– Да что ты так смотришь? Все в порядке, просто инфекцию подхватила еще там, в этой… Якутии, – спокойно ответила она. – Я же врач, не нуди. Не надо скорую. Хорошо, завтра лягу в стационар, в инфекционное.

Признаюсь, это меня немного обнадежило, но не успокоило. Я решил выяснить, что происходит, самостоятельно. Дождавшись, пока она уснет, я залез в ее личные вещи, чего раньше никогда не делал, и нашел записную книжку, с которой решил начать. Листая страницы, исписанные фирменным врачебным шифром, не разобрав ни слова, я наткнулся на вложенное письмо, написанное уже более человеческим подчерком. Содержание этого короткого, но спирающего дыхание, текста дало все ответы. Написано было следующее:

«Коллега! Много и подробно писать не могу. Поздравляю с исцелением, если можно так выразиться, эксперимент, судя по всему, удался. Но тут проблема. Ваша клиническая смерть была официально зафиксирована еще до процедуры, ничего не могу поделать, кто-то нас выдал. Дело заведено. Главный уже в уголовном розыске. Вы, как официально мертвая, конечно, не входите в число свидетелей, но ваше тело теперь найти не могут – вот в чем беда. Если вас найдут живой – будет очень много вопросов, а я попасть в тюрьму не хочу. К тому же, думаю, вашему мужу скоро пришлют некролог. Вам же советую скрыться подальше, чем быстрее – тем лучше. Я вас предупредил».

После прочтения этой ереси у меня потемнело в глазах. Но я взял себя в руки и продолжил искать вещдоки. Пролистав очередной том «Клинической онкологии» из стопки на столе, я нашел какой-то рецепт, выписанный явно не Наташиной рукой. Названия на латыни и дозировки мне ни о чем не говорили, но привлекла внимание блеклая печать врача с фамилией Резников. За этот волосок я и решил зацепиться, пока не нашел новый. Но почему она тогда не уехала?

Наташа проснулась от собственного инфернального храпа. В испуге она вскочила с кровати. Я сидел перед ней на кресле и смиренно ждал ее пробуждения с целью вывести на чистую воду.

– Что… Где? – Наташа будто не узнавала место, в котором оказалась, а когда отдышалась – продолжила, – приснилось, что в гробу лежу, похоронили заживо. Ты не спал?

– Нет, дорогая, охранял твой сон, – а сам в уме перечитывал то письмо. – После поездки ты такая тревожная, или это побочное действие инфекции?

– Не знаю, утром выясним.

– Расскажи о поездке, раз не спишь. Я ни слова не услышал о конгрессе, хотя бы красоту Якутии уже опиши.

– О чем ты? Какая поездка? – удивленно смотрела на меня, я подумал, что это неудачная отмазка и деликатно напомнил, что она отсутствовала десять дней.

– А! Да некогда мне было красоту рассматривать, – тон жены повышался, – собралась коллегия, глава заседания прочел доклад о своих исследованиях. И все.

– А что остальные дни делали? – я старался ее не пугать, но наводящие вопросы только нагнетали напряжение.