не приходилось дарить подарков, а когда пару недель назад Жюли впервые стала обсуждать грядущий праздник, Бота решила, что свои подарки она нарисует, и принялась за дело сразу же и с удовольствием.

Нужны ли они теперь кому-то, думала Бота, глядя на свои рисунки? Для куклы праздник был испорчен, и завтра среди счастливой семьи Трамбле она будет совсем одинока, потому что единственный человек, который с ней здесь общался – Жюли, и с сегодняшнего дня между ними пробежала чёрная кошка.

«Чёрная кошка Ники!» – негодуя, подумала Бота. Справедливости ради стоит сказать, что смуглая и черноволосая подруга Жюли и правда чем-то смахивала на кошку.

2

Проснувшись утром, Жюли обнаружила, что Боты рядом нет, и вспомнила, что уснула, так и не дождавшись, пока та отзовётся. С нарастающим чувством тревоги девушка стала искать подружку повсюду, где та любила порой проводить время: на книжных полках, на подоконниках, в диванных подушках и даже под кровати заглянула. Куклы нигде не было.

– Бота, – стала тревожно звать куклу Жюли. – Бота, где ты? Чарли, ты дома?

– С наступающим Рождеством, милая, – крикнул завтракающий Кристоф из кухни.

– Привет, пап, – Жюли подбежала к отцу, чмокнула его и оглядела кухню в поисках куклы, где её, конечно, не было.

– Что ты ищешь? – спросил отец.

– Я ищу свою куклу. Чарли, где ты? – отчаянно стала звать девушка, не заботясь о том, что подумает отец.

– Думаешь, она тебе скажет? – иронично заметил мсье Трамбле и, хохотнув полным ртом, сделал глоток чая.

– Очень на это надеюсь, – себе под нос сказала Жюли и посмотрела на часы – 7:10. Нужно скорее собираться, ведь в 8:00 она должна быть на рабочем месте!

Она отправилась в ванную, наспех умылась, проверив заодно, нет ли куклы в ванной комнате. Не было её и там. Чёрт знает, что такое. Жюли даже выглянула из окон на улицу – вдруг Бота там. Но нет. Жюли снова пустилась на поиски по старому кругу – полки, подоконники, кухня, диваны, проверила под всеми кроватями. Заглянула в кабинет, хотя шансов, что кукла смогла бы войти сюда, открыв тяжеленную дубовую дверь, не было; к тому же отцовский кабинет – единственное место в доме, куда прежде Бота ходить не хотела. Где Жюли было знать, что даже в жизни кукол наступает время, когда хочется иметь свои секреты и интимную территорию.

Свернувшуюся калачиком и спящую на самой высокой полке Боту Жюли не заметила. Между тем, как ни велико было её отчаяние, пришла пора мчаться в кофейню, и впервые за последние месяцы девушка уехала на работу без куклы. Да что там без куклы – впервые за год девушка уехала на работу в свой выходной! О том, что в Рождество она отдыхает, Жюли не вспомнила ни когда спешно собиралась, ни когда её поздравил папа, ни когда выходила из дома, а только в такси, которое вынуждена была взять, потому что очень опаздывала.

– Пожалуйста, остановите! – внезапно закричала она водителю. – Остановите, я кое-что перепутала.

Домой возвращалась пешком – к счастью, уехать успела недалеко. Декабрьское утро выдалось каким-то особенным, на редкость светлым и тихим, хотя людей на улицах было лишь немного меньше обычного. Но всё же было по-особенному таинственно, всё как-то не так. Жюли будто впервые видела соседние дома и магазинчики. Странное чувство – ты вроде бы всё здесь знаешь и безошибочно назовёшь, что написано на вывеске дома за углом, и знаешь, что сейчас на пути будут две скамейки, возле одной из них урна есть, а у другой нет, и там ещё подальше есть пекарня, с которой Жюли не раз втайне соревновалась по качеству какой-нибудь новой выпечки, а рядом с пекарней магазинчик сувениров… Всё здесь знакомо до мелочей, но в то же время ты всё видишь какими-то новыми глазами, как бывает, когда, например, на комнату смотришь в зеркале – обстановка и та же, и совершенно для тебя новая. Ей казалось, чем дольше она всматривается, тем более незнакомым всё кажется. «Это что же, – подумала девушка, – если я так ещё немного посмотрю, то напрочь всё привычное позабуду?»

От этого странного чувства хотелось поскорее избавиться, но одновременно его всё-таки хотелось испытывать – такое редкое и прекрасное оно было. Уже совсем рядом с домом Жюли даже замедлила ход. Потом остановилась и присела на скамейку. Украшенные дома и магазинчики так красивы, от них невозможно оторвать взгляд. «Рождество! – восхищённо подумала девушка. – Рождественские чудеса!»

– Бота! – вдруг вспомнила она вслух и рванула домой.

А Бота, проснувшись сразу же, как за Жюли захлопнулась дверь, вернулась в пустую комнату хозяйки. Новый день не принёс ей облегчения – мало того, что Жюли так и бросила её на всю ночь в кабинете, так она ещё и уехала куда-то с утра! А ведь Рождество! Она обещала, что семья будет праздновать… Неужели и правда всё изменилось для Боты? Неужели она безвозвратно потеряла подругу – единственного человека, с кем могла общаться? Конечно, есть ещё Кэм, но он – парень Жюли, не очень походящая кандидатура, чтобы стать новой подружкой Жюли.

О, что за Рождественская печаль!

Бота залезла на книжную полку и тоскливо открыла первую попавшуюся книжку. Это были сказки Редьярда Киплинга. «Первая книга джунглей» повествовала: «В Сионийских горах наступил очень жаркий вечер. Отец Волк проснулся после дневного отдыха, зевнул, почесался и одну за другой вытянул свои передние лапы, чтобы прогнать из них остаток тяжести. Волчица Мать лежала, прикрыв своей большой серой мордой четверых барахтавшихся, повизгивавших волчат, а в отверстие их пещеры светила луна…»

Нет, волки от грустных дум, увы, не отвлекали. Кукла закрыла книжку и, спустившись с полки, взобралась на подоконник. Ну и где же Жюли?

– Ну и где же ты была, Чарли?! – радостно воскликнула вошедшая в комнату хозяйка.

– Жюли!

Они бросились навстречу друг другу, хозяйка схватила Боту и прижала к груди.

– Где ты была всю ночь, милая? Я так испугалась!

– Правда?! – удивлённо спросила кукла. – А я думала, ты меня совсем-совсем больше не хочешь видеть.

– Что за глупости? Как ты могла такое подумать?

Жюли посадила куклу на кровать. Бота пожала плечиком, опустив голову.

– Я подумала, что тебе со мной больше не интересно, – тихо сказала кукла.

Жюли недоумённо подняла брови:

– Почему?

– Потому что приехала Николетта… – едва слышно сказала Бота. Произнося последний слог, она так вжала голову в плечи, что стала совсем маленькая – так управляло ею чувство раскаяния.

– И что же? – спросила Жюли.

– Уже ничего! – ответила кукла, раскаявшаяся в том, что задумала такую глупость – ревновать. – Я вчера просто зачиталась книжкой в кабинете и нечаянно уснула.

– Ты меня здорово напугала! Я искала тебя повсюду, решила, что ты просто играешь в прятки, и потом тоже уснула, – объяснилась Жюли. – А я и не знала, что ты принялась за папины книжки.

– О, да… Там есть очень интересные! А где ты была?

Жюли рассказала кукле, как в панике, разыскивая её, она забыла, что сегодня выходной и уехала на работу.

– Сегодня нам предстоит много дел, дорогая, сегодня Рождество! – радостно сказала девушка. – Сначала нам нужно немножко навести порядок, а потом у меня рождественско-кулинарный экзамен – первый раз буду готовить всё сама!

– С-а-м-а? – удивлённо спросила кукла, будто знала, кто занимался этим раньше.

– Аб-со-лют-но! – ответила ей Жюли. – У мамы сегодня настоящий праздничный день, будет разгуливать по салонам красоты и подружкам. И папа до вечера пробудет у Эмилии. Так что – за дело!

3

Бота помогала Жюли как могла – в основном доводила до совершенства уже сделанную хозяйкой работу: то сдвинет вазочку на сантиметр, чтобы та стояла строго в центре, то поменяет местами книжки, чтобы они стояли строго «по росту»; стоит Жюли пропустить пятачок с пылью на мебели, как Бота – вжик и готово; хозяйка оставила нитку на ковре – и тут кукла на подхвате. Её беготня жутко забавляла Жюли, и она порой оставляла за собой огрехи намеренно – посмотреть, как молниеносно и старательно кукла бросается их поправлять.

В меню ревейона – традиционного французского рождественского ужина – вошло такое количество блюд, что даже самой Жюли стало страшновато, успеет ли она управиться со всем этим. Но это был дебют её кулинарной самостоятельности, и всё хотелось сделать по максимуму. Четыре салата, два вида канапе, индейка с каштанами, и главное – рождественский торт Буш дё Ноэль. Испечь это традиционное полено по одному уникальному рецепту Жюли задумала год назад, когда попробовала кусочек этого восхитительного десерта в гостях у родственницы Николетты. Записала подробный рецепт и ждала следующего Рождества, чтобы сотворить подобный шедевр весом в 3 килограмма для своих близких. И теперь, когда пришло время для этого воплощения, Жюли взялась за него с ещё большим трепетом и любовью: во-первых, за год она ощутила в себе ещё более сильную тягу к кулинарии, а во-вторых, ведь этот торт обязательно попробует Кэм…

Но в семь вечера, когда почти все блюда, включая Буш дё Ноэль, были готовы, Кэм сказал Жюли по телефону, что не приедет. Объяснил, что ему неловко, что познакомиться с родителями надо сначала в обычной обстановке, а уж потом приходить на семейный праздник. Но обещал, что заедет на пять минут поздравить Жюли.

Девушка заметно погрустнела. Бота, как могла, пыталась отвлечь её разговорами, неуместно шутила, но всё пролетало мимо ушей Жюли. Девушка набрала номер телефона Николетты:

– Он не приедет, – с обидой в голосе сказала она подруге. – Надеюсь, хоть ты-то будешь?

Ники обещала быть. Глядя на хозяйку, Бота тоже скисла. Жюли прошлась по комнатам, оглядела порядок повсюду, вошла в гостиную, где уже был наполовину сервирован стол. «Не пропадать же теперь празднику?» – пробурчала она себе под нос, потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, повернувшись к кукле, весело спросила:

– Ну что, Чарли, ты готова встречать своё первое Рождество?

– Готова! – ответила тут же повеселевшая кукла. – А когда можно начинать?

– Мы с тобой, пожалуй, начнём сейчас же! Я хочу сделать тебе подарок!

Жюли достала из шкафа бумажный свёрток и положила перед куклой. Боте ещё никогда не приходилось принимать подарки, и она очень разволновалась, не зная, как приняться за распаковывание. Видя её смущение, Жюли помогла развязать ленту, и кукла очень бережно стала разворачивать драгоценность, что лежала внутри. Ею оказалось новое потрясающей красоты серое трикотажное платье со светло-зелёным лифом и рукавами и красивой цветочной аппликацией на груди. И это было не всё! Под платьем лежала коротенькая с рукавами до локтя курточка и берет из тончайшей шерсти. Полный комплект невероятно красивой и такой нужной Боте зимней одежды!

Когда кукла впадала в крайний восторг, а впадала она в него нередко, то теряла способность говорить. На её лице можно было одновременно прочесть и восхищение, и страх, и счастье, и тревогу. Вот и сейчас в таком состоянии кукла разглядывала новые красивые вещи, прикасаясь к ним с такой любовью, так бережно поглаживая курточку и берет, что наблюдать за ней было высшей благодарностью для Жюли.

Спустя пару минут к Боте, наконец, вернулся дар речи:

– Жюли, спасибо! Спасибо, Жюли! Спасибо тебе огромное!

– Пожалуйста, пожалуйста, дорогая, – отвечала ей не менее довольная хозяйка. – Сначала я хотела купить какое-нибудь нарядное платье к твоей малиновой шляпке, но, увидев этот комплект, не сдержалась.

– В Париже есть магазины одежды для кукол? – искренне удивляясь, спросила Бота.

– О, нет, увы, нет, – засмеялась Жюли. – Я тебе не раскрою секрет, где я нашла эту прелесть, а то будет не интересно.

На самом деле ради этой одежды Жюли пришлось купить куклу. Она уже давно подыскивала подходящий комплект одежды для Боты, которая хоть и не мёрзла в декабрьском Париже, но смотреть на неё девушке было холодно. Долго не находилось ничего подходящего – если подходил размер, не устраивал фасон, устраивал фасон – неудобной оказывалась застёжка, ведь одежду на кукол шьют без учёта, что они сами станут переодеваться. И вдруг Жюли попалась кукла одного размера с Ботой, в красивом комплекте, который был более чем просто подходящим – это было платье со светло-зелёным лифом! К тому же в стиле, близком к этническому, что было совсем замечательно – Жюли не хотелось, чтобы в новой одежде экзотический образ Боты сильно изменился. Девушка, не задумываясь, потратила 80 евро на куклу, бережно сняла с неё и упаковала одежду, а саму куклу запрятала подальше в шкаф с расчётом потом найти на неё одежду попроще и подарить младшей сестрёнке Николетты на какой-нибудь праздник.

Жюли помогла кукле переодеться – новый наряд пришёлся впору и очень шёл Боте. Чуть великоватым в обхвате был только берет, и от этого он немного съезжал на глаза, но Жюли тут же придумала элегантную складочку, приколола её маленькой булавкой, и получилось отлично. Из озорной девчонки Бота превратилась в серьёзную повзрослевшую ученицу. Только её фирменная улыбка выдавала в ней природу шалуньи. Покрутившись перед зеркалом, она вдруг опомнилась, что настал её черёд дарить подарок – бросилась к своей книжке с рисунками.

– А это тебе, Жюли!

Она протянула хозяйке один из них. На небольшом, размером примерно 8 на 10 сантиметров, листке бумаги был нарисован Кэм – так искусно, что Жюли даже растерялась в неуверенности, действительно ли это работа её куклы. Но чья же ещё она могла быть – Бота не смогла бы купить или заказать такую вещь, конечно, её авторство было несомненно.

– Дорогая! – восторженно сказала девушка. – Это просто уникальный подарок! Спасибо! А Кэм видел? Он тебе позировал?

– Нет, я рисовала тайком, – призналась кукла. – И для него у меня тоже есть подарок.

Бота показала хозяйке подарок для её парня – такой же величины портрет Жюли, а в самом уголке листка маленькая мордашка самой художницы.

– О, какая прелесть! Да у тебя не просто талант, дорогая, у тебя талантище! Совсем недавно ты рисовала цветные каракули, и вот вам! Такие замечательные портреты.

Жюли поставила портрет Кэма на комод и сказала, что обязательно купит для него рамку. Кукла смущённая и счастливая, сияла улыбкой. Рождество восторжествовало!

– Он приедет сегодня только минут на десять, заходить не будет, – сказала Жюли, вспомнив о грустном. – Он пока не знаком с родителями, ему неловко. Но обязательно приедет Николетта.

Тут радужное настроение Боты снова испортилось вопреки её желанию. Казалось бы, что здесь такого? Николетта – подруга Жюли, они дружат давно, и, наверное, так будет и впредь. Но за то время, пока этой подруги не было, Бота и Жюли стали так близки, казалось, никакая Николетта не нужна. И ведь нет – нужна. А вдруг теперь станет наоборот – не нужна будет Бота?

– Чарли, что с тобой? – догадавшись о причине внезапной грусти куклы, спросила Жюли. – Ты не хочешь, чтобы Ники приходила?

Кукла молчала, насупившись и очень смущаясь от того, что Жюли разгадала её недобрые мысли.

– Это из-за Николетты? – не унималась девушка. – Ты расстроена из-за того, что я много внимания уделила ей вчера?

Терпеть пытливый взгляд Жюли было невыносимо.

– А ещё у меня есть подарки для Альбертины и Кристофа… – вдруг сказала Бота, уводя разговор в сторону.

Жюли рассмеялась.

– Это здорово, но как же ты… мы их подарим?

– Я ещё не придумала. Просто мне показалось, раз это Рождество, а они ведь тоже моя семья… может быть, ты подаришь их просто… просто подаришь, как будто они от тебя?

– Не знаю, правильно ли это. Тоже портреты? Покажи скорее.

– Нет, не портреты. Я подсмотрела сюжеты в одной твоей книжке, – немного смутившись, призналась Бота и достала два рисунка. На одном была Дева Мария с младенцем, на другом – волхвы у детской колыбели. Эти рисунки тоже были потрясающими, и Жюли вдруг серьёзно задумалась, глядя на них. Вроде бы совсем недавно в её жизни появилось это чудо – живая кукла. Она была тогда жутко забавной, такой глупенькой, мало знающей жизнь, но очень ко всему восприимчивой. Прошло несколько месяцев, и Бота стала личностью. А как иначе назвать существо, способное к совершенствованию, пусть оно даже сделано из пластика? Не каждый человек способен рисовать так, как научилась рисовать Бота; её рисунки были столь особенными, столь технически сложными. А чувства? Бота позаботилась о том, чтобы сделать приятное даже родителям Жюли, хотя они до сих пор даже не знают правду о ней, не замечают её и восхитились-то ею лишь однажды, когда Эмилия подарила её их дочери. Жюли казалось, что и куклу не интересуют её родители, но, значит, девушка ошибалась. Бота называет Альбертину и Кристофа семьёй!

И вот теперь ещё история с Николеттой – мало того, что кукла научилась ревновать, но она ещё и пытается эту ревность скрыть. Значит, Бота прогрессирует не только в творчестве и чувствах, но и в разуме, в стремлении находить лучшие решения?

– Я думаю, дорогая, что мне пора познакомить тебя с ними, – сказала Жюли тихо, но очень решительно. – Да, пора. Думаю, если обратить их внимание на тебя, они тебя увидят и… оценят по достоинству.

– С родителями? – удивлённо спросила Бота.

– Да. И с Николеттой. И с Эмилией, и с её мужем Ноэлем…

– О! Это в честь него ты назвала торт?

– Нет, – засмеялась Жюли. – Просто мой дядя и рождество – тёзки. Его назвали так, потому что он родился 28 декабря. Он очень весёлый, он тебе понравится.

– И ты хочешь познакомить нас именно сегодня? – робко спросила кукла после паузы.

– Да, думаю, самое время. Все соберутся вместе, Рождество – время чудес!

Бота задумалась о том, что её ждёт. С Эмилией они почти что старые добрые друзья, только не знакомы. Дядя – человек весёлый, как сказала Жюли. Николетта… Вообще-то она хорошая. Немного взбалмошная, но добрая, и, наверное, с ней можно поладить. А родители Жюли… с ними посложнее. Бота так привыкла жить невидимкой в семье Трамбле, что и не думала об изменении своего положения. И если невнимание посторонних людей её порой задевало, то слепота Альбертины и Кристофа её, напротив, забавляла. Например, за ужином, когда все трое членов семьи сидели за столом, Бота могла разгуливать по кухонной мебели, болтать ногами, сидя на барной стойке, а особенно ей нравилось подталкивать тарелки или солонку навстречу машинально тянущейся к ним руке Альбертины. Жюли бросала на куклу короткий взгляд заговорщика, который всё знает, но сохраняет нарочитое спокойствие, а Бота, пожимая плечиками, довольно щурилась. И ещё Боте нравилось сидеть на книжных полках в кабинете Кристофа, наблюдать, как он то вдумчиво читает книгу, то вздыхает, глядя в потолок, то бормочет себе что-то под нос. А однажды Бота стала свидетелем того, как после небольшой перепалки с женой по поводу его, как выражалась Альбертина, «расточительности на удовольствия», которая заключалась в постоянных покупках стопками книг (порой бесполезных), музыкальных дисков, фильмов и маленьких фигурок буддийских божков, которых Кристоф коллекционировал, чтобы что-то коллекционировать, – так вот после этой перепалки Кристоф заперся у себя в кабинете, включил музыку и вдруг принялся комично танцевать бугги-вугги, то раздувая щёки, то вытягивая губы в трубочку, то показывая воображаемой жене за закрытой дверью язык. Никогда ещё Бота не смеялась так сильно, как в тот день, глядя на этот протестный танец солидного лысеющего мужчины.

И вот всему этому – тайным наблюдениям Боты за жизнью семейства Трамбле – предлагается положить конец… С одной стороны, немного жаль, но с другой, – ведь они вправе знать о ней. И Бота имеет право, чтобы о ней узнали самые близкие люди её самого близкого человека – Жюли. А то ведь как-то нечестно.